Неоднозначное решение

Восьмой внеплановый курс обучения, призванный объединить тех, кто был по разные стороны баррикад во время войны, тех, чей разум мог пострадать в темном времени, влиял не только на самих студентов, но и на общую атмосферу в школе. Поначалу это было даже незаметно: смешавшись в чужих спальнях, слизеринцы сбивались в кучу, ожидая в любой момент подвоха или удара в спину. Но затем, насмотревшись, как дружелюбные хаффлпаффцы помогают младшеклассникам с заданиями, поглядев, как студенты Когтеврана способствуют получению дополнительных учебных мест в библиотеке Хогвартса, потихоньку теплели и учащиеся в красно-желтой гостиной. Гарри Поттеру не обязательно было даже проявлять особенную внимательность, вести всех за собой, так как, учась у старших, медленно, но верно, подтягивался и весь остальной народ. Признаться, это было достаточно неожиданно. Впервые за столько десятилетий или даже столетий существования школы все факультеты сосуществовали в мире и согласии. Макгонагалл подобная ситуация более чем устраивала. — Когда я смогу тебя увидеть? — горячо прошептал Гарри, зажимая рыжеволосую красавицу в одном из углов третьего этажа. Джинни улыбалась, поглаживая его непослушные волосы. — Гарри, у меня очень плотный график сейчас. Ты же сам знаешь, что скоро начнутся турниры по квиддичу, нужно тренироваться. Я бы очень, — она поцеловала его в губы, — Очень сильно хотела бы погулять с тобой на этой неделе, но времени реально нет. — Ты меня с ума сведешь, — расстроился парень. Сейчас, когда она стояла так близко, что можно было даже понять, какого вкуса ее шампунь, он особенно сильно хотел остаться с ней наедине. Но одновременно с этим юноша понимал, что Джинни сейчас действительно занята. Первые недели обучения заполнены вводными лекциями о предметах, их не пропустить. Он еще раз припал к ее розовым губам, срывая пару жарких поцелуев, пока она не уперлась в его грудь ладонями, смеясь и отталкивая. — Поттер, прекрати! Мне надо идти… А ты меня совращаешь, — покачала она головой и стремительно скрылась за одним из поворотов. Гарри вздохнул, с сожалением облокачиваясь на стену. Их отношения только начинались, скрепленные совместным интересом и страстью подростковых желаний, поэтому каждая секунда драгоценного времени вместе была так важна. — Ты не собираешься идти на чароведение? — подняла бровь Гермиона, проходя мимо. — Если не поторопишься, дверь закроют, и это будет уже второй твой пропуск чар на этой неделе. — Черт. Я уже бегу, — сорвался с места темноволосый маг, вспоминая, что чары ему как раз таки нужны для поступления в аврорат. Успев вбежать в кабинет, он, не глядя, занял свободное место. И только потом сообразил, что на него недоуменно косится Малфой, аккуратно отодвигаясь в сторону со своей тетрадью и пером. — Привет, — неловко и шепотом поздоровался Поттер, поднимая глаза и оглядываясь. Рон на соседней парте непонимающе развел руками, мол: «Почему ты там, а не рядом со мной?». Гарри сделал большие глаза, извиняясь, так как урок уже начался, и пересесть было невозможно — старый и нудный преподаватель не терпел шума на своих занятиях. — Ты испачкался, — шепотом ответил ему Малфой, показывая на рукав. Гарри понял, что действительно где-то уже успел собрать пыль на манжетах мантии. — Ага, спасибо. Профессор Калиф поправил очки на своем тонком носу, призывая всех к полной тишине. — Основой чароведения является незыблемая истина, что магия — вся магия нашего мира — тесно связана с каждым волшебником и магическим существом, пронизывая нас, как пронизывают лучи солнца нашу землю. В любом уголке, пусть это будут бескрайние поля заснеженной берегов Гренландии или же это темная и жаркая пещера в недрах Индии, — всюду дотягиваются нити чар. Они вбирают в себя все, что мы готовы подарить, преображая слова и мысли в нечто совершенно новое. Чароведение — это то, что поможет вам понять, почему волшебникам необходимо с умом подходить к чарам, почему колдовство столь ограничено законами и так разнообразно в каждой стране. Драко внимательно слушал речь, понимая, что вероятнее всего профессор говорит о том, что он сам уже встречал в своей жизни, прячась высоко в горах, среди жителей северных драконов. Там магия вовсе не была похожа на ту, что учили в Хогвартсе. Она была более тяжелой, густой и будто бы более требовательной. Сейчас Малфой вполне мог обходиться без своей палочки, но… пообещал директору скрывать свой дар и не смел нарушить данное ей слово. Впрочем, это было разумным решением, чтобы не напугать студентов. — Хм, — кашлянул Поттер, невольно привлекая внимание Драко. Тот повернул голову, замечая, что гриффиндорец рисует на своих полях пляшущий табурет и пытается пририсовать ему дополнительные ножки. Табурет уворачивался, оживленный магией, прыгал по строчкам и вызывал целую порцию веселья у своего автора. — Что ты делаешь? — спросил слизеринец. — М? — повернул голову Гарри. — А, это. Развлекаюсь, а на что это еще похоже? — Но идет занятие… — И? Я могу слушать и рисовать одновременно, — хмыкнул Поттер. Он поймал кончиком пера табурет, дорисовывая ему злые глаза. — Тебе-то какое дело до моей успеваемости? Малфой хотел было открыть рот для возражений, как вдруг осознал, что его шрамоголовый знакомый прав. У него не было никаких причин мешать соседу заниматься ерундой. Драко опустил глаза, поднимая свое перо и задумчиво его осматривая. Того мелкого Поттера, которого он помнил на первых курсах, больше не было. Сейчас рядом с ним сидел маг, который пережил войну, познал лишения и просто хотел порисовать на полях тетради. Там, в горах, он научился выполнять все занятия без нытья и пререкания. Поначалу было тяжело, характер брал свое, и для него, привыкшего к тому, что все целуют его аристократическое мнение в зад, было неимоверным трудом осознать, что здесь он всего лишь один из визардов — тех редких дефектных магов, для которых палочки работали наизнанку. С ним никто не церемонился, и мало-помалу Драко принял то, что время учебы — священно. Поэтому поведение Поттера сбило его с толку, пусть он и понимал, что по сути ничего вопиющего и не произошло. Драко улыбнулся, рисуя первые линии на полях. Он с усердием старался повторить изгибы маминого трюмо, с ее зеркалами и ящичками, но как только он завел линию, оно ожило и побежало. На бегу у него открывались недорисованные ящички. Малфой закрыл рот ладонью, стараясь не засмеяться. — Супер, — добро улыбнулся Гарри, заглянув в его тетрадь. — Теперь самое сложное будет — это поймать его и заставить вытерпеть все дорисовки. Малфой молча кивнул, стараясь угнаться за убегающим зеркалом. Это было действительно забавно. Впервые за столько лет на занятии он позволил себе отвлечься, занимаясь тем, чем ему хотелось, а не только слушал речь профессора. Когда вводная лекция закончилась, Малфой перечеркнул трюмо, заставляя его застыть. — Гарри, подожди, — остановил он. И когда Поттер послушно посмотрел ему в глаза, продолжил. — Я рад, что война тебя не испортила. И с чувством полного удовлетворения слизеринец направился в свой следующий класс, оставляя за спиной недоумевающего гриффиндорца.

***

Чем больше я за ним наблюдаю, тем больше понимаю, что что-то не так. Не то чтобы я прямо раньше глазел на этого тощего слизеринца, запечатлевая его в своей голове, но сейчас разница была очевидной. За лето он стал явно выше и еще тоньше, если это вообще возможно. Мне раньше казалось, что на него легко ложился загар, но сейчас… Его кожа настолько светлая, что я начинаю сомневаться, а не провел ли он весь июль в темницах своего дома? Потому что как еще объяснить его странный внешний вид? Даже сейчас, сидя на диване в гостиной, мне сложно не смотреть в его сторону. Он словно притягивает мое внимание своим болезненным видом. Мне жаль, что он получил метку Волан-де-Морта, мне, безусловно, жаль, что из-за своего юного возраста я просто физически не мог обезопасить жизни всех, кто мне доверился. И я просто не могу забыть, как в нужный момент он встал на мою сторону, игнорируя сохранность своей семьи. Может, поэтому я так обеспокоен? Ведь мне казалось, что теперь Драко в безопасности и ему ничего не угрожает, а сейчас… Сейчас я вижу, как он тает. Словно ледяная фигурка на летнем солнце, медленно пропадая каплями. Чувство тревоги, развитое внутри меня, дергает мои жилы, не давая спокойно вздохнуть. Признаться, мне страшно. Страшно, что я где-то что-то пропустил. Что я запутался, что я допустил ошибку. Потому что тот Малфой, которого я знал, тот заносчивый мальчишка — это совсем не тот, что сейчас читает книгу на соседнем кресле, хмуря брови. Это не тот Малфой, я в этом уверен.