Со мной

Я сижу в гостиной на втором этаже и смотрю телевизор. На экране прыгают какие-то парни в идиотских штанах и горланят песни под тяжелую музыку. Я переключаю канал и нахожу боевик. Мне не очень нравятся фильмы, но сейчас мне всё равно, что смотреть, лишь бы не рок-концерт. Скуалло сидит в кресле и хмуро посматривает в мою сторону. Может, он думает, что я этого не замечаю. А, может, и нет. Тем не менее, я первым начинаю разговор: — Что-то хотели сказать, Скуалло-чан? Что-нибудь про вашего ненаглядного Принца? Тот непонимающе смотрит и отвечает: — Почему – ненаглядного? — Ну, — усмехаюсь я, — вы ведь привыкли ценить хороших убийц? Настоящих профессионалов? Не каких-то там простых иллюзионистов, а серьезных киллеров, мастерски потрошащих свои жертвы. — К чему это ты? Ревнуешь, что ли? Вообще-то он – не мой. До недавнего момента Принц был как раз твоим. — Был, да сплыл. – Я щелкаю пультом. На следующем канале идет интеллектуальная передача. Принц такие любит. Скуалло разглядывает выражение моего лица и спрашивает: — Ты что, обиделся? Напрасно. Можешь сколько угодно пытаться угадать мои мысли и чувства по лицу. Оно ничего тебе не скажет. — Нет, что вы, капитан. Я разучился. С тех пор, как попал сюда, я понял, что обижаться – бесполезно. Супербиа недовольно хмурится, словно слышит совсем не то, что ожидал. — Обидеть может только близкий человек, — говорит он, рассматривая свою руку, затянутую в перчатку. – Обида – это когда тебя ранит тот, к кому ты успел привязаться. Я улыбаюсь почти победоносно и говорю: — Вот видите, Скуалло-чан. Мне здесь не на кого обижаться! Тот молчит, думая о чем-то своем. — Бельфегор один отправился на задание, — произносит он вдруг. – В Сорренто он пробудет дня 2-3. — И что? – Не понимаю, чего он хочет от меня добиться. — Это опасное задание. Я молчу, и Скуалло добавляет: — Очень опасное. — Мне кажется, он только и ждет таких заданий. — Тебя хотели отправить вместе с ним, — объясняет капитан. – Ведь вы напарники. Но Бел сказал Боссу, что ты него слишком зол, чтобы обеспечить нормальную поддержку в бою. Он сказал, что ты можешь сорваться и подвести его. В итоге Занзас согласился и послал Принца одного, так как сегодня вечером он сам, Леви, Луссурия и я улетаем в Палермо. Там пройдут очень важные для Вонголы переговоры. Я осмысливаю сказанное. Выходит, Бельфегор намеренно не взял меня с собой, предварительно наговорив про меня кучу гадостей? Он рассчитывал, что Вария будет в курсе нашей ссоры, и Босс не отправит меня в Сорренто? Это что, такая своеобразная забота – сделать невыносимо больно, вызвать злость, но тем самым отгородить от опасного задания? Что за извращенное сознание? Но я чувствую, что, несмотря на огромную обиду, я начинаю беспокоиться за Принца. Не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось. Пусть лучше бы я поехал с ним. Я бы тогда смог хоть как-то его защитить. А он со своей глупой заботой сейчас здорово рискует, отправившись в Сорренто один. — Фран! Из раздумий меня вырывает требовательный голос капитана. — Да? – вяло интересуюсь я. — Мне нужно приготовиться к заданию. — Да, — рассеянно киваю я, возвращаясь к мыслям о Принце. Ему всегда нравилась опасность, грань между реальностью и его безумием зачастую стиралась, заставляя Потрошителя отбрасывать всякий страх. Он мог пойти против сотни человек один, не боясь за собственную жизнь. Больше всего Бельфегор был похож на свирепого волка, из тех, кто не попятятся и перед целой сворой собак. Если бы я стал жалеть Принца или выражать недовольство при нем, он бы лишь рассмеялся своим безумным смехом и посоветовал бы мне заткнуться. Я никогда не говорю ему, что, когда ему плохо, — душевно или физически, — мне плохо тоже. Но, тем не менее, он знает об этом и говорит что-то вроде: «Мы в ответе за тех, кого вовремя не послали». * * * Пасмурная погода на исходе дня. Босс и остальные готовы к отъезду в Палермо. Луссурия дает мне советы по кулинарии (боится, что я умру без него от голода). Занзас дает мне инструкции по защите замка в его отсутствие и оставляет в особняке около пятнадцати бойцов. Скуалло ничего не говорит, лишь хмуро косится в мою сторону. Они уходят, и я остаюсь один. Есть ещё, конечно, наемники, но они находятся в боковой пристройке. В особняке разрешено быть только офицерам. В гостиной темно, лишь слабо мерцает экран телевизора. Я сижу на диване со стаканом молока. Показывают какую-то ерунду, как обычно. Внезапно я ощущаю, что в комнате есть кто-то ещё. Я медленно поворачиваю голову. На пороге стоит темный силуэт. Кто-то пробрался в замок, преодолев охранный пост? Довольно бесшумный. Даже слишком. Поэтому я уверен, что это Бельфегор. Он не делает никаких движений, и я не вижу ни его одежды, ни лица. — Как вы проникли в особняк? – спрашиваю я. — Через окно, — слышится в ответ, отчего я хмыкаю: — Я не слышал голосов снаружи. Вы ни с кем не разговаривали? Прячетесь от своих же? — Так интересней. – В голосе звучит что-то похожее на усмешку. Совсем чуть-чуть. Принц, наконец, делает несколько шагов и выходит из темноты. На нем – неизменный черный плащ. Волосы слегка растрепаны, сквозь них виднеется диадема. Я чувствую сильное желание дать ему по башке, накинуться с кулаками, пустить его королевскую кровь. Пусть потом он обезумит и убьет меня – плевать! Никому не позволено так обходиться со мной! Даже королевским особам. — Ну, как дела, Лягушонок? Я открываю рот, чтобы ответить, но мыслей так много, что нужный язвительный ответ не идет на ум. Он это видит. И это злит меня больше всего. До невозможности. — Семпай, какого черта!.. – Я вскакиваю с места, едва не разливая на себя молоко. Подлетаю к Принцу, раздумывая – ударить его просто кулаком или заехать стаканом по голове. Он даже не шевелится. Просто стоит и ждет моих действий. Я мысленно успокаиваю себя, а Потрошитель тянет руку к стакану с молоком. — Можно? Я швыряю стакан куда-то в угол комнаты, и он разбивается вдребезги. — Да. Возьмите, — отвечаю я со злостью и отворачиваюсь, чтобы вернуться к телевизору, раз Принц не желает мне всё объяснять. Он хватает меня за плечо и резко разворачивает к себе. Мои яростно горящие глаза натыкаются на челку, за которой не видно ничего. — Ударь меня. — Что? – не понимаю я. Бельфегор подтаскивает меня ближе и требует: — Ударь! — Вы это серьезно? – Я пытаюсь отстраниться или вырваться. Бесполезно. — Я серьезно. Таким серьезным я не был никогда. Я отворачиваюсь, чтобы не видеть его лица. И говорю: — Если у вас очередной приступ мазохизма, я не собираюсь потакать этому. В пристройке есть полтора десятка ребят, которые с удовольствием помогут вам. Принц держит меня обеими руками и отзывается: — Я никому не позволю причинить мне боль. Только тебе. — Мне это не нужно. — Но ты ведь хотел… — Неправда! – Едва не срываюсь на крик. Бельфегор одной рукой берет меня за подбородок и заставляет посмотреть в его лицо, занавешенное волосами. — Почему ты так реагируешь? – спрашивает он. Я понимаю, что за весь вечер он ни разу не улыбнулся. — А как я должен реагировать? – Голос похож на шипение. – После того, что вы сделали? Тонкие пальцы стискивают мои плечи. Я уже не делаю попыток вырваться. — Что расстроило тебя больше: то, что я трахнул тебя без твоего согласия, или то, что я говорил о тебе Скуалло? Я замираю. — Откуда вы знаете, что я это слышал? — Знаю, — усмехается Принц невесело. — Но откуда?.. Бельфегор встряхивает меня и наклоняется ближе: — Да потому, что я знал, что ты это слышишь! — Значит, — медленно говорю я, — эту комедию вы ломали не перед капитаном? — Сообразил, наконец? – злится Потрошитель. – Чтобы ты не поперся вместе со мной на задание… Я перебиваю: — Вы не могли придумать какой-нибудь другой способ? Менее болезненный? — Этот был самым действенным. — Отпустите меня! – требую я. Принц понимает, что примирения не выйдет. Но он и не особо надеялся на это. Он просто сказал, что хотел. — Отпустите, — повторяю я еле слышно. – Никогда больше не прикасайтесь ко мне. Бельфегор разжимает пальцы и отступает назад. Пытается что-то прочесть по моему лицу. Видимо, у него не получается, и он разворачивается и молча уходит. Я сажусь на диван, бездумно глядя на экран телевизора. Перевожу взгляд на осколки стакана у стены и забираюсь на диван с ногами. Молока больше не хочется. Через неделю Босс сообщает, что с переговорами возникли трудности, и им снова нужно лететь в Палермо. На этот раз он берет с собой только Леви. — У нас ещё два серьезных задания, — говорит Занзас, сидя в своем кресле. В его кабинете собрались все офицеры. Леви стоит возле Занзаса за креслом, охраняя любимого Босса. Скуалло и я сидим на диване, Принц – на подлокотнике кресла. Луссурия изредка посматривает в зеркало, оценивая свой внешний вид. Занзас держит в одной руке стакан с виски, пальцы другой постукивают по ноге. — Нужно уничтожить несколько целей в Праге, — продолжает говорить Босс. – И ещё убить главу клана Сперанса, который сейчас находится в Ватикане. Кто-то останется в особняке. Сейчас на юге города неспокойно, и есть вероятность нападения на замок в наше отсутствие. — Кто с кем и куда поедет? – интересуется Бельфегор, глядя куда-то поверх головы Занзаса. Очевидно – на Леви. Босс размышляет, все ждут. — Я и Леви летим в Палермо. Луссурию я думаю оставить в особняке. Фран отправится в Прагу, а Скуалло и Бел – в Ватикан. Офицеры выражают согласие молчанием, недоволен лишь Принц: — Лягушонок обычно прикрывает. Глупо отправлять его одного. Пусть лучше едет с капитаном, а я полечу в Прагу. — Эй, мусор! – недовольно рявкает Занзас. – Кто здесь отдает приказы – ты или я? Бельфегор пожимает плечами и смотрит в пол. — Босс, конечно. Но я подумал… — Тебе не нужно думать, мусор, — говорит Занзас и делает большой глоток из стакана. Потом добавляет: — Мне плевать, кто там из вас отправится в Прагу. Главное, чтобы кто-то полетел со Скуалло. Этот ватиканский ублюдок окружил себя толпой охранников. Убрать его надо быстро и точно. Все отправляемся завтра с утра. Чем скорее выполним задания, тем лучше. А теперь – пошли вон! Офицеры удаляются один за другим. Остается лишь Леви. Босс поворачивает голову и спрашивает зло: — Тебе нужен персональный приказ? Тоже пошел вон! Хранитель Грозы уходит вслед за всеми с печальной миной. Занзас допивает виски и, откинувшись на спинку кресла, прикрывает глаза. Я раздумываю, куда пойти – в свою комнату или на кухню. Проходящий мимо Принц хватает меня за руку и тащит к себе в комнату, нарушая мои планы. Он захлопывает дверь и прижимает меня к стене. — Завтра поедешь со Скуалло, — говорит он, — посмотришь на Папу Римского. Полюбуешься архитектурой. А я отправлюсь в Чехословакию. Никогда там не был, знаешь ли. — Ну, уж нет! – возмущаюсь я. – Босс мне приказал лететь в Прагу. А вы отправляйтесь с капитаном. Бельфегор сдавливает мои плечи. Может, он хочет, чтобы завтра я не смог и руки поднять? — Боссу плевать, ты сам слышал, — шипит Принц. – Если откажешься… — Убьете меня? – усмехаюсь я. – Ну, давайте, валяйте. — Придурок. – Бельфегор, вероятно, хочет дать мне пощечину, но вовремя вспоминает, что его обе руки заняты моими плечами. Он продолжает держать меня. — Ты ничего не сможешь сделать там один, — уверяет он. – Провалишь задание, а это – недопустимо. « Недопустимо совершать ошибку дважды», — шепчет мне голос. Я спрашиваю: — А вы не провалите? — Нет. Уничтожить всех тебе будет сложно. — Я могу создать иллюзии, — возражаю я. – И защиту, если понадобится. А вы со своими ножами способны лишь убить несколько целей. А как же те, кто останется в живых? — Я уничтожу всех, — обещает Принц. – А ты – всего лишь никчемный фокусник с жалкими иллюзиями. Я слегка улыбаюсь. — Вы всегда напоминаете мне, что я – бесполезный и никуда не годный иллюзионист. Настолько не верите в мои силы? Принц скалится: — Настолько верю в свои! Я молчу, и он добавляет: — Если не согласишься добровольно, я сделаю так, что ты не сможешь выполнить никакое задание! — Каким образом? Отберете у меня кольцо Ада? — Нет, — улыбается Бельфегор. – Переломаю тебе пальцы. Он это может. Просто не потому, что так безумно хочет отправиться в Прагу, а потому, что не хочет, чтобы это сделал я. Наверное, он так выражает свое беспокойство и заботу обо мне. — Там опасно одному, — говорит он тише. – У меня больше шансов. Я поднимаю голову и пытаюсь взглядом прожечь проклятую челку. — Вернуться? Или выполнить задание? — И то, и другое. – Бельфегор размышляет, потом говорит с довольной улыбкой: — Предлагаю сыграть в карты. В Прагу поедет тот, кто выиграет. Принц превосходно играет в азартные игры. Он всегда обыгрывает меня, будь это карты или игра в кости. Я недовольно спрашиваю: — А других вариантов нет? Он отрицательно мотает головой. Я вижу, что он уже всё решил, и альтернативы не будет. Просто потому, что так хочет Принц. Он отпускает меня и идет к тумбочке. Колода карт появляется на свет. Бельфегор отдает её мне и говорит: — Иди в гостиную. Я скоро приду. Я выхожу в коридор, по пути рассматривая карты на степень их честности. Провожу пальцами по поверхности каждой, пытаясь нащупать какие-нибудь подсказки. Нет, ничего. Ладно. Сажусь на диван и жду Принца. Тот появляется минуты через две. Улыбается, садясь на другой край дивана. На мой вопросительный взгляд дотрагивается до своей диадемы и поясняет: — Забыл про неё. Всё утро не мог найти. Я начинаю припоминать, что сегодня и вправду на Потрошителе отсутствовала неизменная диадема. С каких пор он стал таким рассеянным? Тихо вздыхаю и раздаю карты. У меня нет ни малейшего шанса на победу. Я смогу выиграть только в случае дикого везения. Или если обману иллюзией… — Никаких обманов, — говорит Бельфегор. – Никаких иллюзий. Если я замечу за тобой жульничество, ты автоматически проигрываешь. Если увидишь, что мухлюю я, выигрываешь ты. Идет? — Ладно. – Я с трепетом беру карты. Ух ты, вроде неплохо для начала. По лицу Принца трудно сказать, что у него – тузы или мелочь. Мне выпадает право сделать ход первым. Проходит минут 10. Колода постепенно убавляется. Играем в простого дурака. У меня на руках 3 козыря и простая дама. Хожу двумя дамами. Он бьет тузами. У меня остается тройка и семерка. Бельфегор ходит козырной шестеркой, я отбиваю. Хожу. Он смотрит на меня, потом медленно забирает карту. Не может быть. Я выиграл? Принц держит обе карты, тупо глядя на них. — Я выиграл? – озвучиваю я терзающий меня вопрос. Он швыряет карты на стол. Козырная тройка и простой валет. Бельфегор сжимает кулаки. Вижу, что хочет что-то возразить, нагрубить, но понимает, что спор есть спор, и возражать здесь бесполезно. — Сыграем ещё раз? – предлагает он и натянуто улыбается. – Чтобы уже наверняка? — Нет, семпай. Я выиграл. — Хорошо. – Он встает и идет на кухню. Мне с дивана видно, как Принц достает пакет молока и наливает в стакан. Я вижу, как у него слегка дрожат руки. Я собираю карты, разбросанные по столу, когда он возвращается. В одной руке несет стакан с молоком, вторую зачем-то прячет за спиной. Что у него там, граната? Сейчас начнет угрожать взорвать всех, раз получилось не так, как он хотел? Вместо этого Принц интересуется: — Что ты хочешь – молока или сока? Я удивлен, но быстро отвечаю: — Сока. Во второй руке у него стакан с апельсиновым соком. Он протягивает его мне и садится рядом. — Откуда вы знали, что я выберу сок? – спрашиваю я. Он улыбается. — Ты никогда не пьешь молоко в моем присутствии, — поясняет Принц. – Только, когда меня нет. Так и есть. Хотя я люблю молоко, я не пью его, когда Бельфегор находится в замке. Почему? — Может, потому что ты пытаешься заменить молоком меня? – предполагает Принц с улыбкой, но знаю, что не озвучивал своего вопроса. — Наверное, — соглашаюсь я, продолжая пить сок. — Ты доволен? — Своей предстоящей поездкой в Прагу? – уточняю я. – Нет, я доволен тем, что сумел вас обыграть. — Тебе просто невероятно, фантастически повезло, — пытается омрачить мою победу Потрошитель. – Ты сам это знаешь. — Но, тем не менее, мы поспорили, и я выиграл. Улыбка исчезает с лица Принца. — Значит, это судьба. Я выпиваю сок и думаю, чем занять вечер. Ах да, нужно ведь подготовиться к завтрашнему дню. Я чувствую, что у меня перед глазами всё плывет, и хватаю Принца за руку. — Бел-семпааай… — Что-то случилось, Лягушонок? – улыбается он. — Мне нехорошо. — Может, ты чем-нибудь отравился? – предполагает Принц. – То не ешь ничего, то ешь всё подряд. Я говорил Луссурии, чтобы он проверял срок годности на консервах. Ему так весело, что я понимаю всё. — Это вы… — хриплю я, чувствуя, как сильно кружится голова и как нестерпимо тошнит. – Вы мне что-то подсыпали в сок. — О, Лягушонок! – смеется Потрошитель. – Если бы я не так сильно любил себя, то назвал бы тебя гением! — Это снотворное? – Мои глаза непроизвольно закатываются. — Да. – Я чувствую, что он берет меня на руки и куда-то несет. – Идем, тебе пора спать. Он крепче прижимает меня к себе. Я утыкаюсь в его шею и шепчу: — Вы – скотина. Обманули меня… — Конечно. Я ведь предупреждал, что мне нельзя верить. Не беспокойся насчет задания. В Ватикан лететь не так срочно, Скуалло разбудит тебя к обеду. — Лжец… — шепотом говорю я. Он только тихо смеется в ответ. Ощущаю, как меня осторожно перекладывают на кровать. Пальцы проводят по моему лицу нежно-нежно, оставляя незримый теплый след. Невозможно открыть глаза. Тогда я нащупываю руку Принца и говорю: — Бел-семпааай, я согласен идти за вами. Куда захотите… До самого конца… Только не бросайте меня одного, пожалуйста… Не оставляйте… — Что за бессвязный бред? – усмехается Принц. – Может, ты уже видишь сны? — Это не сон, — отзываюсь я вяло. – Это вполне осознанные и обдуманные слова… Принц мягко освобождает руку из цепких пальцев и целует мое запястье. — Не оставлю. Я вернусь. Спи, Лягушонок. И он уходит, оставляя меня в темной комнате. Снотворное окончательно притупляет мое сознание, и я погружаюсь в глубокий сон. Ну ладно, я улетаю, Тебя пока оставляю. Но я вернусь за тобою, И будешь вместе со мною Умирать от любви... Умирать от любви...