Встань и иди

* * * Елена приняла букет цветов из чьих-то рук, сейчас должен бы быть Будашкин… что же с Олегом? Не думать сейчас… не думать! Думать о Дербенко… Она повернулась к оркестру. Аплодисменты стихли – и в этой тишине Елена услышала, как Соня говорит: – Будашкин. Концерт для трехструнной домры с оркестром русских народных инструментов в трех частях. Солист – Олег Смирнов. Что она говорит? Елена резко повернула голову вправо и отчаянно прошептала: – Дербенко, Соня, Дербенко. Она не услышала. Когда уходила за кулисы, концертмейстер балалаечной группы чуть заметно дернул ее за рукав и тоже прошептал: – Дербенко. Но она, словно не заметив, ушла за кулисы. Елена хотела уже повернуться к публике и исправить ошибку Сони – и вдруг чуть не упала с подиума: из-за кулис вышел Олег, живой и невредимый. Домристы развернули стул, послышался шелест – оркестранты торопливо переставляли партии. Елена едва уловимым жестом при-казала баянисту дать «ля», Олег подтянул струны… дирижер и солист переглянулись… * * * А в зале Александр и Джеймс, сидевшие рядом с Ксенией, услышали, как она произнесла: – Я же говорила вам… Я же говорила! * * * Несколько секунд публика молчала, потрясенная – в который раз – гениальной недосказанностью творения великого Мастера, с таким совершенством переданной Олегом… А потом прямо-таки взорвалась аплодисментами. Но из этих людей, охваченных восторгом только одиннадцать знали, что ныне эта красота была под угрозой. Ксения казалась обезумевшей, крича в исступлении: – Браво! Браво, Олег Смирнов! Сама – музыкант, она смогла в полной мере оценить подвиг Олега. * * * – А что, вроде ничего приняли? – осторожно заметил брат Виктор, выходя из концертного зала. – Что значит – «ничего»? Такой успех! – Ещё бы не приняли! Накушались небось новомодных-то штучек, а тут нате вам: классика – Будашкин, Андреев, Городовская. – Алекс, откуда ты всё это знаешь? – Так он же от самого основания всё при Тар-Эленне. Вот она его и натаскала. – Но это здорово, что Москва приняла. Она так волновалась перед этим концертом… – Пошли, поздравим ее. – Конечно, заодно с Олегом перемолвимся. * * * Подойти к сестре Елене им удалось не сразу: кудрявый брюнет с необычайно живым взглядом черных глаз говорил с ней и под конец пожал руку. – Что за тип? – поинтересовался Джеймс. – Ты что? Это сам Цыганков! – воскликнула Ксения. Джеймс первым шагнул к Елене, когда она освободилась. Она улыбнулась ему, совсем как тогда, в Егоровой избе, хотя на сей раз он не собирался ее убивать. – Здравствуй, Джеймс. Остальные тоже подошли, и она едва успевала заметить каждого. – Привет, я не знаю, кто такой Цыганков… – Но если он не пустит Луиса на карнавал… Джеймс зажал Николке рот и продолжал: – Но как я понял, если он жал тебе руку – тебя можно поздравить! – Ты правильно понял, Мордредович. Что бы она сейчас не говорила, ты понял правильно. – Сестренка, ты завоевала столицу! – Не стоит преувеличивать, брат Василий. – Нет, правда, все хорошо прозвучало. – Особенно «Липа»! – И Концерт тоже. – А публика-то… Видала, как? – Признаться, я не смела рассчитывать на такой прием, но если уж нас сегодня не освистали… – Приветствую вас, братья и сестры. Олег был ещё в концертной белой рубашке и брюках с широким поясом, но уже без фрака и без бабочки. – А вот и наш солист. Вы, помнится, хотели с ним повидаться. – Так тебе уже доложили? – Хорошему дирижеру всё докладывают. Джеймс не отрываясь смотрел на лицо Елены. Что-то не заметно, чтобы она была особенно рада. Что это – обычная неудовлетворенность творческого человека, усталость или она о чем-то догадывается? – Начнем с того, что у хорошего дирижера… Елена вдруг смолкла на полуслове, у нее подкосились ноги. Джеймс подхватил её. Елена была без сознания. Все, как по команде, расступились, пропуская сестру Ксению. Но Тар-Телконтари в противоположность всем прочим была совершенно спокойна. – Расстегни ей ворот, Джеймс Мордредович. Это не то о чем ты подумал. Сейчас она придет в себя. Владычица провела рукой по лицу своей Наставницы, та открыла глаза. Ксения положила руку ей на живот и сказала: – Все хорошо. Голос женщины дрогнул, то ли от слабости, то ли от надежды: – Владычица, ДА? – Да. Судя по тому, каким счастьем озарилось лицо сестры Елены, это «Да» было для нее дороже всех концертов в мире. – Будем считать, что это добрый знак для нас, – сказал Александр, помогая ей подняться. Торжественность момента была нарушена неким подобием торнадо в лице рыжего парня: – Елена Анатольевна, автобус когда будет? – Автобус и не уезжал, начинайте погрузку. – А за закуской заехать? – И за всем остальным? – добавил невесть откуда взявшийся второй экземпляр торнадо. Джеймс подумал, что этих парней дирижер различает только по инструментам. – Никакой закуски! – отрезала Елена. – Радуйтесь, ребята! – прокомментировал Николка, – дирижер разрешает вам гулять без закуски! – И никакой гульбы!! – Ну мы же совсем немножко! – Геночка, я прекрасно знаю ваше «немножко» – завтра явится в лучшем случае пол-оркестра. – А разве у нас завтра не выходной? – А разве у нас через два дня не концерт в Кашире? – Ну так мы сыграем! – Вот уж нет! Я вам после Лобни дала выходной – что вы потом в Мытищах творили? – А мы завтра все придем на репетицию. – Честное пионерское – придем! – Не поздновато ли пионерами-то быть? Близнецы не унимались. – Как же мы ТАКОЙ-ТО концерт – и не отметим? – Первый раз в Москве – и ТАКОЙ успех! – Положим, успех только потому, что никто не ожидал, что мы вообще что-нибудь изобразим. – Но Вам же сам Цыганков руку жал – обмыть надо, а то удачи не будет! – Ну, Елена Анатольевна!!! Мы же от лица коллектива! – Ну, хорошо, будь по-вашему. Но чтобы под столом никому не валяться! И предупредите коллектив – если завтра хоть одной доминанты неразрешенной на репетиции не будет, пусть пеняет на себя! А сейчас – все на погрузку! – Ура! Гуляем!!! Уже на бегу Гена, а может, брат Гены, оглянулся. – А заболеть можно? – Нельзя, – отрезала Елена. – А вот это уже нарушение прав человека. – Джеймс, если б ты знал, чем эта парочка обычно болеет! – Догадываюсь, и именно поэтому поднимаю вопрос о нарушении прав. Сегодня же напишу в ООН. – А что, там уже приняли декларацию прав пьяницы? – По-моему, давно пора. – Если б вы знали, сколько мы с этими братиками натерпелись! – вставил брат Олег. – Вот именно, – подтвердил брат Виктор, – я уж ей сколько раз советовал уволить обоих. А она все свое: «где я ещё таких баянистов найду!» – Так они оба – баянисты? – вырвалось у Джеймса. – Да, что в этом удивительного? – Я думал, у них хоть инструменты разные. Как ты их не путаешь? – Как же я могу их перепутать? – удивилась Елена – Гена первый баян, а Боря – второй. Бонд в очередной раз убедился – все эти музыкальные премудрости выше его понимания. – Ну ладно, братья и сестры, пошла я на погрузку, а то опять без меня баяны на гусли поставят. – Счастливо! – Повеселись как следует! – Только, смотри, не пей много. Это вредно для… для того, кто придет. – Постараюсь. Все прекрасно знали, что она не пьёт вообще. Олег дождался, чтобы сестра Елена отошла достаточно далеко, и только тогда сказал: – Если что и вредно для того, кто придет, так это слышать то, что я сейчас скажу. – Говори, – приказала Тар-Телконтари. – Семен в Москве. Точнее, был в Москве. – Какой Семен? – Семен Дубовский, из Шести Избранных. Я ведь встречался с ним когда-то, вот он меня и узнал. Он-то меня и оглушил. Потом увезли на квартиру к какому-то «надежному человеку», но в машине я пришел в себя и слышал, о чем они говорили. – Так он был не один? – С каким-то парнем из «мелких», обращался с ним, как со слугой. Видимо это тот, которого видели в Волгореченске: лет 20-ти, в черной куртке… – Таких-то курток по всей России… – Да нет, Семен упрекал его, что он напугал мальчишку до того, что он вскрыл себе вены, и из-за этого нам стало известно об их планах. – Положим, об их планах нам по-прежнему ничего не известно. – Но главное, они везли ту женщину. – Какую женщину? – Любовь Нечаеву. – И ты не попытался с ней поговорить?! – Это было невозможно, она была будто под гипнозом. – Вряд ли это гипноз. У них свои методы. – Что-то странно: если она переняла силу от умирающего Игнатова, она должна была стать новой Избранной. Зачем же вгонять ее в такое состояние? – А может и не вгоняли, – предположил брат Леонид. – Может, сама по себе темная сила довела ее до такого состояния. Шестеро Избранных не зря именуются Избранными. Это далеко не каждый в состоянии выдержать. – Значит, промашка вышла. Но тогда зачем она им? – Вполне возможно, что и не промашка, а звено в цепи. – Но если она как сомнамбула, на что она им такая? – Скажем, для того, чтобы передать Силу кому-то другому. Настоящему Избранному. – Что-то вроде контейнера? – Ну да. – Но у них же обычно по-другому бывает: отречение от Спасителя, клятва на верность Сатане… – Я могу представить себе обстоятельства, которые толкнули их на такие действия, – сказал брат Пётр, до сих пор молчавший. – Какие же? – Человек, на котором остановил свой выбор Ад, не желает отдаться служению Чёрному. Или ещё не знает, что избран. А поговорить с ним, как следует, нет либо времени, либо возможности. – Не такую ли судьбу готовили тому несчастному юноше из Волгореченска? – Очень может быть. – Все же не пойму я с тем волгореченским, до сих пор всем Избранным было не меньше сорока. Почему теперь понадобился юнец? – Трудно сказать. Но, кстати, вот вам и третий вариант обстоятельств: нашли другого с подходящими данными и боятся повторения той ситуации. – Но где он, этот другой? – В Лондоне. – Ты точно знаешь, брат Олег? – Я узнал из их разговора в машине, что Любовь Нечаеву везут в Лондон, и едут они сегодня. – А то что сегодня – тоже из их разговора? – Нет, я просвечивал женщину, которую приставили меня охранять. – Так вот почему ты не отвечал! – Сначала поэтому. А потом я заигрывал ее. – То есть как – «заигрывал»? – То есть, играл для нее. А как она заслушалась, призвал дракона, как нас брат Николай научил. Посмотрим, что теперь скажет сестра Елена насчёт моих навыков! – Ничего не скажет. Она не должна узнать об этой истории! – безапелляционно заявила Владычица. – А как же я ей объясню, где я был? – Придумаешь что-нибудь. Авария или ещё что… А мы сегодня же едем в Лондон. Брат Юрий, твои курсы уже закончились? – А пропади они пропадом! – Значит, и ты едешь. – Олег Михайлович! – раздалось вдруг из коридора. – Ну где Вы там застряли? Мне же надо Ваш костюм зачехлить. – Иду, иду!.... Ну а мне что делать? – А ты поезжай со всем оркестром, отдыхай, развлекайся сегодня. Завтра на работу. И позаботься, чтобы сестра Елена ни о чем не догадывалась. Она не должна тревожиться сейчас. А теперь иди. Во имя Света! – Во имя Света! * * * Ксения с порога кинулась в комнату, нимало не заботясь о дорогих коврах брата Виктора. – Феликс! Мы летим в Лондон, и немедленно. Всё объясню по дороге… Олег на концерте был. – Может, дашь время хотя бы надеть шляпу? И вообще, что за спешка? Он хотел сострить ещё, но смолк, осознав последнюю фразу. Владычица, однако, не имела времени заявить что-нибудь из разряда «а что я говорила». – Брат Виктор, ты останешься и вместе с братом Олегом присмотришь за сестрой Еленой. Остальные все на выезд! – А в леталки-то уберемся? – Две леталки на десять человек – за глаза хватит. – На одиннадцать. – Почему – одиннадцать?... Постой, Джемми, не думаешь же ты в самом деле ехать с нами? – Я должен ехать. – Ты что, Мордредович? – оторопел брат Александр, – с ума сошел? Тебе – в Лондон? Забыл, что ли, как оттуда уезжал? – Я должен ехать, – повторил Джеймс. С минуту никто не находил, что сказать. Наконец, Тар-Телконтари как-то отрешенно произнесла. – Брат мой, лучше согласись. – Иначе он последует примеру нашей Владычицы, и ты лишишься своих бутылок, – добавил Николка. – Ладно, езжай, – сказал, наконец, Тар-Феанор, – уж я обо всем позабочусь. – Смотри, как бы он сам о ком-нибудь не позаботился, – загадочно сказал Феликс. * * * – Владыка, там, в багажнике что-то скребется. – Не что-то, а кто-то. – Ну, если это брат Дмитрий, то я за себя нее отвечаю! – брат Александр открыл багажник. В темноте блеснули два зеленых глаза. – Милая, так ты тут от самой Костромы сидишь? Он придержал крышку, а Феликс извлек из багажника Эльзу: – Джеймс, иди сюда, твоя любовница тебя заждалась! Да не царапайся ты!... * * * Веселье в оркестре было в самом разгаре. – Дамы приглашают кавалеров, – возгласил Гена перед тем, как заиграть вальс. Пианистка Вероника немедленно оказалась возле балалаечника Толи, а солистка-меццо Варя – возле контрабасиста Алика. К солисту-баритону Матвею Васильевичу кинулись сразу три домристки, но всех их опередила администратор Ася, в поле зрения которой тщетно и с одинаковым рвением пытались попасть баянист Боря и гобоист Слава. А Елена в это время буквально из-под носа у Сони увела Олега. – Опять все лучшее начальство и солистки расхватали, – обреченно подытожила домристка Полина. Тем временем Олег, танцуя с Еленой, заметил неладное. – Елена Анатольевна, Вам не кажется, что Вы опять ведете? Елена молчала. Она действительно вела, да не куда-нибудь, а к двери своего кабинета. И в конце концов просто втащила туда Олега и закрыла дверь. – Рассказывайте, Олег Михайлович. – Что рассказывать? – И Вы ещё спрашиваете? – Понимаете, Елена Анатольевна… Так вышло… В общем, на дороге была авария, пришлось ехать в отделение, показания давать… – Предположим… Ну а теперь – правду. Олег молчал. Следовало ожидать, что этим кончится. – Так, ясно. Владыки приказали молчать. Но я между прочим, твой дирижер, и тоже могу кое-что от тебя потребовать. Ты вообще-то отдаешь себе отчёт, что сделал бы на моем месте любой нормальный дирижер? – Представляю. – Ну вот… – Что ж, ты имеешь право это сделать. – Послушай, брат Олег. Ты же понимаешь, что я не могу грозить тебе выговором с занесением в дело и прочим – мы с тобой слишком многое помним для этого. Или ты уже не помнишь? Забыл, как только увидел меня не под распятием, а за дирижерским пультом? – Ты же сама говорила, что не следует афишировать перед другими оркестрантами, что нас связывает что-то ещё. – Вот и веди себя, как обычный оркестрант – честно объясни дирижеру, почему опоздал на полконцерта. Ну, что случилось? – Да нет, правда ничего особенного не случилось. Просто мы нашли ту женщину, медсестру из тюремной больницы. Пришлось выслеживать… Ну вот и все. – Да нет, не все. Тебя при этом взяли… Кстати, как тебе удалось сбежать? – На драконе… Но все обошлось. – Если бы все обошлось, тебе не приказали бы хранить молчание. А вот что не обошлось, я надеюсь услышать от тебя. Олег молчал. – Братец, ты же знаешь, я все равно выясню, но просвечивать тебя мне бы все-таки не хотелось. – Ну зачем же, ты и без просвечивания неплохо со мной управилась. – Да! И сейчас без просвечивания скажу, что ты обо мне думаешь! А думаешь, что у меня просто истерика – как бывает у любой женщины в этом положении, и не стоит обращать внимания. Да? Ведь ты так думаешь? – Сестра Елена, – он властно усадил её на стул,– сестра Елена, но тебе действительно стоило бы поберечь себя. Ты устала, да ещё я заставил тебя понервничать… И потом, разве справедливо, что об ЭТОМ знают уже все, кроме твоего мужа? Почему бы тебе не поехать домой и не отдохнуть? Женщина вдруг резко поднялась: – Кто из них списал меня в тираж?! Тар-Феанор? Тар-Телконтари? Или оба разом? Помнится, я не просила у них дозволения отойти от дел, но они, похоже решили за меня. – Ну что ты! Они просто узнали, что у тебя… И хотели, чтобы ты не волновалась. – Не волновалась! Интересно они рассуждают! У меня концертмейстер домровой группы, солист к тому же, заявляется к середине концерта, чуть было не срывает свое соло, да потом ещё врет мне – и я ещё не должна волноваться! Олег опустил глаза – возразить на это было нечего. – Нет, я не понимаю… Они что, правда думают, что я совсем слепая и ни о чем не догадываюсь? Да тут же с самого начала… Уж если из Америки в Волгореченск ниточка потянулась… Так что с той женщиной? – Она не Избранная, ее используют для перевозки Силы. – Это как? – Игнатов, умирая, передал ей. А ее потом сведут с будущим Избранным, и она передаст ему. – Раньше они с Избранными так не делали… Скорее всего речь идет о насилии. А наши знают, где она сейчас? – Её сегодня увезли за границу. – Куда именно? Сам скажешь или просвечивать будем? – В Лондон. – Значит, в Лондон… И что это им Лондон так нравится? А наши думают ехать? – Наверное, уехали уже. – А кто? – Владыки, братья-законники, Нижегородец, брат Леонид, брат Юрий, брат Николай с сестрой Маргаритой. Насчет брата Виктора не знаю, но вряд ли. – А брат Дмитрий? – Его брат Александр ещё днем домой отправил. – Это зря. Один из самых разумных людей у нас в Братстве… А Джеймс и Феликс собирались ехать? – Не знаю. – Надеюсь, у Джеймса хватит ума не рисковать попусту… Знаешь, брат Олег, я пожалуй, домой поеду. Действительно, плохо мне. – Да, поезжай. Я позабочусь, чтобы тут порядок был. – Не сомневаюсь. И репетицию завтра тоже ты проведешь. Может, и в Кашире тебе дирижировать придется, если мне лучше не станет. Думаю, управишься… В общем, я поехала. – Сестра Елена, а тебе не кажется, что теперь ты мне врешь? – Олег Михайлович, если дирижер не прав – смотри пункт первый. Повторяй это правило почаще. И она вышла. Олег опустился на стул и застыл, прикидывая, на сколько месяцев его теперь отстранят от дел. В дверь просунулась голова Сони. – Олег Михайлович, Елена Анатольевна сказала, чтобы я Вам дала программу на Каширу, а программа у меня в библиотеке, в столе, а ключ от библиотеки в связке, а связка была у Аси Николаевны, а она сказала, что отдала Вам, когда садились в автобус… Ой, Вам тут от нее влетело, да? – Нет, мне теперь в другом месте влетит, и очень серьёзно.