***
Проблема в том, что… Точнее, часть проблемы, потому что если Луи начнет задумываться о том, насколько глубоко он погряз в дерьме, то у него начнется головокружение и его накроет паникой. Как бы то ни было, проблема в том, что обычно с такими дилеммами Томлинсон побежал бы к Лиаму и заставил бы того найти какое-то решение. Но Пейн слишком близок с Гарри, и если его подслушанные разговоры могут служить каким-то намёком, то… Ну, Луи не хочет, чтобы между Лиамом и Зейном возникли проблемы. Господи, это всё так по-глупому запутанно. Но есть Найл, который хоть и дружит с Гарри, но Луи он ближе. Так что не то чтобы у Томлинсона совсем нет вариантов, просто так сложно даже думать о том, как начать этот разговор. Но, может, ему просто следует сделать это, и всё. Просто выговориться. Других вариантов нет. Так как концерт Гарри уже через пару дней и он с головой потонул в подготовке к нему, Луи после особенно выматывающей тренировки сообщает Найлу о том, что они проведут вечер вместе и что он забирает его к себе домой. Они заказывают пиццу, хотя им не разрешено её есть, но Томлинсон не проболтается, если и Хоран будет держать язык за зубами. В конце концов, на то и диетические рекомендации остаются рекомендациями. – Мы не рабы, – заявляет Луи. – Они не в силах управлять нами. Найл поднимает бутылку пива в знак тоста. – Не то чтобы я могу набрать вес, даже если бы и хотел. – Да пошел ты, – мягко говорит Луи. Сыр с пиццы прилипает к его пальцам, и он бросает взгляд на Найла, затем на город, который виднеется с его балкона. Может, Луи следует купить небольшую, но милую квартиру в Манчестере, недалеко от кампуса Гарри. Может, он бежит впереди паровоза. Найл тыкает его в бедро большим пальцем ноги, и Луи хватает его за лодыжку, морща нос. – Ты точно не забыл принять душ после тренировки? – Точно, – Найл дрыгает ступней. – Ты можешь проверить между пальцами, если хочешь. Так как Луи взрослый и серьезный человек, он в ответ только показывает ему язык. Найл с улыбкой демонстрирует ему средний палец, перед тем как откусить огромный кусок от пиццы и начать говорить, даже не разжевав: – Итак, ближе к делу, ведь ты никогда не погружаешься в мир вредной еды, если тебя что-то не грызет. Хочешь рассказать мне об этом? Или просто поиграть в ФИФА? Мы также ещё можем продолжить говорить о моей гигиене, мне всё равно. Найл настолько хорошо его знает, что становится даже немного страшно. Луи сглатывает, но привкус жирной еды на его языке остается, как и тяжесть в желудке, из-за которой он, вполне возможно, скоро пожалеет о том, что переел. – Лу? – тихо зовет Найл. Он касается локтя Луи, и тот переводит на него взгляд, чтобы через мгновенье отвести его в сторону. – Я влюблён в Гарри. Его голос будто принадлежит не ему, а совсем другому человеку, Луи из параллельной вселенной. – Ну да, – говорит Найл так, будто Луи провозгласил только что один из законов природы или сказал, что Месси и вправду выдающийся футболист. Когда Луи резко и глубоко вдыхает, Хоран сощуривается. – Погоди. Это новость? Я должен быть удивлен? Я могу притвориться, если хочешь. Улыбка, которую пытается изобразить Луи, быстро исчезает из его лица. – Хэй, – отставляя кусок пиццы в сторону, Найл вытирает пальцы салфеткой, убирая локти со стола и выпрямляясь. – Хэй, подожди, почему это плохо? Я чего-то не знаю? – Мы друзья по сексу, Ни. В каком-то смысле. Мы ещё не занялись сексом, как бы, как… полностью и… – и Луи более чем уверен, что Найл не хочет этого знать. – Я к тому, что этого не должно было случиться, – он тянется к бутылке пива, делая большой глоток. – Я не должен был, блять, влюбляться. – Ой, прекрати, – с искренним замешательством в голосе говорит Найл. Луи с глухим стуком ставит свою бутылку пива на пол. – Я не шучу. – Я тоже, – парирует Хоран, не отводя от Луи сурового взгляда, без капли забавы. – Луи, вы вообще замечали, как смотрите друг на друга? Будто между вами радуга. Я уже начал писать тост шафера, – его уголки губ вздрагивают, но блондину удается сдержать ухмылку. – Я ведь шафер, правда? Если придется, я могу подраться с Лиамом за это место. То, как вы смотрите друг на друга. Луи пытается заново найти дар речи, заставить свой мозг работать, несмотря на бурлящие в нем мысли. – Как мы смотрим друг на друга? – Будто… – Найл хмурится с задумчивым выражением лица, поднимая взгляд на солнце и щурясь. – Будто вы всё для друг друга. Черты твоего лица, когда ты переводишь на него взгляд... Не знаю, смягчаются. Я даже без понятия, как это описать, это чертовски странно. А Гарри… Гарри никогда не перестает улыбаться рядом с тобой. – Правда? – то, что Луи выдает этот вопрос таким ломаным шепотом, очень жалко, но что поделать, если Луи жалок. Но Гарри не перестает улыбаться рядом с ним. Луи заставляет Гарри улыбаться, а Джеймс только и делает, что заставляет его грустить, и это очень важно, важно именно для Томлинсона. – Правда, – улыбается своей улыбкой на миллион Найл. – Тебе следует рассказать ему. Одна мысль об этом заставляет сердце Луи стучаться в тысячи раз быстрее. – Рассказать ему? Как ты рассказал Элеонор о своих чувствах к ней? – Это разные вещи, – снова хмурится Хоран. – Я не тороплю события. – Ваши отношения продвигаются медленнее ледника, – колко замечает Луи. – Ну ты и пиздюк, прекрати, – Найл тянется к почти не тронутой бутылке пива Томлинсона, прижимая её к своей груди словно трофей. – Иди пей пиво с кем-то другим, если ты и дальше хочешь издеваться надо мной, когда я пытаюсь помочь тебе. – Это моя защитная реакция, – оправдывается Луи, подталкивая коробку с пиццей к ирландцу в немой просьбе прощения. Был бы здесь Гарри, он уже успел бы съесть всё, но он, конечно же, не здесь, в этом-то и смысл. Потому что Луи тяжело рационально мыслить, когда рядом Стайлс. – Ты всё же должен ему признаться, – после недолгой тишины говорит Найл. – В том, что ради него я бы отрезал себе правую руку? – Луи вздыхает, обреченно кладя голову на руки, скрещенные на столе. Он продолжает бормотать: – Это, скорее всего, сделает из меня сумасшедшего сталкера. Смех Найла лёгкий и яркий, будто контраст тяжелому камню на плечах Луи. – Может, тебе следует начать с чего-то менее радикального. Признаться, что ты больше не хочешь ничего «подделывать», хочешь реальных отношений с ним, – Найл ждет, пока Томлинсон поднимет на него взгляд, перед тем как добавить со всей серьезностью, на которую он только способен: – Я не могу даже представить, как он отказывает тебе. У меня есть глаза. Луи хочется ему верить, безумно хочется, но… – Ты знаешь, что Джеймс, то есть Джейми, влюблен в него? Найл откусывает от кусочка пиццы Луи, не переставая противно кривиться. – Я думал об этом, да. Не то чтобы я хорошо знал этого парня, но да. Это весьма очевидно. Очевидно, да. Когда сам Гарри поймет это – лишь вопрос времени. Если сам Джеймс ему не признается. – Ну, – Луи откидывается на стуле в попытках найти себе место, случайно зацепляясь большим пальцем за подлокотник и загоняя себе в него занозу. – И как я вообще могу с ним рядом стоять? – Лу, это не соревнование, – Найл с резким звуком ставит свою бутылку на стол, будто подчёркивая свою фразу. – Вы не получаете очко за каждый год знакомства с Гарри. Только у Гарри и есть право выбора. Луи молчит некоторое время, разглядывая большой палец и пытаясь понять, глубоко ли он загнал занозу под кожу. Ему понадобятся щипцы, чтобы её достать, но сейчас его даже ничего не болит. Когда он опускает руку, его взгляд зацепляется за веревку, вытатуированную у него на запястье, и это просто… Верёвка, ходьба под парусами, распутывающиеся узлы, и всё это каким-то образом всё равно приводит его к Гарри. Гарри, который любит свою свободу, и которому, скорее всего, и не нужен Луи, желающий связать его обязательствами. Легкий удар в плечо заставляет его вздрогнуть и растерять все мысли. – Ты ведь знаешь, что не обязан делать никаких сопливых романтических жестов? – Найл пожимает плечами. – Просто пригласи его на ужин, необязательно даже в роскошный ресторан, а просто в какое-то уютное место. Очаруй его или что ты там обычно делаешь, заставь его почувствовать себя словно на настоящем свидании. А затем признайся ему, что это всё уже совсем не притворство, по крайней мере, не для тебя. Найл говорит это так, будто всё так просто, но Луи никогда не делал ничего подобного, никогда так не рисковал. Никогда не испытывал такой страх, не чувствовал себя как оленёнок, ослеплённый фарами чуть не сбившей его машины. – Ты правда думаешь, мне следует это сделать? – спрашивает он. – Правда? – Да, я правда так думаю, – Найл настолько уверен в своих словах, что ощущение тревоги на долю секунды покидает Луи. – Ты чертовски храбр, друг. А Гарри просто переросший котёнок, он и мухи не обидит. А тебя и подавно. – Только если ему не придется это сделать, – говорит Луи, уже начиная злиться на себя за эту глупую и бесполезную нужду сомневаться в уже принятых решениях, когда обычно он старается излучать уверенность в себе. Что только лишний раз доказывает, что то, как он управляет людьми, тянет их за невидимые ниточки, словно марионеток, в центре футбольного поля, не распространяется на его жизнь. Наверное, Найла уже тоже выводит из себя его неуверенность, потому что он поднимается со своего стула, обходит стол и плюхается на колени Томлинсону, крепко и настойчиво его обнимая, пока Луи не расслабляется и сам не заключает его в объятия. – Лу, – Найл отстраняется, чтобы заглянуть ему в глаза, и Луи приходится удерживать его, чтобы он не повалился на пол. – Я на полном серьёзе, действительно, искренне, абсолютно уверен в том, что у тебя всё получится. Правда. Я просто… Не понимаю этого. Грустно качая головой, Хоран поднимается на ноги, отходя к поручням балкона, опираясь на них. – Не понимаешь чего? – спрашивает Луи, когда тишина становится слишком напрягающей. – Просто… – снова качает головой он. – Черт, почему ты так уверен, что Гарри не разделяет твои чувства? Я правда не понимаю. Был бы я геем, я бы хотел тебя трахнуть. Это неожиданное заявление заставляет засмеяться Луи. – Спасибо? – на секунду, он думает сделать вид, что Найл ничего больше не говорил, но нет. – Гарри больше любит высоких блондинов. – Это он тебе такое сказал? – Найл усмехается, и что, почему, что здесь смешного? Луи совершенно не смешно, даже когда Хоран протягивает к нему руку, щелкая по носу. Томлинсон недовольно мычит, но ничего не говорит, так как ирландец продолжает: – Итак, хорошо, я не эксперт в гейском сексе, ладно, но Гарри кажется более чем заинтересованным в тебе. К тому же, тот парень, с которым он переспал, который мелькал в прессе пару недель назад? Без понятия, высокий ли он, но я могу отличить блондинистый от других оттенков волос. И у него ничего подобного не было. Это… Вау. Как Луи такое упустил? Мэттью, пиздюк который продался прессе. Мэттью. С беспорядочной копной каштановых волос. Что. Этого не может быть. Луи встает со своего места, присоединяясь к Найлу у поручней. На улице только начинают загораться фонари, освещая дорогу мягким оранжевым светом, и Луи прислушивается к звукам проезжающих мимо машин, пытаясь заглушить свои мысли. Он медленно вдыхает, чувствуя, как его легкие расширяются. – Джеймс говорит, что я для Гарри временное увлечение. – И с каких это пор Джеймс стал надежным источником? – язвительно замечает Найл. В этот раз улыбнуться для Луи гораздо проще. Потому что что, если Найл прав? Он ведь может быть прав. Не стоит, конечно, забывать о его подслушанном разговоре между Гарри и Зейном, но это было ещё до того, как Стайлс стал частым гостем в его постели, перед тем, как Гарри поссорился с Джеймсом, и их поездкой в Брайтон. – Ты прав, – тихо говорит Луи. Его кожа вдруг кажется ему на размер меньше, потому что не может уместить в себе загорающуюся надежду в его груди. – Я имею в виду… Это может сработать? – Да, наконец-то, слава тебе, господи, – улыбаясь, Найл тянется к нему, чтобы ущипнуть за бок. – Просто, блять, скажи ему, и всё. – Я думаю, я так и сделаю, – это гордое заявление эхом отдается в голове Луи, отбиваясь, словно мяч, от ее стенок, и блять, черт, он правда только что сказал это. Слов обратно не забрать, и конец света не наступил. Ничего не происходит. Это может сработать. Есть шанс, есть все шансы, что Гарри согласится, что они перестанут притворяться и попробуют заново. И да, Гарри может и отказаться. Но если это и случится, значит… Блять. Луи влюблен в него, и люди часто говорят о том, что нет ничего лучше первой влюбленности, первого раза, что снова заставляет его думать об отношениях Джеймса и Гарри, и… Это не то, о чем он должен думать. Луи должен сосредоточить все свои мысли на том, чтобы разработать план, как всё сделать наилучшим образом. Он не трус, он завязал с побегами от самого себя, и если это не сработает… Что ж, через пару дней они с командой уезжают из страны. Летний тренировочный лагерь в этом году проходит в Тренто, так что, по крайней мере, ему не придется находиться здесь, если всё полетит к чертям. Он признается Гарри. Только не сегодня и не завтра. После концерта он пригласит его на идеальное свидание и всё ему расскажет. Именно так.***
В день концерта Гарри идет дождь. Сразу после того, как Саймон объявляет конец тренировки, Луи забегает внутрь тренировочного центра, промокший до нитки, в прилипающей к его коже одежде и хлюпающими кроссовками. Как уже вошло в привычку, он не сразу направляется в душевые, а присаживается возле своего шкафчика, прямо в мокрой одежде, проверяя оповещения на телефоне. Обычно он находит там сообщение от Гарри: случайное фото чего-то, что привлекло его внимание, интересную фразу очередного посетителя в кафе, что-либо, что Стайлс посчитает интересным для Луи. В этот раз от Гарри сообщений нет. Но зато ему написал Зейн, а Малик почти никогда и никому не отправляет сообщения, настаивая на том, что его пальцы созданы исключительно для держания сигарет и ручек, а не для того, чтобы разбираться с сенсорной клавиатурой, где почти в каждом слове ошибка допускается сама по себе. Луи открывает сообщение, уже ощущая слабую тревогу. «Хэй, Лу, Гарри очень нервничает перед выступлениями, а мне к обеду надо на работу. Ты не мог бы приехать? Дай мне знать, если свободен. Я могу попросить Джейми». Зейну ни за что не следует просить Джеймса. «Буду через двадцать минут», – отвечает он. Он забрасывает телефон в шкафчики, встает, не поднимая взгляда с пола, снимает с себя мокрую форму, оставляя за собой небольшую лужицу, и хватает полотенце, направляясь к душевым. И только когда его окутывает пар, он полностью осознает, что делает. Он краем глаза замечает Макса в одной из открытых душевых кабинок, поэтому ускоряется и занимает себе первый попавшийся свободный душ. Это норма. Всё нормально, он может вести себя как ни в чём не бывало, может поторопиться, быстро одеться и вылететь из раздевалки. Он сможет это сделать. Он подставляет лицо под струю горячей воды. Влажный воздух заглушает все звуки вокруг, превращая их в размытое эхо. Но, наверное, ничего не смогло бы заглушить колкое замечание Макса. Луи улавливает только конец фразы, что-то похожее на «будьте осторожнее с мылом, ребята, вы же не хотите его уронить». После этого наступает оглушительная тишина, которую прерывает только несколько неловких смешков. Какого хуя. Серьезно, блять, какого хуя. Луи так устал держать язык за зубами. Он старался, он держался очень долго, но это уже переходит все границы, и он совершенно не заслужил такого отношения к себе, он, блять, отвернулся ко всем спиной, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие и безразличие. Сейчас он даже не понимает, зачем пытался. Разворачиваясь, он сразу же замечает Стэна, который как раз приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но Луи успевает остановить его жестом руки. Это его дело и только. Он не может позволить остальным бороться за себя. Он старался, старался изо всех сил придерживаться метода игнорирования, опуская голову, ничего не отвечая и ожидая, пока всё закончится. Видимо, это не закончится никогда. Для большей части команды это сработало, и они смирились с его «ситуацией», но с парой человек, которые продолжают противно шептаться за его спиной, к сожалению, ничего поделать нельзя. Пусть они просто сосут его член. Фигурально. Уж точно не буквально. Потому что это было бы очень противно. Для Луи. Луи выключает воду и выходит из кабинки, выпрямляя спину. Он надеется, что его ухмылка выглядит достаточно надменно. – Макс, дорогой, – качая головой, он разочарованно пожимает плечами. – Не хочу показаться грубым, но я не трахнул бы тебя, даже будучи в жопу пьяным, прости за каламбур. Даже если бы ты был последним парнем на нашей планете, – он выдерживает театральную паузу, разводя руки в стороны. – Я люблю члены, но ты точно не мой типаж, уж прости. Наступившая тишина ощущается словно затишье после молнии перед громом. – Да пошел ты нахуй, – сердито шипит Макс. Внезапно раздается громкий хохот Найла. – Но он только что сказал, что не сделает этого! Стэн первый, кто присоединяется к Найлу, а затем слышатся смешки со всех сторон, которые так или иначе, но снимают напряжение в помещении. Если бы взглядом можно было убить, Луи давно упал бы замертво из-за ярости в глазах Смеллинга. И нет, еще ничего не закончено, совсем нет. Но сейчас Луи позволяет себе ухмыльнуться, дружелюбно кивнуть Максу и направиться к выходу. Он лучше примет душ у Гарри дома. Может, Стайлс даже к нему присоединится. Это бы расслабило их обоих, хотя Луи уже чувствует прилив хорошего настроения на весь остаток дня.***
Дождь так и не прекращается, когда Луи приезжает в Фэллоуфилд, и он настолько проливной, что за то время, пока Томлинсон бежит от парковки до дверей дома Гарри, он успевает заново промокнуть. Зейна уже нет, в дверях его ждет только Гарри. Несмотря на загар, лицо парня очень бледное, а на его лбу проступают капельки пота, хоть и в связи с дождем невыносимая жара в Манчестере прекратилась. – Ты когда-то слышал о зонтиках? – с порога спрашивает Стайлс. Луи сразу же заключает его в крепкие объятия, игнорируя слабые протесты, только прижимая к себе, пока Гарри не расслабляется и не выдыхает ему в волосы. Он поглаживает его плечи, чувствуя, насколько напряжены его мышцы. Луи подталкивает их к комнате Стайлса, сразу же толкая парня на кровать, залезая и устраивая ноги по обе стороны от него. – Лу, у меня нет настроения на… – начинает Гарри, но Томлинсон сразу же качает головой, дабы тот даже и не думал заканчивать фразу. Ему немножко обидно, что Гарри думает, что Луи заявился бы к нему только ради секса. Неужели всё ещё не очевидно, что в первую очередь они друзья? Что их отношения не односторонние? Суть не только в Гарри, помогающем пережить Луи нападения прессы, в Гарри, сопровождающем Луи в Брайтон, чтобы он не сошел с ума по дороге туда. Это взаимно. И даже очень. Господи. Неужели Луи такой плохой друг для Гарри? Неужели он так плохо справляется с тем, чтобы… чтобы просто быть рядом, когда надо? Черт, Луи не знает. До этого момента он думал, что то, что ему не всё равно, более чем очевидно. – Луи? Луи быстро целует Гарри, так же молниеносно отстраняясь. Снаружи капли дождя громко ударяются об окно, стеной стекая по нему и скрывая их от всего мира. – Я не поэтому здесь. Гарри не перестает удивленно на него смотреть. У него уходит пара мгновений на то, чтобы полностью расслабиться. – Нет? Тогда почему? Ёрзая на бедрах у Гарри, Луи оглядывает комнату. Он замечает нотные листы, разбросанные по полу, и гитару Стайлса на столе с одной вырванной струной. – Я здесь, потому что Зейн сказал, что у тебя голову срывает от нервов. Так что, – Луи просовывает руки под изношенную домашнюю футболку Гарри. – Щекотка всегда заставляла моих сестер расслабиться и забыть обо всем неприятном, так что, знаешь ли. Стоит попробовать. Он не ждет, пока Гарри ему ответит, а сразу же впивается пальцами в его бока. Мышцы на животе Стайлса тут же напрягаются, и он пытается свернуться в клубочек, не сдерживая хихиканья. – Я не боюсь щекотки, – на выдохе заявляет он. – Да? – Луи приостанавливается, улыбаясь. – Ты в этом уверен? – Более чем, – быстро кивает Гарри, и Луи наклоняется к нему так близко, что их носы соприкасаются. – Ну, тогда, – трется он своим носом о его, – тебя это совершенно не побеспокоит, – он снова впивается в его кожу пальцами, и Гарри резко дергается, не прекращая хихикать. – Прекрати, – выдавливает он из себя. – Прекрати, прекрати. – Но ты ведь не боишься щекотки, – стоит на своем Луи, почти что ложась на Стайлса, дабы тот не выскользнул из-под него. – Так что это тебя не должно доставать. Совсем. Почему ты вдруг так покраснел? Гарри щурится, не прекращая смеяться. – Ну ты и задница. Прекрати. – Моя задница - одно из лучших моих качеств, – соглашается Луи. – Но, – он сильнее зажимает бедра Гарри своими ногами, когда тот в очередной раз пытается вырваться. – Но мне кажется слегка невежливым то, что ты забываешь и про другие мои черты. Ты так не думаешь? – Пожалуйста? – снова на выдохе произносит Гарри, всё так же смеясь. – Пожалуйста, пожалуйста, прекрати? – Тебе всего лишь стоило попросить, – Луи перестает щекотать его, не убирая ладонь с живота. Как только тело Гарри понимает, что его больше не мучают, его мышцы расслабляются, и сам юноша буквально растворяется в постели. – Ты такой говнюк, – говорит он с такой нежностью, что у Луи моментально сводит живот. Затем Гарри запутывает пальцы в волосах Томлинсона, притягивая к себе для поцелуя. Он сразу же проникает языком ему в рот, а Луи просто позволяет ему делать всё, что только захочет. Как и всегда. Гарри прекращает поцелуй, не отстраняясь, а дыша ему в губы. Его глаза излучают тепло, а щеки все еще покрыты румянцем. – Спасибо, – тихо говорит он. – За то, что ты. Сам знаешь. За то, что ты здесь. «Я люблю тебя», – бегущей строкой проносится в голове Луи. Он целует Гарри в уголок губ и выпрямляется, слезая с Гарри и ложась рядом. – А где еще мне быть? – Я не знаю, – его голос всё так же тих. – Просто спасибо. Я не совсем… Я не совсем хорошо чувствую себя в одиночестве перед этим… всем. Луи понимающе мычит, поворачиваясь на бок и прижимаясь лбом к виску Гарри, кладя руку ему на грудь. – Это поэтому ты не хотел, чтобы я твитнул про твое выступление? – Нет. Ну, частично. – Гарри лежит, не двигаясь пару мгновений перед тем, как накрыть руку Луи своей, переплетая их пальцы. – Но также потому, что я пою на разогреве и потому что… Я не хочу, чтобы люди пришли туда только потому, что я парень Томмо. Не в этом суть. – Мне жаль, – в тысячный раз говорит ему Луи. Он губами проходится по его щеке, и всё вокруг кажется слишком огромным, слишком значащим, он не знает, как это всё выдержать. – Мне жаль, что тебе приходится терпеть всё это. – Это стоит того, – в тысячный раз отвечает ему Гарри. Без какой-либо нотки сомнения в голосе. И сейчас, в этой небольшой комнате, спрятанной за стеной дождя от всего остального мира, Луи впервые ему верит.***
Когда свет гаснет, Луи сжимает ладони в кулаки так, что ногти неприятно впиваются ему в кожу. Внезапно загорается один единственный прожектор, освещающий самый центр сцены, и весь бар затихает в ожидании. Луи, зажатый между Джеймсом и Найлом, не отводит от сцены взгляда. Вот же черт. Сейчас на сцену должен выйти Гарри, но Луи чувствует, что именно он сейчас потеряет сознание от волнения. Он вздрагивает, когда Джеймс не совсем дружелюбно тыкает его в бок. – Ты совсем не знаешь, чего ожидать? – самодовольно спрашивает блондин. Однако, он прав: Луи совершенно без понятия, чего ему стоит ожидать. Он слышал, как Гарри поет, только тогда, когда тот подпевал радио у него в машине. Луи никогда не видел, как тот играет на гитаре, потому что его уговоры взять её с собой в отпуск не увенчались успехом, так как Гарри побоялся, что могло бы случиться с ней из-за соленой воды, и он уж точно не был согласен с тем, чтобы Луи купил ему новую, если что. Что даже смешно. Может, Томлинсону следует объясниться, прояснить тот факт, что его бесконечные предложения купить что-то Гарри не просто отплата, ничего подобного. Всего лишь… Луи хочется делать Стайлсу приятно. Всё время. Любым способом. И то, что юноша постоянно отказывается, его очень раздражает. Он закусывает щеку изнутри и встречается с пристальным взглядом Джеймса, натянуто улыбаясь. – Нет, не знаю. Ты прав. – Не самое приятное чувство, наверное, – тихо, но ядовито проговаривает парень. – С другой стороны, – Луи ехидно вскидывает бровь, поворачиваясь обратно к сцене, – я в одежде, которая на мне велика. А ты нет. Не самое приятное чувство, наверное. Дело в том, что одежда Луи насквозь промокла, и Гарри отказался выпускать его таким на улицу, угрожая тем, что он не допустит, чтобы Томлинсон заболел пневмонией за пару дней до тренировочного лагеря. – Очень важно, чтобы ты был в отличной форме, – серьезно заявил тогда Гарри, и Луи даже не хотелось спорить. Одежда Стайлса очень удобная. И пахнет им. Джеймс глубоко вдыхает, что Луи может почувствовать из-за того, насколько в толпе они прижаты друг к другу. Он уже приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, когда Гарри выходит на сцену. Гарри. На сцену. Луи ни за что и никогда не смог бы морально подготовить себя к этому моменту. Весь в черном, с перевязанными шарфом кудрями, с гитарой, он старается гордо и высоко держать подбородок. Раздаются аплодисменты, руки вздымаются в воздух, и Луи приподнимается на носочки, чтобы лучше видеть, а Найл рядом с ним запихивает себе в рот два пальца, громко свистя. Гарри взглядом находит их, сверкая ямочками на щеках. – Добрый вечер, – говорит он в микрофон. – Меня зовут Гарри Стайлс… – Мы знаем! – выкрикивает кто-то, и Луи в ту же секунду хочется заплакать, потому что это не то, чего хочет Гарри, не об этом сейчас должна идти речь. Гарри моргает, выдыхает и… улыбается. – Хорошо, думаю, многие знают. Я надеюсь, вы пришли сюда не только из-за этого. – Ещё потому что ты горяч! – выкрикивает какая-то девушка. «Заткнись, – думает Луи, – заткнись, заткнись, заткнитесь все». Но затем Гарри смеется. Откидывает голову назад и хохочет, и Томлинсон заглядывается на его шею так, что забывает как дышать.***
Гарри харизматичен. Он чертовски харизматичен, и всё это заключается только в его хриплом голосе и гитаре. Одолев свою нервозность, он начинает расхаживать по небольшой сцене, пританцовывая, иногда выдавая всякие трюки как настоящая рок-звезда, строя рожицы знакомым людям в толпе. Луи затерян в скоплении людей, боясь отвести взгляд от сцены. Его глаза жжет, и они кажутся сухими из-за горячего и душного воздуха. Он более чем уверен, что не моргнул больше двух раз за то время, что Гарри выступил с шестью песнями.***
– Нет, ты понимаешь, это был своеобразный реверс, – говорит Гарри. Он прижимается к Луи, на его щеках всё еще присутствует румянец, который не сходил даже во время выступления, а его улыбка такая широкая, что такое чувство, словно она никогда не исчезнет с его лица. – В этот раз ты был в толпе и наблюдал за тем, как я вытворяю всякие вещи. – Вещи, – безучастно повторяет Луи. Он всё еще одурманен тем, как Гарри, после того как спел на бис, отнеся гитару за кулисы и пробравшись к ним через толпу, моментально притянул Луи для поцелуя, даже до того, как кто-либо из их компании смог поздравить его. Никто ведь не ожидает от Луи того, что он будет вести себя как ни в чем не бывало, вообще функционировать как человек, ведь так? – Я могу привыкнуть к таким вещам. – Да? – Гарри не отводит от него испытывающего взгляда. Луи неуверенно кивает. Он не знает, что Гарри видит в его глазах, но все следы от веселья исчезают с его лица, и они просто смотрят друг на друга, пока у Луи не начинают слезиться глаза из-за того, что он долго не моргал, пока он не осознает, что мир не замер вместе с ними. Затем Джеймс неожиданно подходит сзади, заключая Гарри в объятия, руша момент. Ломая его. Отворачиваясь, Луи ловит на себе вопросительный взгляд Найла. Хоран вскидывает брови, а затем улыбается, и Луи не может не ответить ему тем же. Мельком замечая самодовольное выражение лица Лиама, он вообще старается не смотреть в сторону Зейна. – Пива кому-нибудь? – громко спрашивает он. Не дожидаясь ответа, он проталкивается к бару сквозь толпу. Поскольку у очень многих возникла такая же, как и у него, мысль, Луи проводит всю первую песню хэдлайнеров в очереди, слушая бородатого мужчину, которому на вид двадцать с лишним лет. Он поет меланхолично, словно колыбельную, и толпа качается под песню, а парочки обнимаются. Луи не знает этого исполнителя, не помнит его фамилии. Его вроде бы зовут Уильям, потому что Гарри их знакомил за кулисами перед шоу. Как только Стайлс завязал с мужчиной разговор о гитарах, что показалось иностранным языком для Луи, то тут же напрочь забыл о волнении перед выступлением. С пятью бутылками пива (максимум из того, что бы поместилось ему в руки), он возвращается к их столику, который специально зарезервирован для исполнителя и его друзей. Три бутылки у него отбирают еще до того, как он усаживается рядом с Гарри. Найл забирает две, сразу же отдавая одну Эду, а Зейн берет одну, чтобы разделить ее с Лиамом. Остается только две, и боже, это чертовски тупо, еще один глупый выбор. – Хочешь разделить? – спрашивает Джеймс у Гарри, за секунду до того, как Луи собирается сделать то же самое. Гарри пожимает плечами и кивает, явно не обращая внимания на то, как Луи чуть не загорается от желания ударить Джеймса. И очень сильно. Конечно, насилие не выход из ситуации, но... Но Луи всё равно хочется ударить этого парня. Это заставило бы его чувствовать себя лучше, ладно? Гарри и Джеймс наверняка разделили дюжину напитков за годы дружбы, так что это вполне нормально, ничего необычного. Кроме того, конечно же, было время, когда Гарри и Джеймс были больше, чем просто друзьями. Луи прижимается к Гарри, обнимая за плечи, на что тот сразу же льнет к нему, даже без секундной заминки. В тот же момент он принимает бутылку из рук Джеймса, и Томлинсон отводит взгляд, чтобы не видеть, как соприкасаются их пальцы. В этом ничего такого нет. Совершенно. Кроме того, что Луи хочет проткнуть Джеймса вилкой. Но поблизости нет никаких столовых приборов, и, к тому же, это уже личное дело Луи и его совести.***
На протяжении всего вечера люди не перестают подходить к их столику, чтобы поговорить с Гарри, засыпать его комплиментами, угостить пивом. Некоторые подходят и к Луи, но очевидно, что именно Стайлс сегодня звезда среди них двоих, да и в целом в этом клубе, потому что выступал здесь и раньше. Это ясно только по тому, что в один момент к нему подходит хозяйка заведения, крепко обнимая. – Лу, – тихо говорит Гарри. – Она жена Тома. – Тома? – переспрашивает Луи. Гарри с улыбкой обхватывает пальцами запястье Томлинсона. – Парень, который сделал тебе тату. Он, наверное, заглянет позже, проверит, придерживался ли ты его инструкций. – Ты бы не дал мне проигнорировать их, – говорит Луи. Гарри счастливо улыбается, сверкая румяными щеками, ни на секунду не сопротивляясь, когда Томлинсон притягивает его для поцелуя, который очень быстро прерывает вспышка. Черт бы их побрал. Луи приближается к Гарри, дабы прошептать ему прямо в ухо: – Будет очень невежливо, если я покажу им средний палец? – Да, – заверяет его Гарри. Луи показывает ему язык и уже готовится с ним спорить, как какой-то парень легко касается плеча Гарри, чтобы привлечь его внимание. Он привлекательный, и то, что Гарри встает, дабы обнять его в знак приветствия, значит, что они встречались раньше. Ха. Луи замечает выражение лица Джеймса и, может быть, сейчас у них есть что-то общее. Луи недостаточно пьян для этого. Он откидывается на спинку дивана их кабинки и обводит взглядом помещение, засматриваясь на коллекцию винтажных колонок за стойкой бара и обои с орнаментом рыб и цветов. Ладно, что уж. Почему бы и нет. Незнакомый парень и Гарри всё еще разговаривают, смеются из-за чего-то, и Луи не привык к этому, не привык сидеть на скамейке запасных, быть на втором плане. Это странно, но кроме яростного желания обозначить свою территорию его больше ничего и не беспокоит. Гарри заслуживает каждый комплимент в свою сторону. Более того, сам Луи планирует осыпать его ими в ту же секунду, как они останутся наедине. Заставить его смущаться и ёрзать от удовольствия. Луи выходит из ступора, когда Зейн усаживается рядом с ним, слегка его толкая. – Хэй, – говорит брюнет, отбирая из рук Луи напиток. – Просто хотел поблагодарить тебя за, ну, ты знаешь, за то, что ты сделал сегодня. – За что? – отбирая бутылку пива назад, хмурится Луи. – За то, что позаботился о Хаззе, – ласково улыбается Зейн. – Мне кажется, более спокойным в начале выступления я его еще не видел. В прошлый раз его стошнило мне на ботинки. Так что хорошая работа, друг. – Ладно, – медленно произносит Луи. – Что ж. Ты ведь понимаешь, что не должен благодарить меня за это, ведь так? Я бы не предпочел быть где-либо ещё. Зейн очень долго ничего не говорит, просто наблюдает за Луи тяжелым взглядом. Когда Томлинсон чувствует, что начинает смущаться, он отпивает пива и надеется, что ему удается притвориться, что всё в порядке. Не учитывая, конечно, того, что он чуть ли не выкалывает себе глаз фиолетовым зонтиком, который украл из коктейля Гарри. Когда Луи осмеливается посмотреть на Зейна, его будто ударяет этой редкой улыбкой парня, которая готова осветить весь город, а не только его лицо, от которой у его глаз собираются забавные морщинки. И Томлинсон не совсем понимает, к чему это, ведь он вроде бы не говорил ничего смешного. – Что? – смущенно спрашивает он. – Ничего, – ни на секунду не переставая улыбаться, тут же отвечает Малик.***
Луи не пьян, но и не трезв, так что за руль он сесть не может. Он совсем не настроен на то, чтобы объяснять полиции, что да, он знает, что хоть он и преуспевающий футболист, это не дает ему права идти против закона. Он оставит это для Макса и ему подобных, уж спасибо. Они заказывают одно такси с Зейном и Лиамом, высаживая их возле дома Пейна, направляясь после к Гарри. Дождь уже почти не идет, только иногда едва слышно капли, отбивающиеся о крышу автомобиля. Луи придвигается к Гарри, оставляя километры пространства за собой на заднем сидении. – Я уже говорил тебе, что ты был невероятен? – тихо говорит Луи. Гарри разворачивает голову от окна к нему, смотря на него своими посеревшими от темноты глазами. – Останься со мной сегодня? – спрашивает Гарри, от чего в груди Луи что-то болезненно обрывается. Они будут одни в комнате Гарри, да что там, в целой квартире. Они были наедине и раньше, конечно же, занимались сексом почти в каждой комнате дома Луи, но это совсем другое, это что-то большее. Даже если они просто лягут спать, это будет в кровати Гарри, достаточно широкой для двух людей и… Просто это будет по-другому. Каким-то образом. Вместо ответа Луи запускает пальцы в кудри Гарри, поглаживая затылок. Губы Стайлса изгибаются в улыбке, и Луи не может не улыбнуться в ответ. Он не доверяет себе, поэтому старается молчать. Он вполне уверен, что может сказать что-то безумно глупое, что-то о том, что он не хочет оставаться только на ночь, что он хочет остаться с ним навсегда. Он оплачивает такси, пока Гарри достает гитару из багажника. Так как Стайлс забыл чехол в клубе, он чуть ли не оборачивается вокруг инструмента, чтобы защитить его от дождя, быстрой походкой направляясь к входной двери. Луи прячет кошелек в карман и догоняет его. – Ты не мог бы… – Гарри кивает в сторону своего кармана, не отпуская хватку на гитаре. – Мои ключи, в левом кармане? – Конечно, – прижимаясь к боку Гарри, Луи просовывает ему руку в карман, доставая ключ. Он быстро открывает дверь, пропуская юношу первым. Стайлс выпрямляется, как только заходит в помещение. Уже поздно, или рано, так что они стараются вести себя тихо, поднимаясь по лестнице. Луи не такой уж и уставший, он всё еще не отошел от выступления Гарри и оглушающей клубной музыки, но он подозревает, что уже совсем скоро захочет спать. Рядом с ним Гарри пытается прикрыть от него тыльной стороной ладони зевок. Его бандана пропитана потом, кудри влажные, а от черной футболки несет пролитым кем-то на танцполе пивом. Хотя и Луи тоже не в лучшем виде сейчас. Он цепляется пальцем за петлю для ремня на джинсах Гарри и открывает дверь свободной рукой, снова пропуская парня первым. Он ведь джентльмен. Или может им стать. Для Гарри. Потому что Гарри ценит такого рода вещи. Гарри осторожно прислоняет гитару к шкафчику для обуви, поднимая взгляд на Луи. – Душ? – Только если ты разрешишь мне помыть тебе волосы, – говорит Луи, и Гарри сразу же усмехается. – Если хорошо попросишь. – Я, – Луи подходит ближе, толкая Гарри к стене и расстегивая пуговицу его рубашки, накинутую поверх футболки, – умею очень хорошо просить. Очень. Пожалуйста, разденься? Усмешка Гарри уменьшается, превращается в странную, более личную улыбку, только для Луи. – Да, хорошо – тихо говорит он. Когда Луи опускает руки, Стайлс избавляется от рубашки и футболки, расстегивает джинсы, сразу же стягивая их. Он без нижнего белья, чему Томлинсон совершенно не удивлен, но ему явно нравится думать о Гарри на сцене без ничего под джинсами, о чем известно только ему. Он всё еще полностью одет (в одежду парня, которую тот ему одолжил перед клубом), когда направляется за Гарри в крохотную ванную. Пока Стайлс разбирается с температурой воды, поворачивая отказывающийся слушаться рычаг душа в разные стороны, Луи избавляется от одежды и обнимает его сзади. Он немного устал, но в нем все еще есть силы для того, чтобы толкнуться вперед бедрами, разводя ноги Гарри в сторону, устраивая свою между ними. То, как у Гарри перехватывает дыхание, говорит ему, что тот чувствует себя так же. Они лениво целуются, опираясь на кафельную стену душа и смывая с себя следы клуба. Когда Гарри, с румянцем на щеках и блестящими глазами, тянется за полотенцем, Луи развязывает его бандану. Затем он медленно наклоняется к шкафчикам за вторым полотенцем, и Луи позволяет себе заглядеться на его оголенную задницу. Только на мгновение, может, чуть-чуть дольше. Не то чтобы… Луи не надо большего, ему достаточно того, чем они занимаются, он не устал от этого, совершенно нет, но… Они могут заняться чем-то другим, и это Гарри, поэтому, конечно, Луи хочется этого. Чего угодно. Всего. Господи, он, блять, так безнадёжен. Он отворачивается до того, как Гарри может поймать его с поличным, оборачивает вокруг бедер полотенце и выдавливает зубную пасту на указательный палец. В стакане на раковине три зубных щетки, одна из которых должна принадлежать Лиаму. А у Луи здесь нет зубной щетки. Это только первая его ночь здесь. – Ты мог бы воспользоваться моей, – замечает Гарри, протягивая руку к своей розовой зубной щетке, которую Луи помнит еще с их отпуска. – Это не очень гигиенично, не так ли? Гарри слегка толкает его бедром, не отстраняясь. – Не то чтобы мы до этого не обменивались микробами, – бормочет он со щеткой во рту. В его словах есть смысл, и когда они встречаются взглядами в зеркале, Луи улыбается, не высовывая палец изо рта. – В следующий раз, – говорит он. Фраза зависает между ними в воздухе, потому что Гарри ничего не отвечает на это, только быстро касается талии Луи. Пока Гарри чистит зубы зубной нитью, Луи уходит к нему в комнату. Он застывает перед доской с фотографиями, разглядывая снимки с Корсики, которые заметно разбавили старые. Спящий Зейн в тенях парусов, Найл и Лиам за штурвалом, Луи в одних плавках, улыбающийся в объектив. Он замечает даже один снимок его и Гарри с их путешествия на каноэ, как раз в момент, когда они поднимались на землю, обхватив друг друга за талию. Также… Также здесь ракушка, которую нашел Луи для Гарри, та самая, которую он отвоевал у морского ежа и засунул ему в плавки. Ну, или похожая на ту ракушка. Гарри проколол ее, чтобы повесить на стену, словно украшение. Может, это ничего и не значит. А может, и наоборот. Откидывая полотенце на пол, Луи располагается на кровати Гарри, переворачиваясь на живот, чтобы понаблюдать за тем, как Стайлс заходит в комнату полностью обнаженным. Он сразу же замечает полотенце Луи, поднимая его и аккуратно вешая на стул. – Чистюля, – замечает Луи, отказываясь признавать, с какой невероятной нежностью это было сказано. Старый добрый самообман – если он этого не видит, значит, ничего и нет. – Моя комната, – говорит Гарри, – мои правила. Он застывает у подножья кровати, как-то напряженно заглядываясь на Луи. Прохладный ночной воздух после дождя кажется Луи слишком жарким. – Что? – спрашивает он, когда ему становится неловко от такого внимания к себе. Гарри пожимает плечами, ухмыляясь. – Ты очень сексуальный, я не могу не заглядываться на тебя. Сексуальный. Гарри считает Луи сексуальным. Это логично, даже очевидно, учитывая, чем они занимаются, и что Гарри даже никогда не жалуется на неопытность Луи. Хотя Томлинсон усердно работает над этим и невероятно гордится тем, что на прошлой неделе ему удалось доставить удовольствие Гарри одним ртом. – Спасибо, – бормочет Луи, отводя взгляд. – А ты вообще не от мира сего, ты знаешь? Ты фантастически выступил сегодня. Ты рожден для этого. – Ты ведь не сказал это только затем, чтобы я перестал осыпать тебя комплиментами, ведь так? – то ли с легким возмущением, то ли с восхищением спрашивает Гарри. Когда Луи возвращает на него взгляд, Стайлс выглядит слегка возбужденно, и черт, Луи трудно дышать от того, как же сильно он в него влюблен. – Конечно же, нет, – заверяет он юношу. – Конечно. Я бы тебе не солгал. Скрывать секреты - еще не значит врать. – Хорошо, – широко улыбается Гарри и залезает на кровать, устраиваясь между разведенными ногами Луи. – Ты устал? – Всегда готов для тебя, – говорит ему Луи. Он зарывается рукой в волосы парня, притягивая к себе, на что тот издает странный возглас от удивления перед тем, как расслабиться, улыбаясь прямо ему в губы. – Ты бросаешь мне вызов? – слегка непонятно из-за того, что он ни на миллиметр не отстраняется от Луи, спрашивает Гарри. – Мне следует тебя утомить? – Ты и так достаточно утомителен, не сомневайся, – Луи слегка приподнимается, чтобы укусить Гарри под скулой. Он заглядывается на ресницы парня, всё еще немного мокрые после душа, и хочет, и хочет, и хочет. Когда Гарри покорно склоняет голову для лучшего доступа, прикрывая веки, Томлинсон еле сдерживается, чтобы не оставить еще одну метку на его коже, прямо рядом с уже потемневшим пятном, сделанным пару мгновений назад. Обхватывая ногами талию Гарри, Луи переворачивает их на бок. Глаза Гарри открыты, а улыбка такая же дикая, сумасшедшая, как и кудри, раскиданные разные в стороны, влажные и запутанные. Гарри хватает Луи за ягодицы, притягивая к себе, и Томлинсон совсем не в порядке, даже близко не в порядке, потому что Гарри очень горяч, и он чувствует это не только своим бедром, и он уже так близок, хоть в то же время и так далек, не тогда, когда Луи хочет почувствовать его, вдыхать его до потери сознания, до головокружения и нехватки воздуха. – Гарри, – бормочет он. Его бедра сами толкаются вперед. – Лу, эй, – рвано выдыхает Стайлс ему в щеку, и Луи даже немного рад, что тот такой же запыхавшийся, как и он. – Ты можешь, – начинает Луи, – мы можем, – но у него не хватает смелости спросить напрямую, поэтому он ждет, пока Гарри встретится с ним глазами, закидывает руку себе за спину, накрывает ею ладонь Стайлса и медленно опускает её вниз, пока кончики пальцев Гарри не касаются его щели между ягодицами. Луи четко видит момент, когда Гарри понимает, что от него хотят, так как глаза юноши расширяются в удивлении, и его бьет легкой дрожью. – Можем ли мы, – тише шепота повторяет Луи. Он будто падает, спрыгивает с высочайшей скалы, а Гарри просто смотрит на него, забыв, как моргать. Затем он резко переворачивается на спину, выпутываясь из рук Томплинсона. Тяжело дыша, он не отводит взгляда от потолка, а в груди Луи что-то обрывается. – Прости меня, – еле выдавливает он из себя, и слова тяжело повисают в воздухе, готовы вот-вот лопнуть от разочарования, которыми наполнены, и затянуть их в черную дыру. Но, черт, может, это и не так. Может, Гарри просто не любит быть сверху, может, он предпочел бы Луи в себе, что не является проблемой, всё, что угодно подошло бы футболисту. Просто, так как это его первый раз, Луи думал, что будет легче, если… Он, кажется, вообще не думал. – Прости, – повторяет он. – Я не хотел… – Нет, – прерывает его Гарри. Его голос трудно узнать, он даже ниже обычного. Более измотанный. – Не то чтобы я не… Блять. Я хочу, правда, но это твой первый раз, и это очень важно, и… Я просто думаю, что твой первый раз, он… – он резко вдыхает и поворачивается лицом к Луи. – Он должен быть особенным. С тобой так бы и было. Луи ничего не говорит. Вместо этого он пытается раствориться в воздухе, исчезнуть, сжимая в кулаках одеяло. Оно из грубой шерсти, и Луи кажется, что если он крепче сожмет кулак, то сможет себя порезать. Он не может себя заставить поднять взгляд на Гарри, он боится, что его добьет даже уже виднеющийся засос на скуле парня. – Это твой первый раз, – беспомощно повторяет Гарри. Луи не может разобрать, какие еще эмоции прячутся в тоне его голоса. Наверное, жалость. – Луи, я просто думаю… Твой первый раз не должен быть с другом, это не должен быть случайный секс. Ты должен быть влюблен и… Он прерывается, тяжело вздыхая от напряженной тишины. Луи всё еще не двигается и не смотрит на Гарри. Он не может. – Ты заслуживаешь быть влюбленным, – тихо говорит Стайлс так, будто сейчас заплачет. – Всё не должно быть так, не потому, что я просто доступен. «Что, если я влюблен в тебя?» – проносится в голове Луи. Был бы он смелым, сказал бы это в этот же момент, застал бы Гарри врасплох, храбро подождал бы отрицательного или положительного ответа, чего угодно, только не того, что происходит сейчас. Он совсем не смелый. И не отважный. Не сейчас, не тогда, когда Гарри только что отверг его. Слова Стайлса о том, что он должен быть влюбленным, гулко отдаются в его голове, потому что он знает, что у него первый раз был с Джеймсом, знает, потому что сам Джеймс сказал ему это, и значит ли это, что они были влюблены, что Гарри любил Джеймса? Что Гарри любит Джеймса? – Тогда с кем был твой первый раз? – дрожащим голосом спрашивает он. – Это не имеет значения, – спустя несколько секунд тихо и грустно отвечает Гарри. Как раз таки наоборот. Для Луи это имеет еще какое значение. Он сжимает кулаки так, что ногти противно впиваются в его кожу, и наконец-таки поднимает взгляд на лицо Гарри. Обычно можно сразу сказать, что испытывает парень, только по одному выражению его лица, и Луи ожидает увидеть жалость и что-то похожее на самодовольство, своего рода подтверждение, что Гарри делает всё правильно, если Луи настолько потерял голову и не управляется разумом. Вместо этого Гарри выглядит чрезвычайно печально, и в этом вообще нет смысла. Луи ничего не понимает. Он медленно качает головой. – Разве недостаточно того, что я хочу тебя? Гарри притягивает его к себе, и их тела снова соединяются, как два кусочка паззлов. Когда руки парня обхватывают Луи, он не может противиться тому, чтобы расслабиться и самому прильнуть к нему больше секунды. Он сдается, потому что даже их близости достаточно для того, чтобы утихомирить его сердцебиение и хаотичные мысли. – Я не думаю, что этого достаточно, – говорит ему Гарри так тихо, будто эта фраза и вовсе Луи не предназначена. Недостаточно, этого недостаточно. Он не знает, где заканчивается он, а где начинается Гарри, не различает левую сторону от правой. Когда он моргает, то видеть ему мешают яркие пятна, из-за которых в его глазах очень жжет. Он поднимает голову и накрывает губы Гарри своими в грубом поцелуе, соприкасаясь языками и сжимая веки, пока всё вокруг не превращается глубокое и темное пространство. Всё в порядке. Они в порядке.***
Только когда Луи начинает проваливаться в сон под ровное дыхание Гарри ему в плечо, он понимает, что парень не упомянул о том, что влюблен должен быть не только Луи, что это должно быть взаимно. Хоть это и кажется странным, он чувствует себя слишком вяло и сонно, чтобы задуматься над этим. Перед тем, как найти объяснение, он проваливается в бессознательное состояние. ===