Сборник всякого по Наруто

Нагиса улыбается чуть робко, чуть нежно и еще очень ласково. От этой улыбки серая хмарь осеннего дня сползает и Сакумо сам начинает улыбаться. У них это вечно как-то по-идиотски выходит, если Наги улыбается, то Сакумо улыбается тоже, если же чунин чуть хмурит брови, дзенин за компанию тоже начинает хмурится. Но все это происходит как-то неосознанно и незаметно, что никто из них двоих на это не обращает никакого внимания, пока их не ткнули в это носом. Сейчас Нагиса улыбается даже не Сакумо, а куску мяса. Хорошее мясо в Конохе не то, чтобы редкость, но не у всех есть деньги, чтобы купить его. Голод еще не душит деревню, но черным вороном вьется где-то рядом. Война начинает сказываться, хоть и гремит она пока что где-то далеко-далеко. Сакумо хмурится, ему не нравится думать о войне, о пролитой крови, о грязи, смраде разлагающейся плоти. Он сейчас дома, в чистом, светлом доме, где тепло, уютно и ждут. Нагиса всегда ждет. Иногда засыпает прямо за столом, над стопкой непроверенных отчетов, иногда на диване, в маленькой гостиной, укутавшись пледом. Летом, когда было очень жарко, пару раз Хатаке находил чунина спящим на веранде, на полу. Нагиса всегда ждет. Это греет сердце. Смерть Ханако стала тяжелым ударом, от которого было сложно оправится. Некоторые моменты того периода Сакумо предпочел бы забыть раз и навсегда, но не стал бы. Потому что позор тоже нужно помнить, всё этой жизни чему-то учит. Сакумо странно. Мужчины его никогда не привлекали, женился он сугубо по любви и большому счастью. Но Нагиса... был, наверное, особенным. Сандайме как-то давно случайно обронил: "Все Умино - особенные", но ничего кроме этого так и не сказал. Хатаке бы и не придал этому никого внимания, если бы не заметил насколько все меняется, когда в помещении появляется хоть кто-то из Умино. Дышать становится легче, сердце успокаивается, а разум сразу становится ясным. Умино - это как глоток морского воздуха в смраде пыльного большого города. Нагиса был особенным. Даже в своей семье. Умино все достаточно высокие, темноволосые, темноглазые, смуглокожие, крепкого сложения, как про них говорят некоторые куноичи: "Есть за что укусить". Наги же напротив был невысоким, всего-то что-то около метра семидесяти, удивительно светловолосый и худенький. Смотреть на чунина занятого готовкой всегда было интересно. Нагиса хмурит брови, морщит нос, ловко режет мясо, любовно перебирает специи, тщательно следит за готовкой. Движения его тонких, очень изящных рук легки, плавны и уверенны. Сакумо нравится нарушать размеренность этих действий, стирать легкую плавность движения. Дзенин понимает, что поступает неправильно и он еще пока действительно не может сказать Наги то, что тот так жаждет и так щедро отдает сам. Но только так мужчина может показать, что его партнер ему небезраличен. У Умино очень беззащитная шея, особенно когда он собирает волосы в хвост и становятся видны выступающие позвонки. Честно говоря, иногда Сакумо смешно насколько не работают в этом доме у чунина инстинкты, насколько он расслаблен. Поэтому его всегда можно застать врасплох, просто положив руки ему на бедра, а голову опустив на плечо. Наги пахнет морем. — У меня нож в руках, - ожидаемо вздрагивает Нагиса. Дрожь ощутима и она будоражит не только Умино. — Зарежешь? - Чуть хмыкает Сакумо, едва касаясь губами нагисной шеи. Дрожь усиливается и это приятно. Наги всегда такой: открытый, честный, мягкий. Хатаке сложно представить любовника иным, но видимо он бывает иным раз уж ходит в поле. — Не исключено, - пытается спокойно ответить чунин, но в конце фразы голос всё равно срывается. — Жестокий Нагиса... - Белому Клыку нравится дразнить Умино, вот, например, сейчас можно чуть прикусить мочку чужого уха. Нагиса предсказуемо тихо ойкнет и слегка прогнется в спине, уходя от укуса. — Ну... куда уж... мне до вас-то...С...Сакумо-сан, - Наги плавится в руках, словно воск. Наги любит. Наги счастлив и совершенно не собирается этого скрывать. Иногда Хатаке стыдно, до одури стыдно, что он...пользуется этим всем: уютом, ожиданием, чувствами, эмоциями. Но Нагиса так щедро это отдает, что не взять - грех. Нагисина кожа на вкус, как цветы лаванды, когда-то в детстве Сакумо по детской глупости попробовал ее и получил на языке удивительный, восхитительный и незабываемый вкус. Горько-сладкий. Сначала горько, потом сладко. Сначала горечь такая, что плакать и выть охота от нее, но потом ее сменяет такая сладость, что хочется умереть от того насколько это восхитительно. — Я...в...воо...вообще-то... готовлю, - Нагиса еще пытается трепыхаться. Но это бесполезно: теплые ласковые руки Сакумо уже пробрались под форменную чунинскую водолазку и теперь нежно массировали жесткую забитую от долгого сидения спину одного маленького болтливого чунина. Спина вообще была у Наги очень чувствительной, - Мясо, Сакумо-сан... — Мясо, - дразнится в ответ Сакумо, но слегка отступает. Будет действительно жаль, если такой прекрасный кусок мяса пропадет. Хатаке слегка отступает, но только слегка. Только все равно у Умино трясутся руки, когда он заканчивает с мясом.....