Проклятье слёз

Он боялся. Хотя умело это скрывал, за скучающими вздохами и напускной усталостью. Эдварда выдавал взгляд, что то и дело бегал по трём фигурам, которые буквально выкрали его из отеля в Шереметьево и притащили в просторный зал с панелями из красного дерева, высоченными потолками и кроваво-алым ковровым покрытием. Его усадили на мягкий стул и велели ждать. Он хотел было заикнуться о том, что и так уже рассказал всё, что знает, но взгляд одного из «похитителей» заставил его замолчать. - Данииииииил, – протянула ФСБ, нагло улыбаясь, и её чуть хрипловатый голос разрезал звенящую тишину подобно вспышке молнии, Сноуден аж вздрогнул. – Ты проспорил мне пять тысяч, – девушка бросила на перебежчика взгляд, что смешивал в себе похоть, абсолютное удовлетворение и некий оттенок гордости. - Я же говорила, что МОИ люди не ошибаются и не дезинформируют. Тот, к кому обращалась спецслужба, демонстративно закатил глаза. - Ты мне это теперь до конца жизни вспоминать будешь? – Мужчина с нагрудным знаком в виде щита, внутри которого была звезда с центром в форме земного шара, на фоне двуглавого орла, являлся обладателем мягкого голоса, что напоминал лучи солнца, выбивающиеся из-за туч. – Признаю. В том споре я погорячился. Просто... - Ты разозлился из-за того, что разведка докладывает мне, а не тебе, – закончила за СВР Александра. Она понимала, что Данила появился после перерождения Ивана, он был молод и мечтал доказать России и всем, что по праву занимает своё место, и потому просто не могла на него злиться. Попытка разрядить гнетущую обстановку удалась на славу, и Эдвард немного расслабился. Он всегда был сторонником теории заговора и знал, что Россия, а точнее его спецслужбы проникли уже во все слои власти и контроля штатов. Не смотря на то, что официально вообще прекратили свою подпольную деятельность. Он работал на ЦРУ Джона, и потому сразу узнал ФСБ, так как у верного пса гамбургероеда был пунктик на эту черноволосую бестию. Эдвард помнил, как ЦРУ остервенело пытался её поймать, но бывшая КГБ раз за разом сбрасывала хвост и уходила от преследования, растворяясь словно утренний туман. Он помнил, как рвал и метал Джон каждый раз, когда его люди докладывали, что упустили цель. И потому, несмотря ни на что, он уже давно решил, что останется здесь. Если ему позволят. Он настолько расслабился, что смысл ранее сказанного ФСБ не сразу до него дошёл. А когда дошёл, он едва не подскочил со стула. Но это не позволила лежащая на плее каменная рука молчаливой спецслужбы, которую он всё никак не мог узнать, не смотря на то, что его эмблема - стилизованная алая гвоздика с тремя факелами на чёрном фоне - была ему до боли знакома. - Так вы знали? – выдохнул Сноуден, уставившись на СВР. Александра и Данила синхронно одарили бывшего ЦРУшника взглядом, который с лёгкостью можно было назвать «ты что, шутишь?» и одновременно «ты идиот?». На лице ФСБ даже застыла снисходительная улыбка. - А ты думал, что рассказал нам что-то новое? – прогремел за спиной Эдварда бас. – ФСБ позаботилась о том, что бы у твоего бывшего босса не осталось от нас секретов. До последнего момента молчаливая спецслужба, наконец, заговорил, и от силы его голоса перебежчику тотчас же захотелось сжаться до размера горошины. Он и ранее подавлял одним своим присутствием, а теперь буквально втоптал в пол Эдварда одной мощью своего голоса. ГРУ. Наконец вспомнил американец. Его можно было назвать старшим братом бывшей КГБ. Сноуден читал о том, что Александра, пусть и является сильной, несгибаемой личностью, уважает авторитет ГРУ и даже, как считал один из бывших аналитикой ЦРУ, испытывает к мужчине трепетные чувства, граничащие с любовью. Эдвард помнил, как посмеялся над тем, что в одном предложении сочетаются слова ФСБ и трепет. Но теперь, глядя на то, как пусть на мгновение, но девушка смущённо улыбнулась, опустив взгляд к полу, он был готов самолично написать письмо директору ЦРУ, что бы того аналитика признали вменяемым и вернули ему работу. Ненадолго вновь повисло гробовое молчание. Эдвард пытался смириться с тем фактом, что решил просить политического убежища в стране, где «тайны США», что он хранил, и ломаного гроша не стоят. Как одна из огромных дверей приоткрылась, и на пороге очутился субтильный мужчина в деловом костюме - Господин Брагинский просил передать, что совещание задерживается, – его голос и дикция резали слух своей «правильностью». - Мы никуда не спешим, – кивнула ФСБ и взглянула на перебежчика. – Правда, Эдвард? Американец лишь нервно кивнул и принялся изучать свои руки. Он думал, что мужчина уйдёт, но он продолжил. - Так же. Мне велено передать, что господину Брагинскому звонит Родерих Эдель…– мужчина не успел закончить, так как его перебила спецслужба. - Передай этой американской подстилке… – голос Александры был схож с шипением клубка ядовитых змей, столько же яда было в каждом её слове. И если бы не тяжёлый, осуждающий, взгляд ГРУ, который Эдвард чувствовал позвоночником, она бы высказала всё, что думает об австрийце. Но вместо гневной тирады, девушка продолжила спокойным, тоном, – что Господин Брагинский занят, и как только у него выдастся свободная минутка, – в её словах так и слышался подтекст, когда ад замёрзнет, – Он обязательно с ним свяжется. Мужчина коротко кивнул и наконец покинул комнату. И стоило замку на двери щёлкнуть, как со стороны ФСБ послышалось грозное шипящее рычание. Эдвард понимал, что так разозлило Александру, недавний скандал с бортом №1 президента Боливии. До него доходили слухи, что Франция принесла извинения Эво Моралесу после того, как ГРУ Михаил и Александра тет-а-тет «пошептались» с Франциском. Он мог представить, что именно они высказали французу, из-за чего последний уговорил своих боссов всё же принести извинения. Эдварда забавляло, что европейцы по-прежнему бояться России. Особенно после того, как Брагинский принялся восстанавливать свою военную мощь. - И не только они, – пробормотал себе под нос Сноуден. И лишь потом понял, что произнёс это вслух. - Что? – переспросил СВР, опасно прищурившись. - Аэээ, нет, ничего, – американец потёр шею, – я просто задумался. И вновь повисло молчание. Подавляющее, словно противный холодный дождь ранней весной, от которого немеют пальцы, а если одеться потеплее, по спине будет течь пот, так как воздух сам по себе уже успел прогреться. Эдварду было неудобно. Он знал, коль его тотчас же не заперли в подвалах Лубянки или не выпроводили под белы рученьки из страны, он им нужен. Ни как информатор, а как символ позора штатов. И потому он чувствовал себя не в своей тарелке, словно Брагинский делает ему одолжение, позволяя оставаться на своей территории и приставив охрану из самых своих свирепых и верных псов. Но не успел Сноуден увязнуть в своих депрессивных мыслях, как вновь скрипнула дверь, и он наконец увидел его. Гордый Россия с добродушной и беззаботной улыбкой на лице, облачённый в деловой костюм антрацитового цвета. Он двигался ровно, но в то же время как-то неуклюже. Словно ему было неудобно в пиджаке и с перетянутым галстуком горлом. Когда Иван оказался достаточно близко, и американец наконец увидел эти знаменитые фиалковые глаза, если бы не ощутимый толчок в спину от ГРУ, он бы так и остался прикованным к стулу. Он не чувствовал ног, когда поднялся. Он был загипнотизирован Брагинским, и потому не мог вымолвить и слова, лишь открывал рот, как рыба выброшенная на берег. Тихий, искристый, словно снег, смех Российской Федерации наконец вывел бывшего ЦРУшника из оцепенения. - Рад наконец встретиться с вами лично, мистер Сноуден, – буквально проворковал Иван, и в его глазах блеснул диверсантский огонёк. – Пройдёмте, обсудим ваши прошения. Как послушный пёс, которого хозяин потянул за поводок, Эдвард Сноуден поплёлся вслед за Россией и потому не видел, как переглянулись Михаил с Александрой, и насколько пугающие были у них взгляды.