Момент силы

– Молодой человек, что вы здесь делаете? Поздно уже, идите домой, – услышал Лёшка сквозь сон и тут же почувствовал, как его теребят за плечо. Он открыл глаза и осовелым взглядом посмотрел на склонившуюся к нему фигуру. Далеко не сразу он понял, чего от него хотят, почему так холодно и как он оказался здесь посреди ночи. – Д-да, я пойд-ду, – сказал он, клацнув зубами. Пошевелился, и тело ответило болью. Ныли шея, спина, поясница. Затекли ноги. Лёшка поморщился и постучал пяткой о ступеньку, прогоняя спазм. Встал, посмотрел в сторону общежитий и только тогда вспомнил, что идти-то ему некуда. Что он здесь больше не учится и не живет. А днем и вовсе пополнил число московских бездомных. «Бомж», – вспомнил он неприятное слово и содрогнулся. – Алексей, вы? – Да. Здравствуйте, – Лёшка обернулся, пытаясь понять, с кем разговаривает. Было темно, горевшие в отдалении фонари почти не освещали лестницу физфака, и он мог только гадать, как выглядит его собеседник. К тому же тот стоял против света, и его лицо оставалось в тени. – Не узнаете? – понимающе хмыкнул мужчина. – А ведь мы с вами не раз о курсовых и дипломе разговаривали. И билет на госэкзамене вы, помнится, отвечали бойко. Ну же! Теперь узнали? Или за лето у вас развился склероз? – Сергей Николаевич? – эти язвительные интонации, которыми профессор Шубин на экзаменах доводил двоечников до истерик, невозможно было ни с чем перепутать. Лёшка улыбнулся и еще раз поздоровался. – Я, я. Так что вы тут делаете? Решили замерзнуть и превратиться в еще одну статую? Вынужден огорчить: органику в металл превратить невозможно. Если вы, конечно, не Дэвид Копперфильд и не владеете искусством создания иллюзий. – Иллюзии – не наш метод. Куда интереснее творить невозможное в рамках науки, – с привычным пафосом ответил Лёшка. Но тут же вспомнил, что наука, по крайней мере, на ближайший год, для него закрыта, и загрустил. – Спасибо, что разбудили. Я и, правда, пойду. – Подождите. Вы же теперь не здесь живете? Через десять минут метро закрывается, так что давайте я вас подвезу. Вам куда? – Не знаю, – выпалил Лешка. Он как раз размышлял, куда бы ему податься на ночь. А завтра он снимет с карточки денег, найдет недорогое жилье и с новыми силами примется искать работу. – То есть? Вы где живете? – Пока нигде. Но завтра сниму где-нибудь комнату. Сергей Николаевич, вы можете отвезти меня на Ярославский вокзал? – Не могу. Переночуете у меня, заодно и расскажете, что с вами стряслось и почему вы не во Франции. – Спасибо, – не стал спорить Лёшка. Взвалил на спину рюкзак, поразившись его тяжести – кажется, днем он был намного легче – и пошел за профессором к машине. Большой черный джип встретил их теплом и мягкостью кожаных кресел. Едва уловимо пахло табаком и ментолом. Сев за руль, Сергей Николаевич включил магнитолу, и по салону разлилась негромкая музыка. «Вивальди», – рассеянно отметил Лёшка, и вдруг понял, что если срочно что-нибудь не предпримет, то скоро заснет. Спать в машине приютившего его на ночь профессора почему-то казалось невежливым, и Лешка тряхнул головой, пытаясь прогнать сон. – Поспите, – сказал профессор, заметив его терзания. – Дорога займет минут сорок. Машина мягко тронулась с места и набрала скорость, оставляя университет позади. Поначалу Лёшка смотрел в окно на освещенные фонарями улицы и ночные витрины, на дома, проносящиеся мимо машины, на редких прохожих. Но не прошло и пяти минут, как глаза его сами собой закрылись. Затем профессор разбудил его и перевел из машины в квартиру. Кажется, предложил поужинать. Лёшка отказался, и Сергей Николаевич постелил ему в гостевой комнате постель – мягкую, теплую, неуловимо пахнущую свежестью. Утром он проснулся привычно рано и обнаружил, что лежит на диване в незнакомой комнате. Сел и огляделся, отмечая пожелтевшие от времени обои, еще советских времен стенку, финский сервант, совсем как тот, который в детстве отделял его уголок спальни, и который мама выкинула лет семь назад. Но в то же время на тумбочке у окна стоял гигантский плазменный телевизор, в глубине стенки виднелся музыкальный центр, да и многие мелочи выглядели новыми и отнюдь не дешевыми. Слева от пола до потолка возвышались книжные полки, и Лёшка, чуть повернув голову, увидел знакомые корешки учебников. Тут же вспомнились события минувшего дня и подобравший его у физфака Сергей Николаевич. Лёшка вспомнил, как Наташа выгнала его из квартиры. Что ему негде жить, а денег на счете уже несколько месяцев не прибавляется. В общем-то, это было логичное продолжение преследовавших его неудач. Логичное… но Лёшка надеялся, что удастся его избежать. Найти работу, снова начать зарабатывать деньги. Самостоятельно снять жилье. Но, увы, как он убедился за летние месяцы, не всё зависит от наших желаний. Есть в мире силы, стоящие над человеком. Бог это или неизученные пока информационные поля, но они есть. Лёшка не был религиозен, хотя и атеистом себя не считал. В тайне от Лёшкиной мамы, члена партии, бабушка отнесла его, полугодовалого, в церковь и там крестила, так что он привык причислять себя к православным христианам. Хотя, если задуматься, наверное, таковым не был. Он не читал Библию, Евангелие только отрывочно, да и то скорее из соображений общей эрудиции, чем для чего-то еще. В церкви бывал редко, только с бабушкой или с сестрой. Молиться потребности не испытывал. Но в то же время он искренне верил. Не в Бога, нет, но в гораздо более сложное, чем принято считать, устройство мира. В неизученные пока физиками поля и поперечные или смешанные волны; в то, что любая религия позволяет людям каким-то образом соприкасаться с непознанными сферами бытия. И сейчас он готов был просить высшие силы если не помочь ему, то хотя бы больше не мешать. Как предсказуемы все-таки люди! Вспоминают о Боге во время ненастий. Лёшка и здесь исключением не был. Но мольбы мольбами, а пора вставать. Как бы ни было ему хорошо под одеялом, нельзя вечно прятаться под ним от проблем. Лёшка встал, зябко передернув плечами. Центральное отопление пока не включили, и в квартире было прохладно. Он быстро оделся и вышел из комнаты. В длинном темном коридоре стоял специфический библиотечный запах, вдоль стен тянулись шкафы с книгами. Лёшка замер, как на пороге сокровищницы. Хотя он давно уже привык читать в интернете электронные версии книг, бумажные тома в жестких переплетах вызывали в нем трепет. – Алексей? Доброе утро. Идите сюда, будем завтракать, – поманил Лёшку рукой из дальнего конца коридора Сергей Николаевич. Они прошли в тесную кухню, где большой холодильник, современная плита, микроволновка и тостер контрастировали со старой мебелью и явным отсутствием ремонта. – Сыновья дарят, – с гордостью произнес Сергей Николаевич, перехватив Лёшкин взгляд. – Я им говорю, что ничего не нужно, а они все равно дарят. Садитесь. Лешка сел на предложенный табурет, и Сергей Николаевич поставил на стол аппетитно подрумяненные тосты, розетку с вареньем и две тарелки молочной каши. Каша оказалась вкусной, сладкой, как у бабушки в детстве. Настоящее лакомство! – Так что с вами случилось? – спросил Сергей Николаевич, лишь только Лешка опустошил свою тарелку. – Вы же собирались в Страсбург, в аспирантуру. – Мне не дали визу. Не знаю почему – в посольстве ничего не объяснили. У меня все документы были собраны правильно! – Они редко что-либо объясняют. Нужно было узнать, кто смотрел дело, и затем через знакомых поискать на него выходы. Лучше знать, что именно стало причиной отказа. – Да, Виталий Павлович сказал то же самое. Но у меня же в посольстве знакомых нет. – Виталий? – Сергей Николаевич нахмурился. – Вы разговаривали? И он, зная об отказе, не предложил вам пойти в нашу аспирантуру? Это же было летом, до вступительных экзаменов, так? – Летом. И… нет, Виталий Павлович не предложил, – Лёшка смущенно потупился. Признаваться в том, что собственный научный руководитель не взял его в аспирантуру, было стыдно. Словно Лёшка сам был в этом виноват. Оказался недостаточно хорош. Недостоин. Хотя что и когда он сделал не так, Лёшка за прошедшие месяцы так и не понял. Он ведь все свободное от учебы время проводил в лаборатории, читал статьи, помогал Виталию Павловичу в его экспериментах. Никто другой в их группе не отдавал себя науке с таким энтузиазмом, как он. Но этого оказалось недостаточно. Виталий Павлович предпочел ему бездельников Сашу и Артема. Эти двое появлялись в лаборатории далеко не каждый день, и Лёшке приходилось тщательно следить за всеми их действиями, чтобы они ничего не испортили. А их дипломы! Да они же ничем не отличались от курсовых работ третьекурсников! И этих бездарей, этих лентяев в аспирантуру взяли, а его, Лёшку, нет. Почему?! За что?! Эти вопросы мучали его уже третий месяц, но ответов на них как не было, так и нет. И все же Лёшка начал оправдываться, сам понимая, что тем самым унижает себя еще больше, но не в силах остановиться. – Он сказал, что я все равно в следующем году уеду во Францию, а Саша и Артем останутся и… нечестно с моей стороны им мешать. – Да уж, о честности Виталий у нас знает всё, – Сергей Николаевич вложил Лёшке в руку бутерброд с вареньем и налил в кружку чаю. – Алексей, не знаю, что вы там успели напридумывать, но, поверьте, к вашим научным талантам решение Виталия не имеет ни малейшего отношения. Ваш диплом – сильнейший на кафедре за последние годы. А Виталий – старый дурак, раз из-за собственных тараканов упускает такого ученика. Лёшка вскинул взгляд на Сергея Николаевича. Что?! Старый дурак? Он сказал «старый дурак»?! Нет, в принципе, Лёшка понимал, что профессора – тоже люди, со своими чувствами и взаимоотношениями, но… при студентах преподаватели не ссорились никогда. Впрочем, он же теперь не студент. И не аспирант. Никто. Тут Лёшка вдруг осознал, что Сергей Николаевич не просто так ругался на Виталия Павловича. Из его слов получалось, что Лёшкиной вины в случившемся нет, а у бывшего научного руководителя были свои мотивы не брать его в аспирантуру. Интересно, какие? Из-за чего можно вот так, безжалостно, несправедливо, выкинуть человека из науки? И ведь он же понимал, что для Лёшки физика – смысл жизни! Сделалось очень обидно, будто тот разговор с Виталием Павловичем произошел только что. А, может, еще обиднее. Ведь Лёшка уже знал, что нигде, кроме физики, для него места нет. И не понимал, как Виталий Павлович, которого он так ценил и уважал, которого считал близким человеком, мог так с ним поступить. Да, Лёшка смирился, что в этом мире есть высшие силы, над которыми люди не властны. Он признавал даже, что за пределами его родного академического мирка роль божков играют так называемые хозяева жизни. Что работающий в каком-нибудь офисе человек слишком сильно зависит от начальства и тех, кто ему платит деньги. Но он искренне полагал, что в науке не так. В лаборатории он сам себе казался кем-то сродни богу. Сам ошибался, сам же свои ошибки и исправлял. По сути, научное руководство Виталия Павловича сводилось к изначальной постановке задачи да к тому, что он Лёшке не мешал. Ну и, конечно, в наводящих Лёшку на правильные вопросы беседах. Ответы-то он привык находить сам. И вот получается, что как бы ты ни старался, каким бы профессионалом ни был, даже в науке может найтись человек, способный вот так переиначить твою судьбу. И что тот, кому больше всего доверяешь, способен ударить больнее всего. Это обескураживало, сбивало с толку. Словно могучая незыблемая крепость Лешкиных убеждений вдруг начала разваливаться, как картонный домик – от легкого дуновения ветерка. И ветер этот даже не думал пока утихать. – Что, удивлены? Привыкли, что мы на кафедре постоянно расшаркиваемся друг перед другом и обмениваемся взаимными реверансами? Ха! Я, Алексей, человек прямой. И предпочитаю называть вещи своими именами. И от окружающих жду того же. Так… Я понял, почему вы не во Франции и не у нас в аспирантуре. Но как вы оказались ночью возле физфака? И почему вам было некуда идти? Лёшка не знал, что можно ответить на вопрос Сергея Николаевича. Не признаваться же, что его выгнали! Это казалось чересчур унизительным. Да и не поможет ему ничем такое признание. Кстати, о помощи… – Сергей Николаевич, вы не знаете, где можно снять недорогое жилье? У меня деньги есть, но не очень много. Или… У вас есть интернет? Можно им воспользоваться? – Финтите? Ну-ну! Хорошо, задам вопрос по-другому. Я уже понял, что вам негде жить. И вы нигде не работаете? – Сергей Николаевич сделал паузу, ожидая ответа, и Лёшке пришлось согласно кивнуть головой. – Но уезжать домой вы, по-видимому, не хотите. Думаете вернуться в физику? – Надеюсь. Я устроюсь на работу и дождусь следующего лета. А через год буду поступать в аспирантуру. Не обязательно в европейскую или в университет. Куда угодно, где есть доступ в лабораторию, – Лёшка наконец поднял взгляд и прямо посмотрел на Сергея Николаевича. Он был уверен в своих словах. Что бы ни предстояло ему вынести до следующего лета, он не сдастся. – Хорошо. Тогда у меня есть для вас предложение. Оно далеко не блестящее, но вас, надеюсь, заинтересует. Лабораторией структуры белка при институте кристаллографии РАН заведует мой давний друг. Набор в аспирантуру у них, как и везде, в этом году уже закончен, но им требуется лаборант. Конечно, это совсем не ваш уровень, и вы можете отказаться. Тем более что зарплата там совсем небольшая, тысячи четыре в месяц. Зато там работают грамотные специалисты, у которых вам будет чему поучиться. Плюс это доступ в лабораторию, а с вашими талантами, я уверен, что и к исследованиям. Ну, а с наступлением лета посмотрим, в какую аспирантуру вам поступать. Захотите – уедете, лаборатория тесно сотрудничает со шведскими и французскими группами физиков, захотите – останетесь. Ну, что скажете? – Спасибо, – прошептал Лёшка. К горлу подступил комок, в носу защекотало, как при простуде. Странно… умом он понимал, что должен бы чувствовать себя абсолютно счастливым – ведь только что сами собой разрешились его проблемы, и жизнь с бездорожья возвращается в накатанную колею. Но вместо эйфории была лишь спокойная, отчего-то приправленная грустью, радость. Его мечта сбывалась, но Лёшка не чувствовал себя победителем. А, может, он просто слишком сильно устал. – Так что, согласны? – Да. Конечно, да. Спасибо вам большое. – Пока не за что. Теперь по поводу жилья. Общежитие при лаборатории есть, но я не знаю, как быстро Иван сумеет его вам оформить. Поживете пока у меня? – Не знаю… это, наверное, неудобно, – неуверенно ответил Лёшка, вспомнив, как всего лишь вчера Наташа выставила его из своего дома. – Глупости! Вы же видите, что квартира у меня просторная, свободная комната есть. Живу я один, так что вы никому не помешаете. Даже наоборот. Мне хоть будет с кем поговорить. А то дети про меня вспоминают только по праздникам. Или, – Сергей Николаевич вдруг озорно улыбнулся, – вы опасаетесь слухов? Бросьте, я уже слишком стар, чтобы обращать внимание на пересуды. Да и я не Виталий, чтобы судить человека по его предпочтениям. Так что не бойтесь, я вас не осуждаю. – Эммм… простите? Не осуждаете за что? – не понял Лёшка. И при чем здесь его руководитель? – Алексей, я уже говорил, что человек прямой и обо всем предпочитаю говорить прямо. Так что не обижайтесь на старика. – Лёшка едва не фыркнул. Уж кем-кем, а стариком Сергея Николаевича было назвать трудно. Слишком тот был энергичный. Несмотря на почтенный возраст, молодой. – После того, как в июне случился ваш аутинг, – кажется, на современном языке это называется так, – многие на кафедре изменили к вам отношение. Но меня гомосексуалистами не испугать. У меня внук тоже из ваших. – Но я не… – Не нужно, не спорьте. И можете меня не стесняться: я тех фотографий не видел. Но понимаю, что вы привыкли скрываться. И больше эту тему не подниму. Просто знайте, что мне все равно, кого человек любит. Главное, чтобы он вообще был способен любить. Ладно, давайте позвоним Ване – Ивану Петровичу – и обрадуем его, что для них нашелся лаборант. Сергей Николаевич вышел из кухни, но вскоре вернулся с телефонной трубкой в руках. Набрал номер и моментально договорился с другом, чтобы тот уже завтра встретился с Лёшкой. Лёшка слушал уверенный голос Сергея Николаевича и поражался, как причудлива бывает судьба. Только вчера он стал бездомным и безработным и не представлял, как жить дальше. А сегодня уже получил шанс вернуться в науку, обрел крышу над головой. И все это благодаря Сергею Николаевичу и тем высшим силам, что вчера привели его к зданию физфака. Как хорошо, что преследовавшие его с конца мая испытания наконец остались позади!