Встань и иди

Сказать, что Джек Харт был в бешенстве, значит, ничего не сказать. «С кем разговариваешь! Сам бы почаще об этом вспоминал!» Если бы все эти русские вместе взятые сделали хоть десятую долю того, что сделал Харт, Великие Удары не были бы отбиты. И они ещё каждый раз попрекают его Логрисом! Не будь этот тип Избранным, можно было бы поинтересоваться, когда у них в России дойдут руки убрать с дороги Нуменор. Избранный… Сколько лет он спокойно смотрел, как в Шестерку снова и снова входили русские. Когда была отозвана Настасья, а потом Игнатов, у него появилась надежда, что Господин, наконец, обратит взор на заслуги преданного англичанина. Но вот было объявлено, что по новому плану эта честь предназначается правителям Британии, и ему пришлось с этим смириться. Но теперь план сорван, и что дальше? Кто войдет в число Избранных теперь? Представитель другой мистической Земли? Значит, опять русский? И этот самодовольный боров снова будет указывать ему, Харту, его место?! Ну нет, весь мир может проиграть, но Джек Харт не упустит сокровища, которое само идет к нему в руки! Посмотрим, какая будет физиономия у Дубовского, когда они станут вровень! Здесь и сейчас! Нельзя терять ни минуты! Лучше бы конечно, сделать это за городом – проще было бы избавиться от контейнера. Но вряд ли удастся вывезти контейнер так, чтобы Дубовский не заметил. С кровью тоже лучше не связываться – слишком много будет следов. Мало ли что… особенно теперь, когда они потеряли «высокого» покровителя! А будет ли без крови нужный эффект? Впрочем, почему бы не быть? Проклятье, как все неудобно! Но другого шанса все равно не будет, придется обойтись более безопасным орудием. В спальне на кровати лежала смуглая черноволосая женщина лет тридцати. Она дышала, но в ее лице не было ничего, что выдавало бы живого человека. А широко раскрытые глаза ничего не выражали. Стук открывающейся двери и шум шагов не заставили ее повернуть голову. Она не пошевелилась и даже не стала дышать чаще, когда Джек Харт приблизился к ней со шприцем в руках. *** Довольный Дубовский вертел в руках драгоценную пленку. Что ж, у этого самовлюбленного типа хватило ума обзавестись приличной аппаратурой, и теперь Избранный смог убедиться, что пленка та самая. Не сомневался он и в том, что она единственная - этот дрожащий слабеющий голос, да ещё в шуме можно было записать только вплотную приблизившись к умирающему. Дубовский с удовольствием отдал бы этот репортаж в руки Скотланд-Ярда – последнее время Харт его раздражал, но нет, это поставит по удар всю организацию, так что придется довольствоваться другим развлечением - пусть поцелует руку «этому дебилу», который сначала помешал непокорному Премьер-министру высказать все это в полный голос, а потом выкрал и принес сюда все, что нужно. – Найди-ка нашего друга Джека и приведи сюда. Бессловесный слуга молниеносно покинул гостиную. Дубовский уже предвкушал, какое удовольствие он получит, отыгрываясь за то, что выслушал сегодня от Харта. А свидетельство его вины перед британским законом… что ж, пусть его возьмет стихия Огня. И пусть любезный мистер Харт сам позаботится сейчас о том, чтоб не осталось следов и не было пожара. В конце концов, должен он смыслить в Черной Магии хоть что-нибудь! *** Спокойный и рассудительный Михаил всегда упрекал названного брата в излишней горячности, но там где надо было действовать, не рассуждая – с братом Василием не мог сравниться никто. Вот и сейчас в диком беге по бесконечным коридорам и комнатам Хартова особняка рассудок его был почти выключен, но пламя воинской страсти докрасна раскалило натянутую струну железной воли. Он не знал, что ищет, но не было сомнений, что когда он это найдет, он будет знать, что делать - и это будет единственно верно. С привычной резкостью брат Василий распахнул очередную дверь - и в полумраке спальни увидел, как человек, сжимающий в правой руке шприц, левой рукой засучил рукав лежащей на кровати женщине. Будь проклят тот, кто в таком случае задает вопросы! *** «Ну и планировочка! Не дом, а лабиринт какой-то». Джеймс уже потерял из виду и Василия, и Дениса, и Рихарда, и даже Эльзу. Этот хаотичный поиск, безусловно, был верхом безумия. Но безумие никогда не смущало Джеймса Бонда. Он врывался в одну комнату за другой. «Да есть здесь хоть кто-нибудь или все призраками стали?» Он бежал вверх по очередной лестнице, когда дверь, находившаяся прямо напротив этой лестницы, отворилась, и парень, которого Бонд так напугал на улице, направился налево по коридору, так и не заметив его. Джеймс не собирался его преследовать – наверняка сокровище уже в этой комнате, и Бонд ворвался туда, не раздумывая. А вот тучный мужчина в сером костюме, которого он увидел в комнате, явно был поглощен какими-то размышлениями. Он стоял в пол-оборота к двери, и это позволяло Бонду видеть, что у него в руках. То, что он увидел, подтвердило догадку Василия и Рихарда. Бонду не надо было объяснять, что делать. Стремительным прыжком он кинулся на плечи этому человеку. *** Тьма… Великая Тьма… Это не отсутствие света, нет… Тот, кто рассуждает о Мировом Равновесии, о единстве и борьбе противоположностей, никогда не встречался с ней лицом к лицу, да и никому не встречаться бы! Женщина по имени Любовь встретилась. Ее швырнули во Тьму грубой рукой, отторгнув от мужа, от детей, от подруг… От непрестижной низкооплачиваемой работы медсестры в тюремной больнице - и от многого другого, очень незначительного и очень живого, что составляло сущность ее жизни. А впрочем, не было всего этого, не было никогда. Не было мира, в котором не дают зарплату и в очередной раз повысили цены на хлеб... и где существовала радость, потому что снег зимой был белым, а деревья летом – зелеными. Не было страны по имени Россия, не было земли по имени Кубань, не было женщины, которую близкие звали Любой, а некоторые мамой… ничего этого не было… Все это заглянуло в открытую дверь, когда во Тьму, словно вспоров ее кинжалом, ворвалась сияющая фигура. Что-то, что некогда было женщиной по имени Любовь - а может то, чего она сама о себе не ведала - знало, что все сущее осталось там, откуда пришло это существо, а ЗДЕСЬ нет ничего… потому что здесь нет Имени. Здесь нельзя Его помнить. Но пока этот сияющий здесь – помнить можно, потому что он пришел от Него. И только тогда можно быть. Имя было такое привычное и затверженное, которое уже давно перестала замечать - но только не теперь. – Господи Иисусе Христе! *** Брат Василий ударил нуменорской Силой. Злоумышленник, выронив шприц, опрокинулся наземь. Женщина на кровати вздрогнула и застонала. *** У Бонда хватило ума опрокинуть Темного ничком. Однако пленку тот не выпустил, и теперь Бонд попытался ее вырвать. Это было нелегко, так как приходилось ещё держать голову, не давая ему повернуться, чтобы не встретиться с ним взглядом. К тому же противник оказался гораздо сильнее, чем можно было предполагать - ему удалось сбросить с себя Бонда. Кассета при этом отлетела, но Темный в ту же секунду схватил ее вновь, видимо в пылу схватки не догадавшись сначала разделаться с Бондом - и тот снова напал сзади. Но внезапно противник выпрямился и резко швырнул Джеймса через себя, выронив при этом пленку. Каким-то чудом Бонду удалось развернуться и не упасть головой в камин... а ещё ему удалось подставить руки и перехватить пленку раньше, чем она упала в пламя. Превозмогая боль, Джеймс швырнул ее Денису, который в этот момент появился в дверях гостиной. – Дэн, беги! Единожды испытав на себе оружие Темных, Бонд понимал, что выйти из этой комнату ему не дадут, а до окна далеко... Почти одновременно с этим он услышал до боли знакомое «Мяу!» и дикий крик. Поистине страшно представить, что нужно сделать с человеком, чтобы заставить его так кричать! Глянув в ту сторону, Бонд понял, почему удара не последовало. Эльза вцепилась в лицо его противнику. Впрочем, это лишь скользнуло, почти не задев сознания. В то же мгновение в коридоре раздался выстрел и в открытую дверь Бонд увидел, как Денис упал с лестницы... … Когда-то Денис рассказывал Джеймсу о берсерках - древних воинах, которые во время битвы вгоняли себя в исступление, уподобляясь диким зверям, и были неуязвимы ни для огня, ни для железа. Бонд рассмеялся бы в лицо тому, кто сказал бы, что он способен уподобиться берсерку, но теперь было похоже на то… Боль в обожженных руках моментально исчезла, вытесненная чем-то древним. Бонд не помнил, как оказался в коридоре, где парень в черной куртке ещё не успел опустить пистолет. Не вспомнил он и о тот, что сам вооружен. В ту же секунду, прежде, чем юноша успел что-либо сделать, его пистолет отлетел куда-то в сторону, сам же он оказался сбит с ног и прижат к полу. У него на горле сомкнулись пальцы Бонда, в этот миг утратившего способность думать и даже чувствовать что-либо кроме темного дикого желания раздавить эту плоть. Из звериного состояния его вывел голос Рихарда: – Джеймс, Джеймс, остановись! Джеймс оглянулся, продолжая держать сатаниста одной рукой. Лицо рыцаря было спокойно, как всегда, как будто бы они беседовали в зале Монсальвата. – Что тут было? Где Денис и брат Василий? Он подал Джеймсу руку, скорее принуждая, чем помогая подняться. – Василия я не видел, а Дэна этот тип ухлопал. Здесь, на лестнице. Отстранив Джеймса. Сэр Рихард на мгновение простер руку над вражьим прислужником, все ещё не опомнившимся от «объятий» Джеймса, и тот, закрыв глаза, застыл на полу. – Ты говоришь, он убил Дениса? Тут что-то не так – его нет здесь. – Как нет? Джеймс бросился к лестнице, глянул вниз. Он не увидел того, что ожидал увидеть – только кровавые следы на ступеньках. Вернувшаяся боль от ожогов показалась наслаждением по сравнению с тем, что он чувствовал несколько секунд назад. – Значит, пленку доставит. – Не сомневаюсь в этом. Они оба подумали об одном и том же, но ни один не произнес это вслух… *** Как любой живущий, Денис не знал смерти, но целых три секунды все его существо не сомневалось – это она. Наконец, он перестал скатываться по ступенькам. Когда потрясение и острота первой боль схлынули, он понял, что жив. Это означало, что надо выполнять поручение. Он поднялся на ноги, это оказалось нелегко. Чтобы удержаться на ногах, пришлось ухватиться за стенку. Ему удалось выйти из особняка, не оступившись ни на лестнице, ни на крыльце. Денис побежал к перекрестку, одной рукой сжимая драгоценную пленку, другую прижимая к боку который все ещё горел огнем. Почти сразу дома и фонарные столбы завалились набок, асфальт оказался у самого лица. Теперь подниматься было ещё тяжелее. Денис понял, что если он ещё раз упадет, то уже не встанет. Значит, не падать… идти! А вот и машина, которую они бросили. Почему она оказалась так далеко от дома Харта? Вроде близко была… неважно… вперед! У перекрестка отчаянный сигнал машины так и не затронул сознание. Какой-то темный рефлекс заставил ускорить шаги, что спасло от смерти под колесами. Но тут же почувствовал, что не сможет идти дальше, если не отдышится. По дороге проехало несколько машин, кто-то прошел мимо него. Но никто не обратил внимания на подпирающего стенку подростка с бледным, почти серым лицом и мутно блуждающим взглядом – мало ли наркоманов по городу ошивается! А того, что куртка на нем намокла от крови – можно было и не заметить. Денис не знал, сколько раз он останавливался, чтобы справиться с дыханием, сколько вообще продолжалось это отчаянное движение, прежде чем он увидел на другой стороне улицы двух полицейских. Он закричал отчаянно, не узнав собственного голоса, и бросился к ним. На это ушел остаток сил – на середине улицы ноги снова подкосились. Он не слышал скрипа тормозов машины, остановившейся в нескольких сантиметрах от него. Он только увидел приблизившихся к нему двоих в форме. И каким-то нечеловеческим усилием заставил себя сесть, опираясь на руку, и протянул им кассету. Не так-то просто говорить на чужом языке, когда темнеет и в глазах и в голове. И все же ему удалось сказать, вернее, прохрипеть: – Anthony-earl…Thompson… murder… here… lady Alice… quickly… И темнота захлестнула его… *** Тема «Что теперь носят» оказалась неисчерпаемой. Дамы, вероятно, обсудили бы ещё головные уборы, обувь и нижнее белье, если бы их беседу не прервала секретарша, оказавшаяся несколько взволнованной (странно, неужели здешних работников ещё что-то способно взволновать?). – Миссис Дженкин, мальчик, передавший патрульным эту кассету, утверждал, что тут информация об убийстве премьер-министра, и что ее нужно срочно доставить «леди Элис». Наверное, он имел в виду Вас. Ксения резко вскочила. – Так и сказал – «леди Элис»? – Похоже, Ваши люди времени даром не теряют, – одобрительно заметила Элис. – Где он? – Отправлен в больницу. Он ранен. – Где тот, кому он отдал кассету? *** – Пожалуй, надо перетащить его в комнату. Джеймс молча согласился. И вдвоем с Рихардом они подняли молодого Тёмного. Рихард что-то заметил. – Друг мой, тебе больно? – Этот тип, который скулит в гостиной, имеет обыкновение топить камин видеозаписями! – Мне очень жаль, что ты подвергся такому испытанию. Они сгрузили парня на диван. Человек в сером костюме все ещё стонал и хрипел на полу. Лицо залито кровью, две страшные раны на месте глаз… но только ли это его терзает? Почувствовав их присутствие, он вдруг взревел: – Руку! Дайте мне руку! Бонд протянул, было, руку, но Рихард резко оттолкнул его. – Нельзя этого делать, Джеймс! Ему вспомнился разговор в Москве – та женщина, которую теперь ищут, тоже взяла за руку кого-то из этих. Как он мог забыть?! – Дайте же мне руку! – А почему он говорит по-русски? – несколько запоздало сообразил Джеймс. – Природа страдания такова, что она любого заставляет говорить на языке крови. – Разве Харт русский? – удивился Бонд. – Это не Харт, это Семен Дубовский. Один из шести Избранных, – тут взгляд Рихарда упал на кресло, где Эльза брезгливо умывалась, – Так ЭТО сделала она? – Да, она, и очень вовремя. – Тогда ты должен быть благодарен ей до конца дней – после их ударов непосвященного спасти трудно… Ну вот что, я попробую отыскать брата Василия, а тебе придется побыть здесь. Не дай этому юноше уйти, когда он очнется. А к Дубовскому ни в коем случае не прикасайся. Если попросит стакан воды – поставь рядом, чтобы он сам мог взять, но ничего не давай из рук в руки и не позволяй этого делать другим, если кто-то здесь появится. Покончив с инструкциями, Рихард поспешил к двери. – Постой! Расстегни мне куртку. Немец все понял. – Ты уверен, что дальше управишься? – Абсолютно! Рихард не только расстегнул куртку, но и извлек из внутреннего кармана беретту и, сняв с предохранителя, вложил ее в руку Джеймса.