Almost is never enough

Легким движением руки Луи сдергивает с головы Гарри зеленую бандану. Гарри оборачивается, пытается вернуть ее, но Луи уворачивается и, хитро подмигнув, садится на стул. Лиам кидает на них строгий взгляд и начинает собрание. Они знакомы третий день, и Луи вдруг перестает быть таким неуловимым, но Гарри остается таким же неуклюжим, и он понятия не имеет, как с этим бороться. С их первого совместного собрания пресс-центра Лиам готов был выгнать их обоих из-за их бесконечных переглядываний, улыбочек, ухмылочек и прочего дурацкого флирта. Гарри тогда прослушал всю концепцию нового номера, и ему пришлось расспрашивать Найла, который оказался совершенно несведущим в дизайне. То есть совершенно. Стайлс понял это почти сразу же, когда блондин принялся говорить что-то вроде: «Ну, Лиам сказал такие штуки сделать поуже, но потом вроде передумал, я не понял, и еще ту большую хреновину сказал влево сместить, а потом снова передумал про те штуки, ну, знаешь, на страницах там, ну, ты понял, да?». Поэтому пришлось идти и домогаться до Зейна, который немного пугал Стайлса, но хотя бы понимал разницу между шрифтами и начертаниями и который объяснил, что «те штуки» - это интервалы между строками, и ничего с ними делать не надо, а «та большая хреновина» - это главный заголовок на обложке. Гарри сказал спасибо и решил проигнорировать все непонятные ухмылки Зейна. *** Луи о теме своих статей услышал не больше, чем Гарри о концепции журнала, но его Зейн не пугал, поэтому парень сразу же и выспросил у него все. Малик, конечно, закатил глаза, назвал его пустоголовым кретином, не умеющим держать себя в руках при виде хоть сколько-нибудь симпатичного парня, но все-таки рассказал, что Луи нужно написать о недавно прошедших олимпиадах, парне с третьего курса отделения романо-германской филологии, вернувшемся из Америки, и помочь Найлу с его материалами. Конечно, Зейн подкалывает его до сих пор. Но это лучше, чем слушать получасовую лекцию от Лиама на тему безответственности Луи, а потом пытаться делать вид, что ему не все равно, на все объяснения главного редактора по поводу структуры каждой статьи, потому что, ну, черт возьми, он ведь учится на факультете журналистики, он тоже слышал эти лекции. *** Теперь Гарри осознает, что ему необязательно ходить на собрания пресс-центра ближайшие две недели, и черт знает, когда они с Луи увидятся снова, а ему хочется увидеть Луи, потому что у того слишком неотразимые голубые глаза, слишком запоминающиеся руки, слишком впечатляющие татуировки, и вообще он весь слишком. У Луи джинсы закатаны до лодыжек, рюкзак висит на одном плече, и это неудобно, на самом деле, но, похоже, Томлинсона все устраивает. У Луи вечно мешающая ему челка, которую он то поправляет изящным движением кисти (нет, Гарри вовсе не засматривался на его запястье), то раздраженно сдувает с глаз. И Гарри на самом деле не хочет выставлять себя полным идиотом перед таким Луи. Но, конечно же, он не мог в этом преуспеть. Потому что они встречаются на следующий день, и Гарри проливает на него свой сок. Он не специально – зачем бы ему делать это специально – и он в ужасе отскакивает от Томлинсона, который смотрит на свою уже не кипельно-белую майку так, как Роза смотрела на уходящего под воду Джека. - У меня есть чистая футболка с собой, если тебе нужно, - выпаливает Гарри, прежде чем успевает подумать хоть о чем-нибудь. Луи поднимает голову, смотрит на Стайлса, на уже пустой стакан из-под сока и говорит: - Я захватил с собой рубашку для интервью… - он хмурит брови, словно вспоминая, правду ли он говорит, или нет. – И я могу угостить тебя соком, - он ухмыляется, внезапно расслабляясь, и Стайлс расслабляется тоже. Они сидят за столом почти у самых дверей кафетерия, делят на двоих шоколадное пирожное, которое оказалось последним, разговаривают и почти опаздывают на пары. Только почти, потому что Гарри вовремя спохватывается, а Луи поддерживает его, когда кудрявого заносит на повороте, и он снова почти падает, и когда Стайлс влетает в аудиторию, Томлинсон понимает, что ему-то придется опоздать, ведь он не успел переодеться. *** И когда Луи легким движением руки сдергивает с головы Гарри зеленую бандану, он не удивляется этому. Когда Луи подмигивает ему из другого конца комнаты, он не удивляется. Когда Лиам злобно смотрит на них и спрашивает, что Стайлс тут делает, Гарри пожимает плечами и говорит, что просто захотел послушать. Он почти не врет: он действительно уже давно хотел послушать, как проходит общая вычитка статей, как Луи ссорится со всеми за каждое слово в своей – кудрявый почему-то не сомневается, что это происходит каждый раз – и как, на самом деле, сложно простроить статью правильно. Гарри в свое время думал пойти на факультет журналистики, но на отделение дизайна, однако не сложилось, и он не жалел об этом никогда, а теперь не жалеет особенно, потому что помимо нелюбимой фотографии в предметах у него значились бы еще несколько дисциплин, ему явно неприятных. И он нисколько не жалеет о том, что пришел сюда сегодня. Потому что Луи оправдывает все его надежды: он такой же невероятно саркастичный, когда отстаивает свои обороты в статье, такой же невыносимо дерзкий, когда говорит Зейну, что тот понятия не имеет, насколько верен его фактический материал, потому что не он собирал материалы, и Луи до безумия милый, когда фыркает, закатывая глаза, понимая, что не прав. Гарри не говорит ни слова, он только смотрит и слушает, и в конце концов не выдерживает, вытаскивает из сумки фотоаппарат и начинает снимать – он терпеть не может предмет, но ему нравится фотографировать. Так, как хочется ему, а не так, как его заставляют это делать. И Луи на его снимках получается почти идеальным. Потому что идеальный Луи существует только в жизни. И после того, как Луи, тяжело дыша после жаркого спора, выходит из кабинета, Стайлс не теряет шанса и догоняет его. - Луи! – он громко выкрикивает имя старшего парня, тот останавливается и резко поворачивается, отчего его рюкзак соскальзывает на локоть. Татуировки на ключицах затрудняют задачу смотреть ему прямо в глаза. - Гарри? – Луи напоминает о своем присутствии, и в его волосах бандана Стайлса, и, ого, он не заметил этого раньше. Кудрявый моргает, отрываясь от разглядывания Луи, и произносит: - Ты не хочешь сходить со мной куда-нибудь? – и выдыхает – оказывается, он не дышал все это время. Луи удивляется. Ну, по крайней мере, Гарри так кажется, потому что он приподнимает одну бровь и чуть отклоняется назад. - Куда-нибудь? Нет уж, я не какая-то дешевая девка, я куда-нибудь, - он передразнил Гарри, - не пойду! Стайлс застыл на месте, глядя на то, как Луи складывает руки на груди, нахально глядя на него, словно проверяя, выдержит ли он такое испытание прочности, не сломит ли его дерзость Томлинсона. И Гарри вдруг показалось настолько важным выдержать это испытание, что он открывает рот и спрашивает, преодолевая непонятно откуда взявшееся заикание: - А в кино? В кино пойдешь? В ВИП-зал? – и улыбается, широко улыбается, и его глаза сверкают в неважном освещении коридора, и бандана в волосах Луи слишком зеленая, и… - Только если мы не будем покупать поп-корн. Ненавижу поп-корн, - и улыбка Луи ярче этого ужасного освещения. Гарри расслабляется и чувствует себя гораздо свободнее и счастливее, чем до этого. Он хватает Луи за руку, ведя его по коридорам университета, игнорируя все комментарии Зейна, смех Найла и недовольное ворчание Лиама позади себя. Катастрофа свершилась еще три дня назад, и с последствиями придется разбираться всем. Уже вечереет, улицы Лондона красивые в такое время, и они до сих пор идут за руку, продолжая начатый еще в кафетерии вчерашний разговор о… музыке? Фильмах? Книгах? Они не помнят. Гарри не помнит даже, какими путями они прошли, оказавшись у его дома, и, вообще-то, подразумевалось, что это он будет провожать Луи, а не наоборот, но какая теперь разница? - Завтра в семь? – уточняет Томлинсон, в который раз за вечер поправляя рюкзак, но настырно не надевает на плечи обе лямки. - Завтра в семь, - кивает Гарри. Луи тянется рукой к своим волосам, почти снимая бандану, и произносит: - Держи, это твое, - но рука Стайлса останавливает его, и кудрявый до сих пор не привык к тому, насколько руки у Луи теплые. - Оставь себе, тебе идет, - и Гарри не жалко этой чертовой банданы, у него еще есть, а Луи и правда идет, особенно сейчас, когда челка выбилась из-под ткани, и он такой растрепанный, и Гарри точно уверен, что однажды он перестанет так засматриваться на этого парня перед ним. Фонарь мигает, и Томлинсон улыбается так ярко. - Спасибо. Стайлс неуклюже машет рукой, бормочет: «До завтра», слышит, как тем же отвечает Луи, и смотрит на его удаляющуюся спину, когда тот идет к себе. На его лопатке тату, но Гарри не может пока точно сказать, что там изображено. На следующий день Томлинсон приходит на пары в его бандане, и Гарри почти удается не засмотреться на него. Почти. А почти не считается.