Момент силы

Белесый туман низко висел над зеркально-спокойной водой, обещая теплый и ясный день. Воздух пах хрустальной, искристой свежестью и чистотой, растущими неподалеку соснами, пихтами и можжевельником. Ветра практически не было, но прибрежные камыши, словно живые, покачивались из стороны в сторону. То и дело из-за них показывались серо-коричневые утята-подростки, слышалось недовольное кряканье. Под ногами у Лешки вода тихонько плескалась о деревянные опоры причала, убаюкивая, вгоняя в полусонный созерцательный транс. Солнце еще только всходило из-за гор, окрашивая все вокруг в золотисто-теплые цвета. Оттенки серого, голубого, коричневого и зеленого, как в калейдоскопе, сменяли друг друга каждые несколько секунд. Так что Лешке, смотревшему почти не моргая на водную гладь, начало вдруг казаться, что он выпал из привычного трехмерного мира, что время ускорило бег, и теперь он вживую наблюдает тысячелетнюю эволюцию этих древних, величественных мест. Тут сзади послышались шаги и приглушенные голоса. Лешка встрепенулся, возвращаясь к реальности. Он ведь не случайно в такую рань стоял на причале и любовался Байкалом: ему предстояло тяжелое испытание — прогулка на яхте с Лисовским. Он коротко глянул назад, и тут же заставил себя отвернуться. По другую сторону от причала стояла большая белая яхта. Лешка уже рассмотрел ее, когда только пришел сюда, и она ему категорически не понравилась. За время своих велосипедных прогулок по окрестностям он видел немало кораблей и катеров, и все они были столь же не похожи на яхту Лисовского, как разномастные дворняги — на поджарого добермана. Все в ней было слишком: слишком много сверкающего на солнце стекла, слишком плавные линии, слишком широкая палуба… Да и белый цвет, обычно кажущийся нейтрально-спокойным, сейчас почему-то раздражал. Казался чересчур ярким, неестественным, агрессивным. Да, вот оно! Яхта Лисовского, как и ее хозяин, одним своим видом внушала мысли об опасности. Она принадлежала чужому, враждебному Лешке миру, миру, с которым он категорически не хотел иметь ничего общего. И зачем только он вчера согласился поехать с Лисовским на экскурсию?! Ведь понятно же, что ничего хорошего от этого монстра в человечьем обличии ждать не приходится! Помочь он ему хочет, как же! Если бы Лисовский действительно желал ему добра, то никогда, ни при каких обстоятельствах больше в Лешкиной жизни бы не появился. Лисовский, между тем, вступил на причал, и по-прежнему не обращать на него внимания стало невозможно. Он шагал широко, энергично, и эта его походка совершенно не сочеталась с сонной гармонией раннего утра. Разбивала ее на тысячи острых осколков, невидимых, нематериальных, но при этом способных поранить. Впиться не в кожу, но куда глубже: в и без того покалеченное насилием и страхом сознание. Лешка вдруг понял, что дрожит, и обнял себя за плечи. Перевел взгляд с Лисовского на камыши и простирающуюся за ними водную гладь. Несколько раз глубоко, ртом, вдохнул, громко выдохнул, заставляя себя хоть немного расслабиться. Нет, нельзя показывать этим нелюдям свой страх! Над ним и так уже достаточно поиздевались, чтобы теперь еще и самому себя унижать. Лешка вновь посмотрел на Лисовского. Тот как раз подошел к двум стоящим навытяжку возле трапа мужчинам в белой отутюженной форме и протянул им для приветствия руку. Лешка невольно поморщился. Позы этих двоих были преисполнены такого подобострастия, что ему стало тошно. Ну как, как взрослые, состоявшиеся мужчины могут настолько себя не уважать?! Тут Лисовский повернулся к нему, и Лешка непроизвольно попятился. Убрал руки за спину, сцепил их в замок, чтобы Лисовскому даже в голову не пришло протянуть и ему ладонь для пожатия. Мимолетно подумал о том, что ведет себя невежливо, что эдак недолго и самому превратиться в грубияна и хама. Но тут же отмел эту мысль прочь: если он согласился на заставшее его вчера врасплох предложение, это вовсе не значит, что он должен начать лицемерить. Лисовскому, равно как и любому другому мерзавцу, он руки не подаст. Тот явно заметил его демонстративный жест, но лишь понимающе усмехнулся. — Доброе утро, Алексей Викторович. Надеюсь, вам хорошо спалось? Эти слова прозвучали очередным издевательством. После их встречи за ужином Лешка полночи проворочался в липкой бессоннице, а под утро увидел кошмар. Поэтому он решил не отвечать на вопрос, только буркнул короткое «здравствуйте». Лисовский посмотрел на него изучающе, как на какого-нибудь уродца в кунсткамере. Лешка под его взглядом одновременно смутился, испугался и разозлился. Он терпеть не мог прямые визуальные контакты с чужими людьми, считал их столь же бестактными, как и непрошенные физические прикосновения. Но на этот раз взгляд не отвел. Не хватало ему еще только начать раболепствовать и пресмыкаться перед Лисовским! Нет уж! Он его развлекать не нанимался! Но, похоже, он все-таки что-то сделал не так, потому что Лисовский вдруг довольно и многообещающе ухмыльнулся. В его холодных рыбьих глазах заискрилось веселье, и Лешка от возмущения чуть не задохнулся. Ему весело?! Весело?! — Прошу на борт, — Лисовский приглашающе повел рукой в сторону яхты и, не дожидаясь Лешкиной реакции, поднялся на палубу. За ним последовали двое шкафообразных мужчин в неформальной одежде цвета хаки, явно телохранителей, и Лешка злорадно подумал, что не так уж легка и беззаботна у Лисовского жизнь, раз ему даже на отдыхе требуется охрана. Тут он, правда, вспомнил поразившую его воображение библиотеку со множеством никем не читанных книг, и решил, что охрана, как и неуместно дорогая в российской глубинке яхта — лишь еще одно проявление любви к показухе. С минуту Лешка переминался с ноги на ногу, не решаясь подойти к трапу, затем вдруг осознал, что стоящие на причале мужчины в белом ждут только его, и засуетился. Неловко подхватил скинутый на дощатый настил рюкзак, одернул футболку. Наконец, тяжело вздохнув, прошагал к яхте. Возле тактично не смотревших в его сторону членов экипажа остановился, вежливо поздоровался. Какие бы чувства он ни испытывал к Лисовскому, на его наемных работников они не распространялись. В конце концов, в каком-то смысле Лисовский был и его работодателем. — Доброе утро, Алексей Викторович. Меня зовут Вячеслав, и я стюард на «Агдистиде». Прошу сюда, я покажу вам вашу каюту. — Каюту?!—Лешка обеспокоенно оглянулся на стюарда. — Но… мы разве надолго? Оставаться на ночь с Лисовским в столь небольшом замкнутом пространстве он был категорически не согласен. Впрочем, будь его воля, работай у него вчера вечером мозги чуть получше, он бы и от экскурсии отказался. От сумасшедших, особенно привыкших к безнаказанности и власти, нужно держаться подальше. Лешка подошел к борту и с тоской посмотрел на берег. Такой надежный, такой безопасный. Мимолетно даже мелькнула мысль: а что, если он сейчас попросту сбежит с яхты? Не бросится же Лисовский его догонять! Хотя, с этого станется… В его присутствии лучше вообще не делать резких движений, быть максимально незаметным и тихим, может, тогда на этот раз и повезет, и он сможет пережить ближайшие четыре дня без новых травм и потрясений. — Насколько я знаю, Дмитрий Сергеевич планировал вернуться к пятичасовой тренировке, но вы лучше уточните у него сами, — с некоторой задержкой ответил стюард. — Вы что-то забыли? Я могу позвонить в дом, они сходят в вашу комнату и принесут все необходимое. — Что?.. А, нет-нет, спасибо. Мне ничего не нужно. Лешка оглянулся на стюарда, и ему вдруг показалось, что несмотря на вежливый тон и непроницаемо-бесстрастное выражение лица, тот его осуждает. Испытывает по отношению к нему то же презрение и недоумение, что и сам Лешка — к любому некомпетентному сотруднику лаборатории. Этого еще не хватало! Он в гости к Лисовскому не напрашивался и не обязан оправдывать чьи бы то ни было ожидания. Разве что — свои собственные. Наверное, что-то такое отразилось у него на лице, потому что стюард вдруг с профессиональным дружелюбием улыбнулся, произнес: — Позвольте, я все же покажу вам вашу каюту, расскажу, что где находится. Лешка кивнул, и стюард принялся нахваливать яхту. На ней, оказывается, было четыре каюты: одна хозяйская, на носу, и три гостевые; кокпит, салон и хамам на главной палубе, площадка для отдыха с баром, джакузи и чем-то там еще, — резко затосковавший Лешка не уловил, чем именно, — на флайбридже. Флайбридж… слово-то какое! Неприятно резанувшее слух, лишь еще раз подчеркнувшее, что Лешка попал в компанию иномирян. Закончив свою преисполненную пафоса речь, стюард повел Лешку к раздвижным дверям из матового стекла, отгораживающим корму от… Лешка затруднился бы сказать, как именно называется это помещение. То ли столовая, то ли бар, с ужасно непрактичными бежевыми кожаными диванчиками, стеклянным столом, барной стойкой, прикрученными к полу высокими стульями. И все это — в холодной черно-серо-бежевой гамме, кричаще дорогое, но при этом абсолютно неуютное, насквозь пропитанное агрессией. Лешка поежился. Вот уж где ему совершенно точно не хотелось бы обедать. Или это специально обстановка подобрана так, чтобы лишать гостей аппетита? Пройдя насквозь эту неприятную комнату (или как там называются помещения на кораблях?..), они оказались в куда более спокойном коридорчике. Мягкий светлый ковер на полу, обшитые деревянными панелями стены, золотисто-коричневые светильники, отбрасывающие приглушенный теплый свет, делали его куда более пригодным для жизни, чем та столовая. Стюард открыл перед Лешкой дальнюю дверь и со словами, что через пять минут они отплывают, попрощался. Лешка остался один. При том размахе, с каким была построена яхта, каюта оказалась на удивление маленькой. Впрочем, все необходимое для жизни тут имелось: полутороспальная кровать, несколько встроенных шкафов с зеркальными дверцами, стол, прикрученный к полу стул, отдельный санузел… Вот бы закрыться здесь до конца путешествия! Любоваться на окрестности через стекло, избавить себя от присутствия Лисовского. Не думать о том, что тот в любой момент может… но нет! Он же ведь извинился, объяснил, что произошло недоразумение. Конечно же, он больше не будет… не будет… нет-нет! Тут завибрировал мотор, отвлекая Лешку от панических мыслей. Он еще раз оглядел каюту и пристроил на полу возле кровати рюкзак с очередной книжкой из библиотеки Лисовского, запасными очками да сегодняшней дозой лекарств. Выйдя из каюты, Лешка направился на тот самый флайбридж — второй этаж яхты. Как и говорил стюард, там обнаружилась зона отдыха с диванчиками, столиком и непонятно зачем установленной прямо на палубе гигантской ванной, а за зеркальной перегородкой — пост управления, где за штурвалом уже сидел второй из встречавших их у трапа членов команды. Лешка еще раз с ним поздоровался и вернулся назад, на кормовую часть флайбриджа. Подошел к поручням и принялся наблюдать, как постепенно отдаляется берег. Причал и выглядывающие из-за деревьев крыши домов все уменьшались, и вскоре стали лишь еще одной едва различимой деталью в общем пейзаже. Лешка вдруг призадумался: а сможет ли он когда-нибудь вот так же оглянуться назад и обнаружить, что все дурные события этого лета стерлись из памяти? Хорошо бы. Ведь недаром говорят, что время лечит. Но чтобы начать выздоравливать, необходимо удалиться от источника инфекции. Нужно выйти из гравитационного поля Лисовского, не позволять ему больше оказывать влияние на и без того уже смещенную орбиту Лешкиной жизни. Да! Нужно сказать ему, что в оставшиеся три дня он не хочет никаких совместных прогулок, что больше не нужно ему «помогать». Сказать… как будто такие, как Лисовский, хоть когда-нибудь кого-то слушают. Не считая того случая на фестивале науки в Москве, Лешка встречался с Лисовским четырежды, и всякий раз его слова и желания игнорировались. Даже вчера он не хотел соглашаться на эту экскурсию. Однако он здесь… да и, в принципе, поездка на Байкал изначально казалась ему неудачной идеей. Впрочем, не стоит отчаиваться. Лисовский ему не сосед, не коллега или непосредственный начальник. Судьба жестоко посмеялась над Лешкой, столкнув его с этим… этим… актиноидом по периодической системе человеческих душ. Но точно так же, как особо токсичные изотопы плутония или фермия практически не встречаются в природе, так и олигархи почти никогда не пересекаются с физиками. Нужно лишь подождать, и их пути разойдутся естественным образом. Прямо по курсу темнел горно-лесистый силуэт полуострова Святой Нос, отсюда гораздо более величественный и впечатляющий, чем с берега. Над головой в воздушных потоках кружили чайки, легкие и изящные. Глядя на них, Лешке и самому захотелось взлететь, раствориться в ветре, бескрайнем небе и водной глади, навсегда стать частью этого прекрасного места. Он перегнулся через поручни, подставил ветру лицо, наслаждаясь тем, как тот ласково принялся теребить его волосы. — Осторожнее, — услышав ненавистный голос прямо у себя за спиной, Лешка вздрогнул всем телом, кажется, даже подпрыгнул, напрягся и замер. Лисовский стоял совсем близко, и Лешке стало казаться, что он чувствует исходящий от него жар, ощущает дыхание на своей шее. Резко вспомнилась сила и бесцеремонность его хватки, унижение, беспомощность, боль… Перед глазами тут же все подернулось пеленой, руки и ноги потяжелели, стало нечем дышать. Всерьез опасаясь задохнуться, Лешка широко открыл рот, глотнул воздух, как выброшенная на берег рыба. — Спокойнее. Я же сказал, что больше не трону. Вы мой гость, так что отдыхайте, наслаждайтесь природой. Кстати, вы что-нибудь читали об этих местах? Лисовский отошел, и Лешка медленно, осторожно повернулся. Меньше всего на свете он сейчас хотел бы видеть Лисовского, но стоять к нему спиной, когда тот умеет так незаметно подкрадываться, казалось еще страшнее. Лисовский обнаружился у противоположного борта. Он стоял, небрежно облокотившись о поручни, и выжидающе смотрел на Лешку. На его месте любой другой человек, будучи одетым в светлые брюки и голубую рубашку с коротким рукавом, выглядел бы неофициально, расслабленно, но к Лисовскому словно намертво приросла многотонная броня. — Алексей Викторович, — в нарочито мягком тоне Лисовского прозвучало предупреждение, — я был бы вам крайне признателен, отвечай вы хоть иногда на вопросы. — Вопросы?.. — Именно. Если бы вы не проводили все свое время в лесу или в лаборатории, то знали бы, что у людей принято разговаривать. Лешка чуть было не ответил, что с людьми, а не монстрами, он разговаривает с удовольствием, но вовремя сдержался. Лишь спросил: — Что конкретно вы хотите услышать? — Конкретно? Ничего. Но раз мы хотим, чтобы вы перестали меня бояться, вам придется со мной разговаривать. Это «мы», небрежно брошенное Лисовским, неприятно царапнуло слух, и Лешка мысленно возмутился, что он как раз не хочет лечиться от страха к Лисовскому. Ведь страх — это совершенно естественная реакция на того, кто привык к своей вседозволенности, кто начисто лишен моральных и этических принципов, кто, даже извиняясь и, вроде как стараясь искупить вину, на самом деле лишь продолжает мучить. В школьные годы Лешка презирал свою склонность к конформизму и соглашательству, свою неспособность ответить обидчикам. Затем, повзрослев и переехав в Москву, он стал считать, что избавился от этого недостатка. Однако события последнего года наглядно продемонстрировали ему, что это не так. Вот и сейчас он с преогромным удовольствием высказал бы стоящему перед ним человеку все, что думает о его манере общаться, но, увы, он слишком хорошо помнил, каково это — злить Лисовского. По отношению к нему Лешка испытывал лишь ужас и отвращение, но если Лисовскому хочется создать видимость непринужденного общения… что ж, пусть потешится. Лишь бы только потом он оставил Лешку в покое. — Я… хорошо. — Да-а, Алексей Викторович, не выйдет из вас оратора. А вы же, кажется, после аспирантуры собирались преподавать?.. Повторяю вопрос: вы читали что-нибудь о здешних окрестностях? — Нет. То есть, да. — Лешка почувствовал, как его щеки и шею заливает горячим румянцем. Он представил, как выглядит со стороны, как звучит его подрагивающий голос, и разозлился на самого себя. Ну нельзя так! Нельзя унижаться перед этим чудовищем. Нужно собраться, от него ведь не требуется ничего сложного! И он, старательно следя за тем, чтобы на этот раз его голос звучал ровно, все же ответил развернуто: — Немного. У меня тут нет интернета, а в вашей библиотеке я нашел книги о Байкале в целом. О его истории, геологии, флоре и фауне. Но именно о бурятском береге там было только два бестолковых путеводителя. — Бестолковых? И чем же они вас не устроили? — Да всем! Объемом информации, подачей материала. Они написаны так, будто рассчитаны на… на только научившихся читать торговок с рынка! — Вы что-то имеете против торговли? — в голосе Лисовского отчетливо послышалась насмешка. — Нет! — Лешка слишком хорошо помнил, как его маме, кандидату химических наук, ученому-экспериментатору, в девяностые годы приходилось подрабатывать продавцом в киоске канцтоваров. Да и сам он, оказавшись прошлым летом на улице, был недалек от куда более печальной участи. — Я не против торговцев как таковых. Я против безграмотности. Вот вы, например, сами многое знаете об этих местах? — Достаточно. Все-таки я приезжаю сюда не первый год. Но, — тут Лисовский склонил голову набок и лукаво улыбнулся, — возможно, вам и мои знания покажутся скудными. Может, расскажете, чего именно вам не хватило в путеводителях? — Я же уже сказал: мне не хватило фактов. Например, о том же Улан-Удэ там по сути сказано всего несколько абзацев. А затем, вместо того, чтобы подробно описать историю города, рассказать о его достопримечательностях что-нибудь помимо названий и самых общих расхожих фраз, авторы приводят адреса ресторанов и магазинов! — То есть, в глубине души вы все же против торговли, — вставил Лисовский. И тут же, реагируя на гневный взгляд Лешки, примирительно вскинул руку, добавил: — Но я вас понял. Действительно, путеводители часто грешат поверхностной подачей информации. Если хотите, вечером я могу дать вам неплохую книгу об истории Бурятии. Кстати, обратите внимание: мы приближаемся к Чивыркуйскому перешейку. Как бы плохо ни были написаны путеводители, вы, наверное, все же почерпнули из них, что это — соединяющая полуостров Святой Нос с материком полоса, знаменитая Кулиными болотами и озером Арангатуй, настоящим раем для птиц и таких, как мы с вами, туристов. — О! Да, об этих местах я читал. У местных болот совершенно удивительные гидрохимические и микробиологические характеристики! — Лешка повернулся к борту и жадным взглядом уставился на неторопливо проползающие мимо берега. Впрочем, какое-то время пронаблюдав за однотипным пейзажем, Лешка почувствовал разочарование: с этой стороны перешейка вдоль воды тянулся песчаный пляж, на котором тут и там пестрели туристические палатки. За пляжем шла зеленая полоса скошенной травы и деревьев. Сквозь темные кроны кое-где проглядывала узкая лента асфальтированной дороги. Тут яхта слегка повернула, и Лешка увидел, что впереди, у подножия гор Святого Носа, желтая линия заканчивается, почти упираясь в ярко-салатовое пятно. Лешка приподнялся на цыпочки, чтобы получше разглядеть приближающееся болото. В свое время, еще в Москве, он немного интересовался геологией, и в частности, читал о подземных водах Байкала, о расположенных на бурятском побережье многочисленных гидротермах. В тех статьях много говорилось о Котельниковском и Змеином источниках, но Лешку больше всего заинтересовали именно Кулиные болота. На их территории располагалась почти сотня газовых, водных и грязевых вулканов, но самое главное — там сформировалось весьма специфическое микробное сообщество. И Лешке, как всякому уважающему себя биофизику, сейчас очень хотелось бы выйти на берег, с хорошим проводником добраться до минеральных озер и основных сальз, взять пробы. Самому повозиться в лаборатории с цианобактериями — что может быть увлекательней?.. — Любите болота? — раздался вдруг голос справа. Лешка, не заметивший, как Лисовский перешел к его борту, резко дернулся, пребольно ударился локтем о парапет. Лисовский стоял от него буквально в двух метрах, и это пугало, путало мысли, вновь отнимало возможность внятно и развернуто отвечать. Не задумываясь о том, как это выглядит со стороны, Лешка подался назад и пятился до тех пор, пока не уперся спиной в какую-то перегородку. Глубоко вдохнул, выдохнул и лишь тогда осознал, что Лисовский даже не смотрит в его сторону. И, кажется, все еще ждет ответа. — Н-нет. Я люблю х-хвойный лес. Но на К-кулиных болотах проходят крайне интересные с точки зрения экологической биофизики п-процессы. Тут и образование биогенных газов, и нетипично разнообразное засоление. На самом деле, мало где еще можно встретить такое количество неантропогенных факторов. — Что-то такое припоминаю… там проходит зона разлома, да? И родники Кулиных болот образуют сульфатно-натриевые минеральные озера с температурой воды от двадцати до семидесяти градусов по Цельсию… — Да-да! А поверх этих минеральных озер формируются цианобактериальные маты… ой! Вы знаете о Кулиных болотах! — Удивлены? — Лисовский повернулся и взглянул на Лешку с прищуром. — Не вы один читаете что-то помимо путеводителей. — Простите, я… — Лешка вновь почувствовал, что густо краснеет. — Это было невежливо. Но… вы не похожи на человека, интересующегося геологией. — А чем я, по-вашему, должен интересоваться? Исключительно тем, как обойти налоги и побольше бюджетных денег положить себе в карман? — Что?.. Нет! О таком я вовсе не думал. Просто… — Просто вы держитесь за свои страх и обиду и отказываетесь видеть во мне человека. Понимаю. Но подыгрывать вашим фобиям не собираюсь. Как думаете, почему я решил на свои деньги открыть «Фермион-лаб»? — Почему? — осознав, что вопрос был вовсе не риторическим, переспросил Лешка. — Ну… не знаю. Наверное, вы понимаете перспективность научных исследований и полагаете, что собственная лаборатория может принести хорошую прибыль? — Ерунда. Никакая лаборатория по прибыльности не сравнится с добычей полезных ископаемых и с металлургией. — Тогда… почему? — Лешке и в самом деле вдруг стало любопытно услышать ответ. «Фермион-лаб» была прекрасной лабораторией и со временем вполне могла стать одной из лучших в стране, и если Лисовский создал ее не в корыстных целях… — Я и сам в прошлом физик. — Это как? Вот уж чего-чего, а подобного Лешка никак не ожидал услышать. За время учебы в университете, а потом — работы в двух лабораториях он повидал разных физиков, но ни один из них не был похож на Лисовского. — В свое время я учился на физтехе, но потом наступили девяностые годы. Вам ли объяснять, как нелегко порой бывает остаться в науке. Тем более что у меня была жена, маленький сын… — Простите, я не знал. Лешка и не предполагал, что после всего случившегося сможет сочувствовать Лисовскому, но сейчас ему стало его искренне жаль. К тому же, тот факт, что у Лисовского есть семья, почему-то придавал ему человечности. Лешка подошел обратно к бортику, все еще стараясь не приближаться к Лисовскому, и, глядя на наплывающие на них горы, в очередной раз подумал о коварстве судьбы. — Но не будем о грустном. Давайте лучше наслаждаться прекрасным погодой и восхитительным пейзажем. Кстати, сегодня мы только оплывем Святой Нос, с воды посмотрим на Ушканьи острова и на Чиваркуйский залив, но на берег выходить не будем. — Совсем? — Лешка смутился и разозлился на себя, осознав, что в его голосе прозвучало разочарование. Не хватало еще только показать Лисовскому, что он наслаждается их прогулкой! — Сегодня — совсем. Но завтра мы обязательно прогуляемся по Святому Носу, сходим на Змеиный источник. — Завтра? — Лешка нахмурился. С одной стороны он понимал: нужно отказаться, чем дальше он держится от Лисовского, тем ему же лучше, с другой же его снедало любопытство. Да и пока ведь ничего плохого не произошло. — Возражения не принимаются. — Ну… ладно. Лешка и Лисовский повернулись к борту, мимо которого проплывали завораживающе-красивые скалистые берега. К этому времени солнце уже довольно высоко поднялось на небе, и под его теплыми, ласковыми лучами Лешка вдруг почувствовал, как тает владевшее им со вчерашнего дня напряжение. Может, эта экскурсия была не такой уж и плохой идеей.