Про снега, льды и вселенскую печаль

I don't want you out of my life because I need you Before the memories fade away and disappear someday I wanna see you right now © Moumoon – AI NO OTO (English ver)

     Замки – они живые. Они чувствуют ритм каждой жизни, биение сердца. Чувствуют кулаки, сжимающиеся до боли от впившихся в ладонь ногтей, глубокие вздохи, сжатые зубы, тяжелые взгляды. Замки ловят мимолётные улыбки, случайные прикосновения, очарованные взгляды. Замки чувствуют и любовь, и ненависть, и верность, и предательство, каждый день впитывают в себя частичку тех, кто в них поселился. Стоит бросить каменные стены, и не пройдет пары дней, как камень выстынет, потускнеет и заснёт.      Стены покрываются еле заметной рябью. Замки – они живые, но камням не хватает фантазии придумать что-нибудь своё, поэтому они отвечают лишь тем, что даришь им. Замки под стать хозяевам, но у замков было множество хозяев, поэтому каждый новый немного отличается от предыдущего, но всё равно слишком сильно заметны схожие черты. Замок приручает людей, держит за руку, наблюдает и не хочет отпускать.      Сэ встретил хозяина и проснулся окончательно. Шептал, сомневался, смущенно завывал южными ветрами в пустых коридорах, когда думал, что его никто не видел. И первые мгновения боялся, потому что всё могло сложиться иначе, вздумай злость не отступать. Что для людей – игры разума, то для камней водопады агонии, что подтачивают день за днем каменные своды.      Как больно ни бей, сдачу дадут намного, намного сильнее. И в какой-то момент ударишь совсем сильно, до царапин на восприятии, до трещин на каменной стене, до пропасти посреди замка, до падающих в небытие белых камней. И все равно отдача будет резче в тот момент, когда ты поймешь, что стоишь посреди разрушенного замка, и из-под безумных ненавистных скал выглядывают бледные ладони, светлые волосы, а вокруг смерть, та самая, от которой клялся оградить, от которой хотел защитить.      – Чтобы жить со мной, Чарльз, вас должны звать хотя бы какой-нибудь Шарли.      Давенпорт открыл глаза и ошалело уставился в потолок. Где он и кто он, в первые пять минут понять было тяжело, но стряхивать с себя пелену дурных видений Чарльз научился уже давно. Другое дело, что давно не представлялось возможность освежить умение в памяти. Ну вот, пришлось.      Чарльз слегка повёл головой и застыл. На лбу почти неуверенно легко лежала чуть тёплая ладонь.      – Вы в порядке? – деловито осведомился Лионель, наклоняя голову. Учитывая то, что маршал сидел на прикроватной тумбочке не в своей комнате, получилось не сильно убедительно для сарказма.      – Дурной сон, – с опозданием буркнул капитан, не шевелясь и не переводя взгляда с вдруг ставшего удивительно интересным потолка. Рука сделала попытку соскользнуть, Чарльз, почти не отдавая себе отчет в том, что делает, набычился, поднял плечи и отчасти обиженно свёл брови. Редкость – упускать мгновения, но Савиньяк всё понял. Уверенно провёл по лбу, убирая спутавшиеся за ночь волосы назад и неосознанно зарываясь в них пальцами, и тихо рассмеялся.      – Удивительно, не так ли, Давенпорт? Вам ведь нужно благодарить свои кошмары за то, они не раз спасали жизни многих людей, а вы всё равно не ждёте их. Что случится на сей раз?      – Ничего. – И это было чистой и всей правдой. – Всё, что могло случиться, уже случилось. И это совсем не здорово! Были бы они хоть полезными в полной мере, а так просто видишь… и ничего не можешь сделать. Никого не спасти, не предупредить, потому что сам большую часть не понимаешь.      – Кто-то с вами бы не согласился.      – И этот кто-то – вы?      – Отнюдь. Просто такова природа человеческой зависти. Каким бы мерзким ни были дар, или сила, или власть, многим будет казаться, что они бы точно были только счастливы оказаться на вашем месте.      – Вас потянуло с утра на философию? Что вы вообще здесь делаете?      – Увы, – непонятно на какой из вопросов ответил Лионель и сложил руки на груди. А Чарльз наконец получил возможность хотя бы присесть на кровати и прямо посмотреть на бывшее начальство.      – Я бы, – губы дёрнулись в попытке улыбнуться, – должен был допытаться до вас, что вы вообще делаете в этом замке, но так как эту часть разговора мы все благополучно пропустили, я отвечу так же, как и вы. Пришел. И рад вас видеть в здравии.      – Были варианты?!      – Если вы подумали, что я вам угрожаю – вспомните про совесть! Она у вас точно где-то есть, доводилось наблюдать. Но советую вспомнить, что когда вы в последний раз задавали этот вопрос, варианты были. Мне было… тревожно. К тому же, вы немного засиделись здесь.      – Да, конечно. – Чарльз уныло, по-военному быстро оделся и уже сел на край кровати за неимением поблизости какого-нибудь стула поудобней табуретки. – Пойдут слухи, всякое такое.      – Как раз это меня волнует в последнюю очередь.      – Тогда в чем дело?      – В вас.      Пауза могла значить многое. Или ничего. Как обычно. Пока маршал вновь не заговорил, не позволяя осколкам мысли собраться в какую-нибудь глупость.      – Люди обладают удивительной способностью менять мир вокруг себя, – Савиньяк качнулся на тумбочке. – Домашних животных, людей, с которыми общаются, даже места, где живут. Мне почему-то казалось, что подобных изменений можно избежать, если действовать по определенным правилам, но, похоже, любая дамба даёт течь. Особенно ваша.      – Я вообще не понимаю, о чем вы. Я не стремился ничего менять.      – Это происходит неосознанно, – отмахнулся Лионель. – Не сказал бы, что это имеет ключевое значение или очень плохо, но захотелось поделиться. Из вас ужасный слушатель, Давенпорт.      Чарльз весело осклабился во весь рот.      – Я в курсе, маршал Ли!      Лионель хмыкнул, опустил взгляд, почти сразу перевел его на дверь, а потом уставился в окно, что-то вспоминая или решая.      – К слову, граф Давенпорт возвращается с юга.      – Отец ездил вместе с маршалом Эмилем?      – Ездил, вроде как что-то смотрел для Надора. И просил вас заехать, как представится возможность.      Значит, вот оно как. Пришли поделиться мыслями о каких-то глупостях и как бы невзначай намекают, что пора бы и честь знать.      – А где Сэц-Алан?      – Сэц-Ал?.. а. Вы об этом. Он в Тронко, с маршалом Дьегарроном. При чем здесь Люсьен?      – Нет. Ни при чем. Праздный… интерес.      Уныло. Маршал Ли не подпускает людей слишком близко, хотя, кажется, Давенпорт подобрался чуть ближе простых смертных, запоминает, но не держит в памяти. Действительно, зачем бы держать в памяти того, кто больше не понадобится?      Грациозно спрыгнув на пол, Лионель поправил мундир. Савиньяк с утра при полном параде?      – Чарльз. Насчет Тронко. Когда мы в последний раз расстались, я как раз отдавал приказ о наборе в армию, и новобранцев необходимо проинспектировать. Алва, помнится, бывало, проезжал по Талигу, и придется его замещать по мере возможностей, пока не соизволит вернуться. Я собираюсь в Тронко взглянуть на ополчение. Вы со мной?      Да чтоб это заслуживало хоть мгновения раздумий!      – Я с вами, мой маршал.      – Хорошо. Тогда собирайтесь. Выезжаем через пару часов, а вы наконец, надеюсь, перестанете быть бесхозным офицером. В новой Восточной армии дело найдется.      – Я не просил вас налаживать мою судьбу! Я в состоянии сделать это и самостоятельно.      – Без рекомендации? – светлая бровь чуть изогнулась. – С учётом того, как вы умудрились уйти последний раз со службы? Даже старик Варзов пару раз подумает, прежде чем дать вам людей.      – И не нужно.      Ответ, он такой простой. Странно, что Савиньяк не понял этого раньше. Какая, к кошкам, рекомендация, какие могут быть слухи, когда единственный командир, к которому Давенпорт пойдет, и так знает про него всё досконально?      – Как вы там говорили, «торчать при маршальской персоне до скончания веков»?      Колено слишком быстро коснулось пола, чтобы обалдевший Лионель успел это осознать. Чарльз поймал отшатнувшегося было маршала за руку и прижал её тыльной стороной ладони ко лбу.      – Я еще, – взгляд в пол, а слова слишком уверенные, чтобы быть не из самого нутра, – не забыл слова присяги.      – Леворукий с вами, Давенпорт! Вы уже давным-давно не оруженосец!      – Плевать. Я помню рыцарский кодекс, еще с Лаик, его вдалбливали в головы унаров как непреложную истину, хотя его положения давным-давно не используются. Рыцарям приносили присягу и так, а мне не нужен иной командир.      Ни дня. Ни единого дня без упрёка, насмешек, звучания жесткого и время от времени ненавистного голоса. Леворукий с ним постоянно, сидит в сердце и ковыряет, ковыряет. Ну так пусть хоть будет что ковырять!      – Я вас всё так же раздражаю? – негромко усмехнулся Ли. Конечно, как всегда попал в точку. Просто бесит! Своей непредвзятостью.      – Конечно, мой маршал.      Лионель вздохнул, перехватил его руку за локоть и потянул наверх, заставляя встать. Чарльз поднялся и без страха посмотрел маршалу в глаза. Он не допустит больше ни одной ошибки. Хватит с него. И Лионелю не даст допустить.      – Чарльз. Вы мне больше не офицер для особых поручений.      Давенпорт незаметно прикусил щёку и застыл. Пусть говорит. Да, пусть говорит, что хочет, Чарльз свой выбор сделал, и он будет до конца сражаться за то, чтобы…      С легкой улыбкой Савиньяк подтянул его к себе и обнял, не выпуская локтя. Плечи сами опустились, и Чарльз смог только изумлённо выдохнуть. Лионель тепло усмехнулся ему в ухо.      – Вы мой друг.