Голодные игры: Возвращение

Раз-два, раз-два. Не могу понять, почему, но под эти цифры идти с тяжёлым, набитым дичью и прочим до отказа рюкзаком идти намного легче. И дышится как-то привычнее, свободнее. Будто я не на Арене, а дома, помогаю отцу с перевозкой угля или несу на чёрный рынок дичь. От этой мысли не то что бы приятнее, но в чём-то помогает. Под мерный счёт собственного разума дохожу до небольшого шалашика, в котором живут двое из профи – тот мэрский сыночек из одиннадцатого, а с ним ещё и мальчишка из четвёртого. Даже не догадываюсь, что между ними может быть общего и почему они вдруг отделены от остальных профи? Нет, предположения есть, но предположения – концентрированное зло, ибо в большинстве случаев оказываются ложью, потому лучше просто не брать их во внимание. - Так оно и было, да? – раздаётся из шалашика голос мальчишки. Вспоминаю его кличку. Гнев. Да. – А если мы тебе ножом по горлу? - Тихо, Врасик-ананасик, - голос у Зависти ехидный, карикатурно-сюсюкающий – такой сложно забыть. – Если мы прирежем её здесь, то наш шалаш разрушат, забирая её тело. Да и она может быть нам полезной, - так и вижу перед глазами, как на его лице словно бы расцветает холодная, беспристрастная улыбка. Интересно, кого это они там поймали, что так рьяно обсуждают, убить или оставить. Что бы я ни думал об Энви, но аргументы за сохранение жизни пойманного у него определённо весомые. Шалашик разрушат – определённо весомей некуда. И эгоистично. Довольно верный метод, если хочешь убедить в чём-то такого же эгоиста, как и ты, -- сказать, что вследствие некоторых действий пострадает то, что создавалось его руками. Может, он не так уж и плох, этот Энви. Раз-два, раз-два. Иду дальше. Времени слишком мало, чтобы тратить его на ненужную информацию вроде этой. Меньше знаешь – крепче спишь, особенно, если дело касается жертв твоих соперников. Вокруг – звуки в самых непревзойдённых и буйных сочетаниях. Даже лязг, родной большей части трибутов из-за обилия фабрик и часто проводимых работ. Слышу невдалеке приглушённые вскрики и постанывания. Судя по голосу, женские. Интересненько. Это что, новый тип монстров, которые ловят маленьких девочек и доставляют им удовольствие прямо на глазах жаждущих крови профи? Ах да, ну это же Капитолий, так что ничего удивительного. Приступ любопытства, которое не просыпалось во мне уже долгое время, заставляет подобраться ближе к месту, откуда всё громче и отчётливее доносятся стоны, причём такие сладкие, что вряд ли это маленькая испуганная девочка. Впрочем, я не так уж и опытен, так что лучше прекратить размышлять на эту тему и либо уйти своей дорогой, либо... - Гри-ид! – девушка срывается на визг, и, кажется, в этих играх всё же нет монстров кроме профи из первого. Во всяком случае, трибут, помешанный на девочках до такой степени у нас один. Подбираюсь ближе, держа оружие наготове - если это не ловушка, то несложно будет отправить на тот свет обоих сразу. Стоит мне подойти, и сразу становится видно: не ловушка. Два сплетённых в экстазе татуированных тела подаются навстречу друг другу, стонут, прогибаются и шепчут друг другу что-то неясное. - Ты мой... – Ласт не договаривает, фраза её переходит в тягучий возбужденный стон, когда Грид склоняется к её молочно-белой груди и покусывает за сосок. Лицо заливает румянец; ну и что мне за дело-то, чем они тут занимаются? – убил, и дело с концом. - ...король? – с неприятным смешком произносит он, выводя на спине Ласт ногтем невидимые узоры. Она судорожно выдыхает и впивается зубами в его ухо. Боже. Как мерзко. Но значительно более мерзко то, что я не в силах взять и убить их обоих. Наверное, там капитолийцы у экранов уже с ума сходят от одного вида упивающихся друг другом трибутов. Словно бы Пит и Китнисс, только значительно более раскрепощённые и опытные. А, может, они занимаются сексом на глазах всего Панема только ради публики? Он ускоряется, и до ушей долетает мерзкое хлюпанье. - Ласт... - А? – её вопросительное тонет в череде возбуждённых, обольстительных стонов. - А сколько у тебя было... – он взатяг целует её ключицы, - партнёров до меня? – снова впивается в её сосок. - Хочешь поговорить об этом прямо сейчас? – тон голоса Ласт становится угловатым и опасным, а стоны более резкими, чем нежными. - Именно. Он движется ещё быстрее, вжимая её в шершавый ствол дерева. По-русалочьи длинные волосы лезут ему и ей в лицо, вьются вокруг её молочно-белого тела, прикрывают татуировку между подпрыгивающими в такт его движениям грудями. - Д-двенадцать! – кричит она. Он останавливается. – Шестеро из которых – старшие братья! – он не двигается, просто стоит и с ехидной улыбочкой заглядывает в её лицо. Меня словно обухом оглушает. Двенадцать партнёров, половина из которых – родные братья. У меня у самого есть младшие сестры, но я бы убил себя на месте, если бы только посмел коснуться их один чёртов раз, не то что заниматься с ними сексом. - Продолжай, - Грид поглаживает её бедро. – Ты должна заслужить оргазм. Он поистине мерзкий. - Они насиловали меня. Каждый день. Поначалу один-два раза в день, а после это происходило всё чаще и чаще. Мною пользовались даже их друзья-я! – она царапает его спину и почти что кричит. - Умница, - он треплет её волосы. - Продолжа-ай! С ехидным смешком он, пожалуй, слишком медленно начинает двигаться, что заставляет её бить ногами воздух и царапать его татуированную спину ещё сильнее, до крови, до ужаса. У неё удивительно острые ногти. Пора. Взведя арбалет, закрываю левый глаз и прицеливаюсь ему между лопаток. Похоть по-любому лжёт. О таком не заявляют на весь Панем во время полового акта с представителем едва ли не самой богатой семьи Первого дистрикта, если это правда. Такого боятся, такое стараются сокрыть ото всех. Она уже не стонет, а кричит, распахнув к небу глаза. Нож с мерзким звуком входит в её изысканное, холёное тело. Грид облизывается, запечатлев на губах умирающей последний поцелуй, не разрывая контакт до тех пор, пока её глаза не закрываются, а изо рта не начинает хлестать кровь. Оставив в ещё тёплой плоти потоки спермы, он выпрямляется. - Спокойной ночи, Похоть. Спокойной ночи, Жадность. Стрела аккурат между лопаток. Не поняв, что произошло, он падает прямо на только что убитую девушку. Два пушечных выстрела. Спустя миг – третий. Умер ещё кто-то. Вдали слышен пронзительный визг. Четверо – слишком много для одного дня. Правда. Четвёртого выстрела нет. Значит, кричавший всё же жив. Вскоре прилетит планолёт, чтобы забрать тела. Стоит убраться отсюда. Ветки хрустят под ногами. Раз-два, раз-два.