Про снега, льды и вселенскую печаль

Тематическая музыка: Хелависа и Кукрыниксы – Ты для меня ничего не значишь

     Весть о двух компрометирующих вопросах разнеслась по лагерю со скоростью бешеного голодного ызарга. Лионель, глядя то на Чарльза, то на брата, то и дело тяжело вздыхал, качал головой и прикрывал глаза ладонью. Ариго раз шесть напомнил про эдикт. Бергерам всеобщее веселье было, видимо, до форточки. Валентин был невозмутим.      – Надеюсь, – хмыкнул Придд, поведя мориска чуть вправо, – мне теперь не нужно объяснять свое не слишком приязненное отношение к виконту Сэ?      Чарльз кивнул и завернул Шарли. В последние несколько дней проминать лошадь он почему-то предпочитал исключительно с Валентином, этот во всех отношениях замечательный полковник вносил нотку душевного спокойствия в извечные терзания Давенпорта. К тому же, была еще одна причина, и её себе Чарльз предпочитал не озвучивать.      Потому что он делал это назло Савиньяку.      Чарльз почти не попадался ему на глаза. Он почти ничего не делал, разве что готовился непонятно к чему и каждый день ожидал приказа собираться. Они узнали всё, что могли, рапорт Валентина должен был быть безупречным, как и сам полковник Зараза, но Лионель всё еще копался в старых бумагах, картах и даже полумистических трактатах – их Чарльз однажды заметил у Сэц-Алана, который пытался перед маршалом будто за что-то выслужиться. Юноша что-то бормотал себе под нос и был настроен крайне решительно, Чарльзу бы его прыть.      – И всё-таки, почему вы решили перейти на сторону Талига?      – Опять, – вздохнул Валентин, – мне опять задают этот вопрос.      – Можете не отвечать…      – Отчего же? Мне просто почему-то казалось, что у вас его не должно возникнуть.      – Семья? – почти выпалил догадку Чарльз, и Придд кивнул.      – Были и другие причины, но эта – решающая. Впрочем, я уже почти уверен, что и они оправдались. Вы.      – Я?      – Похоже на то, – таинственно улыбнулся Валентин и пришпорил серого. – Впрочем, виконт, мы заболтались.      Вот и понимай как хочешь этого Придда! Чарльз погладил охочую до ласк Шарли по шее, но здраво решил тоже вернуться.      Валентин предал Ракана и ускакал в ставку, освободив Алву и взяв в заложники Окделла. И примерно в это же время обрушился Надор. Знал ли Придд, что так получится, или просто догадывался? И почему именно Окделл: потому что он был так дорог Эпинэ? Или была еще какая-то причина? Причина, по одной из которых Валентин и решился на предательство, не зная, как на нежданную присягу отреагирует Алва.      Воистину, в тихом омуте…      Чарльз скормил своей гнедой обжоре два яблока и всё-таки решил её покинуть. Ну и что, что Шарли была почти подарком Лионеля, всё равно она была чуть ли не единственным существом, к которому Чарльз сразу проникся совершенно искренней симпатией! А потом еще и говорят, что все лошадники только из Эпинэ.      Давенпорт поднял взгляд к небу – серое, густое, так сразу и не поймешь, то ли день, то ли утро, то ли вечер. Но часы в крепости отбивали каждый час, поэтому оставалась хоть какая-то ориентация. Ничего не делать целыми днями было настолько тоскливо, что хотелось то ли выть, то ли самому пойти к маршалу просить дать работу. Вон Сэц-Алан бегает и не думает о такой ерунде. На душе скребли кошки. Что-то будто выедало. Внутри поселилась какая-то закатная тварь, которая смеялась и смеялась, смотрела, как падает в пропасть нечто важное, исчезает в бездне недосказанных слов, становится жертвой обстоятельств, но жизнь продолжает течение, только нет больше правильного направления, идёт как идёт.      Чарльз помотал головой, отгоняя наваждение. Он успеет в этом разобраться потом, когда будет время, сейчас нужно воистину себя посвятить чему-нибудь хорошему. Например, придумать очередной повод удрать от разборок ставшего слишком дёрганым младшего Савиньяка с кем-либо. Давенпорт не был уверен, что его погладят по голове за драку со взбалмошным теньентом, да и самому Арно лучше бы не лезть на рожон…      Вот ведь глупость! Отреагируй Чарльз чуточку иначе, спокойнее, отмахнувшись, и ничего этого бы не было, все бы тихо посмеялись над Сэ и забыли конфуз, но нет, надо же было сразу огрызаться, лезть со своими неудобными вопросами. Это Арно – брат и сын маршалов, ему, наверное, многое спускается, но Чарльз-то уже взрослый человек! Думать нужно, прежде чем говорить, в очередной раз настучал себе кулаком по голове Чарльз. Уж на что Валентин того же возраста, что и Сэ, но воспринимает всё намного спокойнее. Наверное, это у Приддов то ли в крови, то ли в воспитании. Не хотел бы Чарльз иметь воспитание Приддов…      Эти несколько дней сводились к жизнедеятельности морискиллы: Чарльз ел, спал и иногда в альтернативу пению катал по полям Шарли. Ариго был занят бумагами, бергеры были какими-то мутными и гадали на звёздах, Савиньяки были, как обычно, теми еще оленями, а больше, окромя Валентина, постоянно занятого своим полком, и обратиться было не к кому. Чарльзу хотелось действовать, но делать было нечего, поэтому он совершенно загрустил.      Поэтому на переданный приказ явиться пред очи маршала Чарльз не стал даже крыситься, в кои-то веки почти радостно взлетев на лестничный пролёт и чуть не забыв постучать в дверь.      – Ага, заходите, Давенпорт, – донеслось из-за двери, и Чарльзу больше ничего не оставалось. Лионель со скучным видом сидел за столом, наклонив голову к плечу и сцепив руки в замок, рядом возвышались аккуратные стопочки бумажек и стройным рядом лежали сломанные перья.      – Вы хотели меня видеть, мой маршал.      – А вы страдаете от недостатка работы, Давенпорт? – Лионель прищурился и перекинул голову к другому плечу. Хорошее настроение куда-то резко улетучилось, и Чарльз промолчал, сверля маршала прожигающим взором.      – Впрочем, неважно. Скоро она у вас появится, и я надеюсь, вам больше не понадобится сюда подниматься.      – Мы уезжаем из крепости, господин маршал?      – Вы уезжаете из крепости, – Лионель скривился как от зубной боли, и у Чарльза что-то кольнуло в груди. – Генерал Ариго считает, что у Альт-Вельдера нужно подкрепление для полковника Гирке, вот вы туда и поедете. Раз уж вы так здорово поладили с полковником Приддом, вот и езжайте с ним.      Чарльз машинально кивнул, ушам своим не веря. Лионель его… выкидывает?! Как какую-то ненужную вещь?! Да еще и бросает Валентину, будто собаке обглоданную кость!      – Я, – продолжил Савиньяк, – освобождаю вас от обязанностей быть моим офицером для особых поручений и, говоря не по уставу, катитесь ко всем закатным кошкам, Давенпорт. Вы, кажется, об этом мечтали с первого же дня нашего знакомства?      – Как вам будет угодно, – сжав зубы, еле выговорил Чарльз, пытаясь что-то сделать с комком в горле. Лионель деловито осмотрел собственные ногти, хмыкнул и развел руками.      – Вы свободны, Давенпорт. Идите.      Чарльз прикрыл на мгновение глаза, пытаясь успокоиться, но ноги будто приросли к полу, в висках заныло, ладони похолодели, а сердце колотилось как бешеное, кажется, вот-вот выскочит из груди. Савиньяк взял из аккуратной стопки пару бумаг и принялся их пересматривать, будто они не были уже досконально изучены, будто просто для того, чтобы не смотреть ему в глаза.      Избавился! Савиньяк просто от него избавился! Промучив бездельем и бессонницей, подарив надежду на лучшее, тут же забрал её обратно, пощёчиной, сапогом втоптал в грязь. Неужели всё это из-за дурацких военных баек, которые передавались друг другу военными после приснопамятного поединка с Сэ, неужели из-за Валентина, которого Чарльз успел понять за намного меньшее время, чем Савиньяка, неужели из-за литтен, которую он все-таки заподозрил в своих ночных кошмарах, и теперь будет обвинять крайнего? В какой момент Лионель перестал звать его по имени и перешел на подчёркнуто-надменное «Давенпорт»?      В какой момент забылись дурацкие забавы со снежками и сугробами, когда маршал успел из пособника Леворукого превратиться в книжную крысу, которая только и делает, что перебирает бумаги? В какой момент Чарльз перестал понимать хоть что-то?..      Приказы в армии не должны обсуждаться. Если сказали «с Приддом в Альт-Вельдер», значит, нужно смириться и выполнять. Наверное, ступая по камням незнакомого замка, встречаясь с новыми людьми, возможно даже, встретив ту единственную, которую полюбит всем сердцем, Чарльз будет то и дело вспоминать всё, что с ним произошло здесь, под командованием Проэмперадора Севера. И надеяться на то, что когда-нибудь они еще встретятся и поймут друг друга.      Чарльз вздохнул, собирая волю в кулак и мало на что надеясь, но сжал губы, отвернул лицо и резко протянул руку в сторону Савиньяка.      Лионель не думал ни мгновения. Ненужные бумаги тотчас опали, а маршал, кажется, почти перепрыгнул через стол, хватаясь, как за последнюю соломинку, за протянутую ладонь, будто Давенпорт мог передумать. Чарльз нерешительно перевел взгляд на маршала.      Яростная буря никуда не исчезла, но, кажется, присмирела, будто строптивая кобыла под седлом хозяина. Шерсть на загривке всё еще стояла дыбом, глаза полыхали, но острые когти втянулись в бархатистые подушечки мягких лапок. Непривычная теплота кольнула и сжала руку, оказывается, Давенпорт первый раз в жизни прикасался к маршалу. Ладонь к ладони. Незнакомое тепло разлилось по суставам и, задрожав, остановилось где-то в районе груди.      И глядя в немного тоскливые черные глаза, Чарльз совершенно внезапно осознал, что Савиньяк не был той закатной тварью, которую он так тщательно вырисовывал в своей голове на протяжении многих месяцев.      Маршал Ли оказался обычным человеком.