Нежно-жёлтые шторы медленно развивались, чуть касаясь её головы. Она поворачивается, встаёт и закрывает окно. Присаживаясь на своё место, резко подняла кружку с зелёным чаем, пролив несколько капель на жёлтую скатерть и светло-голубые джинсы. Слишком много солнечного, слишком много вещей, напоминающие о том, что здесь когда-то жил Ичиго… мой Ичиго.
Мне нравится говорить: «Мой Ичиго» – мне, правда, хочется его монополизировать, чтоб его мысли были только обо мне, чтобы при каждом вздохе он говорил мне кроткое и нежное «люблю». А здесь витает небольшое количество риацу, которое будто обнимает нежно и тепло. Хотя кожа моего Солнца всегда была холодной, даже сейчас, думаю, он где-то мёрзнет.
«Ичи-нии завтра улетает в Милан, там ждёт его уже жених», – всплывает в моей голове такой непрошеный разговор. При этой мысли я скривился и прорычал, девушка подняла глаза, но смотрела сквозь меня.
— Знаешь, — её хриплый голос приятно звучал, — Ичи всегда меня ждал, но в этот раз не дождался. Он устал ждать тебя, меня. Поэтому просто ушёл, не известив нас. Он вспоминал о тебе, говорил в сонном бреду и просыпался в поту с криками. Он протягивал руку вперёд, пытался схватить чью-то руку, — её до этого туманный взгляд, смотрящий куда-то в стену, сейчас был сфокусирован на мне. Я лишь усмехнулся. Блондинка продолжила: — твою руку.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Не знаю, просто думаю, что будет честнее, если ты будешь знать это. Он во мне видел тебя – это я сейчас поняла. Я была бледным напоминанием Гриммджоу Джагерджака, — слабая и устала улыбка. Девушка притянула к губам кружку, вновь отпила от неё.
Я встал, направляясь к выходу, и услышал слишком сухое и безнадёжное «прощай». В голове закружились вихрем, что не разобрать, мысли. Так не должно быть... Я обернулся назад, хотелось остаться, но гордость твердила, что так и должно быть! Разворачиваюсь. Ногой открыл дверь, ушёл. Всё просто, но правильно ли я поступил?
Оказавшись на улице, поднял голову, посмотрел на бесконечно голубое небо и безжалостное рыжее солнце. Я наполнил лёгкие воздухом. До моих ушей дошёл звук выстрела… краем глаза посмотрел в сторону двери. Вдруг захотелось вернуться, убедиться, что эта глупая блондинка жива. Но глупо себя обманывать. Мне действительно стало жалко… я был благодарен ей. Она слишком любила Ичиго – я прекрасно её понимаю.
Возвращаться в магазинчик совсем не хотелось, поэтому я путал себя, находя новые места, в которых до этого не бывал.
Шумно вздохнув, присел на сломанные качели, которые протяжно заскрипели. Отсюда до моря рукой протянуть. Я люблю море: такое спокойное, такое бушующее. И солнце с закатом укрощается в солёных водах, и, будто свеча, гаснет. Холодные волны забирают всё тепло яркого светила, не оставив ничего взамен, хотя… иногда обманчиво кажется, что что-то остаётся во мне после таких закатов. Но это обманчиво кажется, только и всего.
Ночи здесь холодные, но иногда тёплый ветер приносил с моря солёный запах, отчего приятные мурашки пробегали по позвоночнику, а на затылке волосы становились дыбом.
Тишина пробралась под кожу, ломая рёбра, и давила своим безмолвным присутствием. Хотелось взвыть, чтобы хоть как-то колыхнуть воздух. Протягиваю руку.
«Он протягивал руку вперёд, – всё тот же безнадёжный с хрипотцой голос приятно звучал в голове, – пытался схватить чью-то руку, твою руку». Перед глазами всплывает её образ – женщины, которая бесконечно любила Солнце.
Уже вечерело, и небо окрасилось в яркие оранжевые цвета, а море билось в волнах, пытаясь дотянуться до звезды. Взглянув на солнце последний раз, поднимаюсь и ухожу – пока не знаю, куда идти.
Дух еле жив в слабом теле,
Оставайся со мной
(Браво ft. Тараканы – «36,6»).
Я оказался возле его дома, возле его двери. Рука сама поднялась и тихо постучала костяшками. От такой дерзости своего гигая я отпрыгнул и, не удержав равновесие, упал на сырую землю.
Уже встал и собирался уходить, как дверь бесшумно открылась, и на меня смотрели карие глаза Карин. Она как-то понимающе улыбнулась и отошла, чтобы я прошёл внутрь. Я лишь покачал головой и развернулся, а эта быстрая девчонка схватила меня за руку и потащила в дом.
— Какой ты упрямый, Гриммджоу! — Брюнетка мне мило улыбнулась.
Куда она вела меня, я не понимал. Девочка распахнула дверь и впустила в пустую комнату… такую холодную, одинокую, пыльную.
Карин отодвинула стул от стола, повернув его боком к кровати, к которой я направился и присел, ощущая, как она прогибается под моим телом. Мелкая села на приготовленный стул и прикрыла глаза, обдумывая, что сказать дальше.
Минуты тянулись медленно, как песок в часах. Я сложил руки в замок, а ноги пытался в который раз расслабить. Она резко поднимает голову и открывает глаза и смотрит, будто впервые меня видит. Её губы дрогнули в лёгкой улыбке, а потом, словно вспомнив что-то, взгляд смотрел на пол. Она уже собиралась что-то сказать, но я её перебил:
— Что случилось с Ичиго?
Я понял, что к чему по её взгляду, грустной улыбке. Девчонка нервно перебирала пальцами и смотрела вниз.
— Говори как есть. Не томи.
— Звонила его менеджер. Она сказала, что свадьба отменяется, и с Ичи-нии всё хорошо.
Это всё, что мне надо было знать. Встаю и направляюсь к двери, но мою ладонь поймала холодная рука, не позволяя уйти.
Никогда не мог продержаться под её взглядом, а сейчас тем более, когда она хмурит лицо, а её голос так дрожит:
— Ему сейчас больно, и только ты можешь его спасти. Менеджер обещала его привезти домой, наверное, думала, что семья ему поможет. Но дома Ичи-нии будет натягивать улыбку и говорить, что всё хорошо. Пожалуйста, согрей его. Ичи-нии здесь недолго пробудет, только день. Не упусти его.
Карин меня отпускает, чем я воспользовался. Просто ушёл, ощущая где-то внутри себя слабое тепло свечи – надежда. Сердце то пропускало удары, то ускоряло свой бег. По улице брожу, а на лице глупая улыбка.
Останься со мной
Вернемся назад
Развей мою боль
Смотри мне в глаза
(Tracktor Bowling – Метро).
