Другая сторона мечты

      Позже я почти становлюсь свидетелем увлекательнейшей картины выдворения бравого охотника Сэма Винчестера из больнички поздним вечером под предлогом, что его горячо любимая «сестра» больше не в реанимации и через пару-тройку дней её можно будет окончательно выписывать. Я не в курсе особых подробностей «шоу» — разгуливать по коридору помешала капельница, стойка которой всё ещё кажется слишком тяжёлой для моих рук, — однако безмерно благодарна Сэму за предусмотрительно прихваченные мне вкусняшки. Не Бог весть что, но после даже аппетитного для больницы обеда пара апельсинов и яблоки подобны раю земному.       Ночь настолько тиха и невинна, что я вспоминаю о существовании страшного человеческого недуга — ночного «дожора». К великому сожалению, вся фруктово-гуманитарная помощь уже истреблена, но схомячить что-нибудь всё равно хочется. Шутка ли — валяться сутки только на капельнице и невесть каком «бульончике», закачиваемом в меня через желудочный зонд. И до вынужденной госпитализации сколько не ела после последнего перекуса на пути в Ньюарк. Желудок требует немедленного восстановления вселенской справедливости.       Чтобы не таскать за собой всю тяжеленную стойку, пережимаю трубку капельницы и осторожным движением вытаскиваю иглу из прилепленного к запястью лейкопластырем катетера-«бабочки». Остаётся лишь надеяться, что такое своеволие на мне никак не скажется, если я сделаю всё быстро. Да и после дневного сна я чувствую себя если не на все сто, то достаточно живо, чтобы снова искать на задницу приключения, уверенно стоя на своих двоих.       Как можно более аккуратно вытряхиваю из хранящейся тут же, в шкафу, своей одежды всю мелочь и банкноты, какие только удаётся найти — к чести Кэла и Джерри, они не стали «чистить» мои карманы, — и осторожно выглядываю в коридор. Никого. Теперь надо точно так же, тихонько, проскользнуть из палаты до ближайшего автомата, затариться необходимым и вернуться.       Я успеваю сделать по коридору шага четыре, когда слышу позади себя шаги. Проклятье! Сейчас налетят со своим «мисс, что Вы тут делаете, Вам нужно лежать!»       Но мои опасения не оправдываются — это не дежурный врач. И не случайно вылезший по своей надобности сосед-пациент. Идущему по коридору широким, уверенным шагом респектабельного вида мужчине в белом халате глубоко наплевать на шляющегося посреди ночи подопечного.       Зато мне на этого мужчину ой как не наплевать. От слова «гасите свет, сушите вёсла».       Мимо меня проходит доктор Мор Грин. Чума. Собственной персоной.       Я в прямом смысле слова разеваю рот. Всадник не удостаивает меня и взглядом, зато после мой живот скручивает в невесть откуда взявшемся спазме.       — Z-zaraza, — бормочу, согнувшись пополам. Только бы не кишечное расстройство, только его тут не хватало!       Всё обходится кратким недомоганием и случайно испорченной в рвотном порыве урной. Надо сказать, отделываюсь сравнительно легко.       Сплюнув последний раз, обессилено сползаю по стеночке и усаживаюсь тут же, на холодном кафеле, решая, насколько сильно пахнет жареным и как это жареное тушить. Ведь угораздило же вляпаться в полный неканон! Думай, Люська, думай — твои мозги пока упакованы в черепушку и ими даже можно шевелить.       Винчестеров вызывать не стоит — в отличие от предшественников, этому всаднику Люцифер не указ, а вместо девиза ванильное в моём мире «брат за брата». Укокошит обоих охотников как миленьких да с особым вдохновением. Самой тоже соваться не вариант — только-только от последнего «приключения» отошла и жить пока хочу. Остаётся найти того, кто и поможет, и не погибнет в процессе.       Первым же всплывшим в мыслях именем становится Кастиэль — канонно, быстро, эффективно. Сейчас даже более эффективно, чем в пресловутом каноне. Правда мысль приходится отмести как безнадёжную — от этой мухи потом ангельским клинком не отмашешься, спасение себе дороже выйдет. Особенно если учесть, что упомянутого ангельского клинка под рукой на данный момент нет.       Габриэль?       «Я рад, что ты не сыграла в ящик, обожди пару недель», — высвечивается на экране зажатого у меня в руке телефона, стоит шёпотом помолиться пернатому.       Паскуда.       Кто у нас остался из непробиваемых человеческими болячками и, желательно, тех, кто послал Небеса на три весёлые буквы?       — Анаэль, — шепчу я, спешно заползая обратно в палату, пока мимо меня не прошёл кто-нибудь другой — несущий более серьёзные проблемы моему организму и, скорее всего, черноглазый. — Анна, ты жива? — ответа, даже элементарной головной боли, свидетельствующей об установленном контакте, нет. Действуя наудачу и беря упорством, я пробираюсь к окну своей палаты и отодвигаю створку жалюзи. Мне везёт — окно здания, построенного буквой «П», выходит аккурат на подъездную дорожку, и удаётся разглядеть название больницы на большом щите рядом. Это же название я диктую в надежде, что Анна меня всё же слышит.       На больничной парковке из ниоткуда появляется фигурка худощавого паренька в красной полосатой футболке и кепке. Он недоумённо оглядывается по сторонам в поисках меня.       Самандриэль! — приходится закричать мысленно, чтобы привлечь его внимание и одновременно не выдать себя Чуме. Это срабатывает — ангел тут же оборачивается на крик. На минутку открываю жалюзи и машу рукой.       Не проходит и секунды, как он уже стоит в двух шагах от меня.       — Только я звала Анну, — я считаю своим долгом уточнить этот момент.       — Анна сейчас занята, — отзывается ангел. — Прислала на помощь меня.       — Занята там же, где и Гейб?       — Да.       На самом деле я исполняла классическую версию арии «сарказм», поэтому немало удивляюсь, услышав положительный ответ. Однако Самандриэль в подробности не вдаётся, что порождает в душе вполне здравые подозрения. И чего эта пернатая братия замышляет за нашими охотничьими спинами?       Пауза в разговоре затягивается, поэтому Самандриэль спешит вернуть меня к делу:       — Что случилось?       — Умеешь людей невидимыми делать? — спрашиваю я.       Ангел без лишних слов прикладывает два пальца к моему лбу. Где-то в мозгу щекочет, а когда я смотрю в тёмное окно, отражения — даже слабого и едва различимого — не замечаю. После чего не отказываю себе в тихом, но искреннем восхищении ангельскими способностями.       — Пойдём, — хватаю Самандриэля за руку и тяну за собой в коридор.       — Что ты хочешь сделать? — спрашивает ангел. Я едва не отвешиваю ему знатного леща за то, что делает он это едва ли не в полный голос. Ограничиваюсь только тем, что выразительно кручу пальцем у виска и прикладываю палец к губам — «тише, окаянный» — но Самандриэль, по-видимому, с людьми общается редко и не продуктивно. Поэтому на мои действия взирает с явно выраженным непониманием.       — Говори тише, — не то шепчу, не то шиплю я и тащу пернатого дальше — добывать в ближайшем месте хранения всякой медицинской дребедени скальпель. Снова. Или хоть что-нибудь острое, пусть даже банальный канцелярский нож. Хочется верить, что в нынешнюю встречу с всадником оружие мне тоже не понадобится, но в последнее время мои надежды обрели вредную привычку не оправдываться.       — Твой клинок при тебе? — уточняю у Самандриэля на всякий случай.       Ангел кивает и тут же прижимает меня к стене — чтобы ненароком не столкнулись, — когда мимо нас проходит ещё один ночной «гуляка». Респектабельного вида и уж точно не пациент. Его тоже узнаю без труда.       Брэди.       Мелкая падла, которую убить мало. А вот отдать Сэму на растерзание — само то. (Обязательно это и сделаю, если выпадет случай.) Потом, правда. Сейчас мы с Самандриэлем как можно более неслышно движемся за ним.       — Какого чёрта ты здесь торчишь? — недовольно и поучительно, точно несмышлёныша-мальчишку отчитывает, вопрошает Чума, стоит Брэди обнаружить его в одной из больничных лабораторий. — Я же приказывал — лишний раз не светиться, только бумажки юридические разгребать. Кажется, на это ты и учился?       — Я хотел увидеть результаты нашего дела лично. Нужно же знать, о чём рассказывать инвесторам и покупателям, — стоящая в коридоре аккурат возле дверей в лабораторию, я не могу видеть лицо демона, но слышу, как он усмехается.       — Что же, смотри, — бросает Чума небрежно. Слышится звук отпираемой задвижки, какой-то скрип, а после — рычание. Сумасшедшее, дикое — так не может рычать человек, но это именно он. Вернее, то существо — «крот», носитель вируса кроатон — было когда-то человеком. Наверняка одним из тех добровольцев, что зарабатывают себе на жизнь участием в экспериментах с новыми лекарствами.       Судя по возгласу, Брэди неподдельно восхищён и крайне доволен.       Я чуть не лезу его убивать — вовремя вспоминаю, что обычный скальпель демона не возьмёт. Хочу уже уступить «добычу» Самандриэлю, но не успеваю — всадник выпроваживает помощника из лаборатории в три шеи. Нам с ангелом приходится снова делать вид, что эти стены ушей не имеют.       Казалось бы, вот он — шанс убить Чуму и забрать кольцо. Но любопытство берёт верх. Несмотря на предостерегающий взгляд Самандриэля, я крадусь в лабораторию вслед за всадником — больше разнюхать о его планах касательно кроатона. Ангелу остаётся только не отставать от меня и пристроиться рядом, в углу с завядшим фикусом.       Что-то довольно мурлыча под нос, «доктор Мор Грин» отпирает межкомнатную дверь-решётку, у которой прежде, если я верно поняла, открывал только небольшое окошко. Тишина мгновенно наполняется рычанием «крота» — нет, судя по звукам, даже нескольких «кротов». Меня бросает в дрожь, и я едва не упускаю из рук скальпель, когда одним неаккуратным движением распарываю себе половину ладони. Кровь бодро капает на пол тяжёлыми каплями, прекрасно видимыми, в отличие от слившегося со мной инструмента. Приходится спешно вытирать её о первую попавшуюся поверхность — горшок фикуса с обратной, незаметной взгляду всадника, стороны — и стереть капли с пола штаниной, чтобы никто ненароком не заметил.       Почуявшие кровь «кроты» рычат пуще прежнего, но, стоит Чуме повернуть перстень, тут же умолкают. Всадник проходит в смежное помещение, что-то делает там и возвращается буквально через пару минут. Оглядывается, точно чувствует наше с ангелом присутствие, но, ничего не увидев и не заметив, спокойно прикрывает дверь и занимает место за рабочим столом.       От сердца отлегает. Я даже не заметила, как задержала дыхание.       Самандриэль вопросительно поднимает брови — «пора?» — однако я качаю головой. Вдруг это ещё не всё? Играю с огнём, но подробности их с Брэди стратегии распространения кроатона кажутся сейчас более важными. Куда всаднику деваться от ангела?       Решение принято как раз вовремя — звонит рабочий телефон. Чума трубку не поднимает, однако вызов принимает, поставив его на громкоговоритель.       — Сэр, — слышится из динамика женский голос, он кажется почти обеспокоенным. — В городе видели «Импалу». Возможно, это Винчестеры. Угрозы нашему заданию пока нет, но…       — Винчестеры гораздо ближе, чем ты думаешь, моя дорогая, — кисло отзывается всадник, прерывая поток слов. — И я не намерен прятаться от них. Не после того, что они сделали с моими братьями.       — Но Люцифер приказывал… сэр…       — Если эти недоумки ему так нужны, то он найдёт способ их оживить! — в ярости кричит Чума. — На худой конец, попросит Смерть!       «Кроты» за стенкой слабо рычат, явно недовольные шумом, но Чума быстро утихомиривает их ещё одним поворотом кольца. После чего оборачивается, глядя точно в ту сторону, где прячемся мы с Самандриэлем. Почему-то у меня складывается ощущение, будто дыру взглядом прожигают именно на мне, а не на пернатом.       — Как здорово, что месть можно не откладывать в долгий ящик, — хищно ухмыляется всадник и снова поворачивает кольцо. Недавний спазм желудка возвращается, но выворачивать наружу уже нечего. — Один Винчестер уже здесь. Точнее, одна из Винчестеров.       В любой другой ситуации приравнивание меня к внушающей ужас одной своей фамилией семейке Винчестер польстило бы, но появившийся словно из ниоткуда кашель не располагает к скромному расшаркиванию ножкой. Я душу его как могу, однако не выдерживаю и закашливаюсь. По ощущениям — будто горло изнутри обдираю, но даже боль не способна остановить меня. В конце концов на прикрывающей рот ладони я различаю мерзкого вида жёлто-зелёную слизь.       Женщина на том конце провода реагирует незамедлительно:       — Сэр?       Чума одним движением сбрасывает вызов и цокает языком:       — Не стоило сидеть на холодном кафеле и гулять под дождём. Пневмония.       Если бы я могла, я бы точно выругалась. Но остаётся только сползти по стеночке — возвращаются слабость и жар. Почти как от «сыворотки правды».       Всадник снова поворачивает кольцо, и по всему телу проходит изнуряющий зуд, который, однако, почти сразу исчезает. Словно посланная мне болезнь не приживается.       — Перенесённая в детстве ветряная оспа? — на этих словах я едва сдерживаю самодовольный смешок — не зря ещё в детском саду кто-то притащил в группу «ветрянку» и гарантировал «больничные» выходные половине воспитанников и даже паре воспитательниц. — Тогда у меня для тебя есть сюрприз.       Болеть начинают голова и горло, ноют мышцы, кожа покрывается сыпью, а из носа течёт кровь. Самодовольство улетучивается вместе с крохами более-менее хорошего самочувствия.       — До меня доходили слухи, что американское правительство хочет начать эксперименты с геморрагической лихорадкой Эбола в ближайшее десятилетие, — заявляет довольный донельзя Чума. — Это правда, девушка из будущего?       Я молчу, хотя скрывать себя после устроенного «шоу» нет смысла, и из последних сил сжимаю в руках скальпель. Почему-то в приступе лихорадки дать команду Самандриэлю я не догадываюсь. Ангел тоже, кажется, не шибко спешит помочь. Или он считает, что у меня всё под контролем?       Сердце колотится как ненормальное, приходит сильный озноб. Рана на руке затягивается гнойной корочкой, а кожа вокруг неё краснеет и опухает. В этот раз даже подсказки не надо — сепсис во всей своей красе.       — Не стоило трогать тот грязный горшок, — журит меня всадник и тут же интересуется, как бы невзначай: — Угадаешь, сколько ты ещё продержишься?       Не выдержавший зрелища Самандриэль, всё ещё (и, как оказалось, в отличие от меня абсолютно) невидимый Чуме, бросается вперёд подобно стреле. Секунда — и безымянный палец «доктора Мора Грина» ловким движением клинка отделён от всей остальной кисти вместе с заветным перстнем.       В ту же секунду все болезни как рукой снимает. Точно я всё это себе придумала и только.       — Достаточно, чтобы увидеть, как тебе отрежут палец, — парирую я, поднимаясь, и мечу во всадника скальпель давно отработанным с Винчестерами движением. Попадаю в плечо — руки ещё немного подрагивают.       — Глупая девчонка, — шипит Чума, зажимая рану. — Вы всё равно проиграете, — и исчезает в яркой вспышке.       — Спасибо, что не стал ждать до победного, — с искренней благодарностью произношу я, переводя дух. Самандриэль никак не реагирует на тёплые слова, зато не забывает сделать замечание о том, что порой я отношусь к своей жизни и здоровью слишком халатно.       Этот тихий обмен фразами занимает у нас не более минуты.       После чего мы понимаем, что дело швах.