Проклятье слёз

На этот раз Иван не стал дожидаться, пока Кику очнётся и вновь возьмётся за оружие. Усадив Японию на широкое старое кресло, сохранившееся ещё со времён Российской Империи, он потянулся к графину с водой, что стоял на столе, и наполнил прозрачной жидкостью стакан. Но тихое журчание воды, принесло с собой мрачные мысли. Он прекрасно осознавал мотивы своего духа. Но последние 20 лет не понимал, «зачем применять силу, когда спор можно уладить словами?» Подобные мысли вызвали ухмылку на лице северной страны, ведь его предыдущая сущность решала все вопросы с позиции силы. И его уважали, боялись, но уважали. Коммунистический Иван был сильным, непоколебимым, и его могущество распространялось на большую часть евразийского континента. И она была вместе с ним, такая же упрямая, гордая. Она шептала на ухо о предателях и указывала направление пути, когда он терялся в красном тумане. Она всегда протягивала ему руку и заставляла идти вперёд, переступая боль, страх, жалость. И умирала она вместе с ним, и перерождалась в новой форме. Она всегда была отражением его сущности, клокочущем пламенем в его венах, и потому он никогда не понимал её, сколько бы раз не пытался. - Я больше не тот, за кем ты следовала в веках. Я опозорил тебя. Сколько было отчаянья и горечи в этих словах, сколько душевной боли и внутренних терзаний, что разрывали его два последних десятилетия! - Не говори ерунды, – её голос звучал настолько мягко и искренне, что Иван едва сдерживал свои слёзы. – Я слишком хорошо тебя знаю. - Я позволяю им смешивать себя с грязью. Пожимаю руки и улыбаюсь этим зажравшимся буржуям и смеюсь, когда они плюют мне в лицо. Я не... - Ты принимаешь оплеухи, чтобы узнать их силу. Ты терпишь оскорбления, чтобы понять, насколько далеко они способны зайти. Ты встаёшь на колени и претворяешься слабаком для того, чтобы нанести смертельный удар тем, кто посмеет подойти слишком близко. Она появилась прямо перед ним. Полупрозрачный образ в рваной военной форме. И вокруг неё горели языки ледяного пламени, цвета полуденного зимнего неба. Они витали над её кожей, проникая сквозь неё, и вспыхивали в ладонях и на кончиках пальцев. И вот тогда тень легла на лицо Ивана, его добрые фиалковые глаза приобрели зловещий яркий оттенок. Его второго я. Его второй сущность, чью ярость он иногда демонстрировал миру, того, кого было принято считать уничтоженным с декабря 1991. - Тебя не обманешь, – ухмыльнулся Россия - Нет, – Русских дух коснулась его плеча и легонько поцеловала в щёку. – И кукла окажется кукловодом, – с полных губ сорвался садистский смешок. – Вот какой ты, на самом деле... Российская Федерация... Иван Брагинский, — она никогда не звала его по имени, говоря, что он пока не достоин. Никогда, ни разу... до пасмурного весеннего дня. Когда исчез последний из всполохов огня, постепенно приходящий в себя Хонда застонал от едкой боли, что, казалось, растекаясь по телу в крови. Мгновение спустя содержимое хрустального стакана было бесцеремонно выплеснуто Японии в лицо, от чего тот едва не подскочил в кресле. Но стоило ему дернуться, как новая волна боли ударила в бок миллиардами раскалённых игл. - Перед тем, как ты снова схватишься за оружие и получишь за это от меня по башке, послушай, – светловолосый северянин пододвинул японцу столик с графином и чистым стаканом. – Я не собираюсь оправдываться и убеждать тебя в том, что катастрофа не моих рук дело. Если не дурак, сам поймёшь. Я не намерен силой удерживать тебя в своём доме. Хочешь уйти, уходи. Но могу сказать, что с такими ранами ты и двадцати километров пройти не сумеешь, – Кику было открыл рот, что бы возразить, но Иван жестом остановил его. – Я понимаю, ты воин, самурай и всё такое, честь и бла-бла-бла. Это всё хорошо, и я это уважаю, но не веди ты себя, как эгоист. Не отвергай помощь, что тебе предлагают. Для тех, кто пытается тебе помочь, это как плевок в лицо. Скоро ко мне придут гости; многие из них - те, кто протягивают руку помощи. И если ты действительно умён, как говорят, то как только мы сядем за стол, ты к нам присоединишься, – мужчина замолчал и едва заметно улыбнулся, бросив короткий взгляд на окно. — Ванная в конце коридора, там есть аптечка и чистая одежда. Подумай над моими словами. Сдержанным кивком поставив в разговоре точку, Россия по старой привычке потёр изуродованную шрамами шею и направился к двери. Но едва успел коснуться ручки, как напряжённый шёпот остановил его. - Р…Россия-сан, – Хонда не двинулся с места, лишь сжал кулаки, упираясь ими в колени, и опустил голову, едва заметно задрожав. - Я не он, Япония, – Могло показаться, что Ивану не нужны слова. Он всё понимал по движениям, жестам, тембру голоса. — И никогда им не буду. Но я не могу отдать того, за что лилась кровь моего народа. Прости. Щелчок закрывшейся двери погрузил комнату в молчание, в обволакивающую тишину, что давила на слух, сковывая горло. В просторной спальне пахло сосной с отголоском золотой смолы, чистотой уличной прохладой, свежестью снега с дождём. И временем, что не знало слова «Стоп», и двигалось вперёд, не вслушиваясь в мольбы людей, теряющих родных и близких. Свет симпатичной лампы освещал гладь рабочего стола, размытой полоской падал на пол, выхватывая из серого пасмурного полудня причудливый узор ковра, и напрочь отказывался касаться ножек старого кресла, где уткнувшись лбом в колени и закрыв голову руками, Япония вел бесшумную схватку со своим внутренним демоном.