Другая сторона мечты

      — K chjortu vtoroe kol'co! — нервы сдают, и я кричу. Натурально ору, во всю глотку, брызжа слюной. — Мы должны уехать отсюда! Как можно скорее! Все!       — Предлагаешь оставить город на растерзание Голоду? — со сталью в голосе спрашивает Дин.       Скрепя сердце, приходится процедить:       — Предлагаю уберечь нас от события куда более страшного, чем… вымирание какого-то городишки.       Вздохнув, Винчестер вытаскивает из-за пояса свой пистолет и протягивает мне рукоятью вперёд.       — Зачем мне это?       — Полагаю, чтобы держать его под подушкой, — отвечает охотник с изрядной долей яда в голосе. — Вряд ли один твой нож поможет тебе спокойно спать по ночам, если мы сбежим.       Скривившись, я отпихиваю руку Дина и оборачиваюсь к его брату, отгородившемуся от скандала ноутбуком.       — Сэм, ты помнишь Руби?       — Ещё бы её не помнить — это же та сучка, что его чуть демоном не сделала, — хмыкает Дин.       — Цыц! — прикрикиваю я (удивительно, как на наши крики не сбежался честной народ), испытующе глядя на младшего Винчестера. — Помнишь, как она поила тебя своей кровью? Подпитывала твои способности и учила пользоваться ими?       — Людмила, я не думаю, что это хорошая идея, — не отрывая взгляда от экрана, бормочет Сэм и рассеянным движением проводит ладонью по горлу.       — Помнишь? Всю ту силу, которую она тебе дала?       Он делает судорожный вздох:       — Прекрати…       Но я и не думаю останавливаться, уж очень меня злит их желание рискнуть:       — …когда ты мог убивать демонов только лишь силой мысли?       — Пожалуйста, не…       — Что ты творишь? — Дин прошивает меня недовольным взглядом.       Не обращая внимания на старшего Винчестера, я продолжаю в том же духе:       — Ну же, ты не мог забыть то пьянящее ощущение власти, которая находилась в твоих руках! Ты столько всего мог сделать, что грядущая за этим вечность в Аду казалась такой нелепо далёкой…       — Перестань! — рявкает Сэм, да так, что я подпрыгиваю. — Ты можешь заткнуться, или нет?!       Его лицо бледно, лоб покрыт испариной, рука неосознанно сжимает компьютерную мышь, грозя раздавить её. «Похмелье», бывшее у него раньше, меркнет по сравнению с этим болезненным состоянием, и он выглядит таким несчастным, что это вмиг отрезвляет. Становится стыдно за столь глупую выходку.       — Прости, — бормочу я, опустив голову. — Я… я не знаю, что на меня нашло. Это… жестоко по отношению к тебе. Особенно сейчас.       — Всё в порядке, — цедит Сэм сквозь стиснутые зубы. «Пошла к чёрту», — говорит его тон.       Я вздрагиваю от злобы в его голосе: никогда не думала, что заслужу столько яда. Поэтому предпочитаю ретироваться из номера, пока не наломала больше дров, и заняться чем-нибудь… чем-нибудь более полезным, чем бездумная провокация и вскрытие не так давно заживших ран.       Какое-то время спустя я осознаю, что нахожусь в кафе при мотеле и с аппетитом уплетаю огромный бургер. События «до» будто в тумане, и только этот момент остаётся кристально ясным. Силы воли на то, чтобы просто оставить еду и уйти, не хватает, но я удерживаю себя — я хозяин своего желудка — от соблазна заказать добавку и, едва не уронив стул, вставая, мчусь в туалет. Склоняюсь над унитазом, давлю на корень языка, срочно опустошая в очередной раз безобразно набитый стомах. Благо, в туалете воняет так, что долгих манипуляций не требуется.       Закончив с «процедурой», я мою руки и полощу рот, когда мне на глаза попадается собственное отражение в забрызганном зеркале над умывальником. Представший видок, надо сказать, отвратительный: нездоровый цвет кожи, осунувшееся лицо, а синяки под глазами такие, что уже можно косплеить Джерарда Уэя[1] в клипе «Helena» без дополнительных трат на макияж. Наверняка это должно вызвать у меня очередной приступ жалости к самой себе, проклятия в адрес Габриэля и тяжкий вздох о нелёгкой жизни охотников. Вместо этого разум снова затуманивается мыслями о еде… неторопливо, но вместе с тем неотвратимо. Точно если я сейчас не съем хотя бы жалкую крошку, то совершу преступление государственного масштаба.       Нужно немало мысленных пинков и пара вполне материальных отрезвляющих щипков запястья, чтобы пойти сразу к лестнице, а не обратно в зал, за столик. Я хозяин своего желудка, я смогу побороть голод, не превращусь во всепожирающее животное. Есть много способов отвлечься — я ведь сериальщица, в конце концов! Стоит только начать смотреть что-нибудь новенькое, как забываешь и о еде, и о сне. Только вот тот экстремальный марафон…       — Вот ты где, — Дин перехватывает меня идущей по коридору на нашем этаже и вслед за мной заходит в мой номер, располагающийся чуть дальше, чем его с Сэмом.        — Если хочешь продолжить спорить, я пас, — устало отзываюсь я и только машу рукой, показывая, что всё, баста, сдаюсь. — Делай, что считаешь нужным. Уверена, с ломкой Сэма, которая вот-вот начнётся, ты справишься на раз плюнуть.        Но Винчестер пришёл вовсе не за этим:       — Копы идентифицировали безымянного.        — И? — без особого интереса спрашиваю я, по-турецки усаживаясь на кровать. Охотник занимает место в потрёпанном креслице, жалобно скрипящим старыми пружинами под его весом.        — Томас Ханнингер, живёт… точнее, жил в Хармони.        — Смеёшься?        — А есть над чем?        Уж не знаю, совпадение ли это или жестокая насмешка судьбы, но данные оказываются не шуткой. Да и с чего бы Дину сейчас шутить? Вот и выходит, что Дин — не Дженсен Эклз, но его персонаж из «Моего кровавого Валентина»[2] всё же нашёл его со временем. Не был бы трупом, так наверняка ещё бы кирку в подарочной упаковке да коробку конфет под дверь положил.        Конфеты… давненько я не ела конфет. Не всяких батончиков типа «Сникерса» и «Твикса», а нормальных конфет, из коробки. Огромной такой — а в ней маленькие шоколадные сердечки с помадкой и цельным фундуком…        — Эй, не отключаться! — Дин хлопает в ладоши, привлекая внимание. — Держи, — кидает мне банку с содовой, которую до этого держал в руках. — Специально для тебя взял ту, где сахара побольше — должно вместо еды прокатить.        Я осторожно — при приземлении в мои руки её хорошенько тряхнуло — открываю заветную банку и делаю спешный, будто это последняя вода на Земле, глоток. И едва могу сдержать стон наслаждения, когда прохладная жидкость живительной волной прокатывается по горлу. Разум почти сразу проясняется, а ещё через пару мгновений я действительно чувствую облегчение. Голод не отступает — куда мне с ним тягаться, — но даже крохотная надежда на контроль над ним кажется огромной победой.        — Так что с Томом Ханнингером?        — С ним, как тебе известно, ритуальное убийство приключилось. А вот города Хармони больше не существует.        Поведанная далее история ужасает так, как прежде не удавалось того сделать фильмам соответствующего жанра. Начиналось всё в Хармони почти так же, как здесь: пара ритуальных убийств, виновной в которых посчитали секту сатанистов из соседнего города, несколько странных самоубийств, зарегистрированные акты каннибализма и неадекватное поведение жителей. Почти не пострадали разве что одержимые воровством, да и их ряды изрядно подкосило противоборство друг с другом за награбленное, а все оставшиеся в живых сейчас находятся в тюремных психиатрических лечебницах в крайне невменяемом состоянии.        Случилось всё четырнадцатого февраля, на День влюблённых. Целый город просто вымер: жителям хватило одного дня, чтобы убить себя в тщетной попытке утолить голод и наверняка от пуза накормить своими душами Всадника. Столь шокирующее событие просто каким-то чудом не оказалось в новостях ни на федеральном канале, ни в Интернете — должно быть, спецслужбы подключились вовремя и не допустили утечки в СМИ. Или у Люцифера припрятан на сей счёт подходящий фокус.        — Теперь ты понимаешь, почему нельзя бросать этот город? — в голосе Винчестера слышен неприкрытый упрёк.        Я снова подношу уже полупустую банку к губам, рука дрожит, и жесть неприятно бряцает по зубам. Содовая, без сомнения, помогает, но её эффект держится меньше, чем от бургера или пиццы.        — Мы не выстоим против Голода.        — Возможно, должны уехать не все мы, а только Сэм и ты, — предлагает Дин.        «Мне уже поздно куда-либо ехать», — думаю я обречённо, но вслух произношу другое:        — Ты не справишься в одиночку.        — Я не справлюсь с двумя одержимыми на шее, — не соглашается он.        Допив остатки, точным движением закидываю банку в стоящую неподалёку урну и упрямо качаю головой, пытаясь вложить в голос больше оптимизма:       — Я не одержима, поэтому можешь рассчитывать на меня.        Ложь. Сейчас мой голос не дрогнул, но достаточно подождать пару часов и предложить сочную куриную ножку — я убью ради неё. Ат-ве-чаю. Кастиэля не остановила его невозмутимая ангельская сущность — благодаря ней он только остался жив. Но Дин этого пока не подозревает, и будет тем лучше, чем дольше он останется в неведении. У нас есть более приоритетные проблемы.        Винчестер кивает с хорошо читаемым видом: «Так уж и быть, поверю», — и, прежде чем выйти из номера, советует оставить собранный рюкзак в «Импале» — на случай побега из города, — а потом двигать в их номер, где нам ещё предстоит разработать новый план действий. Сам отправляется к стойке администратора, чтобы оплатить ещё сутки проживания в мотеле. Между делом я решаю, что будет неплохо прикупить пару банок содовой в автомате.        Однако к моему возвращению идея с планом рушится; не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять это, столкнувшись с взволнованным Дином в дверях их с Сэмом номера. Не обращая на меня особого внимания, охотник бежит к лестнице. Убедившись, что в номере никого нет, я несусь за ним.        — Что на этот раз случилось?        Ответом мне служит лишь:        — Проклятье! — и отборная ругань, не редкая, но по-прежнему сворачивающая уши в трубочку. А всё потому, что кроме «Импалы» других машин на стоянке не осталось. И если на все остальные плевать, то пропажа нашего «Доджа» (и, очевидно, Сэма вместе с ним) ничего хорошего не сулит.        — Похоже, свалил, — констатирую я и в сердцах выпаливаю: — Да что же у вас, Винчестеров, за привычка-то такая — постоянно сваливать? — поймав выразительный взгляд Дина, спешу добавить: — У вас, балбесов, научилась, между прочим.       Охотник тут же хватает телефон и быстрым шагом направляется к Детке, на ходу бросая:       — Оставайся в нашем номере на случай, если он вернётся.        — А ты не боишься упускать меня из виду? — вопрос должен быть наполненным насмешкой, но предательское волнение просачивается и в него.        Винчестер одаривает меня тяжёлым взглядом, подразумевающим: «Не усложняй хотя бы ты», — и уезжает, оставляя меня одну посреди парковки. Сейчас я не могу не признать его правоту: чем меньше буду отсвечивать, тем меньше от меня вреда. В отличие от всех остальных ситуаций, когда даже самый малый мой вклад мог быть полезным.        В итоге мне достаётся ожидание, которое и без навязчивого чувства голода остаётся той ещё пыткой. Потратив оставшиеся в карманах куртки деньги на ещё несколько банок содовой и пару батончиков в качестве компромисса с собственным организмом, я едва ли не впервые — за последние пару-тройку месяцев точно — следую указаниям кого-либо из Винчестеров. Заодно решаю прибрать в номере парней, но бросаю это занятие так скоро, как только обнаруживаю на столе сделанную неровным почерком Сэма записку о том, что он отъедет ненадолго в библиотеку, проверить кое-какую информацию. Он не сбежал!        — Nu zhe, otvechaj! — рычу в трубку, у которой кроме длинных гудков ответа мне не находится. — Dean, Dean, Dean, ne bud' zadnicej…        Но закон подлости не звался бы законом подлости, если бы, когда больше всего надо, Дин мне ответил. Тишина, даже в прямом своём значении грозящая испепелить меня электричеством моих переживаний, остаётся и после первого вызова, и после десятого, да и потом тоже ничего не меняется. Я пробую позвонить Сэму, чтобы он перехватил брата где-нибудь, но его телефон тоже «радует» меня лишь автоответчиком.        Сам Сэм возвращается запыхавшимся к концу предпоследней банки содовой.       — Где Дин?        — Тебя ловит: думает, ты либо сбежал, либо сорвался, — отзываюсь, сосредоточенно составляя пустые банки пирамидкой. — Возможно, даже хочет дать взбучку за недоступный телефон.        — Я оставил записку.        — Ага. Только быстрее было бы найти Аркенстон под Эребором[3], чем твою записку в бардаке на столе. Почему до тебя не дозвониться?        — Наверное, потому, что у меня кто-то телефон стянул! — Сэм снова становится раздражённым. Оглянувшись, замечаю, как у него мелко дрожит рука, и он спешит растереть её другой рукой, пальцы которой тоже подрагивают. Едва мы встречаемся взглядами, Винчестер прячет обе руки за спину, будто провинившийся школьник. Я замечаю у него на лице свежую ссадину, как если бы за свою небольшую вылазку в город он успел с кем-нибудь сцепиться. Либо он пытался отбить свой мобильный у воришки (но такая драка точно в пользу Сэма закончилась бы), либо под руку подвернулся демон, который, что наиболее вероятно, сейчас мёртв. Как и часть самообладания Сэма.        Спрашивать, ломает ли Винчестера сейчас, необязательно (и даже весьма опасно) — всё и без того предстаёт перед глазами во всей красе. И, очевидно, это что-то много хуже героиновой ломки (о которой я знаю больше, чем хотелось бы, из-за одного глупого реферата по БЖД[4]), раз симптомы начинают проявляться раньше.        — Дин пока тоже не отвечает, я оставила на автоответчике сообщение, — как бы между делом сообщаю я и решаю поскорее перевести тему на более нейтральную в надежде хоть чуточку развеять повисшее между нами напряжение: — Хорошо, что это был за знак?        Жестяная пирамида оказывается крайне неустойчивой и рушится, стоит мне неаккуратно занести одну руку, с зажатой в ней последней банкой, и убрать вторую, поддерживающую верхний ряд. Сэм морщится от звука рассыпающихся банок, словно для него это грохот забиваемых в землю свай, но всё же отвечает, между делом отправившись на кухню налить себе воды:       — Это одна из разновидностей заклинания призыва, очень древняя и редкая. Видимо, демонов убили, чтобы призвать Всадника.        — Сюда? Но зачем, если он уже был в Хармони? Он уже должен быть готов идти по Земле самостоятельно… и с февраля должно было погибнуть больше городов.        — Ты у нас вместо эксперта по Всадникам, вот и скажи.        Мыслительный процесс идёт туго и постоянно норовит «заглохнуть», но через несколько минут напряжённых раздумий мне всё же удаётся выдвинуть подобие адекватной версии:       — Наверное, что-то пошло не так. Он не насытился или ему помешали, нужно было спрятаться, и он ослаб за это время. А привлекать внимание сошедшими с ума городками нельзя… хотя тогда проще перекинуться на соседний город, а не перебираться сюда, через… сколько? — Сэм, занятый поглощением воды, показывает число пальцами, я продолжаю с долей удивления: — Пенсильвания, реально? Через четыре штата?        — Они могли таким образом заметать следы, — предполагает Винчестер. — Или охотиться за нами. Ты говорила, Голод не прочь помочь Люциферу с сосудом.        — Тогда они малость промазали.        — Если только они не ориентировались на «Импалу». Хотя до Лебанона можно добраться и без остановок в Салине.        — Prokljat'e! — я разваливаюсь на ковре, раскидывая конечности звёздочкой, и стараюсь игнорировать призывы успевшего проголодаться организма спуститься в кафе в поисках чего-нибудь съестного. — Почему всё должно быть так сложно?        — Меня больше волнует, где Дин, — ворчит Сэм.        — Может, стоит снова запеленговать его?        Винчестер корчит рожицу:       — Спасибо, кэп.        — Эй, это моя фраза! — возмущаюсь я, но охотник не в настроении заводить очередной спор о плагиате, поэтому в ответ я получаю игнор с его стороны и быстрый танец пальцев по клавиатуре ноутбука.        Пока Сэм колдует с современными технологиями, я решаю предпринять вылазку на кухню, но приходится с сожалением констатировать, что в нашем холодильнике даже мышь отказалась бы вешаться — настолько тот пуст. Как будто я снова живу в общаге в тот «прекрасный» месяц, когда деньги неожиданно почти закончились за неделю до очередного перевода от родителей, и пришлось несколько дней перебиваться лишь «Анакомом»[5] и булочками в университетской столовой, потому что просить выслать деньги раньше было стыдно.        — Что-то не так, — вскоре сообщает Сэм. Он сильно встревожен. — Координаты не отслеживаются.        — Нет сигнала?        — Программа выключена. Дин не хочет, чтобы его нашли.        Мне требуется усилие, чтобы собраться с мыслями и выдавить:       — Кажется, дело плохо.        — Насколько плохо?        Ещё несколько секунд, кажущиеся вечностью, мне приходится собираться с духом, прежде чем признать (в первую очередь, самой себе):       — Боюсь, всё ведёт к тебе… и демонской крови. Ты легко расправишься с Голодом со своими способностями.        Сэм мгновенно меняется в лице, и эта перемена пугает, хотя длится не больше нескольких мгновений. Есть в его выражении лица что-то предвкушающее, будто он только и ждал этих слов, а сейчас готов броситься на первого попавшегося демона.        Самообладание возвращается почти сразу же — по крайней мере, внешняя его часть: жёсткая маска, скрывающая настоящие эмоции, — и Винчестер выдавливает сиплым голосом:       — Нет.        — Сэм…        — Людмила. Ты не понимаешь.        И тут меня прорывает.       — Ошибаешься, я понимаю, чёрт тебя дери! — выпаливаю я в сердцах. — И из-за этого все проблемы, потому что я по-ни-маю и тебя, и твоего несносного брата. Понимаю и продолжаю искать компромиссы, которых попросту нет!        — Не ты ли при каждом удобном случае напоминала, что мне ни в коем случае нельзя пить демонскую кровь? — взвивается охотник.        — Что же, если ты отказываешься спасать Дина, — цежу я, отчётливо понимая, на каком больном месте Сэма сейчас танцую гопак, — то, получается, hrabroj devochke Ljude pridjotsja reshat' vsjo samoj[6], — хватаю со стола свой телефон, и, вылетев из номера, отправляюсь куда ноги понесут.        К счастью, в этот раз ногам желудок не указ, поэтому я не оказываюсь ни в какой в забегаловке, поедая очередную порцию чего-нибудь съедобного, аппетитного, питательного…        Так, стоп. Я хозяин своего желудка.        А ноги приносят меня?.. в больницу. Так странно, зачем мне снова идти в эту треклятую больницу?        Потом я понимаю, что у меня есть идея. Глупая и рисковая, как и полагает быть гениальным затеям. Остаётся только перебороть себя и снова сходить в морг с надеждой, что я смогу договориться с тем дежурным патологоанатомом на повторный осмотр тел, и всё пройдёт без проблем хотя бы здесь.

_________________________

[1] Клип на песню «Helena» американской альтернативной рок-группы My Chemical Romance. Смотреть здесь: www.youtube.com/watch? v=UCCyoocDxBA [2] «Мой крова́вый Валенти́н» — ремейк одноимённого канадского слэшера 1981 года, вышедший на экраны в 2009 году. Главные роли в фильме исполняют Дженсен Эклс и Джейми Кинг. 14-й эпизод 5-го сезона сериала «Сверхъестественное», в котором также снимается Дженсен Эклс, носит название «Мой кровавый Валентин» и построен на противоборстве главных героев со всадником Апокалипсиса по имени Голод. [3] Аркенстон — в книге «Хоббит» легендарный камень, откопанный гномами в глубинах Эребора. Самая большая ценность сокровищницы Эребора, называемый также «Сердцем Горы» и «Государевым камнем». Являет собой ограненный круглый алмаз (бриллиант) размером с голову ребёнка, излучающий неясное сияние. В экранизациях книги был погребен в залежах золотых монет и других гномьих сокровищ, захваченных драконом Смаугом. [4] Безопасность жизнедеятельности — обязательная дисциплина федеральных образовательных стандартов общего профессионального образования. Для удивлённых школьников: почти то же самое, что и ОБЖ, только зануднее и без бинтов. [5] Лапша быстрого приготовления производства ГК «Анаком», не самая вкусная, но одна из самых дешёвых. [6]…храброй девочке Люде придётся решать всё самой.