Музыка - здесь и сейчас

Ренджи был готов повеситься, удавится, утопиться в раковине – да что угодно, лишь бы оказаться от этого места как можно дальше! И снова здесь торчит эта чертова баба! Нагло нависла над плечом Бьякуи, водя наманикюренным пальчиком по сточкам на экране дорогого ноутбука – читает тексты песен, смотрит дела группы. Абарай с силой скрипнул зубами, сосредоточенно водя глазами по строчкам своей книги. Вот кто его дернул встать в шесть утра? Кто дернул Бьякую встать в шесть утра? А самое главное – кто дернул эту чертову Йоруити притащиться сюда именно в шесть утра?! Это просто злой рок какой-то. Ренджи обреченно выдохнул – за последние пятнадцать минут он девять раз перечитал одну и ту же строчку, и все равно ни черта не понял. Взгляд возвращался к этой идиллии у ноутбука, а руки сжимались в кулаки. Йоруити что-то резко сказала, подаваясь вперед к экрану, и почти коснулась губами остро очерченной бледной скулы мужчины. Ренджи чуть не зарычал, комкая страницу в книге. Да что она себе позволяет, эта... эта… Даже слов не было. Бьякуя же сидел совершенно спокойно, не реагируя на явные провокации наглой Сихоин. Нет, конечно, иногда и на скулах брюнета вздувались желваки, а его взгляд иногда становился чуть свободнее – или это свет так падал? В общем, вся эта ситуация вгоняла Ренджи в состояние психического и нервного расстройства. - Ренджи, лапушка! – окликнула его Йоруити своих сахарным голосом, словно случайно проводя рукой по обтянутому джинсами колену Кучики, - Не заваришь нам чай? А то мы так устали… Абарай сжал кулаки так, что ногти пребольно впились в ладонь. Захотелось придушить эту женщину, труп разрезать на несколько частей, каждую часть облить бензином и подпалить, а… - Он тебе не прислуга, Сихоин, - спокойно проронил Бьякуя, сбрасывая узкую ладонь женщины со своего колена. Ренджи очнулся от своих кровавых уголовно-наказуемых мыслей – это что сейчас было за такое? За него заступился Кучики Бьякуя? Нет, что, правда? Натянутые, словно струны, нервы пока устало ослабли, и кулаки перестали сжиматься с таким ожесточением. Абарай мотнул головой – нет, пройтись не помешает, пусть недалеко, всего только вниз. Но он больше не может смотреть на откровенные домогания Сихоин к своему… своему… Продюсеру, вот. - Нет, мне не сложно, - Ренджи качнул головой и с преувеличенной бодростью поднялся, бросая книжку на пол, - Я быстро. Абарай тяжело протопал к двери, старательно не глядя на спокойного, даже меланхоличного Кучики, и обернулся только уже у самой двери. - Развлекайтесь, - ядовито бросил барабанщик и поспешно скрылся за дверью, получив смешок от наглой кошки и недоуменный взгляд от Бьякуи. - Ревнует, - с наслаждением протянула Йоруити. Бьякуя с тихим стоном уронил голову на клавиатуру. *** Ичиго утром подскочил с привычно-тяжелым ощущением в груди – чувство, всегда сдавливающее грудь перед концертом. Точно. Сегодня же выступать – во сколько там, в одиннадцать? А время… Куросаки быстро потянулся к лежащему на тумбе мобильнику. Ммм, уже семь утра… Пора вставать и будить наглую храпящую рожу младшего брата. Куросаки просмотрел пропущенные – звонил отец, звонила Карин… Пять минут назад пришла СМС от неопределенного номера. Ичиго, щурясь на яркий дисплей, просмотрел ее. «Через час ждем внизу. И только попробуй опоздай!!! Кучики Рукия». Ичиго покачал головой, нехотя вставая. А номер надо бы сохранить. Да, точно… И сделать фотографию этой брюнетки. «Ага, а потом распечатать и поставить в рамку с сердечками», - хмыкнул Ичиго, - «Окстись, придурок!». Куросаки быстро оделся, не забыв позаниматься. К его удивлению, брата в номере не обнаружилось – и судя по состоянию кровати, он вряд ли сюда вообще вчера приходил. Куросаки хмыкнул. Мда, судя по всему, брат снова приударил за очередной куклой с мини-юбке. Как это на него похоже. «А сам-то… Завидуешь ведь! Завидуешь тому, что твой младшенький братик кувыркается сейчас с очередной красавицей, а ты все в облаках витаешь, бросая голодные взгляды на неких брюнеток», - съехидничал внутренний голос. Ичиго возмутился – «Это когда я бросал на нее голодные взгляды?! И вообще… Она – уже занята». При воспоминании о вчерашнем Ичиго помрачнел, сразу засаднили сбитые костяшки, заболела шея. Самое главное – противно заныло сердце. Было стыдно – ну, чего вот ты к нему вчера полез? Досада взяла на лучшего друга? За то, что оказался сильнее, умнее, достойнее – ближе. Куросаки сплюнул – злость снова подкатывала к горлу. Злость мешалась с необъяснимым жаром, когда к нему на пять шагов минимум подходила эта бардесса. «Сестра Бьякуи», - безнадежно напомнил себе Ичиго. Не сработало. «Девушка Ренджи?». Ха, тем более не сработало. Куросаки сумрачно сплюнул, осматривая в зеркале свою побитую физиономию и наклеивая пластыри. Ладно, пора двигать. Вспомнились едва прикрытые тканью ключицы, моська в шоколаде, грустные, огромные синие глаза. Чья она сестра, чья она девушка – да наплевать. Это еще никого не останавливало. *** Рукия обнаружилась внизу – как ни странно, без шоколада, только со стаканом чая в руках. Она была непривычно тиха и задумчива, даже взгляд был какой-то туманный. Куросаки напрягся, ускоряя шаг. Что-то случилось? - Рукия, - окликнул он, садясь напротив и поправляя сбившийся ворот темно-красной рубашки. Рукия вскинула на него свои большие глаза, в которых сейчас плескалось море грусти. Сердце сжалось. «Черт, урыть готов любого, из-за кого она такая… Такая…». Девушка чуть скомкано улыбнулась, оставляя в сторону кружку с еле теплым чаем. Она кивнула, и в голосе проскользнула нерешительность: - Да, привет, Ичиго. - Что-то случилось? – Куросаки внимательно вгляделся в лицо Кучики, подавляя в себе мучительное желание накрыть ее ладошку своей. Рукия закусила губу, отводя взгляд. - Нет, - выдавила она, - То есть да. Случилось. Вчера случилось. Куросаки потемнел лицом, скулы заострились. Рукия перевела на него отчаянный взгляд и сжала кулачки: - Ичиго, я тебя специально позвала, чтобы… Чтобы ты… Ну… - Чтобы я что? – с начинающим нарастать раздражением переспросил Ичиго, и взгляд его немного потемнел. - Помирись с Ренджи. Пожалуйста! – отчаянно выпалила Рукия, кусая кривившиеся губы. Куросаки шумно выдохнул – ну вот, приехали. Помирись с Ренджи, Ичиго, будь хорошим мальчиком – а мы за это позовем тебя на свою свадьбу. Тьфу ты. «Ты чего городишь-то?», - устало спросил внутренний голос, - «Совсем с катушек слетел?». Слетел… Рукия, глядя на резкие перемены в лице гитариста, подалась вперед, блестя уже чуть влажными глазами. - Вы вчера там сцепились, как два пса… - взахлеб говорила она, а Ичиго даже не вникал в суть – просто смотрел, как отчаянно пролегла складка между бровей, как алеют искусанные губы, как нервно тонкие изящные пальцы мнут салфетку. Слова летели мимо ушей, а перед глазами – только синий туман. - …Вы не должны были вчера себя так вести. И ведь на пустом месте! Ичиго, я прошу тебя… Ну, кто-то же из вас должен быть умнее!.. Вам же выступать сегодня!... Аргументы летели мимо, Кучики это прекрасно видела. Она искренне, отчаянно хотела, чтобы ее друзья не били друг другу морды. К тому же, Ичиго… При взгляд на чернильные синяки на сильной, загорелой шее, что-то екало под ребрами. Рукия ведь не просто так завела этот разговор. Она утром видела Ренджи – пусть и подлеченного, но сияющего свежими сиреневыми синяками. Тот выглядел хмурым и к примирению явно не расположенным. А на просьбы девушки Абарай тяжело припечатал: «Начал не я. И извиняться за его же дурное поведение я не намерен». Из-за всего этого нервы трепало, как струны гитары во время баре. Так не вовремя они поссорились – ведь не смогут сегодня выступать! И вообще могут не играть в одной группе… От всего этого слезы наворачивались – а Куросаки этот, тупое бревно бесчувственное, только смотрит задумчиво, пропуская все мимо ушей! Рукия быстро схватила его за широкую теплую ладонь, стискивая изо всех сил: - Ичиго, пожалуйста… Куросаки вздрогнул – синий туман разом схлынул. Пульс скакнул вверх, а фантомное ощущение ладоней на своей руке превратилось во вполне реальное ощущение. Ичиго словно очнулся – посмотрел на сердитую девушку, на ее пальцы, яростно сжимающие его руку. Ладони… Такие маленькие, хрупкие, словно фарфоровые – такие холодные. Острое желание согреть эти руки прокатилось по телу электрической волной, и гитарист повел плечами, сбрасывая это желание. «Баран», - обругал себя парень и обреченно выдохнул: - Ладно, черт с тобой. Выхода у меня все равно нет. Рукия просветлела лицом, довольно заулыбалась, превращаясь из побитого щенка в маленькую ведьмочку. Ладошки проворно исчезли, оставляя Ичиго с ощущением полного неудовлетворения. Вот дебил… И зачем только повелся? - Вот и отлично! – Рукия хлопнула в ладоши, - А теперь, купи-ка мне шоколадку! *** Улькиорра хмуро оглянулся – вроде все в сборе. Так, Куросаки, Кучики-младшая и Кучики-страший, Джагерджак, мать его… А где Хичиго? - Где Широсаки? – отчужденно спросил солист, пробегая пальцами по клавиатуре своего планшета. Ичиго пожал плечами, нервно задев струны пальцами: - Откуда мне знать? Большой уже мальчик, я ему не нянька. Сейчас придет, никуда не денется. - А где Абарай? – взгляд голубых сонных глаз устремился на невозмутимого Кучики. Бьякуя с легкой тенью раздражения откинул спадающую на глаза темную прядь и захлопнул папку с какими-то своими документами, пресекая ненужные взгляды в свою сторону. Вопрос, где Ренджи, волновал и самого брюнета. Он не видел его с самого утра – барабанщик вошел, а скорее даже, ввалился в комнату и плюхнул на стол две огромные кружки чая и умчался, подхватив свою любимую сумку. Кучики начинало казаться, что Ренджи просто неудобно, а скорее, невыносимо даже находиться в компании… Йоруити? Бьякуи? Или их обоих? Так или иначе, самому продюсеру это было на руку – не надо было лишний раз смотреть на разбитое, разукрашенное лицо ударника и вспоминать ощущение теплой кожи под пальцами, вспоминать голодный, ничем неприкрытый взгляд, от которого становилось неуютно и немного душно. Дверь номера распахнулась, и в комнату прошествовал парадно разодетый Хичиго и хмурый, немного ссутулившийся Ренджи. Черный капюшон был небрежно накинут на алые волосы, водопадом спадающие на грудь, толстовка закатана до локтей и распахнута на груди. Под ней, между прочим, ничего не было, и виден был мощный торс, испещренный змеями-татуировками, которые при каждом движении словно оживали, обвивая тело Ренджи. - А вот и мы, - непринужденно заявил Хичиго, опускаясь в кресло и пальцами путаясь в густой шерсти своего любимого хвоста, - Прошу простить за опоздание, мы не нарочно. Что у нас на повестке дня? Абарай отошел к окну, встал против неожиданно яркого для осени солнца, которое пламенем очертило его силуэт. Бьякуя хмыкнул, рассеянно поглаживая пальцами кожаный переплет своей деловой папки. Лицо Ренджи выглядело уже лучше – правда, ненамного. Синяк на скуле, ссадина с запекшейся на ней кровью, рассеченная бровь, еще опухшие губы… Острые скулы, черные росчерки татуировок, тонкий нос, залепленный пластырем, красиво полыхающие глаза… «Кучики, окстись, полоумный. Совсем уже с катушек слетел», - одернул себя Бьякуя, поспешно отводя взгляд. - На повестке дня, - спокойно проронил он, - у нас два взаимосвязанных вопроса. Первый – это сегодняшнее выступление. - А что с ним не так? – зевнул Гриммджоу, небрежно раскинувшийся на полу, - Выйдем да сыграем – раз плюнуть. - Помолчи, а, - хмуро предложил Куросаки, скрещивая руки на груди. И обратился уже к Бьякуе, старательно не глядя на замершего у окна барабанщика, - Давай еще раз – какие песни мы сегодня играем? Бьякуя раскрыл папку, тонким пальцем повел по подчеркнутой строке: - Сегодня у нас «Подвиг», «Истерика» и «Революция». Улькиорра вопросительно поднял бровь. - То есть, сегодня мы с Широсаки выкладываемся на полную? – полу-вопрос, полу-утверждение. - Именно так, - кивнул Бьякуя, откладывая бумаги в сторону, - Ну, что еще добавить? Начинается все в двенадцать – быть за час, ровно в одиннадцать, - все проходить будет на стадионе «Аквазий», туда нас отвезут на служебной машине вместе с аппаратурой. Мы выступаем третьими – перед нами еще две группы, «Тени» и… - Бьякуя глянул на название, - какой-то «Дефицит», но их в расчет можно не брать – сказали, слабая группа, и тексты, и музыка. Но вот с «Тенями» надо быть осторожнее – Докугамине Рирука очень серьезный противник. Хичиго издал странный смешок, пряча лицо за своим роскошным хвостом. Куросаки глянул на брата – и чего это он? Обычно Хичиго более серьезен накануне выступлений. Бьякуя тем временем продолжал: - …Никому не расслабляться, не уступать. Времени на репетиции нет, только на распевку. Вещей – одну сумку, не более. Там есть и гримерка, и все необходимое, так что пивом и рыбой, как вы любите делать, не нагружаться, - Бьякуя бросил испепеляющий взгляд на ухмыльнувшегося Джагерджака, и тот сразу затих под тяжелым грозовым взглядом. Вот уж чего-чего, а перед концертами Кучики лучше не злить – он становиться на редкость внимательным, строгим а главное – злопамятным. - А кто после нас? – подал голос Широсаки, блеснув черными глазами. Бьякуя поморщился, словно от зубной боли, и выдавил: - «Бродячая кошка». - Да ну нах, - выдохнул Гриммджоу. Улькиорра согласно наклонил голову, выражая свое удивление. «Бродячая кошка», любимица всех поклонников джаза, уже лет шесть не поднималась на сцену. Неужели вернулась? Тогда это серьезный противник, нужно быть начеку. Бьякуя тихо хмыкнул, уводя разговор с опостылевшей ему темы. Взгляд серых глаз посуровел, стал жестким, металлическим, губы сжались в тонкую линию. Группа притихла, ожидая «гнева царственного», как говорил, посмеиваясь, Хичиго. - Вопрос второй, - тяжело припечатал Бьякуя, - К барабанщику и гитаристу. Как они, такие красивые, выйдут на сцену? Мне бы очень хотелось получить ответ. Повисла тяжела тишина. Широсаки перестал усмехаться, выпрямился, жестко глядя на брата. Ичиго дернул головой, ощущая на себе пристальные взгляды своих друзей. А ведь в самом деле – как? Абарай завозился у окна, тяжело вздыхая, но выступить из тьмы не решился, только отвернулся к окну. Кучики Сверлил его тяжелым взглядом, и Ренджи казалось, что этот взгляд он ощущает на себе не хуже прикосновения. Взгляд был тяжелым, холодным, но приятным. «О боже, остановись, больной кретин!», - застонал внутренний голос, называемый в народе здравым смыслом. Куросаки повел плечом, хрипло бросив: - А чего такого? Первый раз, что ли… Действительно, не первый. Выползали на сцену даже с переломами – Улькиорра тогда пел со сломанной ногой, год назад, и ничего! А уж сколько раз на сцену пьяным выползал Хичиго, и не сосчитать… Но все равно, чувствовалось, что здесь другое. И что если уже здесь легендарная «Кошка», здесь же и американцы с мировым статусом, и злополучные «Тени»… - Вы вообще из-за чего сцепились вчера, психи? – хрипло спросил Гриммджоу, переводя взгляд с Абарая на Ичиго, и обратно. Куросаки дернул плечом – мол, не спрашивай. Карий взгляд метнулся к замершей подле брата хрупкой фигурке бардессы. Джагерджак хмыкнул, понимающе окидывая взглядом ссутулившегося Ренджи и сумрачного рыжего гитариста. Все с вами понятно, братцы-кролики… - Ичиго, - мелодичный голос разнесся по комнате, взгляды всей группы обратились на Рукию, до этого безмолвствовавшую. Девушка пристально посмотрела на Куросаки, сжимая ворот пестрой рубашки в кулачке, отчего рубашка немного съехала с тонкого плеча, открывая взгляду белую кожу. Синие глаза были прищурены – взгляд словно спрашивал: «Ты помнишь, что ты обещал, Ичиго?». Куросаки сглотнул, поспешно отводя взгляд и чувствуя себя последним дураком. Выдохнул, сжимая и разжимая кулаки, сделал пару скованных шагов вперед, оказавшись прямо перед настороженно вскинувшим голову Ренджи. Ичиго храбро посмотрел в глаза лучшему другу, отмечая его «боевые ранения». «Черт, это я его так раскрасил?», - удивился Ичиго, и его тут же захлестнула волна раскаяния. Минута тишины – и в этой тишине Куросаки скованно и неловко протягивает лучшему другу руку в черной байкерской перчатке. Карие глаза встретились с алыми, и складка между татуированными бровями разгладилась, а разбитые губы растянулись в усмешке. Ренджи крепко сжал руку Ичиго в своей, притянул парня к себе, потрепал по рыжей макушке. Куросаки с облегчением обхватил друга за широкое плечо, похлопал по спине под одобрительное урчание команды. Широсаки облегченно выдохнул, снова теребя свой хвост, Гриммджоу только хмыкнул, пряча облегченную улыбку за краем пивной банки, Улькиорра просто благосклонно кивнул. Мир и дружба были окончательно восстановлены. - Ну слава яйцам, - воздел руки к небесам Гриммджоу, когда Ичиго и Ренджи вместе устроились на диване, шутливо толкая друг друга в бока и подхихикивая, - Помирились два барана, теперь можно выступать с чистой совестью. Рукия счастливо улыбалась, светясь, словно включенный торшер. Ну конечно – если бы не она, эти двое еще долго ы друг от друга бегали! Оба гордые… - Выступать с такими рожами? – сомнительно изрек Шиффер, качая головой. Ладно, Ренджи еще – он за установкой может спрятаться в тень. А Ичиго? Он же на переднем плане, да и внимание на него обращают вровень с солистами. На такого… кхм, «красивого» теперь… - Можно же загримировать, - выдавил Ренджи, чувствуя себя виноватым под пристальным взглядом серых глаз. И даже разозлился немного – черт возьми, как дошколенок перед воспитательницей из детсада! Кошмар. - А кто гримировать будет? Джагерджак что ли? – Широсаки прыснул, представив себе Гриммджоу с гримом в руках, маньячно приближающимся к бледному и перепуганному Ичиго. - Я могу, - неожиданно выдала бойкая брюнетка, чувствуя, как краснеет под пристальным взглядом брата, - Я раньше… Вместе с подругой… В театре подрабатывала – помощником гримера. Тишина в студии прервалась отчетливыми и громкими хлопками – Хичиго, подняв руки над головой, медленно похлопал в ладоши ровно восемь раз. За ним подхватили все остальные, весело смеясь и сверкая глазами – хлопали девушку по спине и показывали большие пальцы. когда все поутихло, Широсаки пожал плечами, пряча лицо за драгоценным своим хвостом. - Я вообще-то гимнастику для рук делал, ну да ладно… - выдал он, и в металлическом голосе отчетливо звенел смех. Зашумели, загалдели, толкая дуг друга в плечи, отпуская комментарии и явно приходя в наилучшее расположение духа. Бьякуя прикрыл глаза и незаметно сжал ладонь сестры в своей – на мгновение, не дольше. Но и этого Рукии хватило, чтобы изумленно распахнуть глаза, тут же наполнившиеся невыраженной благодарностью. Бьякуя только улыбнулся уголками губ, ничем больше не выдавая своих чувств. Но и этого хватило за глаза – не только Рукии, но и барабанщику группы, пристально наблюдавшему эту сцену. *** В автобус грузились шумно, с веселыми подначками и всеобщей бодростью духа. Группа «Кукловод» выехала самой первой – на этом настоял Бьякуя, мол, раньше приедем, раньше начнем распевку. Грузили аппаратуру, грузились сами. Вещи, как и было велено, не брали – только Хичиго не расстался со своей торбой, да Ренджи прижал к груди свою сумку, заявив, что здесь все его имущество и он с ним не готов расстаться. Автобус выделили большой, хватило место не только для инструментов, но и для того, чтоб с комфортом расположиться самим. Хичиго успел разыграть целое представление – выкаблучивался перед Рукией. Ее, как единственную даму коллектива и спасительницу «лица группы», ребята, не взирая на возражения самой «дамы» внесли в автобус на руках под ревностные взгляды старшего брата, рыжего гитариста и барабанщика. Разместились с удобствами – по два сиденья на каждого. Рукия села между Ичиго и Ренджи, на самом заднем ряду – оттуда часто слышался звонкий смех бардессы или немного резковатый хохот Ренджи. Впереди разместились Гриммджоу и Улькиорра, то и дело поворачивающиеся к «веселой троице» сзади, и тогда в веселье включались все. Странно было только то, что Широсаки, очень любивший играть на публику, в этот раз сел один у окна, довольно далеко от остальных. Хичиго предпочел уткнуться в окно и изредка кивать головой в такт играющей в наушниках музыке. - Ну что, спеваем? - Через «Е» или через «И»? Если второе, то у меня с собой бутылочка… - Абарай, несчастный алкоголик! Вот я тебе!.. - Ааа, Рукия, мелкая зараза! У меня из-за тебя печень разрушается – ты мне ее всю отбила! - Это она из-за алкоголя разрушается! - Так, ребята-ребята, расцепились, а то на вас Бьякуя уже косится. Ренджи, харе заливать, не отъехали еще ведь… Автобус плавно сдвинулся с места – группа радостно загудела, послышался треск доставаемых пластиковых стаканчиков, журчание льющегося в стаканы пива. Возражения здравомыслящего Улькиорры потонули в хоре веселых голосов, и брюнет только рукой махнул, отворачиваясь от «честной компании» и глядя, как проносится перед глазами улицы небольшого городка. Машин было мало, но солнце, несмотря на позднюю осень, светило вовсю, било в глаза не хуже осколочной гранаты. Шиффер вздохнул, пытаясь распутать морской узелок на безобидный с виду наушниках. До выступления – три часа, на дорогу уйдет от силы час… То есть там у них – два часа. Отлично, для распевки хватит – а песни эти у них и так от зубов отскакивают. Хотя, конечно, то выступление для них очень важно. Это первое выступление за последние четыре месяца, первое выступление без Хисаги. Ренджи справится – он обязан. - Ну что, ребята! – возвестил Гриммджоу, - Может, немножко распоемся? А то едем как-то тухло – пиво-анекдоты, все по старой схеме… - Эта схема как-то устраивает, - хмыкнул Ренджи, - Но в твоих словах есть доля истины, коллега… Эй, Рукия! Ну что, сыграешь нам? Кучики Хмыкнула, обводя ребят веселым взглядом: - Что играть-то? Опять «Корсаров»? А не надоело? - Надоело, - с готовность подтвердил Ичиго, улыбаясь, - Но если леди даст мне гитару… Рукия благосклонно сказала, что гитару даст. Гитару осторожно расчехлили, передали гитаристу. Ичиго широко усмехнулся, что-то подкрутил, попробовал струны огрубевшими пальцами. Поднял голову и ухмыльнулся широко, возвещая на весь салон: - Недавно слышал эту мелодию у одного знакомого, вот, перенял… Куросаки тронул струны, и салон наполнился пружинистой мелодией, отозвавшейся в каждом. Ренджи тепло улыбнулся, глядя на друга – все-таки хорошо, что они помирились. Сам Куросаки ловко наигрывал такую дорожную мелодию, сверкая огнем карих глаз и отросшими рыжими волосами, непослушными прядями ложившимися на черную рубашку. Ичиго бросил короткий взгляд на обладательницу гитары и запел красивым, грудным голосом: - Умные с лица мы, а в душе как дети Встанем на пути - не обойдешь. Слово не схоронишь, в драку полезешь - Совесть до костяшки обдерешь. В рай по всем раскладам рожей мы не вышли, Лампочка в тоннеле не видна. Пастуха заменят, флаги перекрасят Дискотека эта, дискотека эта всем ясна… Ичиго с непривычки кусал губы, изрядно перетрусив. Вот у ж чего-чего, а петь гитарист не умел никогда. Но вроде пока получалось – Рукия смешно обхватила коленки руками и слушала, лукаво улыбаясь чему-то своему. Песня была старая – он слышал ее от своего отца, и не раз. Куросаки-младший любил эту песню, но петь… «На что только нас не толкает светлое чувство», - снова поерничал внутренний голос. И Ичиго не стал его затыкать, ловя на своих пальцах взгляд синих глаз. - И я пойду по улицам шататься, Всем прохожим буду улыбаться А на площадке детской на скамейке пить вино Да по крышам бегать, чуть касаясь, - Сумасшедшим жить легко! На этих словах ребята засмеялись – да уж, подобрал Куросаки песенку! Им подходит как нельзя лучше. Рукия звонко рассмеялась, глядя на Ичиго. Куросаки сейчас можно было хоть на обложку журнала. Стройный поджарый парень с гитарой, рыжие пряди разметались по плечам, острые черты лица, пусть и немного покалеченные кулаками Ренджи, все равно запоминались, врезались даже не в память, а в душу. Кучики остановила взгляд на длинных пальцах – про такие еще говорят, пальцы пианиста. Она бегали по струнам, ловко зажимали уже огрубевшими подушечками, а на сбитых костяшках бурела запекшаяся кровь – видно, пластырь слетел. «Голос красивый», - мельком подумала Рукия, вслушиваясь в слова. Голос действительно красивый – такой звучный, глубокий, совсем не такой, как у Хичиго или Улькиорры. Но такой… мягкий, вкрадчивый, западающий в душу. Рукия улыбнулась, задерживая взгляд на устремленных на нее карих глазах. И отметила, как вспыхнули в этих глазах искры – словно звезды. - Кто-то там на небе плохо меня знает Я в терпении малый, не сдержусь. Буду рвать рубаху, за полночь горланить, По земле следами не стыжусь. Здесь ли ты родился, в окна огляделся - "Что? Почем?" - вся жизнь как первый снег. Даром что не спился, к людям притерпелся По всему видать, ты станешь скоро сам как человек… Ренджи усмехнулся. Надо же… Абарай еще помнил, как Ичиго часто жаловался на свой голос – «то бишь полное его отсутствие». Прибеднялся, надо сказать. Конечно, не поставленный, но очень даже красивый – грудной, звучный. Может, Куросаки и сам это осознавал – но вот петь отказывался категорически. Интересно, что же его сейчас сподвигло? Ренджи бросил взгляд на сидящего впереди Кучики. Тот сидел так, что Ренджи мог видеть только профиль, подсвеченный солнцем. Тонкие черты лица, смоляные пряди на полуприкрытые серые глаза, неестественно-прямая спина, подчеркнутая темно-синей рубашкой. Абараю пришла в голову мысль, что он никогда не видел Бьякую в свитере, или в майке. Нет, серьезно никогда. Ренджи пригляделся – меж тонких бровей пролегла глубокая складка. Бьякуя был напряжен, был на взводе – перед выступлением? Абарай на секунду смешался, вспомнив, что меньше, чем через три часа ему надо будет выйти на сцену, к ревущей толпе. Причем выйти не просто так, а выйти в составе известной рок-группы «Кукловод», выйти в качестве нового барабанщика. По спине пробежали противные мурашки. Конечно, его все будут сравнивать с Сюхеем – сравнивать, а достоин ли он, Ренджи Абарай, встать на место погибшего уже как четыре месяца Хисаги? Ичиго, помнится, говорил, Сюхей закончил муз-училище – а он, Ренджи? Играл почти два года в гараже, на собранной из подручного хлама установке. Осознание того, что отступать некуда, подкатило к горлу тошнотой, пришлось отвернуться к открытому окну, вдохнуть холодного осеннего воздуха, согретого неожиданным солнцем. Комок отступил, но остался, давил на сознание. Абарай несильно сжал кулаки, снова бросая взгляд на сидящего впереди Кучики. И поспешно отвернулся, встретившись с внимательными серыми глазами. Последние аккорды стихли, и Ичиго обвел всех взглядом, словно спрашивая – ну как? ребята одобрительно загудели, хлопая гитариста по плечу. - Слушай, ты почему раньше молчал, злодей? – удивленно спросил Ренджи, немного расслабившись. Куросаки смущенно отмахнулся, накрывая еще гудевшие струны ладонью: - Да ладно тебе! У меня ни слуха, ни голоса… - Если бы у тебя не было ни того, ни другого, - логично отозвался Улькиорра, - то тебя бы сейчас здесь не было. В ответ раздался громкий хохот всей группы, да такой, что водитель нервно оглянулся и решил прибавить газу. *** Ренджи нервно смял бычок от сигареты и выкинул его в окно. Это была уже пятая по счеты сигарета – из второй пачки. Они доехали быстро, быстро выгрузили вещи. Приехали первыми – повезло. Конечно, все сопровождалось веселым шумом и гамом – а как же, они же без этого не могут. Распелись – так, прогнали быстро, уточнили песни, настроили инструменты, которые и так пребывали в полном порядке. И разбрелись по огромному стадиону – кто куда. Ичиго куда-то усвистал с Рукией, Бьякуя поплелся на сцену – проверять аппаратуру. А Ренджи остался в выделенной им гримерке – курить и психовать. Осознание того, что ему надо выйти на сцену уже через час, подступило вплотную, тяжело упало на сознание. Подкатил тошнотворный страх, сомнение точило душу – а я смогу? Смогу ли я выйти на сцену вместе с почти легендарной группой, играть там, на сцене, перед толпой? Да кто он, в конце концов? Парень из захудалого училища – причем не музыкального, а технического вуза – не то, что Хисаги Сюхей. Липкое чувство, понимание того, что его все будут сравнивать с погибшим барабанщиком, обволакивало и мешало дышать. Только табачный дым помогал пробить эту липкую вязкость, да и то ненадолго. Дверь скрипнула, кто-то вошел, встал на пороге. Ренджи даже не обернулся – он уже прекрасно знал, кто это. Всю группу он выучил наизусть, мог угадать каждого по шагам и по дыханию – тем более этого человека. Кучики замер на пороге, рассматривая стоявшего у окна и обхватившего себя руками Ренджи. Волосы были распущены, а толстовка валялась на полу – Абарай стоял, обнаженный по пояс, и курил в открытое настежь окно. Взгляд брюнета словно примагнитился к спине барабанщика, исчерченной черными линиями татуировок. Рельефные мышцы под загорелой кожей двигались, когда Ренджи зябко поводил плечами – но ни накинуть кофту, ни закрыть окно аловолосое чудовище не сподобилось. - Чего? – хрипло спросил он, даже не оборачиваясь и выкидывая в окно очередной окурок. Бьякуя вздохнул, проходя в комнату и закрывая за собой дверь. Запах сигарет раздражал ноздри, но вид Ренджи раздражал мозг. Что, черт подери, с ним происходит? Ренджи, словно почувствовав на себе тяжелый взгляд, развернулся, скрестив руки на груди, ожег Бьякую сумрачным взглядом из-под татуированных бровей. Кучики облокотился на дверной косяк, откинул назад спадающие на лицо волосы. - Это я хотел спросить – чего? – голос продюсера так и сочился сарказмом. Но за напускной насмешкой умело прятался вопрос – и беспокойство, растущее с каждым вдохом. Ренджи дернул плечом, отвел взгляд, снова полу-оборачиваясь к окну и чуть прикрывая его. Покрутил в пальца зажигалку, нервно сжал пальцы – пластмасса жалобно треснула. - Ты опять куришь, - осуждение в голосе Кучики. Ренджи усмехнулся, с треском захлопывая окно, подался чуть вперед, глядя на Бьякую с какой-то горькой дерзостью: - А что, теперь запрещено курить? Бьякуя хмыкнул, взглядом указывая на пустую пачку: - Но не столько же. Ты никогда не курил так много. - Что ты обо мне знаешь? – неудержанный вопрос слетел с губ отчаянным вскриком, и Ренджи тут же глянул в глаза – почти испуганно, почти жалобно. Но моментально набычился, стряхивая эту мимолетную жалость. Кучики покачал головой – он ни черта не знал об этом парне. И ни черта в нем не понимал – ни поведения, ни пламени глаз и волос, ни чувств. Но отчаянно ему завидовал – в глубине холодной, промерзшей души копошилось это чувство, забивая легкие. Бьякуя подошел медленно, размеренно, не отводя взгляда. Ренджи напрягся, прерывисто выдохнул – рваными толчками опустилась мощная татуированная грудь. Бьякуя придвинулся совсем близко, потянулся рукой куда-то за голову, оперся изящной ладонью об оконную раму. Ренджи отступил назад, чувствуя, как подоконник больно впивается в копчик. Бьякуя словно навис над ним, глядя прямо в глаза. И в этих серых глазах Ренджи прочитал немую насмешку, интерес, любопытство. Промелькнула шальная мысль – податься вперед, сломать тонкую линию сжатых губ… Кучики на мгновение прикрыл глаза, изгоняя из памяти образ такого Ренджи – растерянного, задохнувшегося от неожиданности, с разметавшимися по плечам алыми волосами и безумным, испепеляющим пламенем в глазах – и демонстративно громко повернул ручку, закрывая окно. Быстро и легко отстранился, сразу отступая к двери и отмечая, как инстинктивно подался за ним Абарай. - Через полчаса быть на сцене, - бросил Бьякуя, краем глаза заметив, как сжимает и разжимает кулаки беспомощно замерший барабанщик. Ренджи только проводил исчезнувшую в темноте дверного проема стройную фигуру, а потом сполз по стенке, бессильно запрокидывая голову. Черт тебя подери, Кучики, что же ты творишь… Группа "ПилОт", песня "Сумасшедшим жить легко".