Кощеюшка

Долго ли, коротко ли, да в царстве вновь мир да лад воцарился, ибо некогда невестушке было свекровь доставать, потому что царевич чуть ли не по пятам ходил вслед. Да и не мудрено это, потому что отъелся Кощей на харчах государственных, да только не потолстел он. Всего лишь в местах, в глаза бросающихся, все обозначилось теперь крайне хорошо. Вот и ходил теперь царевич, пол слюной закапывая, а за ним слуги с тряпками ходили, да полы протирали. Нет, ну а что? И у Константина эмоции выходят, и слугам воду таскать не нужно, чтоб полы помыть. И устал уж Кощей по углам прятаться, да от каждого шороха вздрагивать. Но что поделать, царевич-то получше дворец знает. И решил он просто извести недруга. Как говорится: нет человека - нет проблемы. И придумал он план коварный, и на жертвы жуткие ради его воплощения он пошел. Встал он за полночь, выпутался с трудом из одеяла огромного, приподнял ночнушку, что обычно по полу за ним тянулась, чтобы, значит, идти не мешала, да и выглянул из комнаты. Как и ожидалось, под дверью храпели охранники, которых он еще с вечера яблочками угостил специальными. Переступил он через них аккуратно, лишь слегка потоптавшись по ним. Прокрался он через весь дворец, натыкаясь на все косяки, к месту, что давно он присмотрел. Место это располагалось аккурат на лестничном пролёте, по которому каждый день Константин в зал обеденный ходил. И злобно хихикал злодей, паркет жиром натирая, чтоб скользилось хорошо. И сам падал, и радовался этому, ибо значило это, что план работает! Закончил он к утру. Встал, отряхнулся, поскользнулся, снова встал, но теперь за перила ухватился, да и в комнату отправился отдыхать. Умаялся, сердешный. А тем временем в комнате своей Константин посылку распаковывал от бабули любимой Яги, которой о проблеме своей пожаловался на днях. Открыл он ящичек, да достал флакончик розовый с надписью мудреной "Афродизиак (для наружного применения)". Бабуля сказала, что надобно зельице возлюбленному подлить. В общем, подивился царевич названию заморскому, да и в инструкцию заглянул. И все больше его лицо вытягивалось, да глаза выпучивались. Оторвал он глаза, наконец, от бересты, перекрестился, да и ухмыльнулся. И вот прокричали трижды петухи, а значит надобно было на завтрак собирался. Зажал он скляночку в руке, да и вышел из комнаты, освещая мир оскалом довольным, что еще шире стал, когда заметил он, что к лестнице Кощей подходит, глазки сонные потирая. И так он мило выглядел, что замер Константин на последней ступеньке перед пролётом. А невестушка шла, ничего не замечая, да зевая изредка. И подошел Кощей к лестнице, да и тревожно ему стало, да понять он не мог никак, отчего же его чувство это терзать начало. Прошел он мимо царевича, который его вновь глазами пожирал, да и ступил на пролет лестничный. И просветлело тут лицо его, вспомнил он, чем ночью занимался, да только поздно было. Взмахнул он руками, надеясь равновесие обрести, да только хуже сделал, ибо задел он царевича, который тоже ступил на участок опасный. И поскользили они, руками да ногами взмахивая, по пролету. Добрались до лестницы, запнулись о чью-то ногу, да и кубарем скатились вниз, каждую из пары десятков ступенек копчиком отсчитывая. Подпрыгнули на последней особо сильно, да и скатились, наконец, на пол ровный. Ощупали они косточки свои, убедились в относительной целости, да и обрадовались. Но поднял тут руку царевич, где раньше флакончик был зажат, да и увидел, что там теперь только стеклышки остались, да жидкость розовая по пальцам стекала. И почувствовал внезапно он, как жарко ему стало. И понял он, что произошло, да только поздно уж. И посмотрел царевич взглядом хищным на Кощеюшку, и понял тот, что бежать надо, да не успел... Подхватили его руки крепкие, да к груди широкой прижали, целеустремленно пробираясь назад, в покои царские.