Проклятье слёз

Тихий смех русского духа прошёлся по полумраку шатра колким морозом. В лёгком аромате дыма стальной запах резал обоняние, как раскалённый нож снег. Руки юного Ивана по плечи были покрыты кровью, так же как и лицо, пересечённое крест-накрест двумя алыми потёкшими линиями, двумя последними ударами сердца из рассечённой артерии. Он сидел в луже крови, чьи края, всё ещё разрастаясь, грозились коснуться края костра. Мужчина больше не дёргался, не сопротивлялся, не пытался кричать. Золотая Орда испустил дух с навеки застывшей на лице маской ужаса. В последние мгновения своей жизни он понял, ЧТО сотворил, и погиб с осознанием всего того ужаса, что способно принести его творение. - Рано… или поздно… – извечно холодный голос с тёплыми материнскими нотками шептал умиротворением самой смерти, – это должно было произойти. Три сотни лет рабства, три сотни лет унижения и тирании несколько минут назад вырвались яростным потоком, когда в сознании все рамки, границы морали и нравственности, понятия милосердия, человечности и гуманизма заволок красный туман ненависти, что копился и рос на протяжение всех трёх веков, когда маленький Россия был вынужден признавать себя рабом одного из сынов Османской Империи. Монгол едва успел понять, что произошло. Когда в твоих руках огромная власть, но изнутри разъедают конфликты, ни в коем случае нельзя давать слабину, иначе те, кому ты причинял боль, отыграются за все года отчаянья и скорби. - Мне больно, – прошептал светловолосый юноша, прикрыв глаза, и позволяя слезам окраситься в бледно-розовый, смывая кровавые следы с лица. - Я знаю, – когда она двигалась, одежды и её волосы развивал неосязаемый ветер из самых глубин того мира, откуда она появилась. - Я не лучше него, – Россия даже не пытался подняться, так как знал, что ноги не держат. Он лишь разжал пальцы, позволяя кинжалу с характерным клацем упасть на пол шатра. - Это не так, — глаза духа приобрели бордовый оттенок, в то время как чёрный туман сгустился у её левой кисти, приобретая очертания копья. Полог тяжёлой плотной ткани резко отлетел в сторону, и полумрак внутреннего убранства шатра разорвали золотые лучи восходящего солнца, чей диск едва успел проклюнуться из-за горизонта. Охранники оцепенели. Их мышцы напряглись так, словно внутри их тела сковал адский холод. В рождающемся солнечном свете фиалковые глаза мальчика вспыхнули безумным пламенем, а кровь на его руках и лице заискрилась россыпью рубинов. Они не видели её, не слышали, как русский дух, раскинув руки, закричала, пронзительно и громко. Не знали, что этот крик коснулся тысяч и тысяч сердец непокорённого народа, обращая тот тлеющий огонёк духовной силы в бушующий пожар, стирая из рассудка страх, отчаянье и грусть, наливая мышцы силой, заставляя подняться с колен и биться, сражаться до последнего вздоха за свободу, за будущее. - Уйди, – процедил Иван сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как ярость вновь вскипает в нём. - Через года ты скажешь мне спасибо, – непроницаемая маска надменности треснула в дьявольской улыбке. Пустые глаза резко выхватили фокус, сбросив поволоку растущей в груди пустоты, что в мгновение ока заполнил вкус свободы. Он зашипел подобно дикому зверю, мгновение спустя заливаясь безумным смехом. Охранники вздрогнули, когда Брагинский вскочил на ноги, выхватив изогнутый меч из ножен поверженного врага. - Прочь, – прорычало будущее княжество, подавшись корпусом вперёд, – бегите прочь с МОИХ земель! – Переступив через тело Орды, измазанной в крови ладонью провёл он по своему лицу и волосам, отбросив пару непослушных прядей за ухо. – Чтоб духу вашего здесь не было! Они ушли, сложив мечи, в тот миг, когда остриё чёрного копья пронзило его спину, выйдя через грудную клетку. - Пришло время переродиться, – это были последние слова, что слышал Иван за мгновения до того, как впервые утонуть в клокочущей, абсолютной тьме, чтобы проснуться вновь. Иным.