Decaying saint

Кажется я немного отвлекся на глупые выпады моей матери, продолжающей затаскивать меня внутрь здания церкви, хотя я обладал способностью идти самостоятельно. Но вот ,наконец, ее ,ставшая отвратно сухой, хватка на моей руке ослабла, позволив мне остановиться. И опять эта глупая вереница обвинений что я совсем наплевательски отношусь к своему здоровью. А смысл так печься словно я способен умереть от глотка холодного воздуха, глупо так отчаянно пытаться демонстрировать заботу когда я каждый день убеждаюсь что это стоит ей чуть ли не титанических усилий как , например, вечные ссоры с отцом, который давно мечтает спровадить меня куда подальше и в принципе забыть о факте моего гнусного существования. Так за чем дело стало? Не надо тратить деньги на то, во что она сама не верит! Ну вот зачем, скажите зачем ей взбрело в голову что кроме еженедельных посещений затхло мерзкого здания пропитанного слепой верой я еще должен задерживаться здесь слушая болтовню какого-то мерзкого старикашки утверждающего что соцветия священных звуков помогут мне постичь всю глубину искренности этого места? Какого места? Боковой потрепанной комнатушки с похороненным под темно серым слоем пыли пианино и покосившимся стулом? О да я действительно смогу ощутить все величие идиотизма…Но простите, я опять ухожу от темы…Надеюсь Вам все еще интересно чем таким особенным отличился именно этот день, а потому позволю себе упустить абсолютно неважный отрывок дня посвященный продолжительным лекциями моей постепенно сходящей с ума матушки о пользе творчества и моего развития, которое в дальнейшем позволит мне пробиться в люди. Интересно, а она когда-нибудь задумывалась, что в меня итак уже запихнули бюджетный вариант человеческой душонки со всеми прилагающимися низменными желаниями в качестве бонуса? Когда была впервые произнесена фраза о пользе музыки я немного насторожился, потому что до этого родители придумывали какие-то менее креативные варианты которые бы позволили мне как можно дольше находиться за пределами дома. К моему искреннему сожалению эта идея стала реальностью и поэтому помимо слушания отвратных проповедей сонного старикашки, иногда по виду которого мне приходилось гадать сколько бутылок виски он выпил прежде чем начать свои так называемые речи, я оставался в промерзшем здании этой низкопробной церквушки на пару часов дольше- когда в ней практически никого не оставалось и изо всех сил стараясь не поддаваться с неимоверной силой накатывающим волнам сна слушал светло потрепанного как временем так и условиями старикашку, заведующего церковным хором, в который он кстати недавно начал пытаться меня завербовать. Ну уж нет, не дождетесь что я буду стоять под взглядом давно мертвых идеалов и воспевать того, в кого никогда не верил. Вперемешку с продолжительными рассказами о том, как в былые времена была популярна подобного рода музыка, он изредка вспоминал зачем все же был назначен моим учителем и резко кидался показывать мне то верное положение кистей, то учить мелодиям то вдруг, как-то странно обмякнув и потеряв интерес как ко мне так и к происходящему просто просил что-то сыграть. Мать утверждала что у меня есть какие-то врожденные способности к восприятию тонкости и эмоциональности звуков, но я всегда был уверен что в представителях человечества поначалу заложено нечто вроде базового набора способностей и в зависимости от того, на что будет тратить тот или иной индивид свою энергию, те стороны и будут прогрессировать сильнее и заметнее остальных. Я никогда особо не занимался музыкой, хоть мне и казалось, что посредством создания собственной последовательности звуков не прибегая к речевому аппарату можно сообщить намного больше, нежели используя исключительно слова. Возможно поэтому все что я играл получалось очень мрачным и немного нелогичным, я просто мог прикрыть глаза и позволив моей спасительной но иногда столь мешающей частичке вести меня, взяв контроль за моими холодными пальцами, мягко правящими масляно гладкой поверхностью клавиш. Учитель не понимал моих произведений, хотя таковыми мог назвать их только я. Они представляли собой краткие урывки, возможно даже пару фраз, собранных воедино, и облаченных в ткань звуков. Они могли быть медленно и нарочито плавными, а иногда наоборот остро резкими и рваными. В этот день занятие закончилось немного раньше потому что учитель плохо себя чувствовал и напоследок он попросил меня сыграть любые три мелодии, оставив мать в качестве слушателя ( хотя как мне кажется просто попросил проследить что я не сбегу, а действительно выполню задание). Что поделать -пришлось играть. Сначала я оттарабанил о том, как ненавижу непосредственно эти походы в церковь и все с этим связанное, а когда плавно перешел к части о том, что я уже начинаю отчаиваться в надежде встречи кого-то хоть отдаленно понимающего мой образ восприятия мира, мать вдруг сделала какой-то глуповато растерянный жест рукой из-за чего я потерял концентрацию и расслабил руки, даже не позволив ноте дозвучать. Она вскочила и распахнула дверь в затхлую комнатушку , к кому-то обратившись. Что ж, возможно мне нашли замену учителю? Хотя жаль…меня даже немного удручил тот факт, что мне не удалось в полной форме закончить фразу. -Вы что не расслышали?.... Судя по натянуто нервным ноткам, этот посетитель все-таки не особо ожидаем. Ну в этом случае ,думаю,стоит взглянуть на того, кто помог мне на пару минут освободиться от необходимости заполнять комнатушку звуками пыльных клавиш. Повернувшись, я случайно задел одну из крайних нот, которая при этом отдалась гнусовато глубоким звуком и получил возможность рассмотреть нарушителя моего унылого времяпрепровождения. Им оказался светловолосый парень, нелепо завернутый в широкий шарф, одетый в серое пальто и очевидно промокшие насквозь весенние ботинки. По спине пробежал холодок и вовсе не от того, что здание церкви было едва способно повышать градус температуры воздуха, а потому, что этот парень не говоря ни слова просто посмотрел на меня, точнее даже не на меня, а на “нас”. Меня посетила мысль что он увидел мои руки ,невидимо сжимающие ладони уже начинающей было задыхаться от неожиданности половинки, потому что в его отчетливо прямом и даже немного грустном взгляде ярко читался вызов. Это не была война, это была красиво замаскированная ухмылка. Ухмылка над моими показавшимися ему глупыми попытками спрятать удивление и даже некоторую заинтересованность, которым никогда не было места на моем лице. По лицу мазнули насыщенно темные пряди, когда я, опустив взгляд, постарался привести свои мысли в порядок. Хочешь поиграть? Ну что ж, рискни….