***
Душ по-прежнему включен, когда Луи возвращается наверх с двумя чашками горячего чая в руках. Гарри оставил дверь приоткрытой, что Томлинсон принимает за приглашение. Он тихо прокрадывается внутрь, сразу же чувствуя, как его окутывает пар, исходящий из кабинки, и садится на корзину для грязного белья. Сквозь затуманенную стеклянную стену душевой кабины видно только силуэт Гарри. Он просто стоит с опущенной головой прямо под струей. Такое чувство, будто он заново заснул. – Я принес чай, – провозглашает Луи. Гарри резко поднимает голову вверх и выключает душ. Он выглядывает из душевой кабины, весь мокрый и милый, такой милый даже со слипающимися ресницами и прилизанными от воды волосами. Луи ставит чашки на корзину для грязного белья и достает большое полотенце, раскрывая его для Гарри. Вблизи Стайлс пахнет гелем для душа и шампунем Луи. Эта мелочь заставляет футболиста чувствовать себя так, будто он выиграл себе дополнительную жизнь. Гарри ничего не говорит, просто позволяет Томлинсону закутать себя в полотенце, не двигаясь, когда тот протирает всё его тело, опираясь подбородком о грудь. На его губах виднеется задумчивая улыбка. Луи оборачивает полотенцем талию Гарри, закрепляя один конец за другой. – Чай? – ласково предлагает он. – Да, – улыбка Стайлса на секунду становится ярче, а затем снова резко гаснет. Он берет чашку и вдыхает запах травяного чая, разбавленного медом. – Спасибо. – Не за что, – Луи тянется и за своей кружкой, не сводя с Гарри взгляда, пытаясь придерживаться невозмутимого тона голоса. – Может быть расскажешь, что случилось? Если хочешь. Просто ты будто не здесь. Гарри медленно делает глоток, а потом легонько дует на чашку, чтобы охладить жидкость, присаживаясь на крышку унитаза на расстоянии вытянутой руки от Луи. Свет от приглушенных галогенных ламп, приделанных к потолку, раскрашивают Гарри в туманные цвета, из-за чего почти невозможно понять, какие эмоции проскальзывают у него на лице. Его голос тихий, еще ниже, чем обычно. – Я поссорился с Джейми вчера. Когда ты ушел за выпивкой. – Оу, – Луи опускает голову, не поднимая взгляда от чашки, надеясь, что пар затушевывает его лицо. – Вы… Это поэтому он ушел раньше? Я видел его. – Скорее всего, да. Гарри неловко теребит полотенце и зарывает пальцы на ногах в белый коврик. Он больше ничего не говорит, и хоть Луи был бы счастлив больше не упоминать о Джеймсе, он ненавидит, когда Гарри закрывается в себе, закрывается от него, даже горбится, пытаясь сделать себя менее заметным. – Хочешь рассказать, из-за чего? – Луи спрашивает. – Это из-за меня? Гарри долго не отвечает, что говорит само за себя. – Не совсем, – произносит он наконец. – Да, это было из-за того, что я не сказал ему о нас… что ты и я, что мы не только целуемся. – Он убирает со лба мокрые волосы, отводя взгляд в сторону. – Что мы, как бы, ну, друзья по сексу. Друзья по сексу, точно. Луи сосредотачивается на том, как чай обжигает ему горло, кратко кивая. – Но я, эм… Гарри закашливается, когда делает слишком большой глоток горячего чая, и Луи тянется к нему, чтобы похлопать по спине, но не убирает руку, нежно поглаживая пальцами место, где шея переходит в плечо. Друзья ведь так делают? – Но? – Но это не было, типа… Это не было причиной, а только последней каплей, что ли, я не знаю. – Гарри закусывает щеку, быстро моргая. – Он так долго был мне другом, но в последнее время он не одобряет ничего из того, что я делаю. Будто он хочет контролировать меня. Он никогда таким не был. «Не всё, – думает Луи, – он не одобряет не всё. А только меня, только то, что ты со мной». Он ничего не говорит. – Я будто теряю его, – полушепотом говорит Гарри. – И я даже не знаю, почему. Он не перестает смотреть на свою чашку, скрывая глаза за ресницами, от чего в груди у Луи что-то болит, да что там, всё его тело болит, кроме пальцев вокруг чашки, которые онемели от слишком горячего фарфора. Был бы Луи лучшим человеком – отступил бы прямо здесь и сейчас. Объяснил бы ему причину поведения Джеймса. Но он совсем не такой человек. И, к тому же, это не его секрет, но он не может всё так оставить, смириться с таким грустным Гарри. Он просто не может. – Может, он ревнует, – нервно выдыхает Луи. – Может, он ревнует, потому что ты всё свое свободное время проводишь со мной. Может, он чувствует себя брошенным, и… Я не знаю. Просто предположение. Я могу быть совершенно не прав. – Он никогда не ревновал к Зейну или Эду, - хмурится Гарри. Конечно же, нет, потому что Зейн и Эд счастливы быть друзьями Стайлса и только. Он не чувствует никакой угрозы. Эта мысль заставляет Луи замереть. Если Джеймс считает Луи угрозой, значит ли это… Но, по его же словам, Томлинсон исключительно временное желание Гарри, что бы это ни значило. – Ты и Джейми, – Луи играет желваками и убирает руку от Гарри, притворяясь, что переводит всё свое внимание исключительно на чай. – Вы когда-нибудь… Выпрямляясь, Гарри ставит чашку на край раковины, опять же принимаясь теребить полотенце. Он не встречается глазами с Луи. – Мы когда-нибудь что? «Я был у Гарри первым, а он у меня». Луи сглатывает, чувствуя металлический привкус во рту. – Встречались, – он пытается говорить твердо и резко. – Вы когда-нибудь были вместе? Гарри не отвечает. Спустя десять неистовых ударов сердца Луи с грохотом ставит чашку на блюдце. – Прости. Я лезу не в свое дело. Гарри тут же качает головой. – Нет, Лу, всё в порядке. Я всего лишь… думаю, как правильно ответить на этот вопрос. И всё, – вздыхает он. – Я бы не сказал, что мы встречались, но мы… экспериментировали? Дурачились? В школе были только мы, ну, ты понимаешь, и мы при этом ещё и были лучшими друзьями, и нам было любопытно, так что… Это имело смысл. Я думаю. Ничего серьезного. Ничего? Джеймс бы точно с этим поспорил. Он, видимо, хорошо скрывался, если Гарри ничего не заметил. Или, может, чувства появились совсем недавно, когда Джеймс уже успел побыть с другими людьми и понял, что это совсем не то, что ему нужно. Одна мысль об этом приводит Луи в ярость. Он снова берет в руки чашку, делая глоток. – В этом и есть смысл, – спокойно произносит он. – Конечно. Ну, я имею в виду, желание набраться опыта и всё такое. Быть любопытным, особенно, если вы были друг у друга… Долгое мгновение Гарри просто смотрит на него темными глазами в приглушенном свете. Затем он резко кивает. – Да. В этом и правда есть смысл. Внезапно атмосфера становится угнетающей, ванная - слишком маленькой, а Гарри слишком близко. Выдавливая из себя улыбку, Луи встает. – Как бы то ни было, я уйду, чтобы ты оделся. Ты серьезно говорил о блинчиках? Мы можем поесть где-нибудь, поехать в город. – Не очень хочется, – Гарри разматывает полотенце, опуская голову и начиная протирать им волосы. Во рту Луи пересыхает, а взгляд сам зацепляется за дорожку волос, начинающихся у пупка, а заканчивающихся… Он почти пропускает следующую фразу парня: – Не хочется никого видеть сейчас. Только… Ты понимаешь. Оу. – Мне тогда лучше… Ты можешь остаться здесь, если хочешь, а я уеду к Лиаму, или проверю, уехал ли Найл домой с Элеонор. – Я не имел в виду тебя, Луи, – Гарри опускает полотенце, сутулясь, из-за чего его ключицы начинают выпирать ещё больше. – Когда я сказал, что не хочу видеть никаких людей, я не имел в виду тебя. Луи буквально чувствует, как с его плеч спадает камень. – Хорошо, – тихо произносит он. – Я рад. – Ты идиот, – спокойно и ласково говорит ему Гарри, а Луи даже не знает, что делать сейчас. Если он поцелует Стайлса, то выдаст себя с потрохами, своё отчаяние, свою ревность, которая уже чуть ли не прижилась в его организме и возникает каждый раз при мысли о Гарри с кем-то, с Джеймсом. И это было бы неправильно, потому что на данный момент Гарри боится потерять одного из лучших друзей, ему грустно, и ему не нужно поверх всего этого еще и разбираться с чувствами Луи. – Я, может, и идиот, – медленно говорит Томлинсон. – Но если ты не взял с собой одежду, тебе придется совершить набег на мой шкаф. Я думаю, это делает тебя идиотом тоже. – Погоди, ты блинчиков хотел? – спрашивает Гарри. На его губах играет хитрая улыбка. – Потому что, к твоему сведению, так ты их не получишь. – Ты сам это начал, – Луи поднимает ладонь в воздух, когда Гарри вскидывает бровь. – Ладно-ладно, ты чудесен и великолепен и точно не идиот, и я не могу дождаться того момента, когда буду заваливать тебя комплиментами за навыки в кулинарии. – Так-то лучше, – говорит Гарри. – А теперь сделай мне еще чаю, пожалуйста. Он протягивает ему пустую чашку, весь обнаженный и с коварной улыбкой. Как правило, Луи возражает таким приказам, но Гарри голый, а уголки его губ всё еще грозятся опуститься вниз, так что Томлинсон забирает у него кружку, небрежно проходясь пальцами по его ладони. – Как пожелаешь, – выдерживает он паузу, – Арри. Гарри улыбается шире, искренней. Луи будто ударяют в солнечное сплетение, и он забирает и свою чашку, вылетая из ванной, перед тем как выдать все свои настоящие эмоции.***
Они едят блинчики в тишине, сидя прямо на траве в позе лотоса. В какой-то момент телефон Гарри оповещает его о входящем сообщении, и он бросает на него взгляд перед тем как аккуратно отложить его в сторону, даже не отвечая. Луи наблюдает за тем, как он выдавливает кленовый сироп на тарелку, от чего его поджаренный блин почти что утопает в нем. – Ты в порядке? – спрашивает Томлинсон. – Нет. Проходит некоторое время перед тем, как он продолжает: – Я обязан поговорить с ним. Узнать, что случилось, почему вдруг он такой… Я не знаю. – Ну… Понимаешь, иногда люди просто отдаляются друг от друга. Они меняются. Может, тебе следует просто отпустить. Как только Луи это произносит, он моментально начинает ненавидеть себя. Он кладет пустую тарелку на траву и прочищает горло, боясь отвести взгляд от своих ладоней. – Не сразу же, конечно, не… Безусловно, ты должен попытаться. Просто… Ты не можешь стать кем-то, кем не являешься только для него. Или для кого угодно другого. Не тогда, когда тебе придется меняться, или менять какие-то важные для тебя самого вещи. Гарри роняет вилку, из-за чего на лодыжку Луи попадает кленовый сироп, и он уже хочет пожаловаться, но Стайлс наклоняется вперед и убивает все его слова поцелуем, мертвой хваткой цепляясь за плечо Томлинсона. Его приторно сладкий на вкус язык проходится по зубам Луи, проникает внутрь рта, и Луи ни в чем не может ему отказать, совершенно ни в чем, он просто пытается не отставать от парня, запутывает руку в его волосах и позволяет ему вести в поцелуе. Глаза Гарри выглядят невероятно большими от плескающейся в них нежности, когда он отстраняется. Он прижимается своим лбом ко лбу Луи, и он так близко, что все его черты лица будто размыты. – Спасибо, – шепчет он, а Луи ощущает эти слова даже у себя под кожей. – Мне правда нужно было это услышать. Луи сглатывает, не переставая чувствовать себя ужасным человеком. – В любое время, – так же тихо отвечает он. Гарри целует Луи в уголок рта, перед тем как выпрямиться и снова взять в руки тарелку. Он рисует вилкой кривобокий смайлик из кленового сиропа, а Луи раздумывает украсть у него кусочек блинчика, но выбрасывает эту идею из головы. Вместо этого он откидывается на спину, чувствуя, как трава щекочет ему затылок. Серое небо, обрамленное листьями деревьев, нависает над ним, а Гарри превращается в расплывчатую тень в уголке его глаза. – Это были отличные блинчики, – прерывает тишину Луи. – Тают во рту. Я думаю, что оставлю тебя. – Рецепт моей мамы, – Гарри накалывает кусочек на вилку, а Луи поворачивает голову, чтобы понаблюдать за тем, как он перед тем, как засунуть еду себе в рот, высовывает язык. Это странная привычка, и Томлинсон уже знает все такие незначительные повадки Гарри, и он не использует его, нет, Джеймс может пойти нахуй. – Мне лестно от того, что меня порадовали особым рецептом семьи Стайлсов, – говорит Луи, на что Гарри улыбается ему. – Эй, ну ты же съездил купить ингредиенты, так что всё по-честному. – И то правда, – Луи прикрывает глаза, вдыхая тяжелый воздух, который пахнет надвигающейся грозой. – Твоя мама научила тебя готовить? – Один раз в неделю я должен был приготовить ужин. Твоя тебя не научила? Или, – Луи буквально слышит, как Гарри ухмыляется, – сразу же поняла, что ты безнадежен? – Я даже не пытался ещё тебе что-то приготовить, – возражает Луи. Он на секунду задумывается. – Надо признать, что это, наверное, из-за того, что ты мне слегка нравишься, так что я откладываю любые попытки убить тебя. Пока что. – Я нравлюсь тебе? – медленно спрашивает Гарри, растягивая каждую гласную, а Луи протягивает руку, слепо хватаясь за что-то, пока не находит бедро парня, сжимая его. Он заставляет себя держаться непринужденного тона. – Совсем немного. В конце концов, благодаря тебе я испытываю оргазмы. И получаю поцелуи. Такие люди не каждый день попадаются на твоем пути. Ну. Может, Гарри и попадаются. Он будто что-то уловил в том, как Луи внезапно скривился. Он ложится рядом, и они не касаются друг друга, но Томлинсон всё равно чувствует тепло его тела. – Ты когда-нибудь, – начинает Гарри, но останавливает себя же, затихая. Он переворачивается, опираясь головой на согнутую в локте руку. Теперь он уже полностью прижат к Луи, изучая его с настороженным выражением лица. – Я когда-нибудь? – переспрашивает Луи, не понимая, о чем идет речь. – Думал над тем, чтобы извиниться, – заканчивает Гарри. У Луи всё еще отнимает несколько секунд, чтобы понять, о чем он говорит, но оу. Оу. Ну конечно, Гарри хочется всё выяснить, чтобы всё было хорошо и правильно, насколько всё возможно быть так. Извинение, ты когда-нибудь думал над тем, чтобы принести извинение? Луи чувствует во рту кислый привкус, очень напоминающий ему страх. – Его звали Дин. Я не знаю, что с ним случилось, он переехал спустя пару месяцев после… ну, ты знаешь. После случившегося. Гарри кладет ему на живот руку, будто поддерживая этим жестом. Луи сосредотачивается на касании, на его весе, отталкивая от себя тени, которые жаждут завладеть его разумом. – Ты помнишь его фамилию? – тихо спрашивает Гарри, и Луи думает сказать нет, перевести тему и свернуться в клубочек, прижимая ноги к груди и утыкаясь лбом в колени. Он накрывает руку Гарри своей, крепко сжимая. – Да. Да, я помню.***
– Я правда не могу поверить, что ты забыл пароль от фейсбука, – Гарри ухмыляется, пока вводит данные, чтобы зайти на свой аккаунт, растянувшись на кровати Луи с ноутбуком на подушке. – Это ведь не простой профиль, – говорит Луи. – Он для рекламы. Клуб создал его для меня, когда я присоединился еще к первой команде. Я почти не использую его, я даже твиты сам пишу очень редко. Внизу слышно гудение пылесоса, и Луи задумывается, есть ли он у него. Он почти что уверен, что уборщица приносит его с собой раз в неделю. Или, может, она попросила его купить его, а он просто оплатил счет, это не имеет значения. Может, бригада уборщиков приехала со своим оснащением, и да, Луи считает, что целая бригада уборщиков после вечеринки - это необходимость. Даже если Гарри считает это выброшенными на ветер деньгами. – Но всё же, – не перестает ухмыляться Гарри. – На твоей странице всё время выкладывают фото недели. Всякие соревнования и прочее. – Этим занимается клуб и Найк, – замечая вопросительный взгляд Стайлса, Луи добавляет: – Найк спонсирует мою обувь. Это отдельный контракт, он ничего общего с клубом не имеет. Я не совсем осведомлен в деталях, я доверяю это дерьмо Лиаму. – А потом до него доходит еще кое-что. – Погоди, а откуда ты знаешь, что происходит у меня на профиле в фейсбуке? – Я сумасшедший сталкер, – говорит Гарри. – Лиам тебя не предупреждал? Он напрягается, проверяя новые сообщения, и Луи не может не заметить, что почти все они от Джеймса и, вау, он настолько отчаян? Луи прилагает все свои усилия, чтобы сдержаться и не прочитать сообщения парня, стараясь не отводить взгляда от румянца на щеках Гарри. Луи надолго уходит в раздумья о том, из-за чего юноша мог бы покраснеть. Гарри бросает на него взгляд спустя пару мгновений, встречаясь глазами. Губы Луи медленно растягиваются в усмешке. – Ты собирал на меня информацию, – произносит он. – Ты точно искал что-то обо мне, перед тем как согласиться стать моим парнем. Ненастоящим парнем. Почему, ты боялся, что я облысел или потолстел с нашей первой встречи? – Ты помнишь её? – Гарри уже даже не пытается быть заинтересованным в своих сообщениях, переворачиваясь на бок лицом к Луи. Всё в порядке, Томлинсон совсем не против быть в центре его внимания. – Конечно, помню, – взъерошивая кудри Гарри, Луи слегка колеблется перед тем как продолжить: – Ты был дерзким говнюком. Как тебя не запомнить? Меня чуть ли не схватил удар из-за… ну, ты понимаешь, я тогда ведь еще не открылся. – Мне стыдно за это, – говорит Гарри. – Хотя и не очень. Луи кивает. – Ага, это потому, что ты всё еще дерзкий говнюк. – Это плохо? Вместо ответа Луи лениво и не спеша целует Гарри, сразу же проникая языком в его рот, забывая обо всем на свете. Он приподнимается, чтобы залезть на колени к Гарри лицом к нему, и толкается в него бедрами, будто здороваясь, но Стайлс не дает ему продолжить, ловя его за запястья. – Пытаешься отвлечь меня? – спрашивает Гарри. По правде говоря, он уже выглядит рассеянным, с еще большим румянцем на щеках, чем ранее, и расширенными зрачками. Луи приближается к нему, пока их носы не касаются. – А это работает? – Нет, – твердо заявляет Гарри, в то же время приподнимая бедра навстречу Луи. – Совершенно не работает. Луи снова трется о него, проводя губами по его подбородку. – Так что, это салями у тебя в кармане, или ты просто рад меня видеть? Смеясь, Гарри скидывает его с себя и переворачивается сам, нависая над Луи и вжимая его в матрац. – Ты ужасен, – говорит он. – К тому же, я думал, мы собирались искать… ты сам знаешь. Ты сам знаешь. На него будто опрокидывают ведро холодной воды. Луи будто начинает придавливать к кровати неведомо откуда взявшийся вес в желудке, и Гарри тут же обнимает его, прижимая к себе, пока Томлинсон не чувствует, как его мышцы расслабляются, а легкие начинают снова работать, позволяя ему глубоко вдохнуть. – Дин, – выдыхает Луи в щеку Гарри, делая паузу и снова вдыхая, чувствуя запах своего шампуня на волосах Стайлса. – Его зовут Дин Стерлинг.***
«Привет. Ты следишь за новостями? Если нет, то я парень Луи Томлинсона. (Наверное, такое сейчас трудно упустить). Может, есть вероятность того, что ты захочешь с ним поговорить?»***
Три часа проходят без ответа. Это недолго, конечно же, нет, потому что Дин может быть или на работе, или в университете, или, может быть, у него сейчас нет доступа к интернету, или он хочет зайти с компьютера, чтобы детальней изучить профиль Гарри, перед тем как ответить. Может, может, может. Когда бригада уборщиков уезжает, Луи не может найти себе места. Он бродит по дому, подъедая остатки вчерашней еды, пытается научить Гарри всяким футбольным трюкам, теряя терпение буквально спустя две минуты. Затем возвращается в дом, проплывает пару кругов в бассейне, вылезает, чтобы найти чего еще поделать, дабы отвлечься… Пока Гарри не притягивает его к себе, обвивая ногами и руками, прижимаясь к его оголенной кожей своей, и да, хорошо, это сойдет для Луи в качестве отвлечения, очень даже сойдет. К тому времени, как Гарри чуть ли не разрывает его на части одним только ртом и руками, Луи уже похож на дрожащее и слишком расслабленное подобие человека. Он раскинут на шезлонге, и ему едва хватает сил разлепить веки, когда Гарри ложится прямо на него, самодовольно усмехаясь. Это теперь официально: Стайлс у Луи первый, они даже еще не трахались, но Томлинсон уже не может смотреть ни на кого другого. Ему не хочется об этом думать, так что он просто притягивает Гарри к себе, одну руку зарывая в его волосах, а вторую просовывая ему в плавки, и он теряет все остатки разума, пока Стайлс толкается в его кулак. – Ты должен научить меня этой штуке с языком, – говорит ему Луи. – И как заглатывать до конца. Я хочу научиться делать это для тебя. Гарри упирается лбом в плечо Томлинсона и кончает с надломленным стоном. Что подтверждает теорию Луи о том, что Гарри очень нравится, когда он разговаривает вовремя секса, когда просит его показать что-то, научить. Липкая сперма на животе Луи - это все доказательства, которые ему нужны. – Чувствуешь себя лучше? – спрашивает Гарри, когда перестает тяжело дышать Луи в шею. Его голос безумно хриплый, и всё это из-за Луи, что, блять. Томлинсон подавляет в себе желание задрожать от восторга. Он заставил Гарри звучать так. Не Джеймс, не какой-то незнакомец, которого Стайлс встретил в клубе. Нет, Луи. Улыбаясь Гарри в волосы, Луи кивает. – Намного лучше. Это точно. – Хорошо, – сонно говорит Гарри. – Мне нравится, что твоя терраса такая частная. Нет ничего лучше секса на улице. Это полезно. Свежий воздух и всё такое. – Да-да, конечно. Протеин тоже полезен. – Пиздюк, – говорит Гарри так, будто сказал самую нежную вещь в мире. Луи пытается немного подвинуться под весом тела Гарри, и он уверен, что на его спине и заднице уже точно появились следы от деревянного шезлонга. Это совсем не удобно, но в каком-то смысле даже приятно, особенно лежать в обнимку с кем-то в пасмурный день, думая о том, что он может вот так вот ничего не делать еще целую неделю перед тем, как подготовки к следующему сезону возобновятся. Так что еще одна неделя с Гарри без каких-либо домашних заданий и Джеймса. Звучит как отличный план. К тому же Луи очень хочется перестать постоянно думать о Джеймсе. В конце концов, всё зависит от Гарри, это его дело, а Луи только и остается надеяться, что последние два месяца, даже не совсем два месяца, смогут перевесить годы дружбы… Что вообще подразумевает под собой, что Гарри придется выбирать между ими двумя. Да, это слегка жалко. Почему Луи всё еще думает об этом? – Ладно, – говорит Гарри, – теперь, когда ты спокоен и расслаблен, позволь мне проверить, ответили ли нам. Только не начинай снова прыгать от нетерпения. – Я не делал ничего подобного, – возмущается Луи. – Тогда ерзать, – Гарри поднимается на ноги до того, как Томлинсон успевает возразить, или вцепиться в него, или что-то такое же нелепое. Потому что да, Гарри делает его нелепым. И тот факт, что Луи мягко недоволен тем, что его беспокойность сравнили с простым ерзаньем… даже этот факт не заставляет Луи оторвать зачарованный взгляд от задницы Гарри. – Он ответил, – произносит Гарри, и в этот же момент легкие Луи снова уменьшаются, и он перестает дышать.***
«Как я могу быть уверенным в том, что ты тот, кем представляешься? А не кто-то из прессы в поисках грязного белья? Странно, что Луи не пишет со своего же аккаунта, если и правда хочет поговорить со мной». – Он мне нравится, – неохотно признает Гарри, прижимаясь к Луи ближе, обнимая за плечи. – Он хороший персонаж в этой истории, – говорит Луи. – Это уж точно. Гарри сжимает его плечо. – Перестань принижать себя. Могу ли я сказать ему, что ты твитнешь что-то в течении пятнадцати минут? Как знак, что я тот, за кого себя выдаю. Фотографию твоего бассейна с плавающими на поверхности цветами и пустыми стаканами, например? Сделанную этим утром? – А у меня есть такая фотография? – вполне возможно, что, спрашивая это, Луи вдыхает запах волос Гарри. Возможно. Никто ничего не может доказать. – К счастью, у меня есть такое фото, – говорит Гарри, улыбаясь и прижимаясь к Луи еще ближе. – И я могу поделиться. Наверное. Если хорошо попросишь.***
До Брайтона четыре часа езды. Они берут Рейндж Ровер, заезжают к Гарри, чтобы тот взял спальный мешок и пару воздушных матрацев Зейна, к сожалению, не спрашивая у того разрешения, так как он с Лиамом на каком-то семейном празднике. На полпути к месту назначения они заезжают на заправку, закупаясь вредной едой, которую Луи нельзя есть, но эта ситуация уж точно исключение из правил. После остановки Гарри садится за руль, так что Луи весь остаток дороги проводит, возясь с кондиционером, выбирая музыку, изучая профиль Гарри, ерзая на сидении, заплетая маленькие косички Гарри, пока тот хихикает, а Луи грозно говорит ему следить за дорогой, ведь «мы слишком молоды, чтобы умереть, Стайлс». Луи также пытается подобрать правильные слова для разговора с Дином. Ему кажется, что каждый раз, когда ему в голову приходит какая-то идея, она тут же вянет и умирает.***
– Вот и всё, – говорит Гарри. – Вот и всё, – кивает Луи. Он не отводит взгляда от величавого кирпичного здания, пока в его животе всё переворачивается от волнения. Ему интересно, перестанет ли Гарри его уважать, если он сейчас начнет молить его о том, чтобы тот развернул машину и забрал его отсюда. – Ты точно уверен, что не хочешь пойти со мной? Подстраховать, если придется? Быть свидетелем, если он вызовет меня на дуэль на рассвете? – Этого не случится, – Гарри бросает ключи на приборную панель и наклоняется к Луи, проводя пальцами по его скуле. Его пальцы такие же нежные, как и голос. – Он уже согласился встретиться с тобой, не так ли? И он нормально нам отвечал, не как человек, который замышляет убийство. Луи льнет к ладони парня, прикрывая глаза и тяжело вздыхая. – Может, это часть его плана. – Я так не думаю, – мягкие губы скользят по щеке Луи. – И если ты так сильно хочешь, чтобы я пошел с тобой, то я пойду. Конечно пойду. Я просто считаю, что это ты должен сделать в одиночку. – Ненавижу, когда ты прав, – Луи поворачивается к Гарри лицом, чтобы поцеловать, кусая и потягивая его за нижнюю губу. Он неохотно отстраняется, открывая глаза, снова бросая оценивающий взгляд на здание. Оно нисколечки не уменьшилось за пару минут, как и его паника. – Ты будешь меня оплакивать? Гарри тихо смеется, смотря на него искрящимися в вечернем свете фонарей сероватыми глазами. – Я зажгу свечку. Даже несколько. – Для меня сойдет, – Луи крадет еще один поцелуй, всего лишь один, а затем дергает плечами, словно стряхивая с себя нервозность, и открывает дверцу машины. – Оплакивай меня, – приказывает он и заставляет себя развернуться и направиться в сторону входа в здание. Имя Дина, написанное на приклеенном стикере, третье снизу на второй панельке. Форма букв ему не знакома, но сам хаотичный стиль написания - да. Это, наверное, одна из причин, почему они так сдружились, и уж точно главная причина, почему у них ничего бы не получилось. Двойной хаос никогда не был хорошей идеей. Луи быстро нажимает на звонок, пока не может передумать. Он инстинктивно отходит на шаг и бросает взгляд назад, на Гарри, который вышел из машины и теперь опирается на капот. Когда парень замечает смотрящего на него Томлинсона, то показывает ему два больших пальца, а Луи еле выдавливает из себя улыбку в ответ. – Да? – слышится трескающийся голос через домофон. Луи пытается узнать его, но не может, так как качество связи слишком плохое. – Это Луи, – говорит он. – Через внутренний двор и в соседнее здание, – сообщает ему голос. – Первый этаж. Затем дверь открывается, и у Луи уходит вся сила воли на то, чтобы переступить порог, пройти темный коридор, который и правда ведет к внутреннему двору, где виднеется идентичное здание. Стук сердца отдается у Луи в ушах, пока он поднимается по ступенькам в дом, и он первые пару секунд даже не может узнать мужчину, ждущего его. Но глаза. Он знает эти глаза, эти карие, почти черные глаза, которые вечно искрятся любознательностью и дружелюбием. Шесть гребаных лет, черт возьми. – Привет, – на выдохе говорит он, так слабо, что он не уверен, был ли услышан. – Привет, Лу, – говорит Дин, сразу же исправляясь: – Луи. Заходи. Луи мешкается на последней ступени, склонив голову и изучая Дина вблизи. Он теперь больше похож на мужчину, его скулы ярче выражены, не осталось ничего от его пухлых щек, и его подбородок украшает легкая щетина. В приглушенном свете лестничной площадки трудно понять его выражение лица. – Просто чтобы ты знал, – Луи наконец преодолевает последние шаги к его квартире. – Гарри внизу. Я приказал ему оплакивать мою преждевременную смерть, если я не вернусь в течение часа. И позвонить в полицию. – Приятно видеть, что некоторые вещи не меняются и ты всё такой же идиот, – легкая усмешка мелькает у Стерлинга на лице. – Он тоже может подняться, я не возражаю. Вздыхая, Луи качает головой. Его губы слегка дрожат, когда он усмехается в ответ, но он пытается, ладно? Пытается функционировать, хотя все его органы отказываются работать, а конечности двигаться. Но при всем этом он входит в квартиру Дина, что уже можно считать победой. Он закрывает за собой дверь. – Гарри - это моя подстраховка. Я не дам тебе возможность уничтожить нас обоих одновременно. В этот раз Дин уже не сдерживает хриплого смеха, звук которого укутывает Луи в уютное покрывало. Когда Стерлинг притягивает его к себе в объятия, Томлинсон чуть ли не падает ему на руки, неуверенно обхватывая руками того, кто уже совсем не долговязый паренек из его воспоминаний. Луи стыдно за слёзы, которые готовы вот-вот хлынуть из глаз, поэтому он быстро отстраняется, потирая лоб. – Я, вау, – не совсем ровным голосом говорит он. – Я не думал, что всё пойдет именно так. Дин качает головой. – Я никогда не держал на тебя зла. – Никогда? Луи наконец-то оглядывает квартиру. Кажется, это старое промышленное здание, реконструированное для богемных жителей, о чем свидетельствует виднеющиеся трубы и кирпичные стены, перекрашенные в белый. Разнообразные вещи украшают интерьер, из-за чего квартира выглядит уютной и обжитой. Это место подходит Дину, если воспоминания о нем не изменяют Луи. Стерлинг иногда проводил дни за рисованием, пока Луи учился. Хах, это даже смешно. Луи, кажется, западает только на любящих искусство парней. – Не совсем, – исправляет себя же Дин. – По крайней мере, не такую уж сильную обиду. Я, скорее, был разочарован и, может, немного зол на тебя за непонятные знаки. Но это длилось недолго. – Просто скажи, сколько лет. Луи следует за парнем через гостиную в кухню, оглядываясь на глянцевую фотографию Дина с каким-то юношей, с улыбкой на миллион и шоколадными глазами. Они выглядят мило вместе. Томлинсон наблюдает за тем, как Стерлинг роется в холодильнике, вытаскивая оттуда бутылку вина. – Несколько месяцев, не более, – признается Дин, приподнимая бутылку, словно спрашивая, будет ли Луи пить. Получая в ответ кивок, парень берет два стакана и указывает Томлинсону следовать за ним на балкон, где он ставит всё на белый столик из комиссионного магазина. – Пока я не перерос эту ситуацию и не убедил себя в том, что совершенно неправильно тебя понял. – Это не так, – тихо произносит Луи. – Просто… Он устало опускается на стул и выделывает непонятные жесты руками, будто пытаясь передать все объяснения, к которым он пришел за месяцы, даже годы раздумий о том случае. – Я думаю, я всё понимаю, – Дин затихает на мгновение, сосредотачиваясь на разливании вина. Черты его профиля более резкие, чем помнит Луи. – Ты рисковал больше, нежели я, я понимаю, почему это было так… чрезвычайно ошеломляюще, не достойно риска. – Дин, – начинает Луи, но Стерлинг сразу же перебивает его. – Нет, я серьезно, – он протягивает стакан Луи и с улыбкой поднимает свой. – Видишь ли, я бы ничем не рисковал, так как знал, что переезжаю летом. И, если говорить о футболе, то, Лу, ты всегда был… ты был лучшим игроком в команде. Ты затмевал нас всех. Лу. Всё до боли знакомо. Луи издает непонятный звук и отпивает вина, будто давая понять Дину, что слушает его. Он не совсем уверен, куда ему деть руки, так что начинает нервно крутить стакан в руках, не поднимая взгляда от стола. – Все знали, что тебя ждет грандиозное будущее, – добавляет Стерлинг после секунды тишины, которую прерывала только музыка, доносящаяся с соседней квартиры. – В отличие от нас, ты не занимался футболом забавы ради. И признать, что ты гей, тогда… Сам знаешь, – Луи краем глаза замечает, как тот пожимает плечами. – Ты не добился бы всего этого, если бы признался тогда. Не думай, что я не знаю и не понимаю этого. – Я ударил тебя, – говорит Луи, потому что, блять, Дин спускает ему всё с рук, а Томлинсон не заслуживает быть прощенным так легко, без ссоры, не сказав, как ему жаль и как он извиняется перед ним. Дин ставит стакан на стол, поворачиваясь к Луи лицом, ожидая, пока тот посмотрит на него. – Твой кулак едва задел меня. Я даже не почувствовал удара. – Ты почти упал, – Луи не знает, почему они спорят из-за этого, потому что это бессмысленно и глупо, но в то же время это и важно, но это всё не может быть так легко, уж точно не может. – Потому что ты отверг меня, – слегка строго произносит Дин. – И потому что я был в шоке от своих же действий, что я наконец-то набрался смелости поцеловать тебя. Не от твоего легкого удара, Иисусе. Ты что, правда всё это время думал, что это из-за тебя? Честно, ты дрался как шестилетний ребенок, размахивая конечностями, не прилагая никакой силы. – Он усмехается. – Ничего не изменилось, если то видео, где ты ударяешь итальянского игрока, не соврало. Дин довольно смеется, и Луи пытается присоединиться к нему, но его жалкая попытка выдавить из себя что-то похожее умирает при первом же вдохе. Он не может так вот всё забыть и отпустить. Это не имеет никакого смысла. Он пытается проглотить ком в горле и собрать мысли в кучу. – Слушай, я просто ужасно чувствовал себя столько лет. Пожалуйста, позволь мне извиниться. Мне правда очень жаль. – Извинения приняты, – произносит Дин с уверенностью, которая освобождает место в груди Луи, дает ему силы заново научиться дышать. – Спасибо, – бормочет Луи, вздрагивая, когда Стерлинг легко и мимолетно касается его локтя. – К твоему сведению, если бы я и до сих пор чувствовал какую-то обиду, то она бы моментально исчезла после твоего интервью на ток-шоу после каминг-аута. Ты был невероятен. Да и сам выход из шкафа, в твоей ситуации? – Дин поднимает бокал, намекая на тост. – Это довольно-таки важно. Люди говорят об этом, даже в моем окружении об этом не раз упоминали, и каждый раз, когда я слышу о тебе где-то, я так начинаю тобой гордиться. Ты зашел так далеко. – Я надеюсь, скоро люди перестанут говорить об этом, – улыбка уже сама появляется на лице Луи. – И спасибо за то, что был первым парнем, который мне понравился. Я не смог бы найти кого-либо лучше. Дин искренне и заливисто смеется. Может, его внешность и изменилась, но этот естественный и бесконтрольный смех остался тем же. – Это честь для меня. Отголоски прошлого, все счастливые и не очень воспоминания их дружбы словно киноплёнка прокручиваются в голове Луи, и он уже не сопротивляется, что сделал бы еще пару дней назад, а просто встречается взглядами с Дином и начинает улыбаться, теряя границу между прошлым и настоящим. Может, они будут общаться, а может, и нет. В любом случае, Луи кажется, что всё будет в порядке. – Знаешь, – медленно произносит Луи, отпивая вина. – Гарри предложил это. Не говори никому, что я такой сопляк, но я был слишком напуган, чтобы приехать в одиночку. Но я рад, что это сделал. – Он кажется хорошим парнем, – Дин делает паузу, будто раздумывая над следующими словами, затем его улыбка превращается в ухмылку. – Симпатичным тоже. – Мне ли не знать, – хмыкает Луи. Снова наступает тишина, но на этот раз она совершенно не удручает, пока они изучают друг друга, не отрываясь от вина. Соседи сменили трек на что-то классическое, где слышно одно пианино, и голос Дина такой же спокойный и нежный, как песня: – Ты по уши в него влюблен, не так ли? Луи вдыхает и представляет, что может почувствовать аромат морской воды и водорослей, смешанный с запахом асфальта и городской грязи. – Да, – очень тихо отвечает он, чтобы его ответ не вышел за пределы этого балкона. – Я очень в него влюблен. Он может оправдать свой ответ тем, что им нужно придерживаться имиджа влюбленной пары, но… он не хочет. В конце концов, это ведь правда, и кажется безумно правильным – признаться в этом Дину. Будто последний недостающий паззл нашелся и встал на свое место, и теперь он спокойно может забыть обо всем.***
После этого Гарри поднимается к ним выпить по стакану вина. Он в основном ведет себя тихо, просто сидит рядом с Луи, зацепившись за его лодыжку ступней, слушая истории о Донкастере и прежних членах их команды, не влезая, когда Луи и Дин наверстывают годы без общения. Когда Стерлинг замечает, как они сидят, он не может сдержать резкий смех. – Черт, вы, ребята, такие сладкие, что у меня сейчас начнутся проблемы с зубами. Не сомневайтесь, я потребую с вас деньги на лечение. – Эй! Мне кажется, у тебя при входе на стене висит фотография с парнем, я прав? – расслабленно ухмыляется Гарри. Когда Дин кивает, Стайлс льнет к Луи, а тот, будто уже на автомате, обнимает его за талию. – В таком случае, – заканчивает за Гарри Луи, – ты не имеешь права нам что-то говорить, друг мой. Видишь ли, у меня при входе не висит фотография с Гарри, так же, как и у него. Мы не настолько слащаво-сентиментальные. – Если задуматься, то у нас больше снимков, сделанных папарацци, нежели личных фотографий, – с ноткой грусти говорит Гарри. И, да, ну что ж. У Луи в телефоне целая папка с их фото, сделанными папарацци, и это, определенно, блять, очень грустно. – Вам приходится довольно не сладко, не так ли? – предполагает Дин. – Иногда, – тихо, но серьезно отвечает Гарри. – Но это стоит того. Луи никак это не комментирует, но притягивает Стайлса ближе к себе, умирая от желания узнать, искренне ли он сказал это, есть ли хоть какая-то вероятность, что не один Луи хочет чего-то большего. Сейчас, когда с его плеч сняли тяжелую ношу, отчего даже его ребра расширились, предоставляя больше пространства для спокойно бьющегося сердца, это не кажется таким уж и невозможным.***
Как только за ними закрывается дверь, Гарри прижимает Луи к стене. – Ты чертовски невероятен, – говорит он, и перед тем как Томлинсон сможет возразить, Гарри целует его так, что Луи вообще забывает как говорить. Он молча спускается за Гарри по ступенькам, и когда тот оглядывается на него, Луи еле сдерживает слова на кончике языка. Несмотря на предупреждение Дина о том, что толпы по субботним вечерам на побережье сумасшедшие, они всё равно прогуливаются по пристани. Они покупают фиш-энд-чипс в одной из закусочных будок, не отходя от друг друга ни на шаг, чтобы не потеряться в плотном скоплении народа, затем блуждают через павильон с игровыми автоматами, где Гарри долго не отходит от пинбол-машины. – Если ты так и продолжишь пялиться, то мне придется тебе её купить, – грозится Луи, и Гарри моментально возобновляет путь. – Мне бы даже не куда было её деть, – говорит он. – Квартира и без этого захламлена. – Автомат мог бы находиться у меня дома, мы могли бы то играть в пинбол, то купаться в бассейне, – пожимает плечами Луи. Смеясь, Гарри переплетает их пальцы, сжимая руку Луи в своей, быстро отпуская. – Пообещай, что не купишь мне пинбол-машину? – Возможно, – колеблется Луи. Когда Гарри сдвигает брови, он сдается: – Ох, ладно. Я не буду тебе её покупать. Они проводят почти час на аттракционах, - в частности, на американских горках, паре каруселей, заканчивая колесом обозрения, - которые находятся в конце пирса. Гарри часто заглядывается на людей вокруг, на то, как неоновые вывески и огни аттракционов отражаются у них на лицах, постоянно проклиная себя за то, что не взял с собой камеру. Луи же просто благодарен за количество людей вокруг, которые слишком веселятся, слишком заняты выбором следующей карусели, чтобы обратить внимание на двух парней, которые то обнимаются, то держатся за руки, прогуливаясь. Так как у Гарри утренняя смена в Косте, им нужно встать ни свет ни заря, чтобы добраться назад до Манчестера. Всё равно всё так, будто они никуда и не торопятся, будто у них есть всё время на свете. По крайней мере, у Луи с Гарри так всегда.***
Ближе к полуночи они подъезжают на Рейндж Ровере на галечный пляж, сразу же ощущая, как под колесами хрустят маленькие камушки, и замечая огни города, мягко отражающиеся в воде. Когда они опускают задние сидения машины, у них появляется предостаточно места, чтобы разложить надувные матрасы и спальные мешки. – Я ещё никогда такого не делал, – признается Луи, заглядывая в открытые задние двери. Гарри улыбается ему, не отрываясь от расстилания пледа на их самодельной постели, чтобы их матрасы не разъезжались. Освещение машины делает его черты лица такими мягкими и красивыми, что Луи на секунду застывает, не отводя от юноши взгляда. – Считай это практикой перед возможным музыкальным фестивалем, – говорит Гарри, и Луи будто выходит из спячки. – Ты ведь знаешь, что во время Лидс я буду в тренировочном лагере, – вздыхает Луи. Лидс. Лидс, куда обычно Гарри ездит с Джеймсом. Если они помирятся, что точно случится, Луи не хочет представлять, как они делят палатку на двоих, придвигаясь друг к другу ближе ночью и просыпаясь в обнимку на расстоянии поцелуя. Он не хочет думать об этом, но это как чесотка, которую он безуспешно пытается игнорировать. – Существует еще много фестивалей, – заверяет его Гарри, всё еще пытаясь расправить плед, сдувая спадающие на глаза кудри. – Есть ещё Гластонбери, хотя мы уже пропустили его, но не забывай про Остров Уайт, который мы, черт, тоже пропустили. Скоро намечается «T in the Park», но… мы всегда можем поехать в следующем году. – В следующем году? – переспрашивает Луи. Потому что «в следующем году» совсем не является синонимом к «срок годности». Гарри отводит взгляд в сторону и пожимает плечами, что очень неловко, учитывая его позу. – Может, и нет, кто знает. Просто говорю, что есть ещё куча вариантов помимо Лидс. – Хорошо, – тихо говорит Луи. Ему всё равно, правда, да. Он снимает футболку через голову, откидывая на пассажирское сидение, потом вытаскивает контактные линзы, смотря в зеркало заднего вида. Заползая к Гарри, он закрывает двери багажника за собой, перед тем как устроиться на левой стороне, залезая в спальник. Он не отводит взгляда от перекатывающихся мышц на спине Гарри, когда тот садится, чтобы приоткрыть окно. Он всё еще загорелый от их путешествия на яхте, и Луи так хочется пронаблюдать за тем, как загар будет исчезать, ему хочется быть с Гарри, когда его кожа побледнеет зимой, а щеки будут постоянно покрываться румянцем из-за мороза, он жаждет быть с ним весной, потом снова летом, и осенью, и снова зимой. Их несерьёзные и небрежные отношения кажутся далеким прошлым. Гарри цокает выключателем, погружая машину в темноту, и сам залезает в их связанный спальный мешок, сразу же обхватывая Луи вокруг талии. Будто это его рутина, будто так уже заложено природой. Луи погружается в сон под звуки прибоя, прижимаясь спиной к груди Гарри. Он почти засыпает, когда его будто подбрасывает осознание того, что яхта не качается на волнах, пока он не вспоминает, что они в машине на твердой земле, хоть и он чувствует, как она уходит из-под его ног, набирая обороты. – Что случилось? – сонно бормочет Гарри. – Ничего, прости, – просовывая руку в ладонь Стайлса, он сжимает её, крепче обхватывая себя ею вокруг груди, что расслабляет его и прогоняет непонятно откуда взявшееся головокружение. – Спи дальше. – После тебя, – говорит Гарри так, будто уже засыпает. Луи глубоко вдыхает, и ещё, и ещё, чувствуя запах соли, моря и Гарри. – Наперегонки, – шепчет он, но Гарри не отвечает, так как уже, скорее всего, заснул.***
Телефон Луи будит их, когда только-только начинает светать. Гарри не может твердо устоять на ногах и держать веки открытыми, поэтому он благодарно вздыхает, когда Томлинсон говорит ему устраиваться на пассажирском сидении, чтобы ещё немного поспать перед работой, садясь за руль. Луи тихо включает музыку и не понимает, почему чувствует себя так одиноко, если Гарри на расстоянии вытянутой руки. Только проехав Оксфорд, Луи заезжает на зону отдыха и покупает свежие, еще теплые круассаны на завтрак. Когда он возвращается к машине, Гарри уже проснулся и стоит, опираясь на капот, пока солнце светит ему в спину, заставляя кончики волос отливать золотистым цветом. Их пальцы касаются, когда Луи отдает ему бумажный пакет, и Стайлс улыбается, зевая, от чего его глаза сощуриваются, и он правда становится похож на котёнка. «Я люблю тебя, – проносится в голове у Луи, – я люблю тебя, я так сильно в тебя влюблен». Его мир, кажется, на секунду сходит со своей оси, перед тем как снова прийти в норму. Понимание этого оседает у него в костях, заполняет пустое пространство в груди, которое он до этого даже и не замечал. Он опирается на капот возле Гарри, прижимаясь к его плечу своим, и у Стайлса уходит даже меньше секунды на то, чтобы прислониться к нему, кладя голову ему на плечо, снова зевая. Луи, наверное, должен начать паниковать. Вместо этого он обнимает Гарри и не может вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя так легко. Так свободно. ===