Это последний звонок, последняя песня, последний танец, Потому что я не могу тебя вернуть, у меня нет второго шанса. И сейчас мне кажется, Дальше уже некуда...
Воздух пропитан терпким, но приятным запахом свежескошенной травы, от которого сознание немного мутнеет. Ветра практически нет. Едва ощутимые слабые порывы не приносят прохладную свежесть или влагу – хотя, если подумать, она и не нужна. На улице тепло, но не душно. Как раз то чудесное время, когда уже отнюдь не холодно, но не настолько жарко, чтобы носить исключительно майки да футболки. Нечто настолько среднее, что и придраться не к чему. Искусно высаженные и аккуратно подстриженные кусты и деревья неплотным кольцом окружили детскую площадку, откуда доносились весёлые детские голоса. Насыщенная зелень летней листвы контрастировала с разноцветной одеждой веселящихся ребят; спокойная, умиротворенная тишина нарушалась звонким детским смехом. В середине находилась широкая песочница, до краёв заполненная золотисто-коричневым месивом, в котором теперь копошились двухлетние девчонки. Чуть поодаль находились качели и горка, привлекая более активных и старших детишек. Между толпой ребятни и их озабоченными мамочками с громким лаем носились две собаки – лохматый йорк с глуповатым розовым бантом на голове и чёрная дворняжка – поднимая клубы пыли, кусаясь, шутливо изваливая друг друга в песке. Более старшие или более уставшие родители сидели на лавках в тени деревьев и наставляли своих чад громкими, не всегда нужными криками. Кстати говоря, на очередной лавке, стоявшей как бы отдельно от остальных, сидел одинокий мужчина лет тридцати пяти, с тяжёлым взглядом и дрогнувшими в улыбке пухлыми губами. Любой, кто подошёл бы чуть ближе, с уверенностью сказал бы, что этот мужчина привлекателен. Нет, даже красив. Но, к счастью или сожалению, никто из молчаливых наблюдателей не попытался подойти ближе, чем на несколько метров. Почему? Все просто… испугались, что ли. Опущенные плечи, будто тащившие на себе каменную плиту, сцепленные в замок руки, напрягшееся мускулистое тело. Красивый незнакомец был настолько напряжён, так сильно сжимал руки, что походил на вымотанного, но всё ещё голодного и обозлённого хищника, готовившегося к последнему прыжку. Честно говоря, люди разумно сделали, что не подошли. Потому что если бы они приблизились и заглянули в зелёные потухшие глаза, то были бы буквально оплетены болью, одиночеством, злостью, непониманием и в то же время холодным, таким неестественным для живого человека равнодушием. Безразличием ко всему. К себе и остальным. К жизни. Слева раздался знакомый шорох, и на другом конце лавки буквально из ниоткуда возник второй мужчина. Старый потрепанный бежевый плащ, вечно взлохмаченные тёмные волосы и большие, ярко-синие глаза никак не вязались с серьёзным, немного грустным и мрачным выражением бледного лица. Казалось, он был чуть старше своего «компаньона», но не менее, пусть и по-другому, красив. - Дин, - брюнет тяжело вздохнул и, бросив на мужчину тяжёлый, обвиняющий взгляд, отвернулся. – Я же тебя предупреждал. Почему тебе так сложно просто последовать моему совету? - Думаешь, я не следовал? – огрызнулся Винчестер и обжёг ангела колючим, возмущённым взглядом. – Я пытался, чёрт возьми! Но ты даже ничего толком не объяснил. Это не от меня зависит. - Ты обещал не идти за волной, - тихо напомнил Кастиэль, за что был вознаграждён холодным пламенем в потемневших зелёных глазах. Пухлые губы скривились в едкой, будто бы обиженной ухмылке. Брюнет со вздохом опустил взгляд в землю, сжимая пальцами полу старого плаща. - Ты это сделал, да? – Дин обвёл равнодушно-насмешливым взглядом детскую площадку. – Ты что-то вырвал из моей головы, а теперь это что-то с завидным упорством вбивается обратно мне в мозг. Я не знаю, что ты сделал, Кас. Не знаю, что я вижу. Хотя, знаешь что? – он резко повернулся, и в зелёных глазах полыхнул целый пожар гнева, обиды и боли. – Мне плевать. Плевать, что это – воспоминания, галлюцинации или просто бред! Ты это сделал! – охотник внезапно схватил ангела за плечо, ближе к шее, и сильно сжал его, болезненно впиваясь. Кастиэль неосознанно вздрогнул и поморщился. – Ты виноват во всём! Ангел тихо выдохнул и ещё ниже опустил голову, словно хотел скрыться ото всех этих слов, бивших по самому больному, от этого гневного опустошённого взгляда, который он, чёрт возьми, заслужил. Руки дёрнулись в противной мелкой дрожи, и Кас быстро спрятал их под подол плаща. Синие глаза наполнились непрошенными слезами, а искусанные губы дрогнули, сжались в тонкую полоску; сейчас Кастиэль был несказанно рад, что Дин не видит его лица. Он прав. Он прав во всём. Это Кас виноват в том, что происходит с возлюбленным, это он посчитал, что слишком счастлив, что это всё неправильно, это он разрушил их жизни – их обоих. Как он мог быть таким глупым?! Таким наивно-уверенным в том, что хочет, как лучше? Пора бы уже понять за долгие годы ошибок и извинений, что все его деяния «как лучше» неизменно приводят к трагедии, от которой в первую очередь страдает Дин. - Я схожу с ума, да? Этот вопрос, такой страшный и трагический по содержанию, прозвучал в устах охотника настолько просто и тихо, словно Дин говорил давно всем известную истину. Ангел вздрогнул всем телом и скривился от нахлынувшей с новой силой боли и вины. Винчестер смотрел на него прямо, не улыбаясь и не хмурясь, а в совершенно пустых глазах не было и намёка на вопрос – он скорее утверждал, чем спрашивал. Нужно было лишь услышать подтверждение, чтобы окончательно задушить в груди слабый призрак надежды и не тешить себя глупым мечтами. Такова реальность. Жёсткая, холодная и совершенно безжалостная реальность. И он, увы, проиграл свою партию. - Всё в порядке, Дин, - внезапно тихо говорит Кастиэль и улыбается, уверенно, но как-то грустно. – Не обращай внимания на галлюцинации, воспоминания. Это просто образы в сознании, они не реальны. Они ненастоящие. Мы настоящие, Дин – я, ты, Сэм. Ты должен оставаться с нами. Не позволяй им завладеть с тобой, помни, где сон, а где реальность! Помни, Дин! Не уходи в них, пожалуйста. Просто… - ангел осторожно, почти невесомо коснулся щеки охотника холодными пальцами, грустно улыбаясь. – Оставайся со мной.***
Дин проснулся от стойкого ощущения того, что кто-то на него внимательно, изучающе смотрит. Как хищник на жертву. За долгие годы охоты мужчина научился сквозь сон чувствовать исходящую опасность или просто подозрительную близость кого-то или чего-то. Вот и сейчас, проснувшись, он ощутил, что на кровати вместе с ним сидит кто-то ещё. И только открыв ещё сонные глаза, Винчестер улыбнулся, увидев растрёпанные тёмные волосы и знакомый бежевый плащ. - Доброе утро, Дин, - как ни в чём не бывало поприветствовал его ангел, продолжая рассматривать так, как смотрят на экспонат в музее. От такого пронзительного взгляда мужчина невольно поёжился, но никак не выдал своего беспокойства. Вместо этого он сел на кровати и хитро улыбнулся: - И тебе привет, Кас. За сими совершенно обыкновенными словами последовало то, чего Кастиэль уж никак не ожидал – Дин схватил его за отворот плаща и потянул к себе, видимо, намереваясь поцеловать. Это действие было настолько неожиданно и странно в сложившейся ситуации, что опомнился ангел, только когда дыхание охотника обожгло его приоткрытые в немом вопросе губы. Кас был так растерян и удивлён, что не нашёл ничего лучше, как выдохнуть прямо в губы Винчестера: - Что ты делаешь? Тот на секунду замер. В следующее мгновение странная весёлость в зелёных глазах сменилась глубоким замешательством, а потом переросла в удивление и даже испуг. Дин резко дёрнулся и оттолкнул от себя ангела. - Ничего! – рявкнул он, мигом слетая с кровати и отскакивая к двери. – Какого чёрта ты здесь забыл, Кас?! - Я просто… - Кастиэль попытался найти оправдание, но в итоге понял, что окончательно запутался, и просто замолчал, продолжая сверлить взбешённого охотника пронзительным взглядом. - Что просто? – на какую-то долю секунды в потемневшей зелёной глубине промелькнула самая настоящая, но необоснованная и беспричинная злость, и тут же потухла под слоем холодной усталости. – Уходи. - Но, Дин… - Кас! Уйди. Совершенно потерявшийся ангел обвёл комнату удивлённым, немного раздражённым взглядом, а потом резко поднялся и без слов скользнул мимо охотника в коридор. Как только он вышел за порог комнаты, тяжёлая дверь захлопнулась с громким, будто бы гневным грохотом. Прошло чуть больше часа, прежде чем Дин наконец вышел из комнаты. Что он там делал и о чём думал, одному ему известно. Ну, может, ещё и Кастиэлю, если бы он позволил себе забраться в мысли возлюбленного, чего уже очень давно не делал. Но он по известной причине не стал лезть в голову охотника, а потому, когда в гостиной появился растрепанный и какой-то смущённый Дин, только обменялся с сидевшим рядом Сэмом многозначительными взглядами. Да, Сэм уже успел выслушать краткий, а потом и подробный пересказ утренних событий и теперь находился в не меньшей прострации, чем остальные. - Кас, я… - Дин чуть поморщился и провёл рукой по лицу, упрямо избегая зрительного контакта. – Я не хотел всего этого говорить. Как-то само вырвалось, - он виновато улыбнулся и всё же посмотрел на ангела, наверное, наблюдая за его реакцией. – Прости. В тот раз Кастиэль наивно обрадовался, думая, что ещё не всё потеряно, и с готовностью принял извинения. Он сам чувствовал огромную вину, нарастающую с каждым днём, а потому воспринял этот «срыв» охотника как совершенно глупую и неважную мелочь. Оставшуюся часть дня Дин вёл себя нормально (если состояние вечной настороженности, вызванной постоянными галлюцинациями и вспышками воспоминаний, можно назвать нормальным), и Кас уже подумал, что всё относительно налаживается. Глубоко ночью, когда Винчестер уже спал, ангел снова пришёл к нему и сел на кровать. Всю ночь он наблюдал за спящим возлюбленным, словно настоящий ангел-хранитель. В этот раз он не пытался проводить с Дином «воспитательную беседу» у того во снах и вовсе не знал, что творится у человека в голове. Только когда Дин проснулся, Кастиэль понял, как глубоко ошибался. Всё повторилось вновь – сначала странные улыбки и весёлый взгляд, как прежде, когда они ещё были вместе, а потом снова испуг, удивление и громкий крик «уходи!». Охотник снова пробыл у себя в комнате почти что час, снова просил прощения, пряча в глазах тяжёлую вину. Опять весь оставшийся день вёл себя, как ни в чём не бывало. Теперь это стало ежедневным явлением, что-то вроде ритуала, без которого нельзя начать новый день. Кас пытался это исправить, снова проникал в сны Дина, просил прекратить. Но Винчестер не мог. А ангел просто не знал, что делать. С каждым днём Дину становится всё хуже. Он всё чаще покидает реальность, заключая себя в придуманный мир воспоминаний и иллюзий, как в клетку. С каждым днём эта «болезнь» становится всё более похожей на тяжёлую форму шизофрении. И, наверное, Сэм бы с радостью ухватился за эту нить и потащил брата ко всевозможным врачам, если бы не знал, что Дин никогда не был болен и шизофреник из него никакой. С каждым днём некогда жизнерадостный и сильный мужчина превращается в пустую оболочку, без малейшего намёка на что-то живое внутри. Искрящийся взгляд глаз, цвета свежей травы, потух. Последней надеждой в конец отчаявшегося Сэма был ангел, который мог хоть что-то сделать с помощью своей благодати. Но и тут его ждало холодное, короткое «нет». «Я забрал твоё безумие когда-то, забрал себе твои галлюцинации Люцифера. Но здесь это не поможет. Во-первых, метка Каина не даст мне снова всё сделать до конца, а во-вторых… Это было твоё безумие, Сэм. Дин – не сумасшедший. Это не болезнь, а воспоминания, причём наши общие воспоминания. Я уже пробовал их стереть и, как видишь, опять всё испортил…»***
Прикосновения мягкие, нежные, едва ощутимые. Такое впечатление, что в какой-то момент Дин внезапно превратился в хрустальную статую, которая может разбиться на миллионы осколков от одного неверного движения. Касания осторожные, будто бы неуверенные. Холод тонких пальцев резко контрастирует с горячим дыханием, опаляющим шею. Дин не может пошевелиться. В комнате темно. Только старый светильник, давно отставленный в самый дальний угол, разбрасывает по стене тёмно-желтые тени. Они сидят на одеяле, откинувшись на спинку кровати, и молча о чём-то думают. В перерывах между мыслями Кас умудряется едва ощутимо и как-то смазано коснуться губами щеки охотника, спуститься к шее. Сам Дин будто в какой-то прострации гладит ангела по голове, пропуская между пальцев мягкие тёмные пряди. Внезапно Кастиэль подаётся вперёд и, прижимаясь к груди Винчестера, припадает к его губам долгим, страстным поцелуем. На какую-то долю секунду Дин теряется и замирает. Но потом в его голове внезапно что-то вспыхивает, глаза в ужасе расширяются, и он, словно только осознав, где находится, резко отстраняется от брюнета, не слишком вежливо толкая его в плечи. Далее всё окрашивается резкими, болезненно-яркими вспышками. В каком-то порыве неконтролируемой ярости и страха Дин вскакивает с кровати, хватается за голову, испуганно шарахнувшись от удивлённо хмурившегося Каса. Потом снова странная, пугающая волна необоснованного ужаса и шока. Винчестер с силой отталкивает руку ангела, которой тот пытается его коснуться, умоляя успокоиться, и кричит, чтобы тот убирался. Потом бросается к двери, как раненый хищник, со всей силы дёргает за ручку. Заперто. Дин мечется по комнате, чуть ли не бросаясь на стены, в панике что-то кричит ангелу, уже не задумываясь над смыслом сказанных слов. Кастиэль лишь странно улыбается, даже не пытаясь сдвинуться с места. В итоге охотник не выдерживает и, опустившись на кровать, хватает ангела за плечи, сильно встряхивает, приказывая убираться. Тот лишь продолжает смотреть на него с пугающей, немного сумасшедшей ухмылкой на слишком бледных губах. - Дин, очнись! Резкая волна несильной, но обжигающей боли проходится по щеке, мигом отрезвляя и буквально вырывая охотника из смертельной иллюзии. Он в шоке распахивает глаза и замирает, скривив губы. Потом опускает взгляд вниз, на бледные руки, с силой сжимающие его запястья, снова поднимает и вглядывается в синие, полные страха и вины глаза. Около двери обнаруживается бледный и ещё более перепуганный Сэм. Новая волна страха и неконтролируемого гнева заставляет Винчестер вырваться и с силой оттолкнуть от себя дрожащие руки Кастиэля. - Не трогай меня! - Дин, прошу, успокойся, - дрожащий голос ангела доходит до Дина словно сквозь плотную пелену, тихий и искажённый. – Всё в порядке… это просто сон. Ты в безопасности… Винчестер внезапно дёргается и, резко подняв голову, буквально прожигает Каса прямым, полным отчаяния взглядом. Брюнет невольно замирает. Страшная мысль бьёт в голову ярким, слишком логичным и верным осознанием: «Конец». Раньше во взгляде охотника было всё: боль, вина, страх, непонимание, злость, усталость. Но никогда, ещё никогда в нём не было отчаяния. Настоящего, слепого, но такого ожидаемого отчаяния. До слуха ангела долетает тихий, надрывный шёпот, больше похожий на бред: «Ты ненастоящий… я сплю… это всё нереально… это просто глупый сон, просто бред… ты ненастоящий… ты ненастоящий, ненастоящий…»***
Два дня спустя. - А тут не так уж плохо, - Кас флегматично, даже слегка цинично оглядывает светлую комнату, белую кровать и минимум такой же белой, неуютной мебели. – Ничего. Психушка – не тюрьма, жить можно. Мужчина, сидящий на единственной кровати и до селе сжимавший голову руками, внезапно поднимает глаза; окидывает ангела злым, но усталым и почти равнодушным взглядом. - Я здесь сдохну, - озвучивает он простую истину и снова причет лицо в сложенных на коленях руках. - Ну-ну, зачем же так драматизировать, - брюнет отлепляется от стены, около которой всё это время стоял, засунув руки в карманы бежевого плаща, и растягивает губы в едкой усмешке. – Сам посуди, еда здесь нормальная, травануться не сможешь. Никакая тварь не будет тебя здесь искать, киллерам ты не нужен, следовательно, никто тебя не убьёт и… - Ты меня убьёшь, - резко и хладнокровно прерывает его Винчестер. На это заявление ангел лишь расстроено хмурится, неодобрительно качая головой. - Не глупи, Дин, я тебя люблю. Я ничего не сделал. Ты сам себя убиваешь этими воспоминаниями. Если бы ты так не противился им, а принял, смирился, или вообще бы не бередил «стену», то ничего бы не случилось. И ты бы не сидел в психушке с ошибочным диагнозом «шизофрения». - Ты во всём виноват, - всё так же равнодушно возражает охотник. - Конечно, я виноват, - Кас с готовностью кивает и театрально взмахивает руками. – Чуть что, сразу во всём виноват грёбаный ангел. А головой слабо было подумать, а, Винчестер? Я тебя предупреждал, но ты меня не послушал! И вообще, это ты во всём виноват. Я дал тебе шанс жить нормально. Я дал тебе шанс быть счастливым. А ты его просто выкинул и растоптал! – Дин глухо застонал и зажал уши руками, прожигая разошедшегося ангела гневным взглядом. Тот на это действие лишь многозначительно хмыкнул. – Закрывай уши, не закрывай – ты ничем себе не поможешь. Я – твой внутренний голос, Дин. Ты знаешь, что я прав. И ты будешь меня слушать! В это мгновение последнее терпение лопнуло – Дин не выдержал. Он резко вскочил с кровати и, схватив брюнета за отворот плаща, впечатал в противоположную стену, тут же отскакивая назад. Тишину больницы нарушил громкий, полный гнева и отчаяния крик: - Оставь меня в покое! Кастиэль вздрогнул и бросил на Сэма пустой, холодный взгляд, полный глухой тоски. Здесь, из коридора, где они вдвоём сидят уже полчаса, хорошо слышен крик Дина, обращённый к другому, ненастоящему ангелу.