Доброе утро!

Костя проснулся от того, что во сне неудачно повернулся и проехался носом по стене. — А, черт, — буркнул он, пытаясь нашарить в рюкзаке футляр. Надев очки, мужчина осмотрелся. В нескольких метрах от него рядом со своим скромным багажом, обхватив колени руками, сидел Глеб. — Доброе утро, — голос Бекрева спросонья был с легкой хрипотцой. — Доброе, — отвлеченно кивнул в ответ Самойлов. — Честно сказать, удивлен тебя видеть. Думал, ты ночью так в центр и отправишься, — признался Костя. — Поспать удалось? — Не то чтобы. Бекрев покачал головой. — Это плохо. Силы нужно восполнять. — А то без тебя не знаю, — огрызнулся Глеб. Мужчина никак не отреагировал на этот выпад. Пожав плечами, он включил телефон и принялся набирать какой-то текст. — Знаешь, — произнес он, не отвлекаясь от своего дела, — я, когда война только началась, не спал вообще. Мне казалось, что нужно всегда быть наготове, что напасть могут в любой момент. Самойлов фыркнул. — Я спал как младенец. Думал, что пусть лучше уж во сне разорвут, не видеть бы этих тварей. — Тоже верно. Телефон Кости завибрировал от нового сообщения, и тот в момент посерьезнел. — Что-то не так? — скорее из вежливости поинтересовался Самойлов, раз уж он обязан этому Бекреву своей жизнью. — Не важно. Нам пора выходить. Думаю, если будем держать хороший темп, к вечеру доберемся. Решив, что его Костино настроение касаться не должно, Глеб поднялся и забросил на спину рюкзак. Мужчины спустились по ступеням к выходу. Как раз начинало светать. Небо было застлано грязно-розовыми облаками, местами разрезанными золотыми солнечными лучами. В пятьдесят шестом они все должны были стать такими же: одновременно и принять на себя роли «Катерин», и рубить врагов, прокладывая путь к прекрасному и светлому будущему. Стать этакими супергероями, одним ударом сметающими сотни противников на своем пути. Однако с окончанием войны против Штатов проблема приняла несколько иной оборот: граждане, совершившие настоящие подвиги, превратились в неугодных системе, от которых положено было избавиться. Причем, чем раньше и чем более изощренными способами — тем лучше. Правительство водрузило на свои хрупкие плечи бремя защитников мирных жителей, на деле отстаивая лишь угнетающий население строй. Если ты не с нами — ты против нас. Ему говорили, что абсолютно каждый, кто не считает установившийся порядок высшим благом, окажется под наблюдением. Один неверный шаг — и в скором времени, когда до тебя доберутся либо правительственные мертвецы, либо военные-каратели, ты труп. Так же, как это произошло и с главой отряда повстанцев в Екатеринбурге. Глеб поежился. Хотя для середины октября утро было на удивление теплым, при выдохе из ноздрей все равно валил пар. Самойлов ощутил себя драконом из детской сказки. Это заставило его улыбнуться. — Костя, слушай… А кто вообще этот Снейк? — неожиданно стало любопытно мужчине. — Глава московской оппозиции, я же тебе говорил, — не понял тот. — Да нет, — отмахнулся Глеб от его слов. — Я имею в виду… Как он стал руководителем? Кем он был раньше? Военным? К недоумению Самойлова в ответ Бекрев рассмеялся. — Что я такого.? — Глеб, вот скажи, — сквозь смех проговорил Костя, — разве есть какая-то разница? Я же не устроил тебе допрос, когда мы встретились. Мы знаем друг о друге ровно столько, сколько нужно: что мы оба были в оккупации и что оба повстанцы. Самойлов и сам невольно хмыкнул, осознавая всю глупость своего вопроса. — Все мы — люди без прошлого, — уже серьезно добавил Бекрев. — Если ты готов нам помогать, то никому не важно, был ли ты раньше скромным бухгалтером или безжалостным головорезом. Да хоть порнозвездой. Мы тебе рады. — Я был музыкантом, — сам не зная зачем, вдруг выпалил Глеб. Костя взглянул на него с нескрываемым любопытством, будто ожидая продолжения рассказа. Но его не последовало. Самойлов смотрел себе под ноги, будто стыдясь внезапного порыва. «Он прав. Незачем нам знать о прошлом друг друга. Это может только все испортить. Лучше думать непредвзято о своих союзниках». — Говорят, — нарушил молчание Бекрев, — что Дима состоял в вооруженных структурах страны. Но никто не может сказать наверняка. — Хорошо, если так. Значит, он знает все о тактике ведения боя не понаслышке. — Поверь, лучше него в этом никто не разбирается! — воскликнул Костя с энтузиазмом. — Видел бы ты его в бою, клянусь, если бы мертвые могли чувствовать, у них случился бы сердечный приступ только от вида нападающего Снейка! Он из тех людей, которых нужно либо иметь в союзниках, либо есть смысл просто спокойно встать и застрелиться, пока он до тебя не добрался. — Должно быть, сражаться под его началом — настоящий подарок для оппозиции, — Самойлов нервно усмехнулся от такого описания. — Это правда, — кивнул Бекрев. — Наверное, таким и должен быть человек, ведущий за собой армию. Глеб пожал плечами. — Вадим всегда руководствовался холодным рассудком. В схватках, стреляя в зомби, никогда не терял самообладания, даже когда был полностью окружен, с минимальным шансом на спасение. Мог просто — представляешь? — приставить пистолет ко лбу мертвеца и выстрелить, потом повернуться и сам подойти к другому, к третьему, чтобы также расправиться с ними. В такие моменты я думал, что сердечный приступ случится у меня! Мужчина грустно усмехнулся. — Я всегда чувствовал себя защищенным, когда он был рядом. И явно был трусом на его фоне в глазах других. Этакий несуразный младший брат, — пренебрежительно протянул он. — Глеб, прекрати. Это не так. — Откуда тебе знать, — отмахнулся от его слов Самойлов. — Я даже пистолет держать не умел! — До пятьдесят шестого многие оружие только в кино и видели! — пытался переубедить его Бекрев. — Слушай, я понимаю, зачем ты ищешь брата. Но мне совершенно не ясно, с какой стати тебя волнует, что там думают другие. Это их проблемы, не твои. Если тебе было спокойнее, когда рядом родной тебе человек — так это и нормально. Будь ты трусом, то не продержался бы до сегодняшнего дня. И уж точно не был бы в оппозиции. Глеб, все трусы уже либо мертвы, либо носят тапочки министрам. — Пожалуй, ты прав, — вздохнул Самойлов и достал из кармана сигареты. — Будешь? — протянул он попутчику пачку. — Я вроде как бросил… А хотя черт с ним, давай. — До сих пор поражаюсь, как дожил до настоящего момента, — затянувшись, произнес Глеб. — Если бы не ты, я уже часов десять как был бы съеден. Сначала мне встретилась Эля, без которой я не дотянул бы до вчерашнего дня, потом ты. Такая вот череда случайных совпадений в моей жизни. Кажется, будто без посторонней помощи сам я уже не могу за себя постоять. — Да что за упаднические настроения?! — прикрикнул на попутчика Костя, но в целях безопасности тут же понизил голос. — Зачем ты тогда вообще продолжаешь жить? Сейчас нужно быть благодарным не то что за каждый день, за каждый час своей жизни! Может, это какое-то божественное провидение помогает тебе? Может, я не знаю, сама судьба на твоей стороне! А ты только и делаешь, что жалеешь себя. Лучше бы хоть об Эле подумал. Она… — мужчина отвел глаза и едва слышно добавил: — Она за тебя жизнь отдала, а ты еще и недоволен. Самойлову показалось, что ему только что отвесили ощутимую, хлесткую такую пощечину. Причем осадок от этих Костиных слов был таким неприятным, что лучше бы он, ей-богу, дал ему вместо этой тирады по морде. Мужчина вдруг вспомнил свой последний разговор с Элей. Даже в том положении, в котором была она, девушка находила в себе силы идти против обстоятельств, пусть и признавала, какой панический страх охватывал ее при виде всех этих высокопоставленных чиновников, видящих в ней лишь предмет интерьера. — Прости, — тихо произнес Глеб. — Наверное, просто давно ни с кем так не общался, вот и понеслось. — Черт, нужно скорее найти твоего Вадима, а то ты мне так всю плешь проешь, — заключил Бекрев, с опаской покосившись в сторону своего попутчика. Костя вздохнул и выбросил на землю недокуренную сигарету. Самойлов взглянул на него так, будто тот разбазаривает направо и налево сокровище мировой ценности. *** Бекрев задал хороший темп, поэтому лагеря они достигли приблизительно часам к шести — семи вечера. Он находился еще ближе к окраине города, что заставило Глеба мысленно проклинать себя, что он все-таки послушался Костю и не отправился ночью в центр. Здание штаба состояло из четырех расположенных на минимальном друг от друга расстоянии идентичных круглых куполообразных сооружений, которые Глеб все так же мысленно окрестил «бронерейхстагами». Как объяснил Бекрев, соединены между собой они были подземным тоннелем-коридором. Мужчины подошли к одному из куполов. Глеб даже не успел заметить, как Костя набрал код на циферблате, приваренном на уровне глаз, приложил ладонь к открывшемуся после подтверждения кода экрану для сканирования отпечатков. Как только данные загрузились, часть стены отъехала в сторону, открывая вход в штаб. — Заходи скорее, дверь закроется через пятнадцать секунд, — подтолкнул Костя в спину ошарашенного Самойлова и прошел вслед за ним. Глебу показалось, что как только Бекрев переступил порог лагеря, что-то пикнуло. Как будто какой-то прибор. — Десять. Темноволосый повстанец стоял, опершись плечом о стену, разглядывая пришедших. — И то если сразу не нажать сюда, — ткнул он пальцем на красную кнопку прямо у двери. — Глеб, это Дима, — поспешил Бекрев познакомить мужчин. — Снейк, — протянул тот ладонь для рукопожатия. — Ну или да, Дмитрий Хакимов. — Гл… — открыл было рот мужчина, как его перебили. — Глеб Самойлов. Знаю, знаю. Так, значит, я был прав, и это из-за тебя мы лишились такого незаменимого информатора как Элина… — Соль на рану не сыпь, — Глеб тут же отдернул едва коснувшуюся руки Хакимова ладонь. — Я смотрю, ты кое-что модернизировал, — попытался сгладить обстановку Костя, кивая на кнопку у входа. — Да, — кивнул Дима и радостно улыбнулся, довольный творением ребят из технического отдела. — Решил, что чем меньше времени мы живем как в лифте, тем лучше. Работает, кстати, просто прекрасно: стоит нажать, как дверь захлопывается в долю секунды. Если нежелательный нам человек успеет просунуть в дверь голову, то при нажатии этой кнопки, вышеупомянутая часть тела останется у нас в качестве трофея. — Круто! — с энтузиазмом произнес Бекрев. — Безопасность штаба превыше всего. — Ну, а ты что скажешь? — обратился Снейк к хранящему молчание Самойлову. — Ничего не скажу, — развел руками мужчина. — Меня сюда Бекрев притащил, вот его и спрашивай. — И не зря! — рассмеялся Хакимов. — Ладно, Глеб Самойлов, будь как дома. Кость, отведи-ка его для начала в лабораторию, потом в жилой отсек. Поешьте, утром ребята привезли кое-что из продовольствия. А после сразу ко мне, ясно? Бекрев кивнул, подталкивая Глеба дальше по коридору. Краем глаза мужчина успел заметить, как Снейк ехидно ухмыльнулся и покачал головой, глядя ему вслед. — Он всегда такой? — вполголоса поинтересовался Самойлов у Кости, когда они отошли на некоторое расстояние. — Язвительный? — понимающе покивал головой Бекрев. — Это явно уже было в его характере, а за военные годы обострилось до предела. Для него нормально шутить про смерть близких нам людей. Кто-то подумает, что он глумится, но это не так. Он не видел свою дочь с начала пятьдесят седьмого, отправил ее в Германию. Ей предоставили убежище, но только с условием, что до окончания войны и беспорядков она не будет выходить на связь ни с кем из России, боялись, что тогда им придется тоже ввязаться в войну. Дима согласился. Он считал, что там она будет в безопасности. Но вот уже шестидесятый год, а он так и не знает, здорова ли она сейчас, жива ли вообще. Говорят, он подавал тайное прошение о том, чтобы его дочь вернули на Родину, но власти Германии не считают обстановку в нашей стране достаточно спокойной, чтобы отпустить ее обратно. И я их понимаю. Она для него теперь как что-то недостижимое, он даже имя ее скрывает. Нужно было Снейку ехать вместе с дочерью. А он остался геройствовать. — Ты тоже мог не возвращаться из Калининграда, — отвлеченно произнес Самойлов. Рассказ Кости о дочери Хакимова больно резанул мужчину по сердцу. Для них с Вадимом в свое время таким же камнем преткновения стала Испания, куда еще в преддверии начала войны они отправили их мать, дочь Вадима, его жену и сына Глеба. Видимо, все европейские страны как одна не желали, чтобы беженцы контактировали со своими близкими, оставшимися в России. Хотя до недавнего времени Глеб периодически получал закодированные послания от сына. Неизвестно, как ему удавалось обходить все защитные барьеры, но факт оставался фактом: Самойлов хотя бы знал, что все в порядке. До того момента, пока в конце пятьдесят девятого правительство не решило устроить глобальную чистку нелегальных устройств связи и не пустило по всем сетям жуткие помехи. Это привело к тому, что у подавляющей части населения телефоны вышли из строя, в том числе и у Глеба. Больше полугода мужчина пребывал в том же состоянии, что и Снейк: в состоянии абсолютной неизвестности. А неизвестность, как большинство из нас уже испытывало на собственной шкуре, пугает больше всего. — Эй, ты здесь? — Костя уже откровенно махал рукой у Самойлова перед глазами. — Задумался, — пробурчал Глеб. — Что ты говорил? — Я сказал: «Вот и лаборатория. Пошли, тебе поставят чип», — процитировал Бекрев самого себя. — Поставят что?! — возмутился Самойлов. — К чему такая бурная реакция? — не понял паники Костя. — Это обычная процедура для всех, вступающих в наш отряд. Мне тоже вживляли чип, все в порядке. На этих словах мужчина повернулся к Глебу спиной и похлопал себя по затылку. И действительно, на его шее под кожей была небольшая выпуклость миллиметров пять в диаметре, совершенно не заметная, если внимательно не приглядываться. «Так вот что это был за звук, когда Костя зашел в штаб… Сработала проверка чипа», — осенило, наконец, Самойлова. — Без этого никак? — вздохнул Глеб. Особого восторга по поводу пусть такого незначительного, но все-таки хирургического вмешательства в свое тело он не испытывал, но, кажется, иного выбора не было. Костя довольно кивнул — В этом нет ничего страшного, поверь. Под кожу мы ставим чипы лишь чтобы они точно всегда были при нас. Безопасность превыше всего, — повторил он второй раз за день. Они с Бекревым прошли в медицинскую лабораторию, где недовольно ворчащий Самойлов был первым делом заботливо уложен на кушетку лицом вниз. За спиной раздался нежный женский голос: — Здравствуйте, сейчас Вы пройдете небольшую операцию. Переживать не стоит, больно не будет. Как… — Ага, «как комарик укусит», — с недоверием перебил девушку Глеб. — Я даже в детстве не покупался на этот дешевый обман. В затылок и правда ощутимо кольнуло, но боль прошла мгновенно, а место «операции» банально залепили пластырем. Глеб хотел было отпустить пару нелестных комментариев в адрес современной медицины, однако Бекрев не дал ему этого сделать, вежливо поблагодарив медсестру и быстро утащив Самойлова в сторону жилого отсека. В первую секунду Глебу показалось, что он сейчас оглохнет: в помещении было так многолюдно и шумно, что даже не верилось. Последний раз такое скопление народа мужчина видел еще до того, как развалился их Екатеринбургский оппозиционный отряд. Бывало, он мог не слышать человеческого голоса около месяца, а в особо опасных регионах, где еще остались массовые спонтанные скопления зомби, не организованных властями, можно было по-настоящему сойти с ума, слыша лишь непрекращающийся стон мертвецов. А здесь… Люди. С чистыми помыслами борющиеся за справедливость и восстановление прежних порядков. Живые люди. Каждый со своим багажом жизненного опыта за плечами равносильно ценен для оппозиции. И он тоже принят в ряды несогласных с действующим режимом. — Новенький? Есть хочешь? — хрупкая темноволосая девушка с глазами небесно-синего цвета появилась будто из-под земли. Самойлов кивнул. Незнакомка цепко ухватилась за рукав его куртки и подобно ледоколу повела его сквозь стоящих на пути мужчин и женщин к той части комнаты, что служила кухней. — Я Лида, — представилась она. — Очень приятно. Гл… — Глеб Самойлов. Знаю, знаю. — Меня одного сейчас посетило чувство дежа вю? — вполголоса обратился к Бекреву Глеб. Тот лишь махнул рукой. — Она девушка Снейка, — негромко пояснил Костя. — Прошли вместе огонь и воду. Видимо, уже и изъясняться одинаково начинают. — Да не в том дело. Я только приехал в Москву, а обо мне уже вдруг все «знают, знают», — скопировал мужчина интонацию Лиды. — Это не так. Только посвященные, — смеясь, возразила девушка, услышав последнюю реплику. — Боюсь, мне придется вас оставить. Можете, кстати, посмотреть еще вон в том шкафчике, мне кажется, там оставалось что-то из сладкого. Лида очаровательно улыбнулась и скрылась из поля зрения также незаметно, как и появилась. Мужчины немного перекусили, решив, что если сразу устроить пир горой после длительной незапланированной голодной диеты, можно заработать проблемы с пищеварением. Глеб заметил, что кроме них вообще мало кто что-то ел. Видимо, все руководствовались принципом не привыкать к хорошему, иначе, если ситуация в стране накалится еще больше, никто не исключает, что еды не будет неделями. Каждый помнил первые дни оккупации, когда даже сутки без пищи приводили к голодным обморокам. Не стоило расслабляться и сейчас. Самойлов перевел взгляд на другую сторону помещения. Все разбились по группам: кто-то прямо на полу рядом со спальными мешками правил чертежи, кто-то читал, кто-то пытался настроить свои средства связи, другие просто вели непринужденную беседу. Насколько, конечно, в такой обстановке непринужденным мог вообще получиться разговор. — Пойдем, — вырвал Глеба из размышлений голос Кости. — Снейк просил зайти к нему. Такого информационного центра Самойлову видеть еще не приходилось. Оборудование по большей части было знакомым, но таких масштабов мужчина и представить не мог. Практически треть всей стены занимал экран, отображавший в данный момент со спутника всю территорию России, усыпанную разноцветными движущимися точками. Где-то точек было множество, некоторые районы были совершенно пустыми. Дима и еще несколько человек сидели за компьютерами и сосредоточенно печатали. — Что это? — поинтересовался Самойлов, указывая на экран. — Это мы, — отвлекся Хакимов от своего занятия. — Каждая точка обозначает человека. Дима дважды прикоснулся пальцем к Московской области на экране, открывая ее в большем масштабе. — Видишь скопление зеленых точек? — указал Снейк на место ближе к окраине города. — Здесь и располагается наш лагерь. Каждый вступающий в наши ряды повстанец получает именной чип, что помогает нам отслеживать его передвижения и при необходимости приходить на помощь. Как только точка становится оранжевой — значит, мертвецы наступают, и человек находится под риском заражения. Если мы лишаемся одного из наших людей, точка вспыхивает красным, а затем медленно гаснет. — А желтые?.. — произнес было Глеб, но Дима тут же понял, о чем тот хотел узнать. — Желтыми точками обозначаются мирные жители, не вступившие в ряды оппозиции, чаще в городах, где напряженность обстановки уже практически сведена на нет. В таких как Калининград, например, — кивнул Хакимов в сторону Кости. — Снейк, ты не мог бы?.. — несколько раздраженным тоном позвал Диму один из занимающихся разработкой программ мужчин, намекая, что здесь не экскурсионный тур для новичков, некоторым нужно и поработать. Хакимов пожал плечами и вернулся на свое место за компьютером. — Как же вы по этим точкам отличаете, кто есть кто? — обратился Глеб к Бекреву. — Все просто. Существует база данных, в которой есть краткая информация о каждом выжившем. — Я в курсе, мы тоже забивали туда свои данные, — кивнул Глеб. — Все было в порядке, пока главный сервер в нашем штабе не полетел сразу после исчезновения Вадима. Не без посторонней помощи, разумеется. — Нам удалось восстановить абсолютно все. Самойлов не поверил своим ушам. Дабы не быть голословным, Бекрев приблизился к экрану и дважды дотронулся до одной из зеленых точек. Поверх карты мгновенно открылось окно с фотографией и подписью: «Глеб Рудольфович Самойлов. 4.08. 2017. Екатеринбург». — Черт возьми… Невероятно… Это же все было стерто! Бекрев лишь грустно улыбнулся. — Восстановить эту информацию было насущной необходимостью. Мы должны знать, где находятся наши союзники. Тех, кто особенно ярко проявили себя как оппозиционеры других городов, мы вычислили уже давно, но связаться с ними не могли, а потому просто отслеживали передвижения, чтобы хотя бы знать, что они живы. Также и с тобой. — Теперь ясно, откуда всем известно о моем скромном визите в столицу, — пробурчал Глеб. — Единственная проблема, — произнес вдруг Бекрев, — в том, что мы не имеем и малейшего понятия о перемещениях мертвых. Каждый выход из лагеря может оказаться смертельным даже для подготовленных и вооруженных до зубов бойцов. Самойлов развел руками. — Я слышал, что правительственным зомби вживлены такие чипы, которые передают сигнал на спутники властей и глушат наши. Потому никому из повстанцев и не удается отследить их. — Ты это серьезно? — Костя не сумел скрыть удивления в голосе. — То есть, все то, что говорят о дистанционно управляемых мертвых — правда? — Абсолютная. Не ждал, что для тебя это окажется новостью. — Я знал, что во время противостояний России и Штатов мертвые шли друг против друга, но я не интересовался тем, как властям удалось сделать это. Был больше сосредоточен на собственном выживании, знаешь ли. Самойлов прекрасно его понимал. Вот она — разница подходов. Тогда, когда в Москве на стороне оппозиции был технический прогресс, в Екатеринбурге они больше верили в шпионаж. У них были свои приближенные к властям информаторы, которые и доносили до отряда сведения обо всех экспериментах, проводимых на людях. Будучи руководителем, Вадим полностью поддерживал эту политику покойного главы оппозиции. Лучше знать ситуацию изнутри, чем опасаться неизвестно чего. Все отчетливо помнят, как началась эта война. Штаты провели тотальную бомбардировку химическим оружием, российские войска ответили тем же. Буквально за пару часов все те, кто подвергся заражению, были вывезены в медицинские учреждения. Мирные жители надеялись, что их близких удастся спасти. Но они даже не догадывались, что антидота на то время еще не существовало, и что у властей были свои планы на инфицированных. Абсолютно над каждым зараженным в кратчайшие сроки провели операцию по вживлению в мозг чипов, соединенных с нервными окончаниями. Видимо, этот план разрабатывался долгие годы перед началом войны, поскольку правительству удалось создать настоящую армию мертвецов, подчиняющихся их командам и запрограммированных на уничтожение себе подобных. Каждому зомби был присвоен серийный номер, на который они откликались при получении приказов. Зрелище страшнее, чем мертвые пожирающие мертвых, придумать было трудно. Власти Штатов поступили хоть и подло, но мудро, высадив весь десант зараженных на нашу территорию, тем самым мгновенно очистив свою страну от носителей вируса. Со стороны России также были попытки завозить мертвецов на территорию врага, однако военные подразделения там были в состоянии полной боевой готовности, и прибывшие зомби вскоре умирали во второй раз. И граждане жили в страхе, что когда наших зомби окончательно перебьют американские, то правительство будет пополнять армию, принудительно инфицируя их. Отчасти так и произошло. К середине пятьдесят девятого Штаты объявили о намерении прекратить войну и помочь в уничтожении собственных же зомби, поскольку их войска уже совершенно не справлялись с наступлением российских. Однако наше правительство не пошло на это из принципа, желая избавиться от них собственными усилиями. К концу года в стране не осталось ни одного американского мертвеца, и Евросоюз выступил с предложением помочь нам очистить территорию от источников заражения и вернуться к прежней нормальной жизни. Но Россия не приняла и этого широкого жеста. Чиновники и министры настолько упивались властью, что совершенно не хотели терять ее, учитывая то, что к тому времени уже нарастала настоящая революция среди тех, кто шел против режима. Оппозиция готовила все новые и новые выступления, а потому было принято решение использовать зомби в целях контроля дисциплины в стране. Были созданы отряды, патрулирующие границу страны, места наибольших скоплений мирных жителей, вокзалы и метро, а также просто блуждающие по территории страны с приказом убивать всех на своем пути. Бесчеловечные меры были предприняты, чтобы сеять ужас и страх в головах людей. И это срабатывало. Многие сходили с ума, сводили счеты с жизнью, кто-то пытался бежать из страны, но был перехвачен патрулем и отправлен в лучший мир. Оставалось лишь надеяться, что повстанцам удастся успешно добраться до центра и совершить переворот. — Все, что ты слышал — правда, — глухо произнес Глеб, не вдаваясь в подробности. — Мертвецы находятся под полным контролем. Они хоть на пары могут разбиться и начать вальсировать, если министрам так будет угодно. — Радует, что все-таки и в нашем информационном центре трудятся настоящие гении, — слабо улыбнулся Костя. — Чипы, что вживляют нам, обладают возможностью глушить спутниковые волны, это помогает нам скрыться. У правительства есть такая же возможность, как и у нас, отслеживать людей по карте. Однако, как только тебе поставили чип, ты перестаешь отображаться как мирный житель, а потому просто исчезаешь с их радаров. — Получается, что мы, что правительство — все ведут войну с невидимками, — больше обращаясь сам к себе, заключил Самойлов. Внезапно его внимание привлек экран. Две точки, находящиеся неподалеку от лагеря, резко сменили свой цвет с зеленого на оранжевый. От глаз Кости это тоже не укрылось. — Черт, это же наши! — воскликнул Бекрев, прикасаясь к точкам, чтобы открыть информацию. Поверх Московской области тут же открылись две фотографии: молодая женщина и совсем юный мальчик. — Снейк! — позвал Костя. Хакимов поднял глаза от экрана компьютера на тот, что отображал сейчас лица находящихся под угрозой союзников. Он вмиг посерьезнел еще больше, глаза загорелись и сузились, придав ему действительное сходство со змеем. Мужчина нажал на кнопку на своем компьютерном столе и наклонился к микрофону. Его слова разнеслись по всем помещениям через громкоговорители. — Внимание! Двое наших людей в опасности. Срочно трое добровольцев в информационный центр! Ты четвертый, Костя, — добавил он, уже убрав руку с кнопки. В дверях уже стояла Лида и двое высоких сильных мужчин у нее за спиной. — Черта с два, Фаюстова, ты никуда не идешь! — прорычал Дима, только завидев ее. — Черта с два, Хакимов, ты мне это запретишь! — скопировала девушка его интонацию. Спорить с ней было бесполезно, потому Снейк просто указал на экран. — Поняли, выходим, — кивнул один из добровольцев. Дима кивнул Косте, и тот покинул помещение вслед за ними. — Глеб, сходи в техотдел, — устало обратился к мужчине Хакимов. — Если нужно что-то из оружия или средств связи, тебе там все выдадут. Самойлов возражать не стал и решил никаких вопросов не задавать. Видимо, эта Лида стала действительно дорога Снейку, раз он так отреагировал на ее желание выйти на помощь. Напоследок мужчина бросил взгляд на фотографии оказавшихся в опасности двоих. «Лариса Сергеевна Шилина. 16. 12. 2025. Тула». «Кирилл Игоревич Миролюбов. 30. 04. 2044. Иркутск». Все может обойтись. А может случиться, что одна из точек сейчас загорится красным, потухнет и исчезнет с карты. Будто там никого и не было. Глеб быстро отвернулся от экрана и направился в техотдел. Самойлову вручили несколько магазинов к его пистолету и довольно устрашающего вида идеально заточенный мясницкий нож, мотивируя это тем, что патроны могут кончиться, а холодное оружие никогда не подведет. Также он попросил настроить на новом телефоне переадресацию с его старого номера, чтобы, если вдруг сын попытается связаться с ним, он получил сообщение. Пока Глеб разбирался в настройках, со стороны входа в штаб послышался шум. Мужчина прислушался. — Скорее, вносите его. Лара, беги в лабораторию, пусть подготовят антидот. — Эд, осторожнее, ты сейчас ему сам голову снесешь! — Иди к черту! Лучше Снейка позови. — Замолчите оба. Я схожу за ним. Глеб вышел в коридор. Один из добровольцев держал на руках того самого светловолосого мальчишку шестнадцати лет, чье фото отображалось на экране. Рукав куртки был разодран, светлая ткань пропиталась алым. На его шее виднелась кровоточащая рана от укуса мертвеца. Кожа вокруг ранения была багрово-красной. Мужчина хладнокровно пронес его в лабораторию мимо Самойлова. — Глеб, ты чего здесь забыл? — подлетел к нему Костя и попытался увести в сторону. — Это не наше дело, ребята сами разберутся. — Каждый в отряде — наше дело, — резко возразил Самойлов. — У вас же есть антидот, правда? Иначе, зачем было приносить его обратно в штаб? Бекрев отвел глаза. Да, именно здесь, в московском лагере оппозиции на данный момент велась разработка лекарства, однако все попытки применить его на практике проваливались: препарату не удавалось остановить процесс обращения, и от зараженных приходилось избавляться. Никто не мог гарантировать успеха и сейчас. — Стоит хотя бы попробовать, — произнес Костя. — Ты посмотри — Кир же ребенок! По-твоему, я должен был выстрелить ему в лоб, также как и напавшим на него мертвым? На глазах у сестры его матери? — Вот тебе и «не наше дело». Да ты больше Лары переживаешь. — Возможно. — Оба в жилой отсек, немедленно! — появившийся из ниоткуда Дима прикрикнул на мужчин. — И не покидать помещение без срочной надобности! — Не хочет, чтобы мы толпились у лаборатории, — объяснил Бекрев. — Снейк терпеть не может посторонних глаз в такие моменты. Многие уже спали или просто лежали с закрытыми глазами. Атмосфера была совершенно иной, нежели чем когда Глеб и Костя пришли на кухню. Никакого гула голосов, периодически только пищали устройства связи и шелестели страницы книг. После войны начался небывалый подъем чтения именно печатной литературы. Видимо, людям осточертело, что даже им самим уже вживляют чипы. Должно же было хоть что-то остаться неавтоматизированным. — Уже поздно, сейчас принесу тебе спальный мешок. — Спасибо. *** Глеб проснулся от перешептываний недалеко от себя. — Это катастрофа. У Кира озноб, температура под сорок, его рвет. А Лара все настаивает, чтобы ему продолжали колоть лекарство. — Черт… Я уже десять раз пожалел, что мы все-таки решили привезти его в лагерь. — Оставить там все равно было нельзя, иначе он «воскрес» бы в еще одного врага, и хочешь — не хочешь, пришлось бы его убить. — Знаю. Самойлов открыл глаза. На Костином спальном мешке сидел сам Бекрев и Лида Фаюстова. Оба с обеспокоенными выражениями на лицах. — Ребенок страдает, а мы ничего не можем сделать. — Нужно закончить его мучения. Иначе никак. — Лара не перенесет такого удара. — Перенесет. Она сама это сделает. Пошли. Глеб повернулся на другой бок и закрыл глаза. Удаляющиеся шаги оповестили его, что Лида и Костя были настроены более чем решительно. Идти с ними никакого желания мужчина не испытывал. Смотреть, как стреляют в лоб несчастному мальчишке, который был лишь на год младше его собственного сына? Нет уж, к черту. *** — Лара, неужели ты не видишь, что препарат не помогает?! — сорвалась на крик медсестра. — Он недоработан! Искусственному вирусу не удается распознать заразу, каждая инъекция может лишь усугубить положение! — Юля, держи себя в руках, — холодно одернул ее Снейк. — Но ты права. Если не дать ему уйти сейчас, то вскоре у него начнется такая дикая боль в суставах, что он даже не сможет пошевелиться, его мозговая активность начнет затухать, потеряется связь с реальным миром. Потом он впадет в кому и вскоре прекратится в живого мертвеца. Будто я мало превращений повидал! Ларис, скажи, ты этого хочешь? Женщина присела на кушетку и опустила голову. Светлые волосы закрыли ее лицо, она прижала руки к губам. Ее тело содрогалось от беззвучных рыданий. — Я… Я обещала… Поклялась его матери… — всхлипывая, пыталась произнести она. — «Поклялась сделать все, чтобы он выжил», мы это прекрасно понимаем, — раздался на пороге голос Кости. — Но эмоции должны отойти на второй план, Лара. — Мы пытаемся воззвать к твоему здравому смыслу, — поддержала Бекрева Лида. — Взгляни на него. Женщина покачала головой, не в силах смотреть. Тогда Лида подошла к ней, ударила по рукам и ухватила Лару за подбородок, направляя ее лицо в сторону, где стонал от боли и метался в бреду Кир. — Мы не можем его вернуть. Уже поздно, ты понимаешь? — прошептала на ухо Ларисе Фаюстова, вкладывая в ее ладонь пистолет. — Мы не имеем права сделать этого, ты должна спасти его сама… Все, затаив дыхание, наблюдали, как Лара медленно поднимается со своего места и нетвердым шагом приближается к Кириллу, что-то бормоча себе под нос, не то молитвы, не то извинения. Вот она уже стоит напротив него. Губы плотно сомкнуты, дыхание ровное, но рука, сжимающая пистолет, дрожит. Палец неуверенно ложится на курок. Выстрел. Пронзительный крик. Еще выстрел. — Нет! Нет, прошу, дайте и мне умереть… Никто и опомниться не успел, как выстрелив в Кира, Лариса в долю секунды поднесла пистолет к своей голове и уже спустила было курок, как Костя сбил ее с ног и выхватил оружие. Пуля попала в одну из кушеток, чудом не зацепив стоявшую рядом Лиду. Лара билась в истерике, умоляя прикончить ее. Юля быстро схватила шприц и метнулась к шкафчику с лекарствами. Мгновение — и она уже вводит женщине львиную долю транквилизатора. Лариса попыталась оттолкнуть ее, но препарат подействовал сразу же, и она обмякла в руках Бекрева. Костя поднял ее и уложил на кушетку, вопросительно взглянув на медсестру. — Все в порядке, проспит около суток, — махнула рукой Юля. — Бедный, бедный… Все будет хорошо… Ты самый смелый и сильный мальчик… — прошептала Лида, подойдя к Киру и наклонившись над ним. Не совладав с нервами, Лара не сумела попасть в голову, а потому лишь ранила его в грудь, заставив заново истекать кровью и испытывать еще большие мучения. В глазах Кира застыли слезы, его дыхание было хриплым и прерывистым, он уже с трудом понимал, что происходит, голова кружилась, но тихий, умиротворяющий женский голос, казалось, успокаивал его. Лида нежно провела ладонью по щеке Кира и приставила пистолет к его виску. — Все будет хорошо… — голос девушки дрогнул. — Ты самый, самый сильный… Выстрел.