Магия Мерлина

Огромный камень свалился с души Мерлина, когда Артур согласился. Теперь все будет хорошо – он был уверен в этом. Мерлин всю жизнь мечтал, чтобы Артур разрешил ему использовать магию, но даже не надеялся, что эти мечты осуществятся. И сейчас он был счастлив, как никогда - только бы все получилось. С радостью Мерлина в этот миг могла сравниться только тревога от осознания, что время, наконец, пришло - от его действий сейчас зависела его судьба. Артур посмотрел Мерлину в глаза и с беспокойством попросил: - Начинай потихоньку, ладно? – и с немного смущенным видом признал: - Я не… привык к этому и не хотел бы плохо отреагировать. - Не беспокойся, - спокойно ответил Мерлин. – Обещаю, что все пройдет хорошо. Ты ведь веришь мне? - Я верю тебе, Мерлин, - Артур напрягся, будто готовясь к поединку, и объявил: - Давай. Я готов. Мерлин мягко положил пальцы на виски Артура. Тот слегка вздрогнул от прохладного прикосновения. Они стояли очень близко друг к другу, и король не видел ничего, кроме Мерлина, который теперь был серьезен и сосредоточен. - Расслабься, Артур. Обещаю - это не больно. Артуру понадобилось несколько мгновений, чтобы подчиниться, но понемногу напряжение, сковывавшее его тело, исчезло. Прикосновение рук Мерлина было легким, как перо. Он, не мигая, смотрел Артуру прямо в глаза. Губы мага слегка шевельнулись, произнося слово – нежное и непонятное слово, от которого ярче солнца сверкнули золотом его глаза. Золото заполнило тьму неуверенности, в которую был погружен Артур. От Мерлина будто исходил свет, и понемногу Артура обволокло такое тепло, какого он еще никогда не испытывал. Это было приятно, как перьевой матрас. Это было сладко, как мед на языке. Это была бесконечно чистая и великодушная любовь, полная материнской нежности, утешения и терпения. И эта любовь была вокруг него, для него и в нем. Так хорошо Артур не чувствовал себя ни разу в жизни: любимым, защищаемым, прощенным. Он мог бы оставаться так вечность. Он был… Он больше не был Артуром. Ему было шестнадцать лет, и его звали Мерлин. Он покинул свою деревню, мать и друзей, чтобы отправиться в неизвестность - в Камелот. И он был полон энтузиазма при мысли, что ему предстоит открыть для себя мир. До сих пор в жизни он видел только овсянку своей матери Хунит, пол, на котором спал в своем доме в Эалдоре, детские забавы, которые делил со своим другом Уиллом. Он знал, что не такой, как его ровесники, из-за своего магического дара, и что обязательно должен его скрывать, если не хочет заработать большие проблемы. Он сознавал свою непохожесть, с которой ничего не мог поделать. И боялся, что его оттолкнут из-за нее, боялся, что его будут считать чудовищем. И все-таки был полон надежды, потому что надежда составляла часть его натуры, и состояла она в одной мечте: найти где-нибудь свое место, быть принятым, быть любимым, найти цель, и возрастать в служении ей. Его прибытие в город совпало с казнью человека только за то, что он был другим - также как и он. И страх, который, казалось, остался позади, вернулся, чтобы давить на него, сжав горло. Едва придя в комнату придворного лекаря, к которому его послала мать, он инстинктивно с помощью магии спас жизнь Гаюсу и получил суровое предостережение: если он когда-нибудь воспользуется своим даром на виду у всех, может считать себя потерянным. Артур чувствовал то, что тогда чувствовал Мерлин: то же ощущение несправедливости, ту же грусть, тот же гнев, и особенно - тот же страх никогда не быть принятым таким, какой он есть. Несмотря на усилия оставаться в тени, он подвергся оскорблениям молодого нахала, который развлекался стрельбой по движущейся мишени. Он был шокирован тем, как этот самоуверенный рыцарь относился к более слабым. Полный решимости помочь ближнему, он дерзко заговорил с наглецом и за свою смелость был брошен в тюрьму. Тогда-то дракон, запертый в подземельях, объявил ему, что его судьба - защищать этого типа – принца Камелота, потому что они были двумя сторонами одной монеты, и им было предначертано объединить земли Альбиона. Две стороны одной монеты! Какая чушь! Но потом он совершенно неожиданно спас свою предполагаемую половину от нападения мстительной колдуньи и был немедленно назначен его слугой указом самого короля. Он чувствовал протест, отчаяние, неудовольствие, обиду. И вездесущую грусть при мысли, что его не ценят по достоинству, вечно одергивают, считают идиотом. Но когда он понял, какой груз лежал на плечах молодого самоуверенного принца, которому он служил, появилось уважение. Потом - восхищение перед его стремлением поступать правильно. Потом - нежность, когда он обнаружил благородное сердце, прятавшееся под личиной высокомерия. И наконец - желание помочь, поддержать, защитить Артура. Стать для него союзником и другом. Потому что молодой венценосный осел был человеком с чистой душой – его доброте просто надо было помочь раскрыться. Артур был потрясен, увидев себя глазами Мерлина; потрясен, узнав, что Мерлин видел в нем. Подспудный страх оказаться раскрытым, брошенным в тюрьму, сожженным заживо был по-прежнему велик. Но со временем стремление помочь, поддержать и защитить начало преобладать над ним. Желание признания исчезало, чтобы уступить место полной сострадания самоотверженности. И магия была в сердце этого желания. И магия была этим желанием. Магия ставила ловушку подлому рыцарю Валианту, магия уничтожала аванка, магия исцеляла отца Гвиневры от болезни, магия зачаровывала копье, уничтожившее грифона. Магия посылала светящиеся шары, чтобы спасти Артура из тьмы, куда его заманила Нимуэ. Магия мешала Софии обменять его душу на бессмертие в Авалонском озере. Магия защищала юного друида, которого хотел казнить Утер. Магия приходила на помощь Эалдору и обращала в бегство армию бандитов. Магия выковывала легендарный меч, чтобы преградить дорогу демону. Магия приносила себя в жертву после ранения зверем рыкающим. Магия уничтожала злую силу колдуньи Нимуэ. Магия убивала проклятого колдуна по имени Конелиус Сиган. Она провожала Моргану к друидам, чтобы научить ее не бояться самой себя. Она раскрывала обман королевы Катрины. Она сражалась с охотником на ведьм, обойдя его в собственной игре. Она превозносила истинную любовь перед ничтожным любовным зельем. Она смотрела будущему в лицо, чтобы изменить его к лучшему. Она усмиряла драконов и даровала им милосердие. Она спасала Утера, развеивая яд мандрагоры. Она сражалась с потусторонними чудовищами, чтобы не дать Камелоту пасть. Она выводила на чистую воду планы Морганы. Она освобождала гоблинов, чтобы потом вернуть их в коробку. Она выбирала Ланселотов и Гавейнов компаньонами для Артура, потому что знала, что они будут лучшими спутниками, каких можно ожидать. Она мешала сидам устроить свадьбу. Она противодействовала планам Моргаузы и Ценреда в замке Файерин. Она освобождала короля-рыбака от проклятия, которое заставляло его страдать. Она спасала Гвиневру от костра и немилости. Она разбивала силу бессмертной армии. Она всегда была рядом с Артуром: во всех сражениях, во всех сложностях, заставляя падать многочисленные ветки в самый подходящий момент, находя способ обрушить потолок или порвать подпругу рыцаря, жаждущего крови. Она отводила смертельные удары, мешала убийственным чарам, изгоняла злых духов. Родная, доброжелательная - магия была красной нитью жизни Артура, но Артур был слеп к ее постоянному присутствию, к тому, как она всегда покрывала его щитом… потому что он был так пропитан ею, так привык жить с ней, что был неспособен ее различить. Теперь Артур чувствовал Мерлина. Видел себя его глазами. Видел их жизни с точки зрения друга, слуги, мага: в каждом приключении, в каждом испытании, в каждой проблеме. И Артур ощутил тяжесть ответственности, давившей на хрупкие плечи Мерлина. Мерлин постоянно боялся за него. Но он был не способен обречь маленького мальчика на смерть, чтобы спасти будущее. Он был неспособен оставить Моргану умирать от кровоизлияния в мозг. Он не мог желать зла - даже врагам. Он всегда надеялся на их исправление, не мог решиться ненавидеть. Его душа была чистой и сияющей. Артур плакал вместе с ним над проклятой девушкой, которая обращалась в Бастет при свете звезд, когда она умирала у него на руках у Авалонского озера, потому что он искренне ее любил. Он страдал с ним, когда Балинор, повелитель драконов - его отец - слишком рано погибал, передав ему свой дар и снова оставив его сиротой. Он внутренне умирал при всякой лжи, которую Мерлин вынужден был говорить, чтобы суметь выполнить свою миссию. Заставляя себя лгать, потому что это было необходимо. Заставляя себя слушать снова и снова, как тот, ради кого он жертвовал собой, каждый день повторял: магия – зло, и слышать вместо этого: я никогда не смогу принять тебя таким, какой ты есть. Мерлин сумел найти слова, чтобы помешать Артуру убить собственного отца. Был рядом, даже когда все остальные покинули его. Привел к Артуру рыцарей, когда ему необходимо было их присутствие. Возвращал ему силу, когда он терял ее. Но Мерлин, воплощавший надежду, исчезал каждый раз, когда думал, что Артур никогда не сможет принять его таким, какой он есть. Артур чувствовал его решимость отдать жизнь за него, даже когда его сила исчезала в присутствии дороков, и он был напуган, как никто другой. Мерлин готов был пожертвовать собой, чтобы закрыть вуаль. Также как был готов на все, чтобы спасти короля Утера, тогда как должен был быть его худшим врагом. Артур видел, как он решает превратиться в Драгуна - сначала ради Гвиневры, потом ради Утера. В нем рождалась огромная надежда изменить мнение принца Камелота о магии… А когда он потерпел поражение, Артур внутренне распадался на части вместе с ним. Все слезы, которые пролил Мерлин над каждой из своих ошибок - как Артур понимал их! И как сожалел, что не мог быть тогда рядом, просто чтобы сказать: это не твоя вина, все будет хорошо. Мерлин так хотел сделать правильный выбор, но ему не всегда это удавалось, и он нес каждую свою ошибку, как вечный груз. Мерлин выбивался из сил и беспокоился - ложь для него становилась с каждым разом все тяжелее и все грустнее. Но он искренне считал, что у него нет выбора - он всегда так боялся, что Артур узнает правду, боялся быть отвергнутым, ненавидимым из-за того, кем он был, из-за своей магии. У Артура кружилась голова, он был охвачен огнем жизни, проходившей перед его глазами, сердцем, бившимся в унисон с его сердцем, душой, которая была другой половиной его души. Он чувствовал, как в нем бьется мысль: защитить, защитить, защитить. Магия спасала Гвиневру от людей, посланных Уларом. Магия спасала Моргану от власти демона, который обладал ею, и открывала ей дорогу искупления. Глаза Артура наполнились слезами, когда он разглядел Моргану, окруженную детьми. Ее улыбка, наконец, снова стала такой, какой была прежде. Моргана… его сестра… которую Мерлин вернул ему… Магия была душой Мерлина и стремилась лишь служить Артуру: что бы ты ни думал, я по-прежнему твой слуга. Даже избитый, отвергнутый, изгнанный, Мерлин не переставал быть его слугой, каждым фибром своей магии. Образы и эмоции проносились в голове Артура, ускорялись, расширялись, и вдруг все это давление, весь этот страх, вся эта любовь и груз страшной ответственности смешались в нем в одном имени. Казалось, сердце разорвется от нежности, которую он испытывал к тому, кто носил это имя, от такого мужества, великодушия, преданности, жертвенности, и все это для него. Это было слишком – слишком великим, слишком могущественным. Он чувствовал себя просто… благодарным. Чары рассеялись, и Артур, не в силах сдержать слезы, потряс головой, потом, схватив друга за плечи, обнял его и прижал к себе изо всех сил, прошептав: «Мерлин». Теперь Артур понимал, чем Мерлин готов был пожертвовать, если бы он попросил. И от осознания, что он сделал бы это, не колеблясь, еще больше увеличивались признательность и восхищение. Преданность Мерлина была самой невероятной в мире. Теперь, когда Артур по-настоящему знал его и его магию, он мог это видеть. Возникло чувство, будто у него раскрылись глаза. - Это я прошу у тебя прощения, - пробормотал Артур. Мерлин молча кивнул. - Никогда я не попрошу тебя пожертвовать для меня своей магией, - пообещал Артур. Мерлин издал придушенный звук, и Артур сжал его крепче. Он сделал это и потому что так хотел, и потому что знал теперь, что Мерлин годами мечтал о чем-то подобном. О таком объятии, в котором он мог опереться на него и закрыть глаза - забыть на мгновение, что он был тем, кто защищает других, и почувствовать себя в свою очередь под защитой. Первый раз в жизни Артур не шутил, не одаривал его крепким тычком в плечо. Вместо этого он крепко держал друга, который дрожал, точно осенний лист, оттого что так полностью раскрылся перед ним. Несколько долгих мгновений спустя Артур высвободился из объятия и с умилением обнаружил, что не он один выглядел смешно. Глаза Мерлина были такими же красными, как у Артура, а волосы всклочены, точно он только что проснулся. - Мы возвращаемся в Камелот, - властно объявил Артур. – Вместе. Мерлин кивнул с широкой идиотской улыбкой и повторил: - Вместе. Артур шмыгнул носом и произнес с видом превосходства: - Ты настоящая девчонка, Мерлин. Посмотри на себя: у тебя мокрый нос. Артур не мог не улыбнуться до ушей, когда, отойдя на несколько шагов, услышал за спиной: «Болван». Ему не нужно было знать, что будет завтра, потому что в этот самый момент все, наконец, вернулось на свои места.