It's Not Babysitting

Обед с Мэг прошёл весело и непринуждённо. Теперь, когда она знала об его ориентации, Мэг поддразнивала Блейна и на несколько секунд наигранно обижалась, что он так и не дал ей шанса. Но самое потрясающее было в том, что между ними не возникало неловких пауз или неприятных моментов. Музыка, конечно же, была главной темой всех их разговоров, и Блейн даже делал заметки, когда они обсуждали различные университеты. Мэг очень много знала о том, где лучше в Нью-Йорке изучать музыку и музыкальный театр, и через несколько месяцев, когда Блейн начнёт подавать заявки, эта информация окажется бесценной. Затем разговор ушёл в сторону практики, и Блейн не успел опомниться, как согласился выступить с подругой этой же ночью в одном баре и попытаться очаровать Нью-Йоркских слушателей своим талантом. Они закончили обедать, пообещав встретиться в восемь вечера, и это радостное возбуждение, которое Блейн никак не мог скрыть, напомнило ему о первых неделях в качестве солиста Ворблеров, когда каждая репетиция и сыгранная песня, пусть даже в общем зале Далтона, наполняли его сердце трепетным счастьем. О да. Блейн был невероятно счастлив, когда выступал. Весь день он провёл в поисках подходящих для вечера композиций, прыгая по всему дому, пока Купер не пообещал урезать его расходы на кофе. Ещё Блейн позвонил Курту и застенчиво спросил, не хочет ли он пойти с ними, но Курт уже глубоко увяз в своём творческом настроении, что-то невнятно бормоча о корсетах и пурпурных ленточках, поэтому Блейн и Мэг остались лишь вдвоём. Ну и ещё сотня посетителей заведения. Вернувшись домой ближе к ночи, Блейн почувствовал, будто парит на облаке. Всем очень понравилось его пение – Блейну громко аплодировали и вызывали на бис, а в конце этого небольшого концерта владелец бара подошёл к нему с интересным разговором. Он предложил Блейну прийти и поиграть ещё несколько часов на следующей неделе. За это было обещано заплатить, а если Блейн отлично выступит, то сможет до конца своего пребывания подрабатывать здесь два или три раза в неделю. Что было потрясающе – ох, эта блестящая возможность подзаработать денег и получить столь необходимый опыт, а, быть может, и несколько предложений. Мэг, впечатленная его талантом и обрадованная успехом, намекнула, что это событие будет хорошо смотреться в графе достижений при поступлении. Уже глубокой ночью, лёжа в постели, Блейн решил позвонить Курту и рассказать о прошедшем вечере, но в конечном итоге передумал. Лучше он поведает об этом лично. Блейну хотелось увидеть, как лицо Курта озарится прекрасной улыбкой, а в глазах заискрится гордость за него. Не в силах перестать улыбаться, Блейн выключил лампу и закрыл глаза. х х х х Реальность же преподносила одни лишь разочарования. Почти всё воскресенье он ничего не слышал от Курта, а когда звонил, натыкался на голосовую почту. Поэтому Блейн решил отправиться к нему домой, поделиться прекрасными новостями и, быть может, это отпраздновать – горячим кофе и, желательно, дозой жарких поцелуев. Но вместо этого он обнаружил Курта, сидящим за кухонным столом и окружённым кучей пустых стаканчиков и листов с набросками. Его волосы были взъерошены, под глазами залегли тёмные круги, а из одежды на Курте были те же штаны и рубашка, что и в кофейне позавчера. Курт взглянул на него одним глазом, стараясь не отрываться от нарисованной женской фигуры в каком-то причудливом и сложном платье, и только через несколько секунд осознал, кто стоит перед ним. Тогда он устало, но радостно улыбнулся. – Привет! Мы сегодня должны были встретиться? Прости, но меня поглотила самая вдохновляющая в мире идея, и мне надо было срочно перенести всё на бумагу, чтобы не потерять детали. Театральность в повседневной одежде, что скажешь, Блейн? Для тех, кто любит одеваться с изюминкой. Мне нужно ещё совсем-совсем чуть-чуть, и потом я весь твой. И Блейн ждал, ждал, решив в это время попрактиковаться с песнями, которые хотел исполнить в баре в четверг. Он несколько раз изменял свой плейлист, пока не довёл его до совершенства. Но с тех пор прошло уже три часа, а Курт до сих пор не двинулся со своего места, карандашом оставляя свой талант на листочках. Вскоре и этот шорох стих, и Блейн с надеждой поднял взгляд с клавиш. Курт заснул, уложив голову на стол, его глаза были плотно закрыты, а карандаш, казалось, вот-вот выскользнет из слабой хватки. Курт выглядел измученным. Блейн ощутил прилив нежности где-то в груди. Он поднялся из-за фортепиано и подошёл к Курту, нежно вытащил всё из его руки. И малейшего движения оказалось достаточно, чтобы Курт резко пробудился. На его щеке остался слабый грифельный отпечаток и часть незаконченного, но уже потрясающего дизайна, однако Курт вовсе не собирался сдаваться. – Ещё одну минутку, пчти зкончл, – невнятно пробормотал он глухим голосом, и тогда Блейн решил, что настала пора вмешаться. – Ммм, нет, детка. На сегодня с тебя хватит. – Раньше он никогда не произносил подобные нежности вслух, а зря, ведь прозвучало это просто потрясающе. – Пойдём, пора тебе в постель. Ты так устал, что даже рисовать нормально не можешь. Поспишь немного, а потом сможешь закончить. Курт что-то пробурчал, но было очевидно, что для бурного протеста ему не хватает сил, поэтому Блейн помог ему подняться и дойти до спальни. Раздевать полусонного и отяжелевшего Курта, привалившегося к груди Блейна, оказалось ещё одним уровнем близости, о которых Блейн раньше и не думал. Это было не похоже на секс или романтику, скорее на заботу о любимом человеке, которую проявляли партнеры или даже мужья (что Блейн не пытался представлять, но охотно приветствовал). Курт заснул, не донеся голову до подушки, и Блейн уложил его, накрыл одеялом, после чего провёл несколько долгих минут, просто разглядывая – беззащитную, ничем не прикрытую красоту его лица, сильные руки и длинную шею. Потом Блейн поцеловал Курта в щёчку, закрыл за собой дверь в комнату и отправился убираться на кухне. Он помыл посуду, сложил эскизы в пронумерованном Куртом порядке и приоткрыл окно, чтобы немного проветрить помещение. Затем Блейн покинул квартиру и отправился домой – слегка грустный, но согреваемый любовью, которая ярко освещала всё внутри. х х х х Но даже эта любовь и нежные воспоминания о чертах лица Курта не смогли развеять то дрянное настроение, с которым Блейн проснулся утром. Он понимал, что это связано с разочарованием в Курте, который не спросил, как прошёл его внезапный концерт. И хотя Блейн старался себя одёрнуть, мысленно называл эгоистом и единоличником, это дурное чувство не уходило. Поэтому Блейн решил сходить в тренажёрный зал и с потом выпустить своё глупое и ребяческое желание закатить истерику. Он немного побоксировал и покачался, пока едва не свалился с ног в зале, а его тело и одежда не оказались насквозь промокшими. Но Блейну стало гораздо лучше, он смог, наконец, принять свои чувства без обид в сторону Курта. Это было правильно; нормально. Блейн мог справиться с разочарованием как взрослый человек, а не как избалованный ребёнок. Телефон зазвонил как раз в ту секунду, когда Блейн открывал свой шкафчик, чтобы взять туалетные принадлежности и отправиться в душ. Курт. Блейн посмотрел на часы – стрелки показывали чуть больше десяти. Но опять же, Блейн уложил его в постель вчера вечером около восьми. Когда Блейн поднял трубку, голос Курта был низким и требовательным. – Привет. Где ты сейчас? – В тренажёрке. Как раз собирался принять душ и пойти домой. – Божетымой. – Это был настоящий стон. Некоторые части тела Блейна решили доказать, что они не так уж и устали, и отреагировали, как положено. – Забудь про это и немедленно приходи ко мне. – Но Курт, я весь потный и просто отвратительный... – Можешь воспользоваться моей ванной, но прямо сейчас тащи свою маленькую прекрасную задницу сюда. – Курт говорил это таким тоном, что кровь Блейна стала закипать, и он едва сумел проглотить свой неприличный стон, дабы не привлечь внимание других людей в раздевалке. – Хорошо. Скоро буду. Через полчаса Курт впустил его в квартиру, а Блейн не успел даже поздороваться, как оказался крепко прижатым к входной двери. Курт захватил его губы в жаркий поцелуй; Блейн никогда не видел его таким, едва ли не рычащим от желания, и для самого Блейна это было самой искусной приманкой – он едва слышно заскулил и вцепился пальцами в бёдра Курта. Но как только он это сделал, Курт поднял его руки над головой и прижал к двери. Обе. Он с легкостью удерживал запястья Блейна одной ладонью – крепко, но безболезненно, – тогда как вторую запустил в его волосы на затылке и слегка потянул, чтобы облегчить доступ к шее. Блейн непроизвольно толкнулся вперёд всем телом, когда Курт своим горячим языком прочертил влажную дорожку от плеча и выше. А потом он осторожно прикусил зубами нежную кожу под ухом, и все оставшиеся в голове Блейна мысли превратились в сладострастный туман. Он не был уверен, как это вообще произошло, но вскоре вся одежда Блейна оказалась на полу, а сам он, обнаженный, мечтал только поскорее кончить, тогда как Курт, ни снявший с себя ничего, стоял перед ним на коленях, целуя и посасывая косые мышцы живота и внутреннюю сторону бёдра, но не обращая внимания на возбуждённый и сочащийся смазкой член. Что-то во всём этом было неправильно, какая-то мысль пыталась пробиться наружу с настойчивым упорством, и наконец Блейн понял: он всё ещё был потным и, должно быть, невыносимо вонял после двухчасовой тренировки. Этого оказалось достаточно, чтобы поёжиться и попытаться остановить Курта от его восторженного и увлечённого занятия. – Курт. – Очередная волна головокружительного удовольствия ненадолго отвлекла Блейна, но потом он попытался ещё раз. – Курт, подожди, нет, мне надо в душ. Постой. Курт поднялся с недовольным ворчанием и поцеловал его – достаточно глубоко, чтобы Блейн ощутил специфический вкус пота на языке. Ох, нет. Фу. Надо было сначала помыться, а потом сюда приходить. Блейн старался приводить себя в порядок перед каждой встречей, всегда был чистым и опрятно одетым, ведь он и так сильно потел. А теперь Курт увидел его – попробовал на вкус! – в таком состоянии, и он, должно быть, с отвращением отвернётся от Блейна, больше никогда не захочет с ним быть и… – Хорошо, раз ты так настаиваешь. Но сначала отсоси мне. Б-боже. Снова этот уверенный и повелительный тон, и Блейн мгновенно сменил их позиции и упал на колени, забыв о своей застенчивости в ту же секунду, как Курт расстегнул ширинку и приспустил штаны ровно настолько, чтобы дать свободу члену. Головка покраснела и сияла влагой в слабом освещении коридора – у Блейна чуть слюнки не потекли от столь завораживающего вида. Он было потянулся, чтобы прикоснуться, но Курт покачал головой, заставляя Блейна нетерпеливо захныкать. – Нет, никаких рук. Просто открой свой сладкий рот и позволь мне сделать всю работу. – И, словно бы в подтверждение своих слов, Курт обхватил свой член рукой и кончиком обвёл по кругу с жадностью распахнутые губы Блейна, размазывая половину смазки. – И что бы ни случилось, не кончай. – Он с осторожностью скользнул внутрь, чтобы Блейн нечаянно не подавился, но гораздо глубже, чем раньше, и этот незапланированный пожар в груди грозил разгореться до космических масштабов, потому что чёрт подери! Член Курта идеальным образом растягивал рот Блейна до лёгкой боли в челюсти и в размеренном темпе погружался внутрь, заполняя каждый свободный миллиметр; пальцы Курта путались в его и без того растрепавшихся волосах; твёрдый пол под ногами причинял лёгкое неудобство, что помогало Блейну не сойти с ума от возбуждения – всё происходящее было как в тумане, расплывчатых картинках и чувственном наслаждении. Закрытые глаза Курта и приоткрытый рот, исторгающий божественные звуки. Солоноватый вкус спермы на языке. Полоска влаги, стекающая с уголка губ вниз по подбородку, пока Курт вынимал всё ещё пульсирующий член, дабы инстинктивно не толкнуться слишком глубоко. Блейн впился ногтями в собственное бедро, пытаясь удержаться в этом самом моменте, и принимал всё, что ему давали. С благодарностью. С жадностью. Не желая останавливаться. Он как-то глухо заскулил, когда Курт помог ему подняться. Колени отчаянно ныли от таких неожиданных действий, но Блейну было всё равно. Он бы снова так сделал. И на гораздо большее время. Курт ласково поцеловал его припухшие губы. – Спасибо тебе, мой хороший. Это было потрясающе – ты потрясающий. А теперь быстро в душ – я позабочусь о тебе, когда ты закончишь. И не заморачивайся по поводу одежды. Наверное, это были самые короткие водные процедуры в жизни Блейна. Когда он оказался в комнате, Курт метался из стороны в сторону. Было немного странно стоять полностью обнажённым и очевидно возбуждённым, тогда как сам Курт не снял с себя ничего, но это чувство задержалось лишь на несколько секунд, испарившись, когда Курт обнял его и поцеловал. Мягкая ткань рубашки Курта приятно поглаживала чуть влажную кожу, а джинсы были шершавыми – это придавало новых ощущений наряду с ожиданием того, что будет впереди. Так что же? После их недавнего разговора могло произойти всё что угодно. Блейну не пришлось терпеть долго. Курт повернул его лицом к постели и оставил несколько игривых поцелуев на плечах и шее. Затем отступил на полшага назад. Когда Курт заговорил, голос его был нежным, но уверенным и властным, от чего у Блейна закипело всё внутри. – Наклонись вперёд и широко расставь ноги. Курт осторожно подтолкнул его вперёд, помогая устроиться локтями на постели. С тяжело бьющимся сердцем Блейн встал так, как его просили, а когда осознал, как же он сейчас выглядит сзади, то задрожал от возбуждения. Блейн чувствовал себя полностью открытым, выставленным напоказ, а Курту это, должно быть, очень понравилось, потому что в ту же секунду раздался громкий протяжный стон и шорох наспех снимаемой одежды. Курт раздевался. Они что, сегодня?.. Неужели сегодня Блейн лишится своей девственности в самом прямом смысле слова? Ох, он дождаться этого не мог. х х х х Раздевшись и склонившись над Блейном, Курт целовал его мускулистую и загорелую спину, спускаясь к двум одинаковым и кокетливым впадинкам на пояснице. Он не спешил, облизывая и царапая зубами каждый сантиметр кожи, что попадался на пути, в то время как Блейн стонал в исступлении и прижимался задницей навстречу его вновь поднявшемуся члену. Боже, этот мальчик был великолепным, таким прекрасным и бесстыдным в своей наготе, подрагивающим от ожидания. Курт едва заметно провёл кончиками пальцев по тёмно-розовому колечку ануса – прежде нетронутому и жаждущему внимания – и ощутил, как сердце сжалось от столь очевидного и неприкрытого желания, доверия Блейна. Тот от прикосновения захныкал. – Ты мой хороший. Такой красивый, Блейн, – прошептал Курт и опустился на колени, целуя аппетитный изгиб упругой задницы Блейна, играя с восхитительными ягодицами, но сопротивляться розовой звёздочке было невозможно. Он смочил палец слюной и провел им сверху вниз – не надавливая, просто лаская. Блейн громко выдохнул. – Курт, что ты хочешь... – Остаток фразы затерялся в беспомощном и хриплом крике, когда Курт повторил свои движения языком, пробуя на вкус чистую и пахнущую мылом кожу. – Боже, ты такой узкий, ммм, идеальный, – пробормотал он, кружа по сокращающемуся отверстию. – Ты такой сексуальный, Блейн, и уже готов принять меня. Я могу просто скользнуть в тебя. – Курт протолкнул язык через расслабленные мышцы, наслаждаясь громким вскриком Блейна и дрожью удовольствия. Он пару раз сделал поступательные движения, но постоянные стоны и всхлипы Блейна только сильнее возбуждали, поэтому Курт опустился ртом ниже и обхватил губами мошонку. – Я прямо сейчас могу разработать тебя пальцами... – Д-да, боже мой, пожалуйста, да, Курт, сделай это, я так хочу, хочу тебя так сильно... – сумел вымолвить Блейн, в то же время пытаясь насадиться на пальцы Курта, но у того были свои планы. Продолжая бормотать восхищённые эпитеты и развратные предложения, Курт вновь вошёл в него языком и стал трахать Блейна, с каждым разом убыстряясь и периодически лаская анус по кругу. Крики Блейна становились всё громче, а толчки навстречу – всё отчаяннее. Он прижимался задницей к лицу Курта, сжимая в руках одеяло. И в ту минуту, когда все его мышцы были напряжены до предела, а тело дрожало от полыхающего внутри пожара, Курт остановился. На одно мгновение весь мир словно бы замер. Как вдруг в него медленно, но глубоко и уверенно скользнул один палец, и Блейн, крича и сокращаясь, бурно кончил, не прикасаясь к собственному члену и заставляя Курта гортанно зарычать от неожиданной тесноты внутри.