Проклятье слёз

Мелодия войны играла Реквием. Виолончелями был скрежет тяжёлых гусениц, скрипками – скрежет стали, духовыми – урчание мощных моторов стальных гигантов, ударными – рокот разрывающихся снарядов, клавишными – залпы артиллерий. А хором – крики солдат, бегущих навстречу смерти. Это был ад, безумная пляска бронированных титанов. С чёрным, жирным дымом, коптящим июльское небо, с горящим топливом, горящей кровью и тысячами утерянных жизней. В этом клокочущем хаосе сутолока жизни под всевидящим оком коммунизма казалась не более, чем слащавой сказкой. Земля под Прохоровкой дрожала, стонала, кричала и истекала кровью от ярости и силы сражения, которое вошло в летописи истории как одна из величайших битв Второй мировой. Русские гибли тысячами, немцы сотнями. Последних было больше, они были опытнее и сражались во имя своих безумных идеалов. Но упорство и самопожертвование русских поражало. Они сражались так, словно в их сердцах не было страха смерти, боли, забвения. Они наступали снова и снова, снова и снова, сражаясь, словно в последний раз, словно если они отступят сейчас, всё будет кончено. «Ни шагу назад!» Эта фраза висела в воздухе, как цепь, преграждающая солдатам советской армии дорогу назад. Она жгла горло, пронзала сердце, но заставляя идти вперёд. Ценой многих тысяч жизней и колоссальных потерь они шли, не оглядываясь, зная, что назад дороги нет. И именно это заставляло солдат знаменитого Лейбштандарта «Адольф Гитлер» испытывать необоснованный страх. Считавшаяся элитной подготовка эсесовских солдат давала сбой, когда они видели, как горящий русский танк идёт на таран, а его водитель с криком «Ураааааа!» принимает мучительнейшую смерть, свариваясь заживо в стальной душегубке. - Я заставлю тебя стоять на коленях, – плевался кровью Людвиг, когда приказал отступать и сам покидал поле боя. А Ваня молчал, стоя в самом сердце подходящего к концу сражения. Израненный, он улыбался, не смотря на то, что осколок снаряда разорвал ему лёгкое, и сейчас кровь пенистым потоком заполняла горло и стекала алой струйкой из уголка рта. Его фиалковые глаза блестели всепоглощающей грустью и безумным пламенем, что горело у него в груди. - Это начало его конца, – черноволосый Дух скинула с головы широкий капюшон, высвобождая водопад непослушных волос. Она видела, как по грязному лицу России стекали дорожки слёз, смывая запёкшуюся кровь и пепел сражения. – Ты не понимаешь, да? – она взмахнула рукой, и на тонком запястье блеснул браслет из терновника усыпанного рубиновой крошкой. – Вспомни своё детство, родной. Иногда для того, чтобы подняться, нужно утонуть в крови. Девушка обратилась черным вороном и с порывом горячего ветра взмыла в небеса, оставляя Ивана одного посреди хаоса, где по-прежнему слышалась утихающая мелодия Реквиема.