Танцуй, Ведьма!

Почти незаметный, затерявшийся в толпе Локи наблюдал за вершащим справедливый суд Одином. Тот с должным вниманием выслушал объяснения обвиняемых в измене, призвал к свидетельству очевидцев произошедшего, предоставил слово родичам, желающим выступить с защитой, а затем обратился к говорящему от имени богов и признал заговорщиков виновными, приговорив к казни через отрубание головы. Локи ждал слез и просьб о помиловании, однако когда Один взял в руки топор и пригласил первого из преступников к плахе, никто не проронил и слова, глаза жен остались сухими, а решимости приговоренных можно было лишь позавидовать. - Как бы они не пыжились, в Вальхаллу им уже не попасть, - не обращаясь ни к кому конкретно, хмыкнул высушенный, нещадно потрепанный временем старик, стоящий рядом с Локи. «Боги решат», - подумал юноша, чувствуя, как мечется внутри него чужая душа, пытающаяся отыскать выход. Как никогда до этого Локи хотелось верить, что боги мудры и справедливы, а потому способны оценить человека за все поступки, хорошие и плохие. Без плаща, облаченный в простые, будничные штаны да рубаху, с боевым топором в руках, Один выглядел обычным мужем, в котором чувствовалась истинная сила воина. И то, что он приводил приговор собственными руками, говорило о нем как о человеке чести и истиной отваги. Правитель, смело смотрящий в лицо тех, у кого собирается отнять жизнь – это правитель, никогда не забывающий о смерти, уверенный в справедливости и правдивости своих решений. Головы глупцов, посмевших напасть на конунга, летели на землю одна за другой, отделяясь от шеи с первого удара. Темная, почти черная кровь стекала с плахи на деревянный помост, и Локи смотрел на нее словно завороженный. «Это только начало», - повторял он себе, зная, чьей еще кровью хотел бы залить это место руками все того же Одина. - Тела разрешено забрать для погребального костра, - объявил конунг после того, как вместе с характерным хрустом оторвалась от шеи последняя голова, упав и прокатившись до самого края помоста, соединившись с пятью другими. – Однако прежде чем все вы разойдетесь, мне бы хотелось представить нового свободного жителя нашей общины. Несмотря на скопление людей, он нашел Локи мгновенно, зацепившись за него внимательным, выжидающим взглядом. - Локи, сын вождя чужеземного народа Лафея и предводительницы клана ночных ведьм Фарбаути, поднимись же и встань рядом со мной. По толпе прокатился неровный шепот, и люди рядом с юношей расступились, давая ему дорогу. Сглотнув, Локи ступил вперед и пошел к Одину, стараясь смотреть лишь на него одного. Благодаря поглощенной накануне душе, он знал, что в своих намерениях конунг предельно честен и действительно намерен даровать ему свободу. Впрочем, реши Локи незамедлительно покинуть поселение и вернуться к матери, ему тут же показали бы рамки дозволенного. По крайней мере именно так думал Один, не зная, что потерял часть своей воли минувшей ночью. - Несмотря на происхождение и случившееся с землями Лафея, ты, Локи, доказал мне свою преданность и восхитил способностями. Потому на глазах людей и богов я называю тебя свободным мужем и дарую свой знак отличия. Никто отныне не сможет причинить тебе вреда и не имеет право строить злые козни, - руки конунга были испачканы в крови, и когда он коснулся уха юноши, протыкая мочку костяной иглой, на светлой коже остались бурые смазанные пятна. «Эта кровь должна быть на мне не меньше, чем на нем», - подумал Локи, даже не почувствовав боли в месте прокалывания. Один продел в ухо Локи холодную, выплавленную из белого металла серьгу, со знаком своего дома – валькнутом, инкрустированным ляпис лазурью. Серьга была прекрасна, несмотря на то, что имела весьма прозаичное предназначение. Локи пометили, однако сделав это менее унизительным способом для того, чтобы у него не возникло причин для обиды. Среди толпы снова прокатился легкий неуверенный шепоток. Да, сотни глаз сейчас смотрели на юношу, пытливые, внимательные, старающиеся заглянуть внутрь, попытаться понять его особенность. Ту, за которую ему было дано покровительство их владыки, когда как на деле с наследниками убитых правителей чужих земель поступали совсем иначе. Локи хотел бы заверить их, что не собирается мстить за убитого Лафея и за разорение земель, хотел бы пообещать, что ничего дурного не случится. Но это было не так, и кажется толпа собравшихся отчасти догадывалась об этом. - Отныне ты можешь брать жен и заводить с ними детей, владеть землями, возделывать поля и держать скот, охотиться в наших лесах вместе с остальными, принимать участие в военных походах и заниматься магией, не боясь подвергнуться наказанию, - Один вручил Локи меч и новые, чистые одежды, что символизировали снятие рабского статуса и объявление его свободным человеком. Когда юноша спустился с помоста, никто, разумеется, не кинулся поздравлять его с этим знаменательным событием в его жизни, разве что смотрели косо да расступались как от прокаженного. Однако когда он уже готовился уйти и скрыться от посторонних глаз в своем удаленном от общины доме, путь ему преградил Фандрал. - Я так рад за тебя, Локи! Теперь ты наш брат, - он как всегда улыбался одной из своих самых ослепительных и лучезарных улыбок. Так, что Локи немедленно захотелось сказать что-нибудь такое, чтобы стереть это нелепое выражение с его лица. - Даже не представляешь, насколько я счастлив, - холодно ответил юноша и попытался обогнуть препятствие. - Предлагаю это отметить! – он обнял Локи за плечи и, притянув к себе, отправился вместе с ним подальше от людского скопления. – Нынче у нас отменная брага! И не то чтобы юноша действительно хотел внимания Фандрала, но решил не проявлять враждебности и пошел вслед за ним, очень скоро оказавшись в компании из ледяной и безэмоциональной леди Сиф, грузного, любящего попошлить и полапать девиц Вольштагга, и довольно немногословного Огуна. - Вы посмотрите-ка! Стродинн* собственной персоной! – хохотнул Вольштагг, хлопнув Локи по плечу. Обращение задело юношу, и он смерил уже ощутимо налакавшегося мужчину взглядом полным презрения, не удостоив никого из собравшихся и словом. - Ты на него не злись, он так шутит, - прошептал Фандрал, стоявший довольно близко и все еще обнимающий Локи за плечи. Тот кивнул и присел на скамью неподалеку от Огуна. Из всей компании именно воин с дальних чужеземных берегов показался Локи самым безобидным. От него исходил приятный белый свет, веяло спокойствием и мирными соображениями. - Ну что, расскажешь, за какие такие заслуги конунг дал тебе свободу и даровал свой знак? – протягивая Локи кружку с выпивкой, поинтересовался Вольштагг. - Могу показать, - расплылся в ухмылке юноша, отвечая резкостью на резкость. Может он и стал любовником Одина, но признал его свободным конунг совсем не поэтому. Так что никому Локи не собирался спускать намеков на его успехи через постель и раздвигание ног перед мужчинами. - Уоу, а парень-то не промах! – рассмеялся Вольштагг, трясясь всем своим грузным телом, и хлопнул мага по плечу. - А я что говорил, - усмехнулся Фандрал и, обласкав Локи взглядом, осушил залпом литровую кружку. Юноша потупил взгляд и опрокинул в себя выпивку, чувствуя горечь в горле и выступившие на глаза слезы. Что-что, а про крепость браги Фандрал не врал. - Нет, а если серьезно, многое ты умеешь? Все, что тогда на пиру говорил, правда? – не унимался Вольштагг. Локи пожал плечами, словно говоря «все может быть», а потом взял да превратил выпивку мужчины в воду. Не по-настоящему, лишь иллюзорно, потому как для настоящих превращений нужно было овладеть магией стихий. Вместе с тем волосы Сиф из смолянисто черных превратились в золотисто-русые, а рядом с Огуном, обнимая мужчину за шею, материализовалась из воздуха пышнотелая красавица. - Вот это диво! – восхитился Вольштагг, протягивая руку к незнакомке и оглаживая волнительный изгиб ее талии. – Стало быть, и в будущее заглядываешь? - Заглядываю, - согласился Локи, посмотрел на него с хитрым прищуром и фыркнул смешливо: - К своей девке сегодня не ходи, если не хочешь, чтобы к следующей зиме она девчушку понесла. Изумленные взгляды всех четверых еще пуще развеселили юношу, грея лучше всякой браги и самого теплого настила из шкур. Раз уж пригласили за свой стол, угостили яствами, пусть узнают, каков их гость, забоятся иль зауважают. Чтобы не было места всем гнусным шепоткам, всем вымыслам и неправдам о Локи-стродинне, слабом и не смеющем зваться мужем. - Ну ты и лиса, парень! – мужчина покачал головой и залился румянцем, пряча смущенную улыбку в густых усах да бороде. - А про остальных что скажешь? – подала голос Сиф, не спеша требовать привычные черные волосы обратно. В то время как Огун отбрехивался от иллюзии всеми доступными способами, то и дело спихивая с себя ласковые руки и отодвигаясь все дальше и дальше от стола. Сняв чары и отхлебнув побольше браги, Локи взглянул на воительницу, целиком сосредотачиваясь на ее духе, отблеске, помыслах, старательно деля вид, что не совершает абсолютно никаких усилий и магия предсказаний всего лишь пустяк. Он не желал показывать им слабость, не хотел, чтобы они знали настоящую цену его силы. - Твой возлюбленный отдаст сердце человеку, который принесет ему много боли, однако у тебя еще есть время попытаться изменить судьбу, - внутренне содрогаясь от восторга, произнес Локи, правдоподобно изобразив сожаление. Сиф посмотрела на него с недоверием, поджала губы в немой, неясной обиде, и допила брагу, громко опустив пустую кружку на стол. Локи тем временем уже обратил свой взор на Фандрала. Тот улыбался игриво, чуть с вызовом, словно сообщая, что он – открытая книга, читай мол, перелистывай страницы, все что угодно, любой каприз. - Тебе не следует отправляться в плавание по весне. Здоровье ухудшится и вне дома, без должного обращения ты имеешь все шансы отправиться к праотцам, - он хотел бы сказать еще и о том, что никакие старания Фандрала не окупятся и желаемого ему не получить, но вместо этого отвернулся от мужчины и посмотрел на Огуна. У него был уверенный, твердый взгляд, и он не боялся смотреть прямо в глаза Локи. Лицо его запечатлело безмятежность и не было ни морщинок, ни согнутых бровей, ни скривленных губ. А тело его было напряженным и одновременно расслабленным, потому как сейчас он чувствовал себя в безопасности, но все равно готовился к выходу из зоны комфорта. - Через пару лет ты найдешь ее, потому что вы движетесь навстречу друг другу, - все, что видел Локи, заключалось в одной единственной как две капли воды похожей на Огуна женщине, но этого хватило магу, чтобы верно растолковать увиденное. - Спасибо, - выдохнул мужчина, и Локи с удивлением обнаружил, что улыбка у него тоже приятная, приветливая. Больше ни о чем серьезном не говорили. Перебрасывались бессмысленными фразами, вели речь о предстоящих сражениях и завоеваниях, шутили, смеялись, пили да танцевали. Юноша расслаблялся вместе со всеми, почти чувствуя симпатию к Вольштаггу и Огуну, практически не испытывая желания немедленно отомстить Сиф и Фандралу. Ему было хорошо, впервые за долгое время. Хмель приятно теплил кровь, разгонял ее по телу, от чего пот струился по спине в три ручья и жар душил словно при лихорадке. А люди вокруг него не выказывали враждебности, не пытались оскорбить и унизить, причинить боль. Так что Локи просто давал себе волю, подпитывался чужими, яркими и положительными эмоциями, двигался в такт то резкой, то плавной музыке и наслаждался крепостью браги, вкусом жизни. До домика у леса Локи добрался сам. К тому времени на ногах он стоял довольно слабо, то и дело пошатываясь, а потому по возвращению в уединенную обитель первым же делом плюхнулся на кровать, уже в горизонтальном положении снимая с себя одежду. Ставшая привычной тяжесть, с которой давила на него магическая сила, будто бы отступила, и место ее заполнила невесомость. Вопреки всему юноша словно парил, принимая собственное тело мягким, тряпичным и набитым пухом. Какое-то время Локи лежал и смотрел в потолок, хотя в темноте ночи не видел ровным счетом ничего. Все оказалось лучше и проще, чем он мог представить. Фандрал сам привел его в компанию своих друзей, сам зарекомендовал Локи как неплохого юношу. Со стороны человека, участвовавшего в смерти Лафея и лишении мага свободы, подобный поступок был довольно опрометчивым, однако отчасти Локи понимал, что движет воином. Фандрал был уверен, что здесь, на землях Одина, жизнь у сына ночных ведьм сложится куда как лучше, чем она складывалась до этого во владениях родного отца, а потому вместо того, чтобы держать обиду и злость, Локи должен испытывать благодарность. Маг был готов признать, что мысли эти не лишены доли здравого смысла, но забывать о том, что Лафей был отцом Локи, а старший сын Лафея – Бюллейст – любимым братом юноши, который когда-нибудь мог бы стать хорошим владыкой, Фандралу явно не стоило. - Глупцы, - хихикнул Локи во мрак комнаты и рывком сел на постели, поджимая под себя ноги. – Глупцы… - прошептал он вновь, без труда вытянув знак Одина из уха и сжав его в кулаке. Мысль, закравшаяся в затуманенную алкоголем голову, показалась ему настолько сладкой и притягательной, что буквально засвербила в голове, пробежалась приятной истомой по всему телу и возбудила до ноющей боли в паху. Закрыв глаза и сделав глубокий вдох, Локи забрался внутрь собственной оболочки, проник в каждую клеточку, и, нащупав душу Одина, схватил обеими руками да вытянул из себя, наружу, под взор богов, обдав шумом всего мира. - В моей свободе отныне заключаю твое рабство, - прошептал он и до писка, хруста, скрежета сжал в ладонях серьгу, вплавляя, вбивая, вколачивая в нее выкраденную душу. Ляпис лазурь полыхнула обжигающим ярким светом, а потом из голубовато-серой превратилась в темно-синюю, с серебристыми прожилками. Прочувствовав всю иронию, Локи закинул голову назад и засмеялся открыто, звонко и зло. Воистину бесценна теперь сережка! *** Драккары юноша заметил как только выехал из лесной чащи вместе с толпой охотников. Около дюжины отменных новехоньких красавцев, каждый на команду из сотни человек, стояли у берегов поселения, и люди вытряхивали с их бортов богатую добычу коей не было ни конца ни края. - Неужто Тор пожаловал! – радостно воскликнул скачущий позади Локи Вольштагг и, шутливо задев мага плечом, умчался вперед. «И как только конь держит!» - в который раз подивился юноша и двинулся за мужчиной, взмахом руки приказывая отряду ехать следом и не отставать. Больше месяца прошло с его прибытия во владения Одина, и столько всего произошло с тех пор. После вечера с брагой и колдовством, компания Фандрала приняла к себе юношу с большой охотой, а Локи в свою очередь играл да претворялся другом так искусно, что не успел и глазом моргнуть, как стал одним из людей конунга. А благодаря серьге с темно-синими камнями сидел на пиршествах по правую сторону от Одина, за одним с ним столом, верно служил конунгу мудрым советником при лучах солнца и ласковым любовником в свете луны. Признали в нем и достойного воина, когда на тренировках побил большую часть соперников, а в одной из междоусобных ссор возглавил небольшой отряд и мастерски подавил неприятеля. Никто больше не осмеливался называть Локи стродинном. Никто, кроме хмельного Вольштагга, потому что тот произносил это слово безобидно, подначивая и изо всех сил пытаясь расшевелить. Кое-кому Локи был словно кость в горле, другим же - виделся примером для подражания и возлюбленным богов. Судьба благоволила ему, и он воздавал ей всевозможные почести, денно и нощно благодарил за преподнесенные дары, при том медленно изучая дарованную рождением магию и вынашивая планы жестокой расправы. - Эй, откуда столько кораблей? – нагнав Вольштагга, полюбопытствовал Локи, которому еще не доводилось видать так много драккаров за раз. Мужчина хлопнул коня по крупу с громким присвистом и рассмеялся заливисто, как умел только он один. - На западных островах мастер живет, гениальнейший человек, скажу тебе. Так все – его детки. За работу берет чистым золотом, но драконов делает на славу, столетиями волны рассекать могут! Локи кивнул, подумав про себя, что уж таких-то умельцев и вправду днем с огнем не сыщешь, и снова оглядел все дракарры внимательным взглядом. Выглядели они будто воплотившаяся мечта, и дух захватывало, стоило лишь представить себя за штурвалом у такого-то красавца. До поселения доехали скоро. Не без удовольствия услышал Локи детские счастливые голоса, увидел многие радостные воссоединившиеся семьи и, проехавшись вдоль по берегу, вдоволь налюбовался дивными привезенными с дальних берегов вещицами. Было там все, начиная от кушаний и заканчивая оружием, глаза то и дело цеплялись за драгоценности, сундуки с серебром да золотом, меха, шелка и прочую роскошную дороговизну. Вот уж действительно богатая добыча, делить вечером придется долго. Наконец, потянув на себя поводья, Локи направил коня влево, к холмистым склонам, и помчался к усадьбе конунга, желая поздравить владыку с возвращением соплеменников и наконец познакомиться с прославленным Тором, возвращения которого ждали все - от мала до велика. Почти доехав до главного дома, маг выловил из толпы светлую знакомую макушку Бальдра и притормозил, гадая, что заставило обычно не показывающегося на глаза сына Одина выйти на улицу, попав под взоры множества разных людей, с головой окунувшись в суетливый быт. Подъехав чуть ближе, Локи заметил и Видара с Вали – сыновей Одина от наложницы Ринд, а также вечно хмурого Хермода, мать коего была неизвестна, Тюра, рожденного Одину сестрой ярла Гимира, и слепого Хёда, самого младшего из сыновей Одина, недавно встретившего пятнадцатую осень. Рядом с последним сидел незнакомец, удивительно похожий на конунга абсолютно всем, кроме светло-русых длинных волос с заведенными назад прядями. Незнакомец держал в своих здоровенных ручищах ладони щуплого Хёда и рассказывал что-то явно смешное, потому что даже обычно отстраненный от всего мирского Бальдр кротко улыбался. На первый взгляд незнакомцу было не больше двадцати пяти, молодой видный мужчина. И глядя на него, Локи чувствовал, как бушует внутри пламя и шумит, грозясь выплеснуться и разлиться по всей земле вода. Маг бы не был собой, если бы не догадался, кого именно он встретил, но все же, когда к нему подъехал Вольштагг, спросил пространно, будто в пустоту: - Кто это? - Еще спрашиваешь? – хохотнул мужчина. – Конечно же это наш Тор! А ну-ка, поехали. И, схватив поводья его лошади, Вольштагг потащил Локи за собой, крича весело: - Тор, брат мой, наконец-то ты вернулся, чертяка! И когда сын Одина повернулся к другу, опьяненный радостью от множества долгожданных встреч, Локи узнал его, будто они были знакомы сотни лет. Небесные лазоревые глаза - точь-в-точь два разлившихся горных озера - подняли душу Локи высоко над всем сущим. И он со страхом осознал, что долгое затяжное падение и удар о земную твердь – всего лишь вопрос времени.