Проклятье слёз

*Примечание Автор прекрасно знает, что захват Наполеоном Москвы произошёл в сентябре, но просто автор любит тематику алой крови на белом снегу. Так что простите. Под куполом гремящей тишины снегопада, где замолкал даже самый яростный ветер, гулкий хруст переломанных ребер больше напоминал бой барабанов. Полуразрушенное здание старенькой часовни больше напоминало могильник. Десятки мёртвых тел, что буквально закрывали собой пол, были укрыты тонким слоем мягчайшего снега, что медленно падал с серого неба через разрушенную крышу. И на этом белом покрывале алым пятном был окружён юноша с шелковыми волосами цвета золы, чьё лицо покрывала потрескавшаяся паутина застывшей крови. Российская Империя не был мёртв, не смотря на то, что француз сжимал его сердце. На дорогой ткани тёмно-синего мундира чернели пятна алой крови. Тонкая кисть, затянутая в белую перчатку утопала где-то в грудной клетке Ивана. Сквозь пропитанную кровью ткань он чувствовал, как бьётся сердце Российской Империи, как горячая кровь струится по артериям и венам. Ему казалось, что сейчас пальцы сжимают не один из важнейших органов тела, а держат тёплый огонёк в бушующем буране. Он не был безумен, как через полтора века обезумет Германия. В отличие от немца, чей разум затянет кровавая пелена ярости, Франциск не желал этой войны, но не смог пойти против своего императора. Он помнил Россию, когда тот был ещё совсем юным, помнил блеск в глазах этого ребёнка, когда полмира дрожало от одного только упоминания Золотой Орды. А ещё он помнил войны. Сражения, исход которых, как казалось многим, был предрешён с самого начала. И каждый раз эта маленькая, бедная, измученная страна, не смотря на всю боль кровоточащих ранений, доказывал своё право на жизнь. Уже тогда лучший любовник Европы осознал, что позволил себе влюбиться. В юную страну с необычайно яркими фиалковыми глазами. И потому сейчас он просто не мог поверить в происходящее. Ему ничего не стоило сжать пальцы и просто раздавить горячее сердце. Он не верил, что страна, жившая почти три сотни лет под Золотой Ордой и в столь короткий, для Империи, срок ставшая столь огромной и могущественной могла так просто сдаться. И потому он медлил… Бонфуа не знал, что всё это лишь часть хитроумного плана. Возможно, отчаянного, но в больше своей степени потенциально успешного плана. - Ещё немного, – прошептал женский голос, и чёрный силуэт Генерала мороза тенью скользнул по застывшей московской улице. Иногда для того, чтобы победить, нужно позволить врагу нанести удар. Этот урок он усвоил ещё будучи совсем юным. И потому сейчас его душа плыла в умиротворении, не было ни страха, ни отчаянья. А боль, что ютилась в груди, лишь доказывала то, что он всё ещё жив. - Великая армия, – наконец прохрипел Брагинский, – полководец, завладевший чуть ли не всей Европой, – в аметистовых глазах блеснул дикий огонёк, когда Франциск уставился на него, – сегодня я не собираюсь умирать. Слишком поздно француз успел сообразить, что происходит. Тонкие пальцы Российской Империи сжались на его предплечье. А мгновение спустя ревущее пламя обожгло его руку. Ткань сгорела моментально, боль подобно миллиардам игл пронзила позвоночник. Блондин вскрикнул резко отстранившись и остолбенел, завидев Москву, объятую огнём. Густой чёрный дым заволакивал небо, окрашивая небосклон в угольно-алый. Гул огня оглушал, врезаясь в сознание воем адских псов, что пришли по его душу. Он слышал крики своих солдат, но просто не мог поверить в происходящее. Ожог пульсировал тупой болью от почерневших от огня пальцев, до груди, где кожа скукожилась и слезала, обнажая мышцы, подобно шкуре змеи. Его сердце забилось пленённой пташкой, когда юноша поднялся с земли, прикрывая ладонью зияющую рану в груди. Обожжённые края уже не кровоточили, а белые кости ребер потемнели, покрытые копотью огня, что сейчас бушевал в его груди. - Как… - нервно вздохнув, ахнул француз. - …я всё ещё жив? – закончил за него Иван, дявольски ухмыльнувшись. – Вечность даст ответ на этот вопрос. То было безумием. Империя, собственноручно уничтожившая своё сердце, стояла напротив, свободной рукой тянувшись к рукояти шашки. Он был таким же как они, но в тоже время отличался. И потому Французская Империя, подобно ребёнку поручившему желанный подарок, ринулся в бой. Кто бы мог подумать, что меньше чем через полгода Великая армия пустится в бегство от жутких холодов и ярости несломленной России.