Танцуй, Ведьма!

По прибытии Локи ожидал, что на оставшихся в живых пленных и в том числе на него наденут кандалы. Что их отправят в грязные бараки, к скоту. И тут же начнут выставлять на торги, раздавать словно подарки местной знати, наконец, заставят с первых же дней работать. Однако вместо этого их поместили в длинную избу с множеством кроватей, печкой и столами в центре, пообещав скорый ужин и отправив в разогретую баню. Локи был вместе со всеми, но Фандрал сразу же предупредил надсмотрщиков, чтобы те уделяли ему особое внимание, объявив бастарда Лафея особым подношением конунгу. Прикованные к нему взгляды могли бы смущать, особенно когда юноша зашел в общую парилку и начал сбрасывать свои одежды, целиком обнажаясь, однако он так долго был лишен возможности помыться, что попросту не обращал ни на что внимания, ожесточенно борясь с грязью, коркой покрывшей тело. - Дай сюда вехотку, - произнесла Глут, когда он попытался помыть спину больной, задетой в бою рукой. Она была с ним все время, и на корабле, и на суше. Из-за произошедшего что-то сломалось внутри сестры, и вся ее непомерная гордыня, все ее презрение по отношению к Локи словно бы исчезли, сменившись чем-то другим, не симпатией, но будто бы приятием. Он посмотрел на нее, словно спрашивая, действительно ли она собирается сделать то, о чем он думает. - Да, я хочу омыть тебя, - ответила Глут на его немой вопрос. Локи отдал сестре мочалку и повернулся к ней спиной, чувствуя как ее руки касаются кожи, и как она с силой трет его спину. - Ты исхудал, - заметила девушка, проведя ладонью по ребрам и скользнув кончиками пальцев по тонкому порезу на боку. - Ты тоже, - ответил Локи. – Я старался не смотреть, но… - Смотри не смотри - все равно увидишь. Тут все голые, - понимающе произнесла Глут, шоркая его плечи и руки. Способная возникать на пустом месте, всего из нескольких взглядов, слов и прикосновений, симпатия казалась Локи самой легкой из всех эмоций. В прошлом Глут причинила ему много боли и заставила чувствовать себя лишним, но хватило всего месяца разделенных напополам страданий, и Локи уже ощущал к ней нечто похожее на теплоту. - Я слышала, сегодня тебя представят Одину, - отложив мочалку, она намылила его волосы и вплелась в них пальцами, нежно массируя голову. - Только ленивый или глухой среди пленных не слышал об этом. Новость о том, что отпрыск клана ночных ведьм, таящий в себе разрушительную силу пламени и воды, стал подарком для конунга, знатно позабавила людей из племени Лафея. Сам лично Локи стал свидетелем, как женщины, заливаясь смехом, рассуждали о том, что Одина верно погубить решили, раз из всех захваченных трофеев выбрали ему в дар бастарда. - В таком случае будь сдержан, оставь в секрете значение меток на своем теле и сделай все, чтобы понравиться ему. Это твой шанс, - она опрокинула на него ведро с водой. - Шанс на что? – отплевавшись, спросил он, хотя заранее знал ответ. - При всей моей нелюбви, я никогда не считала тебя глупым. Не разочаровывай меня теперь, когда я проявляю благосклонность, признавая свои ошибки, - прижавшись к нему так, что нежные грудки ее коснулись спины юноши, прошептала Глут в самое ухо, и тут же отступила, набрасывая на него полотенце. И неожиданно Локи вдруг понял, что сестра может стать самой верной его союзницей. Главное суметь удержать ее подле себя. *** Ближе к ночи Локи принесли праздничный халат. Пошитый из легкой струящейся ткани, он сиял при свете множества свечей, зажженных в общей комнате, и выглядел непомерно дорогим. Подолы его касались пола, а длинные свободные рукава почти скрывали кисти рук. Сверху полагалось надеть плащ, подбитый мехом, однако Локи отказался от него, рассудив, что так ему будет легче двигаться. Отросшие за время плавания волосы подровняла Глут, затем аккуратно зачесав их назад. Она же помогла ему с пуговицами почти у самого горла. Вместе они попытались придумать хоть что-нибудь, чтобы те сандалии, что вручили Локи вместе с халатом, не натирали пятки. Однако это оказалось неразрешимой проблемой, и в конечном счете ему пришлось пренебречь обувью. Когда Фандрал в сопровождении стражи вывел Локи из дома, на небо уже взошла луна, окруженная горстью мертвенно бледных сияющих звезд. Юноша едва заметно кивнул небесному светилу в знак приветствия, мысленно попросив об удаче. И тут же ощутил, как тает под ногами холодный снег, превращаясь в воду. И как переполняющая его магия покалывает кончики пальцев, теплея на ладонях. - Вы сегодня невероятно обворожительны, Локи, - взяв его под локоть, произнес Фандрал с легкой, едва тронувшей губы и уж точно не задевшей глаз улыбкой. - Спасибо. Вы так внимательны ко мне, сэр Фандрал, - улыбкой Локи можно было убивать. За ним тянулась полоса следов, хорошо заметных благодаря проглянувшей пожухлой травы из-под талого снега. Ему было сложно совладать с силой днем, но еще тяжелее приходилось сейчас. Он слышал шелест океана, разбивающегося волнами о скалистый берег и чувствовал соль, оседающую на коже. Треск горящих в домах костров разносился будто бы по всей округе, и языки пламени раз за разом вставали перед глазами. Если бы Локи знал как, он бы мог вытащить всю воду океана и обрушить ее на землю, если бы сила подчинялась ему подобно продолжению его самого, огонь бы уже выжег все вокруг. Но ничего из этого не было, и магия бушевала в Локи подобно урагану, ищущему выход, и все что юноша мог – не дать ему выбраться. - Я поведал конунгу Одину обо всех ваших талантах. Об искусстве иллюзий, мастерстве перевоплощений и о волшебстве танцев. Наконец я рассказал ему, насколько вы красивы как человек, и еще прекраснее как ночная ведьма, - продолжал тем временем Фандрал лить сладкий мёд в уши Локи. Тот посмотрел на сопровождающего с хорошо скрываемой насмешкой. Да, Фандрал не знал, и откуда ему было знать, что означали рисунки на теле Локи, на что он будет способен, после того как подружится с пробудившейся в нем силой. Фандрал не ведал, какую опасность привел в дом своего народа. Люди при дворе Лафея всегда рассказывали гостям о том, кем Локи является вождю и какое место занимает, но им было запрещено рассказывать об его проклятье, во избежание нежелательных напряженных ситуаций. Так что для сэра Фандрала, леди Сиф и остальных он оставался бастардом Лафея от дочери ночных ведьм, искусным чаровником, не представляющим угрозу. Когда они вошли в главный дом, первым, что увидел Локи, был большой, вырезанный из сосны стул, стоявший в самом центре широкого стола, ломящегося от изобилия посуды с яствами. На стуле сидел крупный седовласый мужчина, громогласно смеющийся над шуткой своего собеседника. Один глаз его закрывала черная повязка, другой то и дело обегал всю залу, следя за порядком. На ухоженной бороде блестели золотистые капли медовухи. Тело плотно облегали боевые доспехи, а крепкие руки украшало несчетное множество золотых винтовых браслетов – награды за выигранные бои и удачные рейды. Подле него сидела неописуемой красоты женщина с гордой прямой осанкой, чьи светлые волосы были забраны в высокую прическу, закрепленную поблескивающими драгоценными камнями гребнями. От расшитого серебряными нитями лифа тянулась вниз свободная юбка из легкой, почти воздушной ткани. Тонкие изящные плечи скрывала накидка из серого меха. Шею женщины украшала золотая подвеска в виде расправившего крылья орла. Выражение ее лица было спокойным, тонкие губы изгибались в доброй улыбке, однако светлые глаза смотрели словно сквозь собравшихся, устремляя взгляд бесконечно далеко, может быть на другую часть света. - Это конунг Один и его жена Фригг, - заметив интерес Локи, поспешил объяснить Фандрал. Тот кивнул, нетерпеливо переступив с ноги на ногу. От Бюлейста он слышал о сыне конунга, непобедимом воине не проигравшем ни одной битвы, но того не было в зале, а значит вполне возможно не было и в самом поселении. Мог ли в таком случае пространный взор леди Фригг значить ее волнение за сына?.. Локи пытался найти зацепку, пытался узнать про всех как можно больше еще до того, как его представят собравшимся. Он хотел прочувствовать обстановку. Однако в следующее мгновение Фандрал уже вышел из тени, приветствуя всех пировавших воинов и в поклоне припадая к земле перед Одином, а затем произнес почти нараспев: - Из богатых земель вождя Лафея, покоренного вашими людьми, мы преподносим вам в дар жемчужину его владений, происходящего от ночной ведьмы сына, великолепного чудотворца Локи. В это мгновение время стало словно не властно над юношей. Пространство вокруг сначала сузилось до размеров песчинки, а затем расширилось до объемов вселенной. Локи обдало волной жара, а затем прошило ознобом. И наконец он сделал шаг, словно сломав невидимую преграду перед собой. Он плавно ступал вперед, шлепая по полу босыми ногами, и чувствовал внимательные взгляды, направленные на него одного. За собой он оставлял дорожку из благоухающих цветов, перебирающихся на стены и сплетающихся сплошным сладковато пахнущим покрывалом. А со взмахами рук из широких рукавов его выпархивали вереницы белоснежных бабочек, вызывающих вздохи восхищения у женщин. Сам же Локи с каждым шагом преображался, обретая другой свой облик. Кожа синела, покрываясь сияющими узорами, ногти чернели и заострялись. И когда он встал перед Одином, светлый глаз конунга встретился с ведьмовскими багрово-красными, обрамленными пепельной сталью глазами. Поклонившись Одину и леди Фригг, он улыбнулся уголками губ и мягко произнес: - Приветствую вас, светлейшие. Мир вашему дому. Фригг кивнула, заинтересовано изучая узоры на его коже, в то время как Один, все это время прожигающий его своим здоровым глазом, словно бы способным проникать в самое естество, сказал: - Рады приветствовать тебя на нашей земле, сын Лафея, Локи. Я слышал, многими чудесами славишься ты, чем же изволишь порадовать сегодня? И Локи мог бы им станцевать, как все время делал у отца. Мог бы попытать удачу и попробовать заглянуть в будущее, сделав предсказание. Но все это было не тем, что дало бы Одину реальное представление о том, кто есть Локи и как он может быть полезен. А потому юноша окинул взглядом собравшихся и начал говорить, своим и одновременно чужим голосом. - Я могу многое, - сказал он, не разрывая зрительного контакта с Одином. – Мне подвластно искусство танца и искусство боя, я отлично сижу в седле и хорош в охоте, - его слова облекались в образы позади него, где он действительно танцевал и сражался, скакал на лошади и поражал стрелой зайца. – Я владею иллюзией и способен к перевоплощениям, - в следующий миг перед Одином стоял Локи в женском обличье, а спустя мгновение он уже был маленьким мальчиком. – Мне подвластны огонь и вода, я могу видеть сквозь пространство и время, - образы позади изменились, и вместо Локи уже сам Один, молодой и здоровый, ступал по берегу океана, держа за руку такую же молодую беременную Фригг. – Однако самым главным моим умением является способность заглядывать в человеческие души, выведывать потаенные страхи, узнавать скрытые желания. Один и все присутствующие затаили дыхание, полностью подчинившиеся власти Локи, и сам он в тот момент верил в свою власть. - У вас двое сыновей, - вдруг обратился он к Фригг. – О младшем знают все, имя его разносится эхом по многим землям. Он славный воин, красивый муж, и воле своей он способен подчинить гром и молнии. Сейчас он в пути, и вам тревожно за его судьбу. Однако не он является причиной бессонницы терзающей вас длинными ночами. Ваш старший сын, любимый всеми от рождения, тяжело болен, и сколько бы вы не молили богов о милости, они равнодушны к просьбам. Фригг ахнула и растеряно посмотрела на Одина. Маска веселости наконец спала с ее лица, обнажая усталость и озабоченность. - Но не переживайте, младший сын вскоре вернется из странствий с победой, а старшему возможно станет лучше, - произнес Локи, мягко улыбнувшись. Один нахмурился, упоминание о старшем сыне явно разбередило незатягивающуюся годами рану, в то время как известие о скором прибытии младшего несомненно порадовало. Наконец, успокаивающе погладив жену по руке, он обратился к Локи: - Что же ты скажешь про меня? Юноша кивнул и закрыл глаза, вслушиваясь в ритм сердца Одина, отдающийся в ушах так, словно бы он приложил голову к груди конунга. И перед внутренним взором начали сплетаться в единую цепь разные по смыслу слова. - Вы подозреваете кое-кого из здесь присутствующих в неверности вам и вашему роду, и мне хотелось бы заверить вас, что вы абсолютно правы. Люди эти и вправду замышляют недоброе, - про себя он пожалел, что ни леди Сиф, ни сэр Фандрал не входили в их число. – Кроме того вы устали, без поддержки сына с каждым разом вам становится все труднее, старые раны дают о себе знать и сейчас ноет когда-то поврежденное в бою колено, - Локи открыл глаза и вновь посмотрел прямо на конунга. – Однако теперь боль пройдет, оставив вас до самого утра, и вам снова захочется выпить медовухи, чтобы продолжить чудесный вечер… Больше ему было нечего сказать. Он порядком вымотался за те недолгие минуты, что потратил на прикосновения лишь к оттискам чужих душ, потому что если бы он действительно заглянул внутрь, сил едва ли хватило бы на одну. Какое-то время его чары все еще действовали на окружающих, и те сидели погрузившись в глухую тишину, не смея даже пошевелиться. Но потом ворожба начала медленно спадать, и по зале покатились шепотки. - Благодарю тебя, Локи, за преподнесенный мне дар, - Один кивнул ему, и во взгляде конунга юноша увидел то, чего еще никогда не замечал по отношению к себе – веру. – Окажи же мне честь и присоединись к пиру за одним из столов. Локи низко поклонился и поспешил занять место в самом конце залы, подальше от любопытных глаз, потому что тело его билось мелкой дрожью и колени подгибались от слабости. *** После того пира Локи разместили в небольшом доме близ горячего источника и тропы ведущей в лес, что давало ему возможность жить уединенно. Утром следующего дня Один попросил Локи к себе и долго говорил с ним о тех людях, что помышляли измену. - Действительно ли ты видел исходящую от них коварность? – спросил у него конунг, перед этим предложив разделить завтрак. Покои Одина были просторными и светлыми, богато обставленными и со вкусом украшенными. Женская рука приложилась к убранству дома на славу, и Локи сразу же понравилось в нем. - У них есть план, - заверил он конунга, приняв предложение и сев за стол. – Советовал бы осторожно вкушать пищу, владыка. Внутренне он все еще немного побаивался и здешних мест, и здешних людей, однако в Одине увидел человека мудрого и готового принимать помощь, а посему решил постараться всячески завоевать его доверие, стать как можно ближе, обрести власть, чего не мог в селении отца. - Еда и питье проверены, - ответил тот и отпил немного вина из кубка. – Назови мне имена заговорщиков, - на лбу его залегла глубокая морщина. - Вы знаете их, конунг. Он отломил кусок от еще теплой булки хлеба и запил его молоком. - Назови, - чуть тверже произнес Один. И Локи был не в том положении, чтобы перечить, а потому отодвинул от себя снедь, положил руки на стол и откинулся на спинку стула, запрокинув голову назад и закрыв глаза. Он научился этому за время плавания. Больному было трижды сложнее находить в себе достаточную мочь для взгляда сквозь материальное, однако новые возможности порождали в нем почти убийственное любопытство, совладать с которым он был не в состоянии, да и не желал. Взор его обращался к тому, что хотелось увидеть сильнее прочего, будь то в прошлом, настоящем или будущем. Отдельные картины сплетались в образы, звуки превращались в голоса и песни, и вместе все это преображалось в единую повествующую нить. В это время Локи одновременно пребывал в двух местах – там, где оставалось тело, и там, куда стремился дух. Мышцы его напрягались, кости тяжелели, и сосуды в голове сжимались, отдавая болью в висках. Процесс был тяжел и являлся стрессом для живого организма, но Локи смиренно платил эту цену, уходя все дальше и дальше, цепляясь за отдельные детали. «Мы выйдем на рассвете. Бьерн и Аксел будут сопровождать его во время охоты, Никлас же затаится в кустах с колчаном отравленных стрел…» «Разве это не опасно теперь, когда чужак…» «Нет, Аксел, или сейчас, или никогда больше…» Группа мужчин собралась в темной пещере, с покрытыми изморозью скалистыми стенами, где единственным источником света служила едва горящая свеча. Локи видел и ощущал их присутствие так явственно, будто сам находился среди них. Резко открыв глаза, он вернулся в прежнее сидячее положение и, сомкнув руки в замок, тут же произнес, все еще находясь в разных помещениях: - Завтра состоится охота. Их будет четверо. Бьерн и Аксел вызовутся сопровождать вас и отделят от остальных, Никлас засядет в кустах. Отравленные стрелы. Зачинщик Сверр. Один внимал каждому слову, и задумчивое лицо его становилось все суровее. Немая ярость проскальзывала в едва дрожащих губах, в темной синеве обычно светлого глаза, в вспухшей на виске паутинке вен. Это походило на то, как безоблачное летнее небо ни с того ни с сего затягивалось черными грозовыми тучами, в чьих толщах уже бушевала буря. А затем конунг шумно вздохнул, и все прошло, будто ничего и не было. - Если тебе что-нибудь угодно, скажи мне, - произнес он, выражая так свою благодарность. Локи хотел было спросить, собирается ли конунг на охоту после того, что узнал в этой комнате, но тут же ответил сам себе – да. Сопровождаемый Бьерном и Акселем, он позволит им завести себя в непролазную чащу, отделив от остальных. И перед этим дружески хлопнет Сверра по плечу и как всегда пожелает ему достойной добычи. Стрела с ядом просвистит в воздухе, устремляясь прямиком в цель. Однако предупрежденный, Один будет вооружен, и план провалится, а заговорщиков можно будет предать справедливому суду, поскольку доказательства их измены будут налицо. Один поверил Локи и решил действовать по уму, одновременно уберегая себя от славы глупца слушающего наущения чужестранца и сохраняя в тайне истинную мощь юноши. - Глут, моя сестра, - поразмыслив, сказал Локи. – Она приплыла вместе со мной и сейчас распределена в услужение к одному из вашей знати. Мне нужно, чтобы она была при мне. - А, старшая дочь Лафея… - протянул Один задумчиво и поднялся из-за стола, заходив по комнате. Локи не знал, как реагировать, и потому продолжил сидеть на стуле, стараясь не двигаться. - Да, дева-воительница… - мысли его явно крутились вокруг предстоящей охоты и чего-то еще, что явно беспокоило конунга с первой же встречи. Наконец он зашел Локи за спину, и тот почувствовал ладонь на своем затылке. Пальцы коснулись волос и прошлись вниз, опаляя жаром шею. - Хорошо, Глут будет у тебя после обеда, если ты пообещаешь присмотреть за ней. Ладонь задержалась на плече, с силой сжала его, а затем соскользнула. Места прикосновений горели словно ожоги. - Обещаю, она не доставит хлопот, - твердо произнес Локи, практически уверенный, что сможет в случае чего совладать с сестрой и ее диким нравом. - Тогда ступай, - сказал Один, снова принявшись бродить по комнате. – И в случае победы, ожидай меня завтра на закате солнца. Локи коротко кивнул, вышел из-за стола и, на мгновение задержав взгляд на рассредоточенном Одине, вышел из его покоев, сомневаясь верно ли растолковал последнюю фразу. *** Глут появилась у его порога как и было обещано – сразу же после обеда. Губы посинели от новых побоев, а на руке, обернутой грязной тряпкой, кровоточил свежий порез. Впрочем, сестра ничего не сказала по этому поводу и, зайдя в новый дом, тут же отправилась в маленькую, отгороженную от основной комнаты кухоньку, первым делом хватаясь за вяленое мясо и хлеб, лежащие на столе. - Ну что, теперь-то ты путевая ведьма, как Фарбаути? – набив полный рот и кое-как прожевав, спросила она, пытливо глядя на брата. - С чего взяла? – он устало прислонился к стене, чувствуя как ноют прошлые, едва затянувшиеся раны и как просит о покое тело. Сила не должна была брать так много жизненной энергии, но только если текла в нужном русле. Локи же скорее направлял ее поток беспорядочно и хаотично, совершая промахи новичка. - А за что бы иначе тебе дали дом и освободили от рабской участи? – хмыкнула Глут. – Я еще на корабле заметила, что что-то в тебе изменилось. Магия, да? Она пробудилась? Локи кивнул. Ее догадка вовсе не была для него неожиданностью. Сестра была довольно наблюдательна и знала о нем достаточно, чтобы ей без труда удалось понять, что кроме танцев, перевоплощений и иллюзий, Локи теперь мог кое-что еще, намного лучше. - Это из-за нее ты такой бледный или Один уже успел распорядиться подарком как следует? Он посмотрел на нее вопросительно. - А как следует? – не то чтобы Локи и до этого не дошел своим умом, но услышать подтверждение домыслам стало бы не лишним. - Как ни крути, а ты теперь его вещь. Красивая, если хочешь знать, - она подошла к нему, вглядываясь в изумрудную зелень глаз. – И здешние служки поговаривают, от некоторых из его прошлых вещей имеются подрастающие плоды. Да, о чем-то таком он и подумал, представ пред Одином вчера и уходя от него сегодня. Красивая диковинная вещь. - Пусть будет так, - Локи пожал плечами. – В любом случае я многим лучше предыдущих даров, однако не требую ничего кроме бережного обращения. - Выражение твоего лица говорит, что ты намерен желать куда большего... Проигнорировав слова Глут, он взял сестру за руку и вывел ее из дома через заднюю дверь, на ходу подбирая с кровати обычное полотенце. Источник, обложенный булыжниками поросшими мхом, заходился паром, клочьями поднимающимся в воздух. А за ним на многие мили тянулся темный густой лес. Усадив сестру у самой кромки источника, он окунул в него руку с полотенцем и, выжав излишки воды, аккуратно провел влажной тряпицей по разбитым губам девушки. Она зашипела и дернулась, попытавшись его оттолкнуть, но Локи не дал ей вырваться, начав нашептывать молитвы небесному божеству ночи, которые обычно произносила Фарбаути, залечивая чужие раны. - Я не обладаю искусством врачевания, но вода порой слушает меня и сможет облегчить боль, - объяснил он сестре и, размотав руку, провел тряпкой по порезу. Глут стиснула зубы и следила за происходящим, стараясь не закрывать глаза, сохраняя достоинство и проявляя стойкость духа. - Смотри, здесь кто-то был, - когда Локи закончил обрабатывать ее раны, заметила девушка и указала на тропинку из оставленных чьими-то ногами следов, уходящую прямо в лес. - И, судя по всему, не так давно, - заметил юноша. Ему следовало бы вернуться в отведенные еще не обжитые покои и прилечь отдохнуть. Ему бы следовало проявить благоразумие и не ходить одному по чужим местам. Однако некое предчувствие убеждало его в обратном. Любопытство настойчиво боролось с усталостью, но схватка оказалась неравной, и вскоре Локи уже брел по оставленной тропе, кинув сестре через плечо: - Иди в дом и не выходи без надобности. Он ждал, что Глут обязательно примется спорить, однако, супротив его ожиданиям, девушка послушно открыла дверь и замерла возле нее, провожая брата взглядом до тех пор, пока тот не скрылся за широкими стволами высоких деревьев с заснеженными кронами.