It's Not Babysitting

Себастиан вообще не собирался появляться в «Пьяном бегемоте», хоть Купер и рассказывал ему о мини-концерте Блейна. Но потом в деле о вымогательстве, над которым он работал, открылись новые факты, и разразился скандал. Себастиану пришлось работать допоздна, не жалея сил, после чего ему определенно требовалось выпить. Ладно, можно было пойти и посидеть с друзьями, надраться, попутно слушая, как малыш Андерсон раскрывает свои таланты и использует их на благо человечеству. В баре было многолюдно, поэтому, чтобы заказать себе выпивку и разыскать парней, потребовалось время. Или, как оказалось, только одного парня – Курт сидел за столиком совсем рядом с маленькой сценой. Купер, судя по всему, даже ради собственного брата не смог пораньше уйти с работы, хотя Себастиан не сомневался, что тот рано или поздно объявится. Он пробрался через огромную, гудящую разговорами толпу. Блейн сидел с гитарой на сцене – Себастиан должен был признать, что выглядел он потрясающе во всём чёрном, – и очаровывал присутствующих знакомыми словами композиции «Your Song». Ни у кого не было сомнений, что вокальные данные Блейна идеально проявлялись в этой песне, но не это привлекло внимание Себастиана. Скорее то, как он смотрел на Курта. Блейн, видимо, думал, что делает это незаметно, но для всех, кто мог подмечать детали, было очевидно, для кого он поёт. Себастиан собирался немного посмеяться над старым другом, но, когда оказался рядом со столом, заинтригованно застыл на месте – он увидел выражение лица Курта. Тот ещё не успел зафиксировать его прибытие. Курт смотрел честно и открыто, не отрываясь от парня на сцене, и вовсе не со смешком или издёвкой, нет, как-то совсем по-другому. Себастиан никогда не видел, чтобы Курт был таким среди большого скопления людей. И когда он с громким стуком поставил свой бокал на стол, это выражение исчезло, сменившись обычным. Курт улыбнулся Себастиану, но тех нескольких секунд было достаточно. Что-то здесь было нечисто. – Если я правильно понял, то наш малыш-гей хочет за тебя замуж и заиметь с тобой кучу детишек? Как мило. Хорошо, что у меня нет вагины, иначе я бы начал побаиваться, что забеременел от количества посылаемых со сцены гормонов, – сказал он и сел на свободный стул, но в ответ Курт лишь сухо рассмеялся. – Должно быть, он на меня немного запал. – Да ладно, ты так думаешь?! – Себастиан скорчил забавную рожицу. – Но я его понимаю, ты очень сексуальный сукин сын. Ну, ты уже познакомился с его задницей поближе? – Себ! – обиженно вскрикнул Курт, но это было наиграно и не очень убедительно. Здесь точно что-то было нечисто. – Да-да? – Сделать это – всё равно, что напроситься на крупные неприятности, не так ли? – О да. Нет, я, конечно же, понимаю всю сладость твоего влечения – свежее мясо, подростковая выдержка... ням-ням-ням. Но надеюсь, что ты достаточно умён и оставишь эти мысли в своей изощрённой коллекции порнографии, где им самое место. Он совсем ещё юн, да ещё и братец Купера, так что это будет неприлично. – Что будет неприлично? – спросил Купер и скользнул на третий стул. – Если ты со мной переспишь, – тут же нашёлся Себастиан, хотя мысленно выругался. Его расследование подождёт. А он ещё как им займётся. Он докопается до правды. Потому что Себастиан Смайт ненавидел оставаться в неведении. х х х х В пятницу Купер рано пришёл домой, что было для него совсем не характерно. Стрелки не показывали и пяти, а Блейн сидел в квартире, потому что на улице шёл дождь, а Курт отправился закупать какие-то ткани. Блейн бы пошёл с ним, но Курт мягко заверил, что предпочитает делать это один, иначе не сможет полностью сфокусироваться на своей цели. Поэтому было бы приятно в качестве разнообразия поужинать с братом, хотя ещё ничего не было готово. Но когда Купер вошёл в комнату, Блейн понял: что-то не так. Его брат казался очень взволнованным и... виноватым? Но почему? Купер облокотился на кресло напротив дивана, где расположился Блейн. – Би. Мне очень-очень жаль. Он замолк, словно бы пытался подобрать правильные слова, но этих нескольких секунд хватило Блейну, чтобы вообразить кучу страшных вещей, способных повергнуть Купера в такое расстроенное состояние. С родителями что-то случилось? Или с Куртом? Сердцебиение Блейна участилось, но Купер продолжил: – Мне нужно на неделю уехать в командировку в Сиэтл. Прости, что мне приходится оставлять тебя здесь одного, но проверка в самом разгаре, и если я хочу получить это повышение, то просто не могу отказаться, не в этот раз, и… – Ох. – Блейн готов был расхохотаться. Кто бы мог подумать, что Купера так расстроит подобная мелочь. – Да ничего. Со мной всё будет хорошо, я ведь уже большой мальчик. Да и Курт всегда рядом на тот случай, если мне что-нибудь потребуется. Когда тебе нужно ехать? Купер облегчённо выдохнул, но тут же нахмурился. – Если честно, то прямо сейчас. Нет, через час, но времени осталось только чтобы принять душ и собраться. Ты уверен, что справишься тут один? – Да. А теперь иди паковать чемоданы. – Но… может, мне попросить Курта приютить тебя, пока я буду в отъезде? Не хочу, чтобы ты чувствовал себя никому не нужным. Блейн закатил глаза. Он не привык к таким заботе и опеке. Скорее к тому, что в подобных случаях следует ожидать противоположного. – Куп, собирайся. Можешь позвонить Курту, если тебе будет легче, но я и сам прекрасно справлюсь. Спасибо, что заботишься обо мне, и я люблю тебя за это, но лучше остановись. И марш в свою комнату. Тот кивнул и последовал совету, и только когда через час Купер умчался в аэропорт, а квартира погрузилась в тишину, Блейн осознал. Он остался в этом городе один на целую неделю. Можно не возвращаться домой до прихода Купера с работы. Никто не будет спрашивать, чем он весь день занимался. Никакого братского контроля. Он мог просидеть у Курта до полуночи и даже больше, ни перед кем не оправдываясь, и всем будет на это наплевать. Блейн, конечно же, не надеялся на постоянное времяпрепровождение, так как Курт с головой погрузился в свои дизайнерские дела, а Блейна наняли три раза в неделю играть в баре «Пьяный бегемот». Но даже лишний час или два по вечерам, когда можно будет поужинать вдвоём без спешки, – это уже настоящий подарок. Надо будет обо всём рассказать Курту, когда тот позвонит. Что и произошло примерно через час, хоть Блейн не успел вставить и слова, как жизнерадостный и счастливый голос Курта проворковал: – Так, давай собирайся и приезжай. Я ведь не могу бессердечно оставить тебя одного в пустой квартире, правда? Купер позвонил; ты остаёшься со мной, чтобы я мог за тобой приглядывать. Ну или за некоторыми частями твоего тела. Блейн готов был поклясться, что его челюсть немедленно отвалилась и покатилась по ковру, когда услышанное закрепилось в голове. Огромное количество часов вместе с Куртом. Ночи. Он тяжело сглотнул, с трудом осознавая реальность. – Но… ты уверен? Ты ведь занят со своими эскизами и… Но Курт нетерпеливо его прервал. – Я могу быть так же сильно занят, находясь в паре сантиметров от тебя. И да, абсолютно уверен. Поторопись; я дома и хочу тебя поцеловать. Блейн никогда в жизни не собирался с такой скоростью. По пути в квартиру Курта ему даже пришлось дважды возвращаться. Сначала, уже пройдя половину, Блейн вспомнил, что не взял туалетные принадлежности. А потом, очередной раз покинув дом, он осознал, что оставил ключи в замочной скважине. Когда Блейн достиг, наконец, конечной точки своего путешествия, то тяжело дышал, а внутри было жарко не столько от быстрого шага, сколько от развратных картинок, подкидываемых воображением. Однако происходящего он вовсе не ожидал. Курт не лежал в постели, нетерпеливо жаждущий сорвать с него одежду и воспользоваться временной роскошью. Нет, он – полностью одетый! – находился на кухне и, радостно мурлыкая что-то себе под нос, помешивал соус из томатов с базиликом. Услышав, что Блейн пришёл, Курт с широкой улыбкой повернулся к нему. – Ты как раз вовремя, – Курт немного отвлёкся, чтобы нежно поцеловать его, а потом вновь обратил внимание на плиту и выключил конфорки. – Иди мыть руки, ужин готов. Это были всего лишь спагетти по-неаполитански, но вполне могли сойти за пиршество богов, потому что на вкус они были потрясающие. Всё было потрясающе. Этот вечер принадлежал Курту и Блейну, только им двоим, за которым последуют ночь и безмятежное утро. Блейну пришлось сдерживаться, чтобы не подпрыгнуть от возбуждения. И сегодняшний ужин казался совсем не таким, как любой другой. В воздухе сплелись в немом танце возможность и обещание: мы можем каждую секунду смаковать так долго, как захотим, потому что у нас полно времени. – Ты любишь лосось? Я подумал, что можно его приготовить на завтра, – спросил Курт и накрутил последние ниточки спагетти на вилку. Блейн ощутил ни с чем несравнимый прилив тепла и счастья по всему телу, до самых кончиков пальцев. Завтра они будут вместе что-то готовить. – Я люблю лосось. – Я люблю тебя. Курт ослепительно улыбнулся. – Замечательно. х х х х После ужина Блейн предложил помыть посуду, и не потому, что был вежливым. Просто сегодня это казалось чем-то большим, нежели обыкновенным делом по хозяйству. Стоя у раковины, Блейн на несколько секунд позволил себе помечтать: Курт и он через два, три года, живут вместе и после работы или учёбы приходят домой, вместе обедают и проводят вечер дома, наедине друг с другом. Они распределяют обязанности по готовке и уборке, а потом обнимаются на диване, делятся всем произошедшим за день, может, смотрят какой-нибудь фильм или передачу. Иногда они так и засыпают перед телевизором, запутавшись в одежде и руках друг друга, в не очень удобной позе, но довольные и счастливые. Потом неожиданно просыпаются посреди ночи, а на экране уже застывшие титры, и идут в спальню, где… – Ты уже смотрел «Мулен Руж»? – Голос Курта, раздавшийся из гостиной, подействовал лучше всякого будильника. Блейн посмотрел на последнюю тарелку, в которой пытался щёткой протереть дыру, и покраснел. – Только если раз сто. Но всегда готов познакомиться с ним ещё раз. – Опустошив раковину и насухо вытерев руки, Блейн отправился в комнату, где Курт уже сидел на диване. Параллели и удивительная схожесть с его недавними мыслями заставили сердце Блейна биться сильнее. – Отлично. Значит, все останутся довольными. На кофейном столике стояла большая чаша с виноградом. Не прошло и десяти минут с начала фильма, как Курт принялся скармливать их Блейну: сначала пальцами, а затем – своими губами. Сквозь трещины на спелых ягодах, которые они периодически кусали, не отрываясь друг от друга, вытекал сок, лишь сильнее подогревая их удовольствие – губы становились влажными, немного липкими, а улыбки парней – всё более широкими. Взяв следующую виноградину, Курт оседлал Блейна, но не стал предлагать ему. Вместо этого он прикоснулся к ней губами, своим розовым и шустрым язычком слизнул одинокую каплю воды с блестящей кожицы. Когда Курт медленно – ох, так медленно – стал погружать виноград в рот, его губы вытянулись в идеальный овал, и тут уже не выдержал Блейн – он застонал и так быстро поцеловал, что маленький фрукт не справился с напором страсти, поэтому оба парня оказались запачканы сладким соком. Но это не имело значения. Другое дело – это целовать Курта так, будто другой возможности и не представится; чувствовать, как его сильные пальцы зарывались в волосы Блейна; узнавать знакомое прикосновение возбужденного члена к своему и подаваться навстречу. И ещё больше имело значение то, что Блейну не нужно было смотреть на часы. Сколько бы там ни было времени, можно было не спешить. Ведь их впереди ждала целая ночь. Курт неожиданно отстранился, перестал так страстно стонать, отчего Блейн протестующе зарычал. Тяжело дыша и раскрасневшись, Курт улыбнулся. – Подожди. Мы ведь никуда не торопимся. Давай немного остынем. Блейн не понимал, зачем вообще нужно останавливаться, когда они просто могли наслаждаться друг другом целую вечность, но возражать не стал. Да и потом, сидящий на его коленях Курт и подпевающий каждой песне из фильма – не это ли счастье? Правда, потом Блейн всё-таки осознал необходимость этого. Они медленно целовались, подогревая интерес и делая это только ради удовольствия, потому что могли – никто не следил за часами или не отвлекался на просмотр окрестностей, как в случае с Нейтаном – мало ли кто мог подойти к машине и с какими намерениями. Им не нужно было торопиться с ласками, ожидая, что реальность вот-вот похлопает по плечу. В этом была какая-то своеобразная прелесть, о которой Блейн и не подозревал раньше, но уже успел прочувствовать и полюбить. х х х х Фильм закончился уже очень давно, а они всё сидели на диване и наслаждались близостью, не загоняя друг друга в отчаянное положение. Каждая клеточка тела Блейна была словно в огне, кожу покалывало от любого, даже незначительного прикосновения, а губы припухли и стали болезненно чувствительными после нескольких часов постоянных поцелуев. Курт сказал, что раздеваться никто не будет, но это не мешало им забираться руками под рубашки, посасывать нежные места на шее друг друга, ключицы, задевать ногтями и зубами, чего периодически было слишком много и чрезмерно мало. И в один из таких моментов Курт нежно выпутался из объятий Блейна и осторожно поднялся. – Поиграешь для меня? – А? – Разум Блейна уже давно отошёл от станции «Думай», поэтому для осознания этой невинной просьбы потребовалось некоторое время. Потом Блейн удивлённо приподнял брови. – Ты серьёзно? Сейчас? – на последнем слове он буквально заскулил, отчего Курт широко улыбнулся. – Да. Можешь? Мне нужно немного поработать, и я бы хотел, чтобы ты поиграл для меня, пока я рисую. – Но… – А как же секс, хотел спросить Блейн, но прикусил язык. Курт же его быстро понял. – Ты можешь подождать меня тут или лечь. Если, конечно же, хочешь спать со мной? Я не хотел делать поспешных выводов. – Блейн кивнул, ощутив лёгкое головокружение от этого предложения. А облегчение Курта было заметно невооруженным взглядом. – В общем… как сам решишь. И… попридержи эту мысль, мы к ней обязательно вернёмся, только чуть позже. Хитро и многообещающе улыбнувшись, Курт провёл кончиком указательного пальца по выпирающему бугру на штанах Блейна. Ох, Блейн подождёт, ещё как подождёт. Сколько бы ни потребовалось времени. х х х х Последним, что он запомнил, был рекламный ролик – тогда Блейн решил на секунду закрыть глаза и проснулся уже, когда Курт прошептал его имя. Сейчас телевизор был выключен, как и весь свет в гостиной. Лицо Курта было прекрасным даже в темноте, и если бы глаза Блейна хоть на пару минут остались открытыми, он бы не отрываясь смотрел на это произведение искусства. Но веки налились тяжестью, а мозг отказывался сотрудничать, и все неловкие попытки подняться заканчивались только лёгким смешком Курта. Правда, Блейн всё же встал с дивана и прошлёпал в спальню, но стоящая там огромная и мягкая кровать так и манила к себе, сопротивляться чему было невозможно. Курту потребовалось немало усилий, чтобы заставить Блейна снять рубашку и штаны, а потом тот с лёгким стоном плюхнулся прямо на покрывало. Его глаза, так до конца и не раскрывшись, закрылись снова, и Блейн в ту же секунду погрузился бы в сладкий сон, если бы не прикосновение тёплого и мягкого тела к его спине. Осознание того, что он лежит в постели Курта, в объятиях Курта почти пробудило его – но только почти. Однако некоторым частям тела его сонное состояние вовсе не мешало жить своей жизнью. Выгнувшись немного, чтобы крепче прижаться к нему, Блейн обнаружил несколько интересных фактов, заставивших его сонно застонать: Курт был полностью обнажён. И очень возбуждён. У него перехватило дыхание, когда Курт подался бёдрами вперёд, когда скользнул рукой по животу, чтобы обхватить член Блейна своей ладонью, и Блейну захотелось продолжить эту сладкую муку. Но ещё ему хотелось остаться в этом положении и вообще не двигаться. – Курт, – захныкал он. – Я хочу тебя. Тот провёл своим горячим и влажным языком по шее Блейна. – Я тоже тебя хочу. Разреши мне раздеть тебя окончательно? Можешь так и лежать, расслабься, я всё сделаю сам. – Пожалуйста. – Он решил немного помочь и подвинулся назад, но больше ничего не стал предпринимать, оставаясь лежать на боку с закрытыми глазами. Блейн был почему-то спокоен, его нескончаемый поток мыслей ненадолго затих, и приятное чувство удовлетворения накрыло его с головой, словно тёплое одеяло. Звук открываемой крышки был слишком громким и знакомым, и по рукам Блейна тут же побежали мурашки, дрожь от предстоящего пробежала вниз по позвоночнику. Но произошло совсем другое. Курт чуть провёл влажными пальцами между ягодицами, едва задевая, но всё же заставляя Блейна тихо застонать, а потом опустился к бёдрам, оставляя на внутренней стороне огромное количество смазки. Он немного поласкал нежную кожу и убрал руку. Очередной щелчок, повисшая тишина – и Курт тихо прошептал ему на ухо: – Только не пугайся, Би. Это прозвище прозвучало в тот же момент, как Курт хорошо смазанным членом скользнул по заднице Блейна – нет, он не боялся ни капельки, он так этого хотел. Блейну так легко удавалось забывать обо всем, полностью доверять Курту, что это уже перестало удивлять их обоих. С Куртом всё было просто. Всё было правильно. Он слегка задел то место, где Блейн мечтал почувствовать его больше всего на свете, и двинулся дальше, устраиваясь между ног. Потом поменял их позицию, сводя ноги Блейна вместе, и обхватил ладонью его член. Да, да, вот так, пожалуйста. Каждая новая задумка Курта восхищала его. Курт двигался медленно, в неторопливом и чувственном ритме; он не торопился, подгоняемый неконтролируемой жаждой, и вскоре Блейн, надёжно убаюканный объятиями партнёра, погрузился в странное состояние – полусонное, полувозбуждённое, сводящее с ума. В темноту комнаты не проникал ни малейший лучик света, а тишину нарушал только шорох простыней и нежные стоны любовников. Казалось, что прошло несколько часов, пока оба были погружены в этот маленький мир, сотканный из желания и наслаждения. Волны невиданного прежде удовольствия омывали его с ног до головы, и Блейн с радостью приветствовал их, пока оставались силы, но даже это вскоре растворилось, оставляя его на милость их близости. Он так быстро заснул, что даже не успел зафиксировать, когда Курт привёл их в порядок, но это, судя по всему, произошло, потому что утром он не нашёл никаких следов. Блейн хорошо выспался, но самой лучшей частью его пробуждения было то, что Курт лежал у него на плече, слегка обнимая своей мускулистой рукой за грудь. Их ноги переплелись под одеялом, и каждым сантиметром ничем не прикрытой кожи можно было ощутить своего партнёра рядом с собой. Оказалось, что впервые в жизни встретить новый день с другим мужчиной в постели было потрясающе. х х х х Курт потёрся носом о тёплое тело рядом с собой. Воспоминания о прошлой ночи зажглись у него в голове, и он улыбнулся, поёрзав щекой по мягкой коже, на которой лежал. Раскрыв глаза, Курт первым делом увидел лицо Блейна, который нежным взглядом смотрел на него. Не в силах сопротивляться самому себе, Курт улыбнулся ещё сильнее. – Ммм, доброе утро. Давно проснулся? – Вроде как. Я наслаждался прекрасным видом. – Блейн осторожно запустил пальцы в растрепавшиеся волосы Курта. – А ещё я так долго мечтал сделать это. Курт покраснел – покраснел! Ему что, снова шестнадцать? – и поцеловал Блейна в плечо, пытаясь спрятаться от пытливого взгляда. Блейн только ласково рассмеялся. – Ты очарователен. Ну так что… как это обычно происходит? Курт нахмурился и взглянул на него. – Что ты имеешь в виду? – Ну… когда мужчина остаётся у тебя на ночь? Думаю… мне просто интересно, как после этого проходит твоё утро. Блейн старался задавать вопросы так, будто ему всё равно, но Курт прекрасно слышал сквозившее в голосе напряжение. Он покачал головой. – Не знаю, Блейн. У меня редко бывают такие утра. Но ведь происходящее между нами – это не секс на одну ночь, да? Так что давай не будем волноваться о подобном этикете. Он принялся вырисовывать на тёплой коже Блейна абстрактные фигуры, медленно сползая на живот, и здесь нашёл какое-то слишком чувствительное местечко, потому что Блейн засмеялся и стал ёрзать. Потом Курт нацелился ниже – он провёл по выделяющимся косым мышцам, пробежался по лобковым волосам, и вскоре оба поняли, что заинтересованы в гораздо большем, нежели утренние обнимашки в тёплой постели. Но это было не очень-то удобно, поэтому спустя несколько минут Курт откатился на край кровати и сел. На вопросительный взгляд Блейна он ответил извиняющейся улыбкой. – Давай прервёмся ненадолго? Не знаю, как ты, но мне и правда надо сходить в туалет и почистить зубы. А потом мы можем вернуться сюда и продолжить с того места, где закончили. Блейн просиял. – Мне нравится ход твоих мыслей. Они вернулись в комнату через десять минут, пахнущие мылом и мятой, счастливо улыбаясь друг другу. На некоторое время воцарилась тишина, пока они вставали на колени друг напротив друга и просто смотрели. Да, им приходилось быть обнаженными и заниматься тем, что позиционировалось, как секс, но сейчас всё было по-другому – более интимно, более значимо, и Курт на секунду замешкался. Но Блейн придвинулся к нему, поцеловал, и все сомнения растворились. Ведь это было так правильно. Вскоре они оба были возбуждены и, прижимаясь друг к другу, отчаянно хотели стать ещё ближе. В их прикосновениях и поцелуях не было никаких секретов. Только дерзкое и неприкрытое желание, и вскоре тяжело дышащий Блейн, выгибаясь под сильным телом Курта, застонал, закричал, то и дело начал впиваться ногтями в его задницу, всё больше себя раззадоривая. Уже многим позже, когда оба сумели восстановить дыхание и стереть все следы своей страсти, не выходя из постели, Блейн удивил Курта своей послеоргазменной честностью, которая в любом другом случае могла и не проявиться. – Мм, Курт? Помнишь, как ты, эмм... трахал меня пальцем – на прошлой неделе? Я... мне это очень понравилось. Как думаешь, мы можем повторить ещё раз? Курт гортанно прорычал, притворяясь очень раздражённым. – Вообще-то я собирался сладко подремать. А теперь мне больше всего хочется снова увидеть, как ты теряешь голову от страсти в моих руках, спасибо огромное. – Он закатил глаза и улыбнулся. – Да, разумеется, мы можем это повторить. Блейн густо покраснел и спросил низким и хриплым голосом: – Сейчас? Чёрт бы побрал этих подростков и их запас жизненных сил... Но Курт был только всеми руками за, а его член и вовсе рвался в бой, доказывая, что способен потягаться с любым семнадцатилетним мальчишкой. И воспоминания о том, как Блейн извивался на постели, охотно принимая два пальца Курта, сгребая в крепкую хватку простыни, теряя голос от наслаждения, навсегда останутся с Куртом как одни из самых потрясающих и головокружительных сексуальных приключений его жизни. Блейн без стеснения отдавался целиком, и это было великолепно. Он был великолепен. Блейн всем своим существом представлял истинную, ничем не прикрытую красоту, и Курту пришлось до боли прикусить губу, чтобы не сказать тех слов, которые так рвались на волю. И когда Блейн, сокращаясь, достиг оргазма, Курту потребовалось всего лишь дотронуться до себя, чтобы кончить следом, но даже тогда ощущение собственных пальцев казалось сильнейшей мукой. х х х х Блейн и представить себе не мог, как раньше жил без секса – без прикосновений Курта и его поцелуев, – как раньше жил, не имея представления о вкусе шелковистой кожи во всевозможных местах. Когда он думал, что всего лишь месяц назад и понятия не имел, сколько всего можно изучить, потрогать, почувствовать, то ощущал лёгкое головокружение. Та неделя, что они провели вместе, стала самой сладострастной – и самой сексуальной – в его жизни. У них, наконец, появилась куча свободного времени, чтобы оценить постоянное присутствие другого человека где-то рядом. Медленно и сентиментально, жадно и отчаянно, и всё, что было между и на границах понятий – им удавалось наслаждаться компанией друг друга, где только пожелают и когда захотят. К наступлению пятницы Блейн был полностью удовлетворён, расслаблен и выжат практически до нитки, но никогда раньше он не чувствовал себя более счастливым и влюблённым. Честно говоря, он надеялся, что к этому времени они уже перейдут к «настоящему» сексу (и Курт громко рассмеялся на это заявление, сказав, что они постоянно занимаются «настоящим» сексом, а также что пора перестать использовать гетеронормативные* понятия), но ни о чём не жалел. Курт познакомил его со своим ящиком с игрушками. Однажды ночью, когда Блейн лежал на животе и, высоко подняв задницу, умолял Курта вставить в него свой член, тот пошарил в прикроватной тумбочке и достал тонкий чёрный вибратор. На кончике был небольшой шар – совсем маленький, чуть больше ногтя. Ещё пять кружков, каждый больше предыдущего, создавали вместе длинный фаллический предмет. Когда третий шарик оказался внутри, Блейн не знал, что с ним происходит и почему так хорошо, почему всё тело дрожало и искрило, словно он вот-вот взорвётся. Но Курт был рядом и следил, чтобы этого не произошло. Он медленно трахал Блейна игрушкой, пока тот не вместил её на всю длину. Его задница горела, когда последняя часть погружалась внутрь, размеренно растягивая Блейна и заставляя сходить с ума, но Курт не прекращал движений, убеждаясь с каждым разом, что Блейну это нравится всё больше и больше. И только когда Курт ускорился и включил вибрацию, Блейн окончательно потерял рассудок, кончая так сильно, как и представить себе не мог. х х х х Конечно же, они думали и занимались не только сексом. Это случалось довольно-таки часто, как и другие, самые обыкновенные моменты повседневной жизни. Почти всю неделю Курт работал дома, исчезая на несколько часов только в своей рабочей комнате, чтобы сшить пару пробных экземпляров из новой коллекции. Блейн начал выступать по вторникам, четвергам и воскресеньям, поэтому много репетировал, с каждым разом всё больше улучшая свой плейлист. Они вместе готовили и ели, встречаясь в коридоре, чтобы поцеловаться или поговорить о какой-то внезапной мысли, возникшей у кого-то в голове. Тихими вечерами они смотрели фильмы и целовались до тех пор, пока не решали, что пора бы забыть о телевизоре и заняться друг другом. Такая домашняя обстановка окутывала сердце Блейна теплотой и надеждой. Но самым лучшим из всего этого было то, что они засыпали и просыпались вместе. Блейн никогда об этом не думал. Он с детства ни с кем не делил постель, а потом это происходило только если Блейну снился кошмар, и он осторожно пробирался в комнату Купера. Он и представить себе не мог, что будет так счастлив, что будет чувствовать себя в безопасности, проскальзывая в объятия Курта и каждый раз засыпая, прислушиваясь к его сердцебиению и дыханию. Блейн всегда пытался отключаться последним и просыпаться первым, складывая эти заветные моменты в сундучок с воспоминаниями, храня глубоко в сердце, чтобы потом, оказавшись в одиночестве дома, открыть и вновь ощутить тепло и радость. Потому что игнорировать это больше не имело смысла: уже наступил август. Им осталось провести вместе всего три недели, после чего придётся прожить в разлуке целый год. Но Блейн пытался настроиться на оптимистичный лад: он всегда был хорошим студентом, поэтому постарается на отлично сдать все выпускные экзамены и будет блистать на вступительных. С поступлением не должно будет возникнуть никаких проблем, хотя бы один из колледжей в Нью-Йорке ответит согласием на его заявление. А они с Куртом… всё будет в порядке. Просто обязано. Блейн готов был ждать целый год, если наградой за это однажды станет хотя бы один день жизни с Куртом в одной квартире. Они справятся. Правда же?