Когда Вселенная глючит

Я осмотрелась. Вокруг стеклянный частокол стволов, акварельные облака листвы, под ногами змеи-корни — симпатично, но не интересно. Вдруг - всплеск света на краю зрения! Тут же взглянула на пятиугольник. Черный. Показалось? Или эта зараза мерцает, пока в другую сторону смотрю? Сзади бурлили народные гуляния с факелами, руганью и тыканьем вилами в каждый куст, впереди стайка собак (мне нравилось думать, что это собаки) дралась за дохлого коня, справа, метрах в десяти от них, тряслось нечто человекообразное — парнишка был жив. Хорошо бы подождать со знакомством, но вдруг деревенские найдут нас. Или Бобики решат, что коня им мало. Вон, несколько — их только что выгнали собратья — уже подозрительно близко к моему чуваку подобрались. Я побежала на выручку, размахивая палкой. Но собачкам было по фигу: приземистые тени, пренебрежительно дернув острыми ушами, продолжили размеренное кружение. Воображение тут же дорисовало голодные желтые глаза и огромные клыки. Повернувшись на хриплое, прерывистое дыхание, аккуратно тронула парня за плечо. Ай! Зачем кинжалом размахивать?! Понимаю, прикосновение невидимых рук в ночном лесу — кратчайший путь к инфаркту, но, е-мое, эти самые руки тебя спасают! Забрала оружие. Подхватила придурка. Шатаясь от тяжести, раза три навернувшись сама и два — уронив его, упрямо тащила в сторону, туда, где журчала вода. А этот неблагодарный еще и вырывался, пинался, бил кулаками (иногда даже попадал)! Очень хотелось хорошенько встряхнуть истеричку или влепить пощечину, но вспомнила, как просто было выбить пистолет у охранника, как легко (и совершенно случайно!) выцарапала глаза питекантропу, как жутко хрустнули колени у мужика в деревне от обычного пинка, и решила не рисковать. В конце концов, я психанула и нашипела на него, да так, что сама испугалась. Даже Бобики впечатлились и ушуршали прочь, а один упал в глубокий обморок. Проблема решена. Но, жаль, не главная: чувак иногда корчился в судорогах, а я понятия не имела, как помочь! Подумаю над этим, когда оттащу еще дальше, ведь аборигены уже нашли объедки коня. Ох, черт… Не думала, что прошла так мало! Вздохнув, пресекла очередную попытку побега и чертовски медленно поковыляла дальше. Зеленоватое мерцание. Или опять показалось? Я кое-как отпилила кинжалом кусок рукава чувака и тщательно замотала местный гаджет. Вовремя: неподалеку разочарованно вздохнули: — Исчезло! — Так вернемся. — Погодите, вы, оба! Смотрите-ка… Ни одной раны! От чего сдох этот шакал? Бобик, про тебя говорят, что ли? Так это был не обморок… И Бобик был не Бобик, а Табаки. — Колдовство! А там, где колдовство, добрым людям делать нечего! — Чепуха! Здесь неподалеку следы странные… — Все-таки не стоило тащить парня за ноги. — Не будь трусом! Даже колдовство против хорошей стали бессильно. Свистни, соберем наших. Э, нет! Запихнув парня под куст, я рванула к теням. — Дык у нас и не хорошая… А у меня и вовсе дубина. Игриво тронула их за шеи. — Ип! — Спотыкаясь и давясь воздухом, параноик побежал прямиком… в чащу. А другой перешел в режим берсеркера! Шарахнувшись от хаотичных взмахов топора, налетела на дерево. Качнулись ветки. Лезвие вгрызлось в ствол. Я, ткнув мужика в живот, выдрала топор и швырнула прочь. Вот и все, пора валить… Так, а это что за возня? Нет! — Помо…гите! — Парень приполз! Вот дурак! Они ему только помереть помогут! Сцапала его и уволокла в кусты. Местные, потупив пару секунд, последовали примеру параноика. Позже звуки счастливой дикой природы заглушило нестройное: — На помощь! Дальше все прошло без происшествий. Я благополучно дотащила парня до ручья. Только раза три пришлось отбегать в сторону, чтобы отвлечь подобравшихся близко лохов с факелами. Но эти оказались умнее персонажей из ужастиков и бежали не на звук, а куда подальше. Аборигены вернулись в деревню. К сожалению, в процессе не обсудили свои зловещие планы. Если не считать таковыми описание всяких штук, которые они хотели проделать с чуваком, колоритное настолько, что я прокляла привычку визуализировать услышанное и пожелала стереть из памяти те ужасные полчаса. Я расчистила и разровняла землю трофейным кинжалом, несколько раз написала и переписала приветственную записку. Так, а если чувак неграмотный? Смайлики, конечно, покажут всю мою доброту и дружелюбие, но не более того. Придется рисовать… Хм, а что в этом мире вместо знака вопроса? Птички немелодичными воплями попытались отпугнуть солнце. Не получилось. Непроницаемо-серые лучи прошили кроны, вытапливая соки из растений: горьковато-медовый запах шел от куста с округлыми листьями, кисловато-терпкий — от пышной «плюшки» лопухастой травы, от коры толстенного дерева, к которому я прислонилась, поднимался теплый пряный аромат. От ручья тянуло илом, влажной почвой… Только вот идиллию портила вонь гнили — главный компонент в этой смеси ароматов — и дохлятины. А еще от жертвы моей доброты несло едким потом, сальной башкой и кровью. Зазвучала матерная перекличка местных. Что ж вы не угомонитесь-то? Ну, сперла волшебную мобилку, бывает! Новую найдете. В который раз толкнула парня. Резкий вдох, участившийся ритм сердца — спящий красавец очухался. Сел. Покрутил башкой. Почесал затылок. Я покрепче сжала кинжал. Пауза затянулась… Я нарисовала сердечко. Парень дернулся прочь. Сделал два шага и почти упал, прежде чем аккуратно подхватила его и усадила рядом со своим творчеством. Бедняга трясся, как желе. Желе в руках алкоголика с паркинсоном. Во время землетрясения. Еще никто в таком состоянии не пытался удрать от меня наутро! Как его успокоить? Зря, наверное, отбраковала идею обворовать деревенских и притащить парню самогон в «постель». Угу, и еще фруктов, сыра и колбасы (если найдется) на тарелочке. И цветочками все украсить. Романтика. Перехватила его за запястье правой руки, чтоб не сбежал во время моей офигенной презентации, и постучала кинжалом по нужному «слайду». Что означало: — Смотри сюда. Это — злые вооруженные человечки. Это — ты! — Ткнула рукояткой в рисунок, потом в чувака, сердце которого застучало так, что я опять испугалась за его здоровье. — Человечки ищут тебя. Он помолчал. Рассматривал рисунки? Офигевал от проблем, свалившихся на нас? Думал, что делать дальше? Какая разница: главное, что я понятно все показала! — Не проклинайте меня, молю! Чего, блин? — О…э, кхм. О, господин. — «Неопознанная Чокнутая Хрень» подошло бы больше. — Простите, простите мне такую дерзость! Сжальтесь! Я исполню любую вашу волю, только, молю, сотрите эти колдовские знаки! Я отвесила фейспалм. И тут же вспомнила про еще один способ общения. Надеюсь, получится испачкать кисти в глине или грязи, тут недалеко, только дотянуться… Теперь нужен успокаивающий жест. Если показать ему развернутые ладони, а-ля «я безоружна и дружелюбна, прекрати панику» — сработает? Не сработало. На этот раз он и метра не прошел, сразу же поймала. Показала кулак. Реакцией было полное непонимания «А?». Так, или он чертовски туп, или мне пора снова пачкать руки, что и проделала. Закончив, ткнула под куст и потрясла кулаком: — Сядь или прибью! — Вернемся к презентации. — Человечки. Из деревни. С ними дерутся другие — твои друзья. А теперь они падают и бегут под пение. Это — пятиугольник. Из него — пение! Что за фигня? Насчет последнего не уверена, ведь в конце я просто развела руками. И волшебное пение кривыми с нотками изобразила… Но только эти моменты можно было неправильно истолковать! — Понимаю. Там, в поселении… — Да говори уже! — Вы, господин, правы. После столь постыдного поражения послужить жертвой для ритуала — неслыханная честь. Скажите мне, неразумному, что делать надобно. Еще один фейспалм помог успокоиться. Я вытерла лоб. Указала на горло и выдавила невнятный хрип, имея в виду: — Не могу говорить! Придурок рухнул в земной поклон: — Не смею мешать! Третий фейспалм. Я так себе башку проломлю, чего он, похоже, и добивается! Откуда-то со стороны опушки долетел вопль. Радостный такой. Я прислушалась. И от страха чуть не потеряла равновесие. Они нашли следы! Черт! Вот вообще не подумала, что по сломанным веткам и потоптанной земле-траве-цветочкам нас могут найти! Но они далеко. И не определились с направлением. Я, когда бегала их отвлекать, столько кустов поломала — получается, оставила ложные следы? Пока сообразят, пока дойдут… время есть. Надо успокоиться и придумать, как донести до этого сверхразума, что мне нужно. Чиркнула ладонью по горлу, потом сложила пальцы «клювиком» и помотала импровизированной «головой», имея в виду: — Убивать не буду! — Не понимаю… Не вижу вашу руку… — Некачественная грязь! Какого хрена так легко скатывается? Или со мной что-то не так? Тупой вопрос. Со мной все не так. — Вот. Возьмите, не побрезгуйте… О… Дорогой, ты не просто идиот! Ты тормозной недоумок! Почему сразу нельзя было мне перчатки отдать? Я, правда, тоже хороша — не заметила их. Кожаные ведь, кажутся почти прозрачными, не то, что металлические. Сцапав подношение, ополоснула его (и руки заодно), перед тем, как нацепить. Похоже, под видом перчаток мне вручили таинственный артефакт, дающий носителю плюс двадцать к красноречию: парень кое-что понял. И даже ответил на пару моих вопросов! Невпопад, правда. — На нас охотится вся деревня! Куча вооруженных психов! Пора валить. Ты знаешь, где город? — Да, мы явились в то убогое поселение, дабы подавить бунт рабов. Ой, неудобно получилось. Ребята за свободу боролись, и, судя по вчерашним разговорам, им помогал таинственный певец. А я сперла единственное средство связи с ним… — Ты можешь идти? Вместо внятного ответа — многословные извинения за дезертирство. Зато с пятиугольником разобрались: он понятия не имел и не имеет, что это такое. Даже надпись прочитать не смог: — Не знаю этот язык… Но знаю того, кто знает! — покрутил в руках и протянул мне, но замешкался: — Смотрите! Тут, в глубине… где слова процарапаны. Что-то бурое. Аккуратно выковырнула, понюхала. Кровь? Давно свернувшаяся… Я так испачкать не могла, а главный абориген в бою активно не участвовал. Или его ранили раньше, или у него кровь носом от волнения пошла, или эта штука подзаряжается как вампир. Проверю, когда окажемся в безопасности. — Где город? Домики. Много домиков. За большо-о-ой стеной. Город! В какой стороне? Далеко? — Город? Южнее… А это куда? Я собралась уточнить, но кое-что сбило с мысли. Ну не думается нормально под перекличку аборигенов, вроде как напавших на наш след! Пора сваливать! Стерла часть рисунков: самые милые и те, на которых был пятиугольник. Добавив корявую пентаграмму, просигналила парню: — Пойдем в город.

***

Один раб суетливо разложил резной столик, другой — иные необходимые для письма вещи: вино, фрукты, перья, пергамент и чернильницу. Тускло блеснули изгибы золота, гранатово-алым подмигнули камни. В покои зашел третий. В сопровождении облака тяжелого аромата. Пряная сладость душила, забивала нос и оседала во рту. Голова разболелась сильнее. Драр, сын Дуара, сына Драра, шарру этих земель, верный слуга Багрового Ока (да обратит Он на нас милость Свою, и да минует нас гнев Его), Светоч Мудрости и Мастер Поэзии, Победитель презренных племен юго-западных земель и просто Папочкина Радость зло сморщил нос: — Зачем ты это приволок? Раб согнулся в поклоне, удерживая курительницу с благовониями, истекавшую сизым дымом сквозь узорчатые прорези. — Так вы всегда, садясь за стихи, велите нести… — Убери. — Драр, сын Дуара, и прочая, прочая нетерпеливо взмахнул рукой. — Прочь. Рабы склонились, коснувшись носами бесценного ковра и задрав задницы; мгновение — и вымелись в коридор. Драр захлопнул тяжелую дверь. Дрожащими руками задвинул засов. Пересек покои. Опустившись на богато расшитые подушки, взялся за перо. Недостойное это занятие — самолично писать послания, но именно это никому нельзя доверить. С чего же начать? Драр смахнул пот со лба и ровным, глубоким дыханием постарался усмирить лихорадочно колотящееся сердце. Негоже благородному мужу трястись, как пленник перед сожжением. Но укажите на храбреца, коего не повергало в ужас само присутствие одного из безликих посланцев Багрового Ока (да будет вечным Его правление)! А на его, Драра, долю, выпало более тяжкое испытание… Его отчитали, словно провинившегося юнца! Он не совладал со своими обязанностями? Вести о падении Крепости, Окруженной Огнем (и помыслить страшно, не то что произнести), разносились быстрее пожара в степи. Но разве Драр не приказывал отрезать языки самым болтливым? Но, вопреки его стараниями лживые россказни породили безумие, и плоды его были ужасны : столпотворения на узких улицах, втоптанные в красную от крови пыль тела, тлеющие остовы лавок, бунты рабов. Разве он не посылал воинов разгонять палками и хлыстами обезумевшие толпы, сталью разить дебоширов и рабов, осмелившихся поднять руку на хозяев? Что ж еще следовало делать? Довольно. Не дозволено даже в мыслях подвергать сомнению Его суждения… Но — и пусть от понимания этого холодеет сердце — сдержаться трудно! Взять хоть нападение трижды проклятого Рахарру! Подлец должен сполна расплатиться за выпотрошенные хранилища, угнанный скот, рабов и девок! Но… В памяти всплыл жуткий неживой голос: «Ныне не время для свар. Должно послать гонцов и начать переговоры, дабы удостовериться: напал действительно он». Мудро, иначе и помыслить нельзя. Но… В чем же убеждаться-то? Все ясно, как полдень! Его рук дело! Его знамена! То подтверждали уцелевшие. Времени мало… Пора. Сократив витиеватые приветствия и стихотворные пожелания процветания, Драр вывел: «Дорогой родич, с прискорбием сообщаю: совместную охоту придется отсрочить, ибо Безликий (да пребудет с ним благосклонность Извечной Тьмы) почтил меня визитом. Он желает говорить с Рахарру».