Заповедник неудачников

      Много раз, думая, что движет нашими поступками, я перебирал в голове всевозможные варианты, самым распространённым являлась лень. Но даже она, как показала практика, не может так подтолкнуть к действиям, как делает это… скука. Именно она заставляет буквально гнить в тоскливом однообразии дней, даже когда ты – дракон, и при желании можешь получить всё что угодно.       Конечно, не будь здравого смысла в моей голове, то я бы с радостью развлёк себя первыми, приходящими в голову идеями, а именно уничтожением близлежащих миров которые кишмя кишат назойливыми охотниками за сокровищами. Сокровища дракона… Откуда они вообще выкопали этот бред?! Отродясь не любили ничего собирать, а уж тем более охранять, мы ведь драконы, а не псы какие–нибудь... Хотя говорить «мы», конечно, опасно… В семье не без урода так сказать, всегда найдётся тот, кто решит подыграть слухам и действительно поселиться в сырой пещере, набивая её металлическими блестяшками да камнями. Опять же во всём виновна скука, которая волей–неволей, а хоть раз в столетие да посещает и тогда, каждый, до кого снизошло проклятие бессмертия, спешит найти себе развлечение. Вот и я, решил попробовать нечто презабавное, а именно создать свой мир.       Благо, наши способности всегда позволяли заняться чем–то подобным, ведь тело, каким бы оно мощным и притягательным для тех же охотников не было, всего лишь тело, а вот то, что можно творить за его рамками, действительно интересно. И я творил. С самого начала, с нуля, создавая флору и фауну, я играл со своим миром подобно богу. Испробовав на своём детище самые фантастические очертания и формы, я остановился на стандартном, чуть ли не шаблоном варианте мирка, принимаясь населять его живыми существами. И опять же, поигравшись с их видом, я остановился на практически шаблонном типе существ, по всем своим данным напоминающим многочисленную и вездесущую расу людей.       Трудно ли быть богом? Да, нет… Скорее скучно. В то время как простые смертные возводят себе гору проблем, а из них как следствие, целей, пока они пытаются прогрызть построенные собой же препятствия, ты понимаешь, что можешь убрать все их неприятности, играючи, одним неаккуратным движением крыла. И это так скучно – осознавать собственную власть, беспредельную до невозможности.       Когда скука стала одолевать меня в игре с этими… обычными людьми, которым я подарил целый мир, мне пришла в голову гениальная идея – подселить к себе иномирцев, других, нежели созданные мной человечки, наверняка с другим складом ума и своими забавными привычками. И было действительно забавно, наблюдать как мой мир, наполняется различными существами, случайно попавшими в расставленные мной во множестве миров сети.       Ставить подобное в заселённых местах было слишком опасно, и могло вызвать подозрения. Поэтому ловушки были раскиданы в самых неожиданных пустынных районах чужих миров, и те, кто в них попались, могли бы с честной совестью назвать себя неудачниками – далеко не каждый нарвётся на подобное – попасть в невидимую, не примечательную в плане ауры пропасть менее метра в диаметре, удаётся не каждый день. Я весьма оживился, наблюдая за новыми и новыми экспонатами, пытающимися понять, что произошло, пытающимися выбраться и даже не понимая, где и как они находятся. Не удержавшись на роли простого наблюдателя, я решил поиграть с ними поближе, открывая им свой второй облик, имеющийся у каждого дракона на случай контактов с распространенными человекообразными расами. Проще говоря, я подыгрывал пойманным, когда они особо рьяно желали видеть образ злодея похитившего их. Хотя, к моему удивлению, действительно стоящих экземпляров, за которыми можно было долго следить, нашлось не много, многие быстро мирились с новой участью и вживались в выданные им условия до неприличия – начинали ходить на работу, создавать семьи… Это так, низко. Так скучно, что мне несомненно захотелось одну из таких семей рассмотреть поближе.       На глаза мне попалась счастливая пара молодых людей, мужчин, один из которых, особенно рьяно принял своё пленение в новом мире, чуть ли не за подарок богов. Он радостно обустраивал квартирку, радуя партнера завтраками по утрам, кофе в постель – место наблюдателя удобное место, но ещё удобней мне показалось, будет расспросить его напрямую, почему он ведёт себя так, как ни в чём не бывало. Всё время что–то радостно щебечет своему «муженьку» и ни капли не грузится тем, что даже не знает, где они находятся.       Украв этого милого на внешность паренька, которого, кстати, звали Руи, я действительно попытался узнать от него что–либо стоящее, объясняющее его поведение. Но каково, же было моё удивление, когда Руи, напуганный моим появлением, а точнее своим появлением у меня, начал лепетать что–то несусветное и бредовое про… любовь. Что–то вроде «мне не важно, где быть с любимым, лишь бы с ним», от этого бреда я помню, тогда очень разозлился. Все мои споры с ним и оживлённые попытки доказать, что любовь это болезнь, самое серьёзное психическое расстройство, которое глупцы то и дело пытаются навязать себе, всё это – не дало ни единого продвижения в нашем общении. В попытке понять его. Он всё с тем же бараньим упрямством твердил своё «люблю», хотя я прекрасно осознавал глупость этого пустого слова. Есть телесное желание обладать кем–либо, страсть, ещё – собственническое желание держать кого–то рядом с собой, но любви нет. И быть не может…       Не знаю, как ему удалось довести меня до такого состояния злости, что я от разговоров перешел к действиям… Но в тот день я открыл для себя новое развлечение. Мне было забавно видеть как кричит и вырывается из моей железной хватки это хнычущее создание, как тщетны его попытки отстранится от поцелуев, как милы его мольбы остановится… Мне нравилось причинять ему боль, но ещё больше нравилось, как он стыдился что его тело продолжало быть всего лишь телом, отзываясь на мои грубые ласки, он прятал взгляд и продолжал вырываться, возбуждаясь против своей воли. Ведь, несмотря на то, что реальные тела моих игрушек оставались в родных мирах, сон – их пребывание в моём мире – не казалось им бесплотным, как и все ощущения, а значит для них всё по–настоящему.       Пусть. Пусть верят в это, так даже интересней.       Сколько раз я крал Руи, забавляясь с ним? Сбился со счёту, потому как, ни смотря на его вид, ставший более подавленным, вера его в собственные слова оставалась верна, и в очередной раз, невольно стеная подомной он произносил чужое имя. Мизуки… И этот самый Мизуки, в который раз утешал его, преданно зализывал раны, оставленные мной на память, корил меня за злодеяния, но тоже, не прекращал твердить это бредовое «люблю». Я правда пытался понять, но с моей стороны эти… отношения, казались жалким жалением друг друга и ничем более.       А потом, мои добровольные подданные – помощники по сбору попавшихся в ловушки душ – принесли на моё обозрение нечто, что заставило меня впервые за долгое время удивиться и испытать чувство, очень напоминающее восхищение. На первый взгляд пойман был обычный человек – средних лет, невысокого роста, тёмно–русые, почти чёрные, волосы забавно взлохмачены… Но исходящая от него аура, заставляла присмотреться поближе, найти в нём нечто сокрытое от чужого взора. И стоило ему открыть глаза, как я тут же отчитал себя за первоначальную невнимательность. Хотя сложно признать своих в человеческом облике, не видясь с ними столь долгое время, если, конечно, не считать отражения в зеркале. Драконьи глаза не прятались за простенькую маскировку хилого тела, никак не поддавались они превращениям, поэтому на момент нашей первой встречи я мог позволить себе любование мутными от наркотической полудрёмы глазами, в которых отражался я сам. Скучающий одинокий дракон.       И каково же было моё удивление, когда это вечно весёлое чудо решило не принимать свой истинный облик, ни разу за долгое время пребывания в плене. Большим удивлением был только тот момент, когда он всё же скинул маску, а точнее удивило то, или тот, ради кого он это сделал. Кто бы мог подумать, что ему станет жалко Руи?! Человека, чьё смазливое личико приглянулось мне и не давало покоя Мизуки, чьё имя я благодаря руи уже успел выучить, имея с ним более чем близкий контакт.       Наш разговор… Показал что тут кроме людей есть интересные экземпляры, хотя на тот момент я уже подумывал переключится на демона, единственного между прочим, в моем заповеднике. Но тут новая жертва сама бросилась в клетку – что же оставалось делать? Принять. Конечно, принять с распростёртыми объятиями, не забывая при этом держать наготове когти. Ведь как не крути, а мышка то попалась непростая – с зубками, того и гляди укусит, не поморщится. Только вот почему–то, скорей всего наслушавшись пламенных речей Руи, мне захотелось от этой игрушки иного. Захотелось влюбить его в себя, услышать это бредовое «люблю» от своего же собрата по духу, по сути... Хотя, на самом деле, конечно, хотелось доказать обратное, что высшие расы отрицают подобные лживые чувства, не ведутся на них.       Кай… Он был мил и послушен, не переступая черты между пленным и пленителем, он интересовал меня, наверно, в той же степени что и я его. Не знаю сразу или нет, совпадение или случайность, но с того разговора я больше не хотел мучить Руи, не потому что нашёл новую жертву, а потому что… не испытывал больше потребности в наблюдении страдающего лица брюнета. Теперь, мне хватало наблюдения за Каем, и в какой–то миг, моё внимание к нему перешло все обычные пределы.       Наверняка, в тот момент, когда эта белая бестия решила посвятить ночь полётам, а я заворожено смотрел, на его порхания в воздухе, где он был по–настоящему красив. Ночь и белое изящное тело, скользящее в воздухе с грацией присущей только драконам.       И вот теперь, я начал его день исполнением бредовыми идеями, которые приходили мне в голову – приукрасил его сад цветами. Цветы и запах которых ассоциировались у меня именно с Каем, произвели должный эффект и на него и на случайных утренних зевак, до которых, впрочем, мне не было дела.       Торт, у меня получился практически случайно, его идея сама пришла в голову, в тот момент, когда я вспомнил, как он любит сладкое, он и со своими посетителями не раз делился историей, что стал здесь работать только из–за возможности постоянно пить чай со сладостями. Я просто подумал, и торт сам собой материализовался на его барной стойке, за которой он не раз развлекал пришедших к нему клиентов.       Удержаться после такого от визита к нему было практически невозможно, слишком уж забавно он был озадачен. Но стоило мне появиться рядом с ним, как он поспешил озадачить меня своей просьбой.       Он требует с меня спасения какого–то эльфа, которого сам не знает, и я понимаю, что он всего–навсего ведётся на чувство между парой остроухих, которое они, подобно людям, тоже хотят назвать любовью. Но они знакомы всего три дня! Неужели их вирус столь быстро передаётся и разрастается изнутри, превращая живых существ в эмоциональных идиотов?       И Кай на это повёлся, а я повёлся на его прихоть. Слишком уж он другой, после вечно недовольного Руи. Кай слишком податлив и покорен, на его фоне, и это… нельзя не заметить, и это приходиться оценить. Не то чтобы силком, но всё же мне не очень приятно ощущать, что эта белая зараза сейчас следует за мной так покорно – в мой портал, следует, видимо всё в той же надежде спасти эльфа.       Тем временем я уже проверяю числа и миры – Кай удачлив, как в воду глядел, приходя прямо на самое представление – разрушение мира. Какой же он… Бесит! Кукла, управляющая кукловодом – абсурд! И абсурдна его доброта, стремление помочь всем парам – в начале человеческим, а теперь и эльфийским. Бесит! И бесит то, что я не могу ему отказать…       Стоит позади меня и наблюдает картинку, которую сейчас ловят все ближайшие миры – один из листов, книги миров тлеет–тлеет и вспыхивает, разгораясь ярким пламенем, норовя коснутся других листов, но нет – их время ещё не настало.       – Спаси его! – длинные пальцы Кая, нависающего над моим креслом, впиваются в плечи. Больно! Смотрю на искажённое ужасом лицо паренька и понимаю, что в кои–то веки хочу совершить что–то не для себя, для другого – почему то мне кажется, что это белоснежное создание, которое я вижу даже сейчас, сквозь человеческую шкурку, не простит мне такого хладнокровия, и я потеряю собеседника в его лице и возможного… друга?       Пока мирок догорает, я не торопясь взвешиваю все за и против этого поступка, стоит ли тратить силы на того, кто в моём мире даже не развлёк меня достаточно, а значит, был и совсем не нужен. Отдельным облаком–видением открываю перед собой картинку нынешнего Ю. Точнее того, что от него осталось – душа, чувствуя потерю тела, хранящего её, потихонечку тает, растворяется подобно утреннему туману. А рядом сидит второй эльф – златовласый, мой давний экземпляр, за которым всегда было интересно наблюдать. До того момента, пока он не встретился с этим Ю, и не изменился. И вот они – последствия встречи – сидит возле тающего недотела плачет и проклинает меня, сорванным от долгого крика голосом. Знал бы что всё так будет, не позволил бы им встретится – развёл их пути к чертям!       От увиденного зрелища Кай ещё сильнее впивается мне в плечи, норовя сломать ключицы указательными пальцами. До меня доносится нервный всхлип.       – Сделай же что–нибудь. Ты же можешь!       К сожалению, могу. Всё ещё не понимая зачем я это делаю, я мысленно отключаюсь от этого мира, по крайней мере наполовину, чтобы не разрушить его ненароком, и занимаюсь тем, что лучше всего удаётся только нам, чёрным драконам. А именно – рву время и пространство меж страниц, опаляясь предупредительными защитными полями, но всё таки нахожу искомое, по следу души спешащей из моего мира в свой, чтобы умереть там, вместе с телом. Дальнейшее, делаю скорее на автомате, стараясь не думать, сколько сейчас было нарушено правил Пространства и какой меня за это ждёт откат.       Все знают, что нельзя вмешиваться в предначертанное, знаю и я. Но всё равно лезу, навлекая на себя не самые приятные последствия. А всё из–за чего? Из–за того что мой белый сородич капризно хочет, чтобы пара каких–то остроухих жила вместе долго и счастливо. Не знаю как это выглядит со стороны, но мне почему то представляется весьма красочная картина, как мы, с этим чудом, сидим и смотрим один из излюбленных людьми сериалов с сопливо–ванильным содержанием, и вот, в момент, когда главного милого героя убивают, Кай начинает просить меня спасти его. Конечно! Я ведь могу! Просто взять и переписать сценарий…       Захожусь истеричным хохотом, заставляя Кая вздрогнуть и убедиться в правильности делаемого – легкая потеря рассудка, как признак удачного перемещения объекта из одного мира в другой, против согласия объекта и мира, естественно. Дыхание сбивается, и капельки пока неприятно скользят по лбу, норовя попасть на закрытые веки.       Жаль.       Амплуа холодного непоколебимого… бога, повреждено, если не сказать, что разрушено напрочь. Интересно, он вообще догадывается что из–за его прихоти я только что чуть не сломал свою главную игрушку? А именно этот мир. Наверняка не знает. Зато, судя по ослабшей хватке, теперь он действительно знает, что я могу всё. С одно стороны есть плюс к моей цели, влюбить его в себя. С другой стороны минус, я слишком рад тому, как скромно, будто бы в знак благодарности его губы касаются моих. Но… Это ведь всего лишь игра, верно?       Наконец найдя в себе силы открыть глаза, я вижу перед собой Кая, обеспокоенного, но в тоже время счастливого. Он внимательно блуждает взглядом по моему лицу и, останавливается на моих глазах, прослеживая взгляд, и оборачивается туда же куда смотрю и я. А я смотрю на плачущего навзрыд Уруху, обнимающего очнувшегося и ничего не понимающего Ю.       Смешно. Организовал счастливый конец практически незнакомой мне паре. И всё ради этого восторжено–удивлённого взгляда, наконец, отрывающегося от тающего облака с остроухими и переходящими на меня.       – Я в тебя верил, – ни благодарностей, ни восхищения мне услышать явно не суждено, но сказанное им имеет такую тёплую интонацию, что я даже на мгновение чувствую нечто похожее на глупое, практически детское, ощущение счастья. Но это всего лишь мгновение, которое я тут же стираю из своего воображения, все эти ванильные нежности не для меня, да и мордашка напротив кажется достаточно симпатичной, чтобы найти другую тему для разговора.       – Свою часть договора я выполнил, теперь… – Кай… Он не дал мне договорить, прерывая заготовленную фразу поцелуем, на этот раз не поверхностным, более глубоким, чувственным, и столько нежности в этом прикосновении, что я теряюсь, от него, от его инициативы, от сладковатого запаха его кожи, пропитавшейся запахом свежей выпечки.       От всего происходящего я… волнуюсь. До такой степени странно и в то же время правильно происходящее, что я даже не огорчён его сговорчивостью. Мне думалось, что драконья гордость заставит его подольше сопротивляться моему выгодному предложению, очарованию и прочему, явно говорящему о всех плюсах дружбы со мной. Но, то ли Кай оказался слишком глуп и принял всё это так легко, то ли, наоборот, слишком умен и задумал нечто, ослабляя моё внимание своей послушностью. Но чтобы не было на уме у этого кареглазого малыша, мне должно было показаться всё происходящее скучным. Но… Вместо этого, я обнимал плечи склонившегося ко мне парня, и отвечал на его поцелуй сильнее прижимая его к себе, не желая прекращать приятное покалывание от его нежных укусов. Сладостно растягивая каждое касание, чередуя его вдохами и выдохами, прямо в припухшие от ласки губы, я вдруг осознал, что закрыл глаза, отдаваясь нежности Кая, поспешив открыть их вновь я, встретился с его тёплым взглядом, неотрывно следящим за мной. Его глаза улыбались, излучая какую–то невероятно заразную радость, от которой сердце сводило непонятной истомой, заставляющей желать бесконечности этого поцелуя, я бы мог постыдится своей мягкости, но… не мог. Не желал противиться ласкающему взгляду напротив, крепким рукам поглаживающим мою шею и горячему языку, обводящему контур моих губ. Я принимал ласки Кая, не озадачиваясь тем, что привык задавать правила и ход событий сам. Может, я слишком долго делал всё по–своему и поэтому, теперь, с покорностью принимал чужие действия, даже не пытаясь их исправить?       Упрямый мозг пытался найти различные обходные пути, не желая признавать очевидной истины, в то время как тело, уже не принадлежало мне полностью, и хотелось мурчать от удовольствия, когда влажные губы коснулись ключицы и заспешили вверх, отыскивая горячую жилку под кожей, пульсирующую от растущего напряжения.       Поддаваясь чужой инициативе, я практически захныкал, когда поцелуи прекратились. Кай слегка отстранился от меня, продолжая неотрывно смотреть мне в глаза, и принялся теребить ремень. Не знаю почему, но это отрезвило меня полностью, да так неожиданно резко, что я отчётливо почувствовал болезненность такого возвращения из неги удовольствия. Отстранив, присевшего передо мной на колени Кая я получил от него недоуменный взгляд и сам задумался, почему поступаю так. Ведь я же сам вначале хотел такого продолжения, что могло измениться за столь короткий промежуток времени? Мне хотелось… безумно хотелось его тело. Наверняка нежное, и хрупкое, до безумия податливое и… и мне хотелось его просто так, а не как сейчас. Не как плату за моё доброе дело.       – Уми? – вопросительный взгляд снизу вверх, приоткрытые поблескивающие от слюны губы и неровное дыхание – слишком яркая смесь чтобы выдержать её спокойно. Вздох, срывающийся с моих губ, получается жалобным, и вызывает у Кая ещё больше непонимания. – Что–то не так?       – Всё… так… – говорить, когда он вот так, рядом, подаёт себя с такой вызывающей легкостью, просто нереально. Голос мечется меж двух крайностей, грозя сорваться то на шепот, то на рычание. Тело бьёт дрожь от нетерпения обладать послушным существом напротив. Контролировать животные инстинкты так сложно, что приходится встать и уйти прочь, в темноту, лишь бы подальше от него. Лишь бы не сорваться. Какая–то трезвомыслящая часть меня, подсказывает, что я идиот, в то время как большей частью, опьяненного неведомым ранее чувством мозга, я понимаю, что буду жалеть если возьму его сейчас, такого покорного, готового на всё. Всё должно быть иначе, не здесь и не сейчас. Или не быть вовсе.       Из последних сил открываю портал практически перед его лицом. Синеватый свет разрастающейся воронки освещает сидящего разливаясь по взлохмаченным прядям тёмно–русых волос. В новом освещении отчётливей выделяются огромные глаза, всё ещё затуманенные недавней близостью, и мне приходится поспешно закрыть рот рукой лишь бы не выдать свой восхищенный вздох от представшей передо мной картины. Облизывая губы и вставая с пола Кай смотрит в мою сторону всё тем же непонимающим взглядом, заставляя сделать ещё несколько шагов назад в глубь придуманной бесконечно–тёмной комнаты – куда угодно, лишь бы он не видел меня сейчас таким… Таким, что я и сам себя узнать не в силах. Ничего не понимая, Кай пожимает плечами и делает шаг в портал, наконец, исчезая с поля зрения и давая мне перевести дух.       Синева исчезает, плюхнувшись в кресло прихожу в себя, пытаясь унять сердцебиение вместе с учащённым дыханием, но тело возвращается в мою власть не сразу. Неудовлетворение отдаётся колющей болью стучащей в виски – неприятно, но помогает вернутся в себя. Пытаюсь разложить всё происходящее по полочкам, понять какого чёрта со мной происходит, но картинка снова и снова рушится, вплетая в себя его образ, тёплый, нежный и в то же время настойчивый, соблазнительный, до дрожи во всём теле.       Вдох. Выдох. Я смотрю перед собой, переставая думать о произошедшем вовсе. А во втором, всё ещё не закрытом облаке видений, сгорают и подобно пеплу развеиваются кусочки чужого мира.