Карты, Боунз, космос, куст

Запись первая Заперся в квартире. Со всех сторон атакуют пациенты, начальство и прочие душевнобольные в лицах Чехова, Кирка и Спока, что странно. Еще куст подгадил. В прямом смысле. Март ведь на дворе! Один Педро хороший. Ему что март, что июль – сидит и пуркает, лежит и пуркает, пуркает и пуркает. Все-таки надо осветить вопрос о размножении трибблов. Чехов пригрозил натравить свою бабуленьку. Я не понял – у нее что, тоже март? Запись вторая Разобрал бардак в старых отчетах. Фамилия Кирка мелькала в девяносто девяти случаях из ста. Весь Звездный Флот вертится вокруг него. Да что там флот – Земля вертится вокруг Кирка. Кто-то спер образцы крови Хана! Ну что за люди – тащат все, что плохо лежит. Педро куда-то пропал – видимо, плохо лег. Куст пытается размножаться почкованием. Еще бы спаривание с аналогичными особями попробовал! То-то у меня герань увяла. Или это была не герань, а другой сорняк… Скоро очередная миссия в космосе. Думаю, что идея бункера, которую курировал Скотти, не так уж дурна. Записаться, что ли, в добровольцы? Пусть там не будет чистой воды, травли тараканов и Playboy – космоса там не будет также. Запись третья Проводил медосмотр перед полетом. Злорадствовал. Так напичкал капитана витаминами, что он вышел из медотсека строевым шагом и, козырнув какому-то кадету, неспешно спикировал в сон. Слон как есть, ничего его не берет. Надо будет снотворное покрепче выбирать, а то, похоже, у него иммунитет скоро разовьется. Чехов опять приставал с рецептами от своей бабки. Насовал каких-то соленых огурцов, пряников, бутыльки паленого самогона. Ну уж нет, самогон отправляется в инженерный отсек. Раз хлебнул – маму родную забыл. А русский еще хихикал так похабненько, совершенно безо всякого сочувствия. Никто меня не ценит, кроме Педро. Надо не забыть посадить Педро на диету. Он отъелся до невообразимых размеров и линяет. От его пурканья у меня уши закладывает. Если я не знал, что Педро испытывает патологически платоническую любовь ко всем, кто его окружает, включая Спока, я бы думал, что это чудовище вида ужасного хочет меня соржать. Куст ошивается под ногами, тоже хочет на медосмотр. Притворяется больным и шуршит листами. Сплошные симулянты! Сулу опасливо прокрался в шаттл, куст – за ним. Пришлось закидывать все еще бесчувственную тушку Кирка на плечо и трусцой бежать за ними, следить, чтобы чокнутое растение не залюбило пилота до смерти. Вроде не залюбило. Хикару весьма удачно освоил мимикрию – весь полет притворялся креслом, пока расстроенный куст искал его в дальних рядах. Кирк музыкально храпел. Только стали подлетать к базе, только «Энтерпрайз» показался – уже прочухался, на всех свысока смотрит, приказы отдает. Ничего этого человека не берет! Запись четвертая Кирк веселится, поет русские песни. То есть, поет Чехов, но Джим вовсю подтягивает. На третий день песенного безумства Спок вежливо спросил у меня про лекарство от глухоты: мол, не дает ли оно побочных эффектов и что будет, если применить его на здоровом человеке. Я уточнил: - Здоровом психически или физически? - Ну как сказать. – Он неопределенно покосился в потолок. - А, Кирк! – догадался я. Да уж, Кирк явно отдельная категория. Ничего зеленка от меня не добилась, ушла горевать к варп-ядру. А наутро прибегает Скотти – весь взбудораженный, будто его покусали, и орет: - А Спок-то напился! – и дальше понесся. Я думал, что первым, кто сопьется в этом Содоме, буду я. Или куст. А тут Спок. От ушастого никто не ожидал, особенно я – он же мне практически фазером в спину! Скотти переживал больше всех. А Чехов укоризненно на меня посмотрел и говорит: - А съел бы огурчик, ничего бы не было. О, ну, конечно, огурчик это важно. Запись пятая Старпому - постельный режим. Предложил Джиму навестить больного пациента с баночкой варенья, при этом баночку одолжить совершенно бескорыстно, так сказать, от чистого, совершенно стерильного сердца! Кирк глянул высокомерно, отказался. Мол, его ушастые с некоторых пор не интересуют. И отбыл в каюту. Смена у него, видите ли, кончилась. Весь мостик заинтриговал. Ухура сделала комичное предположение о том, что-де наша вулканочка капитана продинамила. Мнения разделились. Я ничего не понял, ушел. Какая вулканочка? За углом поджидал Чехов с пустырником. В сердцах едва не велел ему самому давиться этой травой, вовремя заткнулся тряпочкой. Только брякнул: - Ох, Чехов, ох и беспокоит же меня ваша бабка! А он глазами похлопал и наивно так: - Это почему доктор? - Да потому что! То банки у вас, то горчичники, то вот пустырник! Ваша бабка, часом, никому из русского фольклора родственницей не приходится? Павел задумался и выдал: - Так может в этом и есть сермяжная правда… Увязался за мной, пустырник кусту швырнул, словно кость какую. Давай перечислять мифологию древней Руси до наших космических лет. Спок за перегородкой ехидно похрапывал. Запись шестая Страдаю. Разговариваю с кустом. Выливаю на него поток трезвых жалоб, потому что пить – зло, космос и чеховская бабка. Куст деликатно шуршит листьями в ответ. Отвечает; надеюсь, не матерно. Старпом за перегородкой в десятый раз занудно предлагает сыграть в шахматы. Еще раз пусть только вякнет – позову Кирка. Пусть с ним хоть на раздевание играет! Запись седьмая Наконец-то! Этот день настал! Спок выписался! Праздновали всем медотсеком – я, куст, Педро. Джим заглядывал и ехидно так: - Доктор, вы уверены, что мистер Спок готов к полноценной работе? Я прохрипел что-то невразумительное, сделал страшные глаза; Кирк, хихикая и краснея, умчался за старпомом. Тоже мне. Голубки.