Сборник всякого по Наруто

— Лежи уже, герой-любовник, - Нагиса со всей силы шмякнул Какаши на лоб мокрое полотенце. Божественная прохлада принесла не малое облегчение измученному болезнью организму. — Но... — Лежи и молчи, - Нагиса устало садиться рядом и тяжело вздыхает. Давно уже прошли те дни, когда он мог читать Какаши нотации, что-то от него требовать и хоть как-то его наказывать. Сыну Сакумо уже давно перевалило за двадцать, в теории, он, конечно, мог о себе позаботиться. Но это же был Какаши, выращенный псами, Нагисой, Сакумо и снова псами. Дури в этой белой голове было достаточно и иногда Умино Нагисе было очень стыдно, - Мне стыдно. — Я знаю, - прохрипел Какаши. Он давно уже не болел и почти забыл, что это такое. Помнил только, что это было такое время, когда Нагиса читал ему сказки, рассказывал легенды и сидел с ним рядом. — Ладно, хорошо, я понимаю, что мой племянник юн и полон бредовых идей, но ты-то?! - Нагису всё еще отчитывали за Какаши, вполне зловредно полагая, что тот раз уж взялся, то должен был волочить этот бесценный дар до самого своего конца. Бесценный дар, надо сказать, умудрился подхватить в июле воспаление легких. Потому что они вместе с Ирукой искали гигантского карпа, который якобы жил в одном из озер Конохи. — Я не так стар, - обиделся Какаши и, насупившись, замолчал. — Дело не в возрасте, а в том, что ты - дзенин. Нельзя потакать... — Кто бы говорил... Нагиса замолк и ошарашенной уставился на Какаши. Тот лежал, закрыв глаза, явно прикидываясь трупом. В целом, Умино не мог не признать правдивость подкола своего воспитанника. Всю его жизнь Нагиса ему потакал и потворствовал, просто потому что совершенно не мог отказывать: ни Какаши, ни его покойному отцу. — Если ты думаешь, что я против, то я ведь не против... - Устало вздохнул Нагиса, снимая с горячего лба полотенце. Ходить по больницам Какаши всё так же, как и в детстве не любил. Поэтому приходилось всё так же дергать либо А-ко-сан, либо уже ее сына- Генму. — Рюидзаки не одобряет. — Рюидзаки всегда не одобряет, - хмыкнул Нагиса в ответ на расстроенное бурчание Какаши. Конечно, Рюидзаки орал матом, когда Хатакэ вернул Ируку домой поздно вечером, подозрительного мокрого с венком из кувшинок. Рюидзаки орал так, что слышал весь квартал, если не два, - Но это не значит, что он тебя любит. Он тебя любит, просто он никогда не умел выражать свои чувства. — Цундере... — Что-то вроде этого, - улыбнулся Наги, снова кладя на горячий какашин лоб влажное полотенце, - Ты так давно не болел, что я уже отвык... Я уже впринципе отвык от того, что ты так долго дома. — Это претензия? — Что ты, что ты... - Замахал руками Нагиса, - Никаких претензий. Они замолчали. Какаши тяжело дышал, Нагиса думал о своем. Он уже давно вышел в офф на службе, не работал даже в штабе, лишь изредка помогал в Академии с детьми. В клане его, конечно, ждали обратно, что он вернется в семью, будет жить со всеми. Но Нагиса не мог бросить этот дом, который медленно пустел. Сначала погиб Сакумо, потом вырос и ушел Какаши. Сейчас, некогда счастливое и светлое место, медленно угасало. Уйти отсюда Наги тоже не мог, это было бы слабостью, которую враждебно настроенная часть клана Хатакэ никогда бы не простила... — Ладно, я пойду, отдыхай... Какаши ничего не ответил и Наги лишь улыбнулся, поднимаясь со стула. Он уже почти встал, когда невероятно горячая и очень сильная ладонь схватила его за запястье. — Расскажи мне сказку, Наги-тан... — Спит. — Спит... — Ты читал ему сказки... Ты их так много знаешь, а мне даже половины из них не рассказывал. А я ведь твой племянник, - вьется над чашкой с чаем ароматный пар. — Я ему, наверное, года два без перерыва читал сказки. Так часто он болел. Ты, хвала всем Ками, куда крепче. И не лукавь, сказки я тебе читал... — Переживаешь за него? — Конечно, - тихий смех, - Это мой ребенок, я его вырастил. — У вас родинки на одном и том же месте, - легкий и дружный смех тает в густых конохинских сумерках. — Балованный он. Капризный и вредный... — Я о нем позабочусь, всё будет в лучшем виде. — Спасибо. Умино Нагиса умер в возрасте сорока лет. Теплой июльской ночью, от остановки сердца. Умер совсем не почетной смертью с легкой улыбкой на губах.