Про снега, льды и вселенскую печаль

I'll miss the bliss we had, I'll miss the pain So long, my love © Lyriel – So Long, My Love

     Большие высокие люстры и омерзительно розовая – в память о королеве – балюстрада. Чарльз бы остался дома, с удовольствием остался дома с отцом, но старик был счастлив увидеть сына в списке гостей, а короткая, приложенная к приглашению записка знакомым почерком «это приказ» решила дело. Он никого не знал из придворной свиты – куча людей, кому нужно скалить зубы и пожимать руки. Первую половину Давенпорт бы пристрелил за навязчивость, а вторую – за противную рожу.      – Это вообще обязательно?      Чарльз попытался упокоиться и унять трясущиеся от злости руки. Улыбчивый Лионель, за которым капитан таскался большую часть вечера, в парадном мундире походил больше на столичного щёголя, чем на выигравшего войну маршала, и один его сверкающий вид сводил скулы. Савиньяк невозмутимо поймал с подноса два бокала вина и с премерзкой ухмылкой протянул один своему офицеру.      – Обязательно ли ходить на высокие приемы во дворце? Кажется, в вашу бытность оруженосцем, – и снова этот ужасный смех, – вы не задумывались над тем, зачем вам ходить за своим господином.      – Я офицер для особых поручений и не больше. Берите Сэц-Алана, он будет счастлив!      Лионель удивленно поднял брови, отпил вина, осмотрел Давенпорта с ног до головы и весело прыснул в бокал. И лучезарно оскалился.      – Вы расстроены из-за награды? Точнее, её отсутствия.      – Нисколько!      – Капитан Давенпорт, право, в свете всех произошедших событий я решил, что остаться служить мне будет лучшей для вас наградой.      – Я не расстроен!      – Ревнуете к Люсьену? Давенпорт, сколько вам лет?      Чарльз скрипнул зубами и уткнулся носом в бокал. «Девичья слеза» была ужасной, чуть ли не хрустела на зубах. Или это просто зубная крошка.      – Неужели, – вновь захихикал Савиньяк в бокал, – всё дело в ордене? Мне выписать для вас приказ?      – Да мне плевать на орден! Я… я хотел поехать разобраться с Надором.      – С Надором? – Лионель приподнял бровь. – Вам там нечего делать. Оставьте развалины там, где лежат.      – Да уж придется, – буркнул Чарльз, исподлобья глядя на собеседника и зачем-то с нажимом добавил: – Мой маршал.      – Я вновь сделаю вид, что не слышу. В конце концов, вы оправдали часть моих ожиданий.      – Часть? Часть?!      – Несомненно, – подтвердил Лионель и кивнул на разносчиков с подносами. – Если вас не устроили Слёзы, где-то я видел Кровь. Она вам вроде больше нравится, моей вы выпили изрядно.      – Я?!      – Не кричите, Давенпорт, – раздраженно одёрнул Савиньяк. – Это недостойно вас как дворянина и как моего офицера.      – Я не покатились бы вы, мой маршал, ко всем закатным кошкам?      – Мм, боюсь, на это нет времени. Вам в любом случае придется пойти туда за мной, так что на возвращение в Надор в ближайшее время не рассчитывайте. Мне нужен офицер для особых поручений, а не ваше уже доставшее меня нытьё, так что советую с преспокойной душой напиться и найти себе даму. Впрочем, – Лионель закатил глаза, – не уверен, что хоть кто-нибудь вытерпит вас дольше меня.      Чарльз не глядя схватил какой-то бокал с подноса и глотнул. Опять Слёзы! Да что такое…      – Если вам нужен офицер – найдите себе другого, раз уж я не подхожу.      – Вы меня устраиваете.      – Вы, – тихонько пробурчал Чарльз под нос, – меня не устраиваете.      Как Савиньяк услышал и услышал ли, осталось загадкой, но маршал негромко расхохотался, утирая от смеха глаза.      – Лучше выпейте за свою беду вина! Быть вам, Чарльз, под моим началом отныне до скончания веков. Можете написать по этому поводу обличительный сонет. Я буду польщен.      – Я не пишу стихи.      – А, понимаю, пагубное влияние дидерихской эпохи. Но не волнуйтесь: даже если бы вы начали писать ужасные стихи, переплюнуть высокоуважаемого Барботту вам не под силу.      Руки внезапно перестали дрожать и уцепились за ножку бокала. Только бы держаться, только бы не выплеснуть этому мерзавцу вино прямо на парадный мундир, только бы не врезать в морду.      – Давенпорт, – Савиньяк вздохнул непонятно чему, – вы не меняетесь день ото дня. Не видите ничего из того, что лежит у вас под носом.      Чарльз промолчал, сжимая челюсти.      – Вы опять взяли Слёзы. И так всю вашу жизнь.      – Не лезьте, – не удивление спокойно произнес Чарльз, – в мою жизнь.      – А она у вас есть? – Лионель отсалютовал бокалом, поглядел через стенки, помедлил и выпил остаток залпом.      – Была бы, несомненно, – пожалуй, чуть громче, чем надо, рыкнул капитан и с размаху поставил злосчастную Слезу на стол, проливая половину на руку, – если бы я с самого начала держался от вас подальше! Савиньяк невозмутимо пожал плечами.      – Поэтому я и предлагал вам напиться. Так на какой орден выписать вам приказ?      Чарльз усмехнулся, походив желваками. Не выдержал, нервно засмеялся, сильно выставляя вперед челюсть. Шея хрустнула на повороте, нос громко втянул воздух и выпустил. Лионель смотрел с вежливой улыбкой, чуть приподняв брови.      – Господин Савиньяк, – оскалился Чарльз, – идите к кошкам со своим орденом. Мне не нужна от вас ни одна подачка. Желаю вам отрави… отвратительного вечера. Последуйте собственному совету, найдите даму и не трогайте наконец меня!      – Постарайтесь не отравиться собственным ядом, – донеслось еще до ушей, когда капитан вылетел на воздух. Мерзавец всегда оставлял последнее слово за собой.            – Чарльз! – догнал Давенпорта голос, и капитан остановился как вкопанный. – Решил загулять?      – А. Да. – Встряхнуть головой, забыть, наконец, о Савиньяке. Отец ни в чем не виноват. Особенно не виноват в том, что его сын уже два дня меряет шагами мостовую и пялится на Данар, изредка по велению организма заскакивая в ближайшую таверну. И какие кошки его привели именно сейчас, средь бела дня, в дворцовые садики?      – Честно, я горжусь тобой! – отец встрепал ему и так непослушную шевелюру, которая успела отрасти на время кампании и которую Чарльз часто затягивал в хвост на затылке. – Служишь под началом Первого маршала, прошел всю дриксенскую кампанию, да и офицеры о тебе хорошо откликаются. Меня, правда, удивило, что Лионель не приставил тебя к награде.      – Не хочет, чтобы я повторил судьбу Окделла? – ляпнул Чарльз первое, что пришло в голову, и отец расхохотался.      – Да уж, интересный из тебя выйдет Повелитель Надора! Учитывая то, что ты туда на пушечный выстрел подходить боишься. Удружил регент, ничего не скажешь.      – Я съезжу туда, как только мне отпуск дадут.      – Конечно, съездишь. Там работы прорва, Чарльз. Видел я эти завалы, хорошо если за год управимся.      – Чарльз! – виконт Давен вскинул голову и не смог не улыбнуться в ответ.      – Эмиль!      – А ты, я гляжу, научился разделять братьев, – уважительно хмыкнул отец, вслед за Чарльзом пожимая графу Лэкдэми руку. Чарльз набычился.      – Не так уж это и трудно…      – Вас брат искал, – подмигнул Эмиль младшему Давенпорту, – говорит срочно. Кстати, граф Давенпорт, прогуляемся? Пока был в Фельпе, гонял дожей, узнал одну замечательную детальку. Она касается в том числе и надорских завалов, вам будет интересно, я уверен!      – Иди, сходи к начальству, – хохотнул Энтони, будто не замечая, как сына перекосило. Чарльз наклонил голову, поправил воротник, обменялся еще раз рукопожатием с Эмилем, который, как ни странно, не вызывал ни толики чувств, которые доставались его старшему брату, и зашагал по направлению к маршальскому кабинету. Да, конечно, пора бы Давенпорту остыть уже.      Чарльз вздохнул. Сжал-разжал кулаки, закрыл глаза, представил светлый лик маршала в деталях. Всё в порядке, даже заставь Лионель его вылавливать карпов из Данара, он не начнет беситься.      – Ты!      От неожиданности капитан вздрогнул и обернулся. Прислонившись к дереву и скрестив руки на груди, стоял Люсьен, сверля его широко распахнутыми злобными глазами.      – Ты!.. придурок!      – Что?      Сэц-Алан набрал полную грудь воздуха и отлепился от дерева.      – А то! Ты совсем не видишь, что он… А! – на Чарльза недвусмысленно махнули рукой. – Да что тебе вообще говорить! Иди… и узнай всё из первых уст. Придурок несчастный.      Давенпорт проморгался и зашел в приемную за влетевшим внутрь Люсьеном. Лионель деловито заканчивал писать какую-то бумаженцию, стоя у стола и немного сгорбившись.      – Вы хотели меня видеть.      – А, Чарльз, – бросил Савиньяк, приподнимая руку вроде как в приветствие и продолжая что-то строчить. – Да, сейчас, минуту. Люсьен, держите, вы очень вовремя.      – Передать маршалу?      – Прямо в руки, – дружелюбно подмигнул порученцу Лионель. – Но позже. Пока у нас будет пара дел, которые не терпят отлагательств. Так, теперь вы, Чарльз. – Граф Савиньяк повернулся к новому собеседнику, растягивая губы в совершенно милой улыбке. – Я вас поздравляю.      – С чем?      – О нет, орден я вам не выписал, не волнуйтесь. Возможно, когда-нибудь… но это зависит не от меня. Сегодня утром я подписал приказ на ваше увольнение. Нет, звания вы не теряете, можете в любой момент пойти под начало любому генералу. С этого момента, вспомним Дидериха, вы лишены любых цепей, что сковывали вас судьбой, увы, нелёгкой. Можете отправляться в Надор или ко всем закатным кошкам, куда бы вы там ни хотели.      Чарльз моргнул с застывшим лицом.      – Это… шутка сейчас была?      Лионель засмеялся так, будто это капитан сейчас сказал самую смешную на свете шутку.      – Шутка? Шутите здесь только вы, капитан. Всё, вы свободны, как ветер. Бывайте, Чарльз, – Лионель почти панибратски похлопал капитана по плечу, надел шляпу и махнул рукой. – Идемте, Люсьен!      Порученец весенней пташкой вылетел следом, напоследок на мгновение невыразимо глянув на бывшего офицера для особых поручений при Проэмперадоре Севера.      – Мой маршал! Ваша шпага! Она осталась в кабинете!      Лионель что-то ответил. Чарльз не слышал. Он вообще ничего не слышал.      Шаг назад, взгляд к окну, даже не верится. Голова, как назло, закружилась. Будто что-то вернулось, что-то давнишнее. Чувство, которое, как думалось, давно прошло. Уныло завыл внутренний пёс, опустив хвост и свернувшись клубком у своей будки. Закрытой на замок. Хотелось поцарапаться в дверь, но стальные цепи не слышат, ничего не слышат.      Ноги стучат по коридорам, каждый шаг бьет по пяткам, да так больно, что колени подгибаются. В прошлый раз всё было иначе, тогда было некуда бежать, только или пойти по дороге, которую указали, или не пойти. Сейчас Савиньяк решил сам уйти, уйти и оставить на переплетении дорог. Под тридцатник! Отец прав, пора думать самостоятельно, а не бездумно стрелять и прыгать из окон в надежде, что кто-нибудь примет, поверит, утешит, в конце концов. Вот только из тысяч дорог, по которым можно пойти, не нужна ни одна, а та единственная, невозможная, уходит то ли в небо, то ли в землю. О нет, Чарльз так и не научился летать.      Капитан резко остановился, чуть не налетев на резко выплывшую перед глазами стену, рыкнул, перепугав перепёлок за окном, и что есть силы долбанул по ней кулаком, прислоняясь лбом к бесцветному холоду. Серый камень равнодушно встретил свернувшийся мизинец, костяшка размозжила кожу, оставляя темно-бордовый след, но боль все-таки образумила. Чарльз исступленно ударил еще раз, чуть слабее, локоть не слушался, закатные кошки, даже собственное тело его не слушается! Почему он всегда должен стоять и молчать, потому что голосовые связки отказываются служить?      Глаза зажмурились, рука сползла вниз, на пол упала пара алых капель. Алых. И перед глазами – золото. О Создатель, не хватает прыгающих оленей. Убегающих. Оленям не нужны псы! Ему показали, давным-давно уже показали, что он находится рядом до того момента, пока не надоест, и вот он, момент истины, а ведь Чарльз почти поверил… во что?! В слова о том, что его служба еще не окончена? О нет, слова прозвучали, ты хотел отпуск, так катись в свой Надор! Навстречу прошлому и будущему, а настоящего у тебя не было и нет. Твое настоящее ушло, забежав захватить шпагу из кабинета.      Разумеется, всё вышло именно так, как Чарльз и боялся. Лионель вновь выбросил его, выбросил с этой гнусной ухмылочкой, как какую-нибудь проштрафившуюся собачонку, не оставив и луча надежды, а он, Чарльз, даже не…      Мгновенное осознание допущенной дважды ошибки въелось в мозг, Давенпорт что есть силы вновь саданул кулаком по стене и заорал через зубы, распахивая глаза и отталкиваясь от пятен собственной крови. Нет! Всё еще можно исправить!      Ноги сами вели его по коридорам, он почти что летел, боясь опоздать к человеку, который сделал так много и для него, и для Талига, а он позволил ему уйти, даже не успев последний раз сказать… то, что должно. За всё. Совершенно за всё. Дверь в кабинет Савиньяка распахнулась слишком решительно, чтобы даже подумать о соблюдении субординации, и внутри находился некто со светлой шевелюрой, фетровой шляпой и ярко-алой перевязью. Человек повернулся на шум.      Блеснули черные глаза.      Он мог бы быть Лионелем, если бы не смотрел так просто и открыто, и если бы Чарльз точно не знал, что перед ним Эмиль Савиньяк. Маршал Юга улыбнулся.      – Что-то забыли?      Свою душу, сердце и честь.      – Нет.      Разумеется, маршал Лионель уехал, не став дожидаться, пока уже не его офицеру в голову ударит очередная блажь.