Момент силы

Сентябрь 2005 – Ну и долго ты у нас еще жить собираешься? – спросила Наташа, услышав шарканье за спиной. Она стояла у плиты, сосредоточенно помешивая жаркое, и оборачиваться не собиралась. И так было ясно, кто это. Чёртов Арсенов дружок, которого она сдуру согласилась пустить к ним пожить на пару недель, и который торчит в их квартире уже больше двух месяцев. Проблемы у него, видите ли! Можно подумать, у нее у самой проблем нет. Вообще, с какой стати она должна помогать ни во что не ставящему ее умнику?! Да еще и в ущерб себе! Пусть Арсен говорит и делает, что захочет, а она терпеть в своем доме этого Лёшку не станет. Хватит! Не для того она работает по двенадцать часов в сутки, чтобы устраивать здесь богадельню. – Не знаю. То есть… я скоро устроюсь на работу и сразу уйду, вот увидите. Это его лицемерное «вы» бесило неимоверно. Равно как и манера мямлить и запинаться. Наташа искренне не понимала, что у этого жалкого типа может быть общего с ее Арсеном. Физика? Ха! Видали мы таких физиков! Хорош ученый, который двух слов связать не может! Да и недаром этому Лёшке его же научный руководитель отказался дать рекомендацию в аспирантуру. Пусть Арсен говорил, что решение профессора объясняется высоким (из-за косящих от армии раздолбаев) конкурсом, что на кафедре все считают, будто получивший в этом году отказ во французской визе Славин в следующем все равно уедет в Америку или в Европу. Нет уж. Арсен может сколько угодно ругаться и называть профессоров выжившими из ума маразматиками, но дыма без огня не бывает. Наташа не имела к университету никакого отношения, но даже она понимала, что слова про конкурс – не более чем отмазка. Если бы Лёшка действительно был так хорош, как он сам считает, место для него бы нашлось. Не на кафедре, так в любой мало-мальски приличной фирме, где есть отдел аналитики или айти. Но этого косноязычного мямлю не брали вообще никуда. С месяц назад, когда уже стало ясно, что во Францию Лёшка не едет, Наташа попросила свою приятельницу, сотрудницу кадрового агентства, помочь ему с поиском работы. Как же жалела она теперь, что вмешалась! Но тогда ей и в голову не пришло, что презирающий всех и вся «гений» может оказаться таким идиотом. По словам Нины, лично проводившей с ним собеседование, Славин производил совершенно удручающее впечатление. И если бы не Наташина просьба, на него даже не стали бы тратить время. Он запинался, комкал слова и целые фразы, но главное – то и дело отвечал невпопад и казался совершенно неадекватным. Впрочем, с тестами он справился великолепно, и Нина временно изменила свое мнение о нем. Временно, потому что все интервью с потенциальными работодателями Лёшка ухитрялся с треском проваливать. И как потом выяснилось, еще и ссылался на недовольных им бывших клиентов. Ну не придурок ли?! А когда Наташа попыталась дать ему пару советов, он огрызнулся и посмотрел на нее так… о, за один только этот взгляд – высокомерный, презрительный – нужно было немедленно выгнать его из своего дома. Почему она за два месяца этого так и не сделала, для Наташи до сих пор оставалось загадкой. Наверное, это всё пресловутая бабская жалость. Вечная любовь русских женщин к сирым да убогим. Ну и нежелание ссориться с Арсеном, конечно. Тот был так горд собственным благородством, тем, с какой смелостью бросил вызов травившей Лёшку толпе... Мальчишка! Хотя поначалу Наташу растрогало желание любимого сражаться с драконами, всему есть предел. Тем более что дракон на поверку оказался ветряной мельницей, а прекрасная Дульсинея… Наташа представила Лёшку в образе знойной испанки и мысленно фыркнула. Но нет! Нельзя поддаваться жалости. Еще утром она решила, что настала пора поставить ребром вопрос о затянувшемся Лешкином проживании в их квартире. И сделать это нужно жёстко. Если, конечно, она не хочет, чтобы их с Арсеном семейное гнездышко превратилось в филиал общежития. Этот Лёшка сам не уходит? Что ж… значит, она его выгонит. И не важно, что ей самой временами бывает его жалко. Москва – город жестокий, и неудачникам вроде Лешки места в нем нет. А с недовольством Арсена она потом как-нибудь разберется. – Найдешь работу? Ха! – произнесла она, морально готовясь к скандалу. Хотя Лёшка – безответный тюфяк, едва ли он решится с ней спорить. – Это я уже много раз слышала. Интересно, какую и где. Разве что посудомойкой в макдональдсе. На большее-то ты всё равно не годишься. Да и то… такого неряху даже туда не возьмут. Наташа выключила конфорку под кастрюлей с жарким и, наконец, повернулась к Лёшке. На его бледных щеках выступили уродливые пятна румянца, взгляд был опущен, кулаки сжаты. Страдалец, блин! Не должны мужики позволять себе выглядеть настолько слабыми. Даже если им кажется, что рушится привычный мир. Ну да Лёшка все равно не мужик. Но и не баба. Так, бесполое нечто. Асексуальное, как мороженая треска. И пришло же кому-то в голову выставить его геем! Смешно. А самое нелепое, что в этот бред кто-то еще и поверил. И многие, если верить Арсену. Вот чудаки! Как будто не знают, что геи все поголовно красавцы. Ну уж во всяком случае, они тщательно следят за собой. Признаться, Наташа частенько смотрела гей-порно. Она любила мужские тела. Накаченные руки, ноги и задницы, широкие плечи, мощные спины. Ничто не возбуждало ее так сильно, как вид трахающих, нет, грубо дерущих друг друга парней. Было в этом что-то животное, дикое, напрямую воздействующее на ее либидо. При этом сама она в постели предпочитала нежность, долгие предварительные ласки и чувствительные слова. И никогда, ни за что не призналась бы Арсену в своем тайном пристрастии. Хотя порой она думала: а что в этом такого? Мужики вон в открытую дрочат на лесбиянок. Так что, когда Арсен рассказал ей историю своего соседа по общежитию, Наташа, не колеблясь, согласилась пустить его к ним ненадолго пожить. Преследуемый толпой гомофобов парень… это казалось таким романтичным. Но вместо воображаемого красавчика к ним переехал этот вот… Лёшка. А его «ненадолго» обернулось тем, что Наташа теперь вынуждена изображать мегеру. – Вот что, дружочек, – издевательски произнесла она, отвечая на всё то завуалированное хамство, что ей пришлось от него стерпеть за два месяца, – хватит. Я тебе уже несколько раз говорила, чтобы ты подумал о другом жилье. Но раз ты не понимаешь по-хорошему… Ты уедешь сегодня. Сейчас. – Сегодня? Но куда? – А мне все равно. Хочешь – живи в подворотне, хочешь – убирайся в свой родной Урюпинск, ну или откуда ты там приехал. Но чтоб здесь я тебя больше не видела, – Наташа замолчала, ожидая реакции Лёшки, но когда той не последовало, добавила: – Надеюсь, мне не придется тебя с милицией выгонять? Они ж там, небось, обрадуются скрывающемуся военнообязанному. Лешка громко вздохнул и как-то весь съежился. Не поднимая глаз, промямлил: – Я сейчас уйду. Извините. И…спасибо, что помогали, - но, противореча своим же словам, не сдвинулся с места. – Иди. Собери вещи. На этот раз Лёшка кивнул и послушно поплелся в комнату. Наташа осталась на кухне одна. Отчаянно захотелось курить, хотя она бросила еще весной. На душе почему-то было погано. И, вроде, понятно, что все она сделала правильно, что иначе было нельзя, но чувство вины не слушало доводов разума. Оно царапало изнутри, давило непрошенной тяжестью. А ведь не поздно еще было всё изменить. Пойти за Лёшкой в комнату и извиниться, сославшись на гормоны или накопившуюся на работе усталость. Но это, к сожалению, не решило бы ничего. Лишь отсрочило неминуемую развязку. Да в конце-то концов! Она не делает ничего плохого. Никого не грабит и не убивает! Лёшка – взрослый человек и сам за себя в ответе. Справится как-нибудь. Только… Наташа сама не верила в свои доводы. Это Лёшка-то взрослый? Как бы не так! Он же беспомощен, как пятилетний ребенок. И, в принципе, не такой уж плохой постоялец. Неряхой она его назвала сгоряча. Он по собственной инициативе убирал всю квартиру, да так чисто, как никогда не получалось у самой Наташи. Нет-нет, а приносил продукты, это при его-то проблемах с деньгами. А главное: глядя на друга и Арсен стал что-то делать по дому. Так может… – Кхм, – раздалось у нее за спиной. Задумавшись, Наташа и не заметила, как Лёшка появился в дверном проеме. Все его вещи уместились в потрепанный походный рюкзак, который тот уже успел закинуть на спину. – Может, пообедаешь на дорогу? – неожиданно для себя спросила Наташа и тут же взмолилась, чтобы у Лёшки хватило такта ответить отказом. Ничего более неловкого, чем предполагаемый прощальный обед в их обстоятельствах было и не придумать. – Нет, спасибо. Я пойду. Передайте Арсену, что… мне очень жаль. И… что я ему благодарен. Он – хороший друг. Вам с ним повезло. – Ты куда сейчас? – Не знаю. Но это же неважно, да? Я пойду. Спасибо, что… - Лёшка запнулся, а затем выпалил: – До свидания, – развернулся и чуть ли не бегом выскочил из квартиры. А Наташа еще долго стояла у открытой входной двери и думала, правильно ли она поступила. Было муторно и тоскливо. И почему-то казалось, что только что она упустила нечто важное. Предала не только Лёшку с Арсеном, но и себя. *** Шарк, шарк, шарк. Лёшка плелся, волоча по асфальту ноги и вслушиваясь в издаваемый кедами звук. Он не знал ни куда идти, ни что дальше делать. Понимал лишь одно: в родной город он вернуться не может. Это означало бы навсегда отказаться от физики. Не от мечты, а от смысла собственной жизни. Даже думать о подобном ему было больно. И он не думал. Шагал и меланхолично повторял про себя «шарк, шарк». Каким же счастливым он был всего пару месяцев назад! Счастливым, но глупым. Не понимал, как хрупко все в этом мире. И что далеко не всегда происходящее зависит от человека. Ему казалось, что если сильно хотеть и делать всё возможное для выполнения своих планов, добиться можно абсолютно всего. А те, кто считает иначе – бездельники и лентяи. Увы, теперь он на собственном опыте убедился, что это далеко не всегда так. Хотя от этого знания с удовольствием бы отказался. В начале июля Лёшка, как они и договаривались с Арсеном, переехал в снимаемую им и его невестой квартиру. Наташа Лёшке не понравилась сразу. Легкомысленная, глупая хохотушка с весьма сомнительным образованием, она, очевидно, была Арсену не парой. К тому же она и сама невзлюбила Лёшку с первого взгляда. И хотя открыто неприязнь не проявляла, он научился хорошо чувствовать негативное к себе отношение. Затем было собеседование во французском посольстве, которого он так ждал. Собеседование, в исходе которого не сомневался. Нет, Лёшка знал, что люди иногда получают отказ в визе. Но не мог и предположить, что подобное произойдет с ним. Когда он получил паспорт, в котором вместо заветной визы красовалась роковая печать, он не поверил своим глазам. Решил, что это ошибка. Даже попробовал обратить внимание разбиравшего его дело чиновника на недоразумение. Но тот ответил, что все верно. Никакой ошибки нет. Но что-либо объяснить отказался. Лёшка тогда совсем растерялся. Он был настолько уверен в отъезде во Францию, что других вариантов своего будущего и не рассматривал. Однако по совету Арсена на следующий же после неудачного похода в посольство день позвонил Виталию Павловичу и обрадовал его известием, что ни в какую Европу не едет, а собирается в сентябре вместе со всеми поступать в родную физфаковскую аспирантуру. На что Виталий Павлович – его Виталий Павлович! – ответил, что рекомендации Лёшке не даст. Что об аспирантуре на кафедре биофизики тот может забыть. Якобы он не хотел, чтобы Лёшка перебегал дорогу другим, пусть менее талантливым, но зато точно не собирающимся никуда уезжать людям. А Лёшке он посоветовал узнать, что именно не понравилось сотруднику посольства, дождаться будущего лета и подать документы на визу еще раз. Следующие два месяца Лёшка жил, как во сне. Куда-то ходил, что-то делал, но при этом чувствовал себя не человеком, а куклой. Марионеткой, ниточки от которой непонятно как оказались в руках у Наташи. Она посылала его на какие-то собеседования, и он шел, особо не задумываясь, куда и зачем. Хотя после каждого из них чувствовал себя униженным, как жалкий проситель, что стучится во все подряд двери, и которого отовсюду гонят. И вот теперь его выгнала и Наташа. Вполне закономерно, хотя Лёшка наивно считал, что у него еще есть время. Хотя, конечно, он и так уже злоупотребил гостеприимством друга. Друга... да, теперь он называл Арсена именно так. Ведь кто такие друзья, как не люди, в трудную минуту приходящие друг другу на помощь? А вот он за всю свою жизнь настоящим другом никому не был. Чужих проблем избегал и слишком легко развешивал на встреченных людей ярлыки. Этот – тупица, тот – лентяй… теперь Лёшке за самого себя было стыдно. Он ощущал себя стариком, слабым и немощным, ни на что не способным, зато познавшим житейскую мудрость. Хотя толку-то… Лёшка брел, не глядя по сторонам, всё вперед и вперед, сам не зная куда. То и дело рядом с ним истерично гудели машины, их водители что-то кричали ему вслед. Пару раз он наступил в глубокую лужу, так что в кедах противно зачавкала вода. Нужно было остановиться и переобуться. Или не нужно?.. А, все равно! Стемнело. Неожиданно для себя Лёшка понял, что стоит на ступеньках родного физфака. Нет, уже не родного. Даже отсюда его выгнали прочь. Он сел на ступеньку, снял с плеч рюкзак и только тогда понял, как сильно устал. Ноги и плечи гудели, спина болела, словно он в самом деле был страдающим радикулитом стариком. Привыкший благодаря Наташе к регулярному питанию желудок сводило голодной судорогой. Как пожалел Лёшка в эти минуты, что отказался днем от обеда. Проклятая гордость! Вечно она мешает. Тут Лёшка все-таки переобулся в сухие ботинки и, прислонившись к холодному камню парапета, задумался, что делать дальше. Уехать домой, к сестре? Но зачем? Работу в их городке, насколько он знал, было найти нелегко. Да и что он умеет? Заниматься наукой, писать программы? Едва ли там хоть кому-нибудь это нужно. Проще остаться в Москве и устроиться… да хоть правда посудомойкой в какое-нибудь кафе. Как-нибудь протянуть до следующего лета и непременно вернуться в физику. Так, рассуждая, а скорее даже – мечтая, Лёшка и не заметил, как уснул. И снилась ему оборудованная самой современной техникой лаборатория. Он проводил в ней какой-то необыкновенно важный эксперимент и чувствовал себя счастливейшим человеком.