Забытый дневник

14 декабря 2013 года С утра я почувствовала, что это будет паскудная суббота, но погода за окном мне сказала обратное: куча снега, который продолжал идти, говорил о милой атмосфере на улице. Что меня сегодня ждёт? Атмосферная прогулка на неизвестную мне выставку, поход на занятия к Лили (где я ей наконец отдам зонтик) и тёплая постелька, где я высплюсь. А пока: нужно поднимать свой зад, а то опоздаю. — Доброе утро! — встречает Гуми, которая встряхивает сковородку. Блины! Я чувствую один противный запах. — Не дай Бог там корица! — Не путай запах корицы с запахом ванили, дамочка! — А, по-моему, они все на один запах. — Кстати, о корице. Ты не думала, кто тебе такой смерти желает? — Либо Иа, либо Неру. Неру скорее всего, ревнивица же. Она, по-моему, в психа превращается. Особо на это внимания обращать не хочу. В этом мире многие желают моей смерти. — Но многие хотят, чтобы ты жила. — Поэтому, надо от таких психов избавляться, — отхлебнула из чашки. — Как вспомню, как жила утопией, так вздрогну. — А чего так? — Я же чуть не отправила проект по истреблению всех преступников в колониях. Идиотка, - да, я грешила довольно много, если честно. — Ладно, доедай и собирайся. — А ты не знаешь, что за выставка? — А мне откуда это знать? — а действительно! — Ты же у нас постоянно всё знаешь. — Странно. — Что? — Раньше так говорили о тебе, — хорошо, что это забылось. Шли мы по улице. Снег начал таять. Хоть ты, сволочь, настроение не порти! Да, со снегом мне разговаривать вполне нормально, учитывая то, что у меня проблемы с общением, если верить психологу. Тут к нам подъехала ярко-красная машина и остановилась. — Гуми! Гуми Мегпоид! — Не надо так кричать, я не глухая. Чего тебе? — Может подвезти вас? — Я завязала с этим, если тебе интересно. Пешочком пройдёмся, — ясно, ей уже не нравится своё прошлое. Я этого добивалась многие годы. — Да блин, взяла и села! Это бесплатно! — она засела, а я за ней. — Вас куда? — Я не знаю, где этот чёртов музей. Гони к школе. — Так, стоп. Что за музей? — да что это за парень такой, что он с Гуми, как друг? — Да неважно. — Говори! — да ё-моё, они так вечность будут решать куда ехать. Надо вмешаться. — Заткнулись оба! Короче, в каком-то музее, выставочном зале — я не знаю в общем — будет выставка каких-то картинок, скорее всего. — А, я тебя понял, девчушка! Завезу! — Ну вот и замечательно! — мы завелись. — А ты, хмурая зеленоволоска, позвони Гакупо, чтоб не ждал, — и пока Гуми набирала номер и думала, что я тут великий командир, мне самой кто-то позвонил. — Рин слушает. — Здравствуй, Рин. Это Лили, — я-то сразу поняла, кто это. Только она так со мной здоровается. — Здрасте. — Я хотела сказать, что сегодня занятия провести не смогу — дела у меня. — Да я понимаю! Дела у всех есть! Хорошо, встретимся через недельку! — До свидания, — я так понимаю, сегодня у меня будет день «ничегонеделания». — Кстати, могла бы и у Гакупо спросить, куда ехать, — сказала я уже Гуми, которая тоже уже положила трубку. — Ой, да ладно тебе! Едем же, — чего-то она утаивает. И это уже не в первый раз. Через минут пять мы доехали до этого чёртового… Ларька? А не, там только сувениры. Странные они: палочки, кубики. Мне страшно уже. Но сейчас я должна узнать другое: — Кто этот парень? — Неважно. — Если ты уходишь от ответа, то какого хрена я тогда должна тебе рассказывать про свои отношения с Леном, походы к психологу? — ну бесит, правда. — Ладно. Этот таксист в меня по-настоящему влюбился. Чуть руку и сердце не предложил. Реальные руку и сердце. — Чего?! — Он мазохист. — Боже, не хотелось бы с ним снова встретиться. — Надеюсь, тебе не придётся. А вон и наши, побежали! — и мы их догнали. — О, вы вовремя, — встретил нас Гакупо. Два класса стояли по два человека, как в детском саду. И в конце: кто бы вы подумали? Лен с Неру. Неру смотрела на меня удивлённо, Иа, кстати, тоже. Значит, у собачек сговор. — Ладно, заходим теперь, — до сих пор не понятно: куда мы идём? Как видно, это недалеко от школы. Что? Это удивляет, что меня это удивляет? У меня географический кретинизм просто. Да, не надо удивляться. Такая болезнь действительно существует. Если я даже до дома подруги редко дохожу, и до моей бывшей квартиры меня постоянно провожали, то ничего удивительного. Ладно, мы зашли. Нас встретил какой-то толстый мужичок в очках. Явно европеец. Какого хрена он в Японии забыл? Нет, я не расистка, ни в коем случае, просто как-то непривычно видеть кого-то, непохожего на тебя. — Здравствуйте, — поздоровался он. — Сегодня я буду вашим гидом по миру абстракционизма! — чего?! — Сегодня мы окунёмся во всю красоту абстрактного искусства! Вы узнаете всю идеальность минимализма, кубизма и других ответвлений! — Можно я домой пойду? — спросила я, так, чтобы услышали только Гакупо и Гуми. И поняли моё недовольство. — Только если в школу на занятия, — ответил Камуи. — Отлично, я пошла туда. До встречи, — развернулась, но меня схватил за руку Гакупо. — Да я пошутил! Гуми, что с ней? — спасибо, что не у меня спросил. А то эти люди зациклены на своей абстракции, что любое негативное слово в сторону сего «искусства» оскорбит. Я про этого жирного, если что. — Да у неё бзик на этот вид живописи. — Она рисованием занималась что ли? — Да, — ответила уже я. — Пока эту фигню изучать не начали. Типа: это высшее искусство сможет постичь не каждый! Короче, я рисовала безупречно до этого. А когда начали это проходить, то меня выперли со словами: «Ты обычная! У тебя нет глаза художника!» — после этого я кисть в руки не брала. Бзик у меня на почве того, что этот дебилизм высшим искусством считают. Если я начну материться, то выгоните меня отсюда, хорошо? — Гакупо посмотрел на меня очень странно. Он явно не считает историю из прошлого причиной для ненависти вида искусства. Но это правда. Если бы видели, как меня оттуда выгоняли. Разукрасили мне всё тело — это ещё были цветочки. Хотя я тогда только начала становление реального человека, но всё же, когда девственнице говорят, что она шлюха, это вообще неприятно. Да, и такое было. Могли бы до суда довести, но матери было плевать на это. И да, такое говорил учитель. Я заметила, что жирненький молчит, как заметил и Гакупо. А, ясно: все болтают. — Так, разговорчики оставили! — скомандовал Камуи. — Простите, продолжайте, — сказал он этому куску жира. Да, я буду коверкать слово «жир», как моей душе захочется, ибо имени его я не знаю и знать не желаю. — Итак, начнём! — и он нас повёл по галерее. Боже, что за убожества? Кляксы, линии — это что-то внеземное. — Абстракционизм зародился в начале двадцатого века и первоначально его никто не понимал и не признавал. Так же было и в литературе, кстати. - ага, как вижу, так и пишу. Плевать, что я вижу кресло — в моём мозгу это три неровные палки и клякса посередине. Да, я туда вложила глубокий философский смысл, вы что! И тут мой взор привлекла одна картинка. Каракуля, простите. В общем, это был просто белый фон с коричневой линией. Изогнутой в разных направлениях. Фу, даже теней нету. Изгибы ровные, как... Да, точно под линейку. И такое за миллионы баксов продают? Ой не, я лучше на Солнце поживу — жизнь быстрее закончится, и я не увижу этого дерьма больше. Подхожу ближе к картинке. Народ там за жирным тянется. Ко мне подошла Гуми, а за ней и Гакупо. — Что за ветка? — спросила Гуми. — Я так в младшей школе рисовала! — Я с тобой солидарна, Мегпоид. Ветка веткой. — По-моему, парень просто мазнул краской и сдал работу, — присоединился Юма. — Сенсей, зачем мы сюда пришли? — спросила я. — Видимо, ваш директор считает вас достаточно взрослыми, чтобы понять это искусство, — он запнулся. — А вообще, да будет вам известно, что ваш директор огромный фанат вот этого всего. — Да ладно? — удивился Юма. — Откуда вы знаете? — Да потому что это был первый вопрос на моём собеседовании. И он удивился, когда я ответил «да». — Вы что, абстракцией занимались? — а вот это уже интересно. Вот, кого я первым сожгу. — Рин, не принимай это близко к сердцу. Да, я занимался этим. В университете. То самое тёмное прошлое, помнишь? Я рисовал, мне нравилось это, я видел всё по-другому, — а к нам народ подходит. — А почему бросили? — спросил кто-то из толпы. — Я вырос из этого. Мне просто стало неинтересно. Интереснее наблюдать за чьим-то трудом, а не самому рисовать. Как, например, вот эта картина, — он навёл на ветку. — Вот эти две юные леди утверждают, что видят ветку, а Юма говорит, что это просто мазок краски. У кого ещё какие мнения? — Кхм, я вам не мешаю? — о Господи, а этому жирному всё не сидится. — Нет, не мешаете, — ответил Гакупо. Рожа у нашего гида покраснела. — Учтите, мсье, я их не звал — они сами пришли. Захотят — придут обратно к вам, а пока, их больше привлекает моя натура, извините, — и наш европеец отправился в дебри музея. — Ну так что: кто что видит на этом изображении? Неру? — та руку подняла. — Я вижу тут два лица, которые целуются, - фу, противно! — Ага, а твой партнёр что видит? — а вот за партнёра точно костёр гореть будет. — Волшебный посох, - ага, уточни ещё какой. — Замечательно! - вон, вижу, что-то шепчет Неру. — Отличные у вас ответы! Ну что же: сами абстракционисты делают выводы о человеке, когда он смотрит на их картины. Ну, они оценивают их отношение к абстракционизму: они психуют, когда видят кого-то, хоть на секунду считающего, что абстракционизм — это дрянь. Так вот, я хочу вас оценить немного по другому критерию. В университете я так смотрел на жизненную позицию человека. Может в вашем случае я ошибусь, но попытаться стоит, да и забавно это, согласитесь? — все закивали. — Так вот. Начнём с наших дам. Если человек видит тут ветку, то значит он реалист-мечтатель, — ну реалист да, а вот мечтатель — может быть, может быть. Мегпоид так точно. - Те, кто видит просто мазок, — он повернулся в сторону Юмы. — Те реалисты, которых свет не видывал, - хм, да. Он точно. - Те, кто там видят очертания двух целующихся лиц. Ну, вы действительно романтики, Господа. А что до посоха: либо вы фанат фэнтези, либо вы много играете в компьютерные игры, — ставлю на второе десять тысяч йен.

***

Конечно, весь этот бред бредом, но другую половину дня я ничего не делаю. Хоть учись. Сижу дома, на диванчике, пока Мегпоид в подсобке роется. — Что ищешь? — Да детскую кофту свою. — На кой-чёрт? — Выкинуть надо. — Она бы и так лежала в полувыкинутом состоянии. Дай её дожить до того, как её прогрызёт моль. — Ага, моль прогрызёт, а потом на дом полезет. Нет, спасибо. Просто, это единственный кусок одежды, который тут остался, — и тут звонок в дверь. Встаю. Открываю. Там стоит Лен. — Опа, а тебе чего? И да, привет. — Прости меня, — опять он за своё! — За что? — начал разуваться и повесил куртку на вешалку. — За это, — и этот хищник на меня набросился. Потащил на диван и начал целовать мне лицо. Эй, куда! Неделя не прошла, человек! Стянул шорты, начал было снимать мою майку. — Ч-что ты делаешь? Остановись! Там Мегпоид рядом! Против будет! — Да не, я тут камеру ищу, чтоб на видео заснять, — слышится голос из каморки. — Гуми! — а вот это меня кое-кто кинул. — Я имею ввиду, что я не против. Только не надо в гостиной. Лен, в её комнату, ок? И особо не кричите там, — я её точно убью. — Хорошо, — взял меня на руки и потащил наверх. — Зачем ты пришёл? — тихо спросила я. — Я не могу без тебя жить. Очень скучаю, — ответил он. Что-то он не договаривает. Затащил в комнату и положил на кровать. Начал сам раздеваться. А я лежу неподвижно: знаю же, что он пытается мне удовольствие доставить, хотя мнение у меня об этом двоякое. Вроде ему хорошо, но мне хреново. Разделся. Член ещё опущен. Теперь подходит ко мне и начинает медленно раздевать. Да быстрее ты! Тянет момент, чтобы наглядеться моим телом. Садится на кровать и опускается к моему лицу. Целует в губы. Я наконец решаю, что надо ему помочь и тоже начинаю двигать языком. А он то целовал, то отскакивал. — Да сделай ты уже долгий поцелуй! — не могу, когда всё долго и с паузами. — Знаешь, когда Неру сказала о двух целующихся лицах, то я подумал о нас с тобой. — Ещё одно слово об этих картинах и я тебя сброшу из окна, — вроде второй этаж — не опасно. Он меня понял и поцеловал снова. Это было настолько нежно, что я почувствовала, как моё тело нагревается от возбуждения. Он решил, что поцелуев достаточно, поэтому опустился к шее. — Не надо, — пыталась протестовать я. Я только сейчас поняла одну вещь: Лен меня чуточку возбуждать начинает. Ладно, может не чуточку, но возбуждает. Ему было плевать на то, что я сказала. Начал целовать шею. Чувствую, что в засос. Хотела было накричать на него, но ему уже всё равно будет. Пускай целует. Параллельно он решил взять мою руку и массировать её. А он научился массажу. А дальше пошло всё по прошлому сценарию: начал лизать соски, которые впервые за такое время затвердели не от холода. Он это заметил и на его лице появилась ухмылка. Он доволен. Спустился ниже и начал массажировать ноги и приподнял одну из них. Далее я почувствовала дыхание в области паха. Эй! Вставила ему ступню в лицо. Больно наверное. — Если хоть раз там лизнёшь, то сколько свою пасть не чисти, сколько её не драй, я с тобой целоваться не буду! — Почему это? — мне кажется, или я излишне брезгливая? — Мне противно это! — Ну ладно. Тогда я сразу войду? — он ещё спрашивает. Я-то против, но ему всё равно. Я специально не смотрела на то, как он вставляет. Добавить себе лишней боли. Зато, блин, это было неожиданно. Но я только вскрикнула, но тише, чем обычно. Привыкла? Кто ж его знает. Хотя, пора сделать вывод о том, что я сама начинаю влюбляться. Странный способ влюбиться: через секс. Хотя, мне самой Лен начинает нравиться. Хотя он ещё редкостный дебил, но он меняется. Я сейчас явно покраснела, ибо улыбка на его лице увеличилась. Я продолжаю постанывать, но не так громко. А он начинал ускоряться. Я только заметила: а вправду, у нас глаза просто замечательные. Теперь я понимаю: чувство любви спонтанно и появляется неожиданно для самой тебя. Так вот, что почувствовал Лен. Я уже доказала для себя, что… И тут внутри меня почувствовался всплеск тёплой жидкости. Там была мелкая струйка, но Лен неожиданно остановился. А вот теперь я его точно выкину из окна. Да, в меня попала струйка спермы. — Высунь его, — я его сейчас просто ненавижу. — Ладно, — высунул. И неожиданно другая струйка полилась на моё тело. - Ой, прости. — Спасибо, что хоть остальное не в меня, — мне теперь страшно. — Прости. — Твои гормоны расшалились, парень. — Прости, — снова повторил он. — Как мне загладить вину? — сел на кровать. Я села рядом с ним. - Эй, ты чего плачешь? — плачу? Серьёзно? А, точно, слёзы пошли. — Не знаю, — холодно отвечаю я. — Эй, всё будет хорошо, — обнял он меня. — Надеюсь, Лен. Прости меня, стерву кричащую, - нет, ну правда, на всех кричу. — Успокойся! Да какая ты стерва? Если ты стерва, то мама одуванчик. Ой, прости, — вот он зря мать вспомнил-то. — Лучше заткнись. Пока ты не особо успокаивать научился. — Ладно, — наступило неловкое молчание. — Продолжим? — Чего? — он явно не ожидал такое услышать от меня. — Ну, в твоём мозгу хватает идей. Давай реализовывать? — А, ну хорошо! — он снова заулыбался. Лёг на кровать. — Садись на него. — Серьёзно? — перспектива промахнуться меня пугает. — Надеюсь, не в задницу? — а то мне прошлых болей хватило. — Нет! Я и так достаточно боли тебе причинил, - ах, он в задницу всё-таки планировал. Я встала на кровать и повернулась к нему спиной. — Я тебя придержу, — ну ок. Придерживает за талию и садит. Когда второй раз за день его вставляют, то это не так больно, как в первый. — Повернись ко мне лицом, пожалуйста, — я попыталась повернуться к нему и почувствовала, как сворачиваю и себе, и Лену куски кожи. Щекочет, чёрт подери! Я оказалась на одной параллели с его лицом. Он сразу же попытался поцеловать. Я не сопротивлялась. Но потом отпрянула. — Что? — спросил он. — Зачем ты пришёл сюда? — кое-что не уяснила. — Я же сказал, что скучаю. — Это враньё, Кагамине Лен. Мы виделись в музее и там мог помечтать. — Ладно. Если хочешь знать, я тоже хожу к тому же психологу, что и ты, — серьёзно? А мне никто не сказал. Замечательно. — И она сказала мне, что у тебя недостаток общения, но потом добавила, что ты не привыкла ещё ко мне. — И ты так решил мне помочь? — Ну да. — Правильно решил. — Что? — Я говорю, что всегда было интересно, как ты выглядишь с распущенными волосами. Девчонки плетут теории, что ты красив так, — распустила его волосы. — И это враньё. — Да ладно? — он высунул член и взял меня на руки. Подошёл к зеркалу, что стояло около двери и посмотрел. - Угу, правда, странно выглядит, - ага, я его и без хвостика не представляю уже. Он посадил меня обратно на кровать. — Эй, ты чего? — мне только начала нравится романтика. — Мне пора идти. Через час мне валить к Неру, а завтра к тебе на свидание, — он начал было одеваться, но… — Стой, дай заплету тебя, дурень! — Ой, точно! — он мог это сделать, как оделся, но я так захотела. Я села за его спиной и попыталась его заплести. Волос-то маловато будет. Он приуныл. — Что такое? — спросила я. — Я вот представлю, что если так Акита завалится, как я сегодня к тебе. Что мне делать тогда? — Поживём — увидим, — я его заплела, он оделся и пошёл, а я вскочила и взяла телефон. Набираю номер и тут входит Гуми. — Ну как? — спрашивает та. — Купи кучу тестов на беременность, пожалуйста. — Зачем? И почему я? — Ты взрослее меня выглядишь, — и тут подняли трубку. — Здравствуйте, Мейко, помните вы просили позвонить, если произойдёт что-нибудь странное? — Да, — ответила та. — Так вот. Сегодня ко мне приходил Лен, был третий раз и я кое-что поняла. — И что же? — Я его люблю. Как никого другого люблю.