Мышь Вселенной 25

Стояли мы так лбом ко лбу, и я решал – мозгами решал, а в памяти крутилось что-то неуловимое, но очень нужное. Я видел то качнувшиеся руки Каина, крупные капли крови, падающие с его запястий, то широкое приветливое движение Чета, будто он собирался его обнять, но так и не решился… то мутное утречко, в которое Мит рассказывал мне долгую историю о том, как Чет стал демоном… И все это вдруг сложилось в одну картинку. - Не пойду я с тобой на мирок, - сказал я, и Чет вдруг задержал дыхание. – Ты не по правилам живешь. Так дела не делаются. Он быстро понял и решил отвалиться в сторону, но я его поймал и руку под прохладный рукав его куртки запустил. Там, у локтя, быстро нащупал то, что хотел – плотные невесомые нитки-лески. Это то ли проволоки, то ли провода – я не знал точно. Знал, что такие мотки – редкость среди заводского хлама, и что оружием их считать запрещено. Запрещено ими пользоваться, проще говоря. Это даже не хлысты, с которыми хоть и сложно справиться, но можно приноровиться и увидеть. Это подлая штука, ее не увидишь и не заметишь, а сделаны они так, что четыре сантиметра мяса до кости прорежет, если постараться и прижать как следует. - Не тяни, - брезгливо сказал Чет. – Без пальцев останешься. - Токсик тебя научил? Чет задумчиво глянул на меня. Губу он прикусил, рысьи светлые глаза заблестели, как разбитая бутылка на солнышке. Острый такой блеск. Можно ведь так сказать? Острый блеск. - Токсик тебя научил. Токсик сам полуслепой был и знал, что ты той же дорожкой топаешь, вот и научил. А Боца слил Токсика бесам. Говорят, с твоей помощью слил, но кто правду знает? Никто не знает. Токсика ты выручить уже не мог, но мог к Боца в демоны пойти и ждать-дожидаться, пока он под тебя подставится, и… ты его прикончил, Чет. Этими проволоками и прикончил, как Токсик тебя учил. Бес тут мимо пробегал, клялся-божился, что видел у дохлого Боца на шее следы от такой вот веревочки. Беса быстро заткнули, и я бы не поверил, но в перемахе Каин тебя почти сделал, и тебе пришлось этим же способом его обработать. Постарался, встал и руки ему связал. Он, бедолага, не разобрался, что произошло. Повезло ему, что не понял. Иначе ты и его убил бы… собирался ведь? Я видел. Но ты передумал. Успел башку включить, успокоиться и оставить Каина живым. Не подставился… дьяволом стал. Но ты не дьявол, Чет. И даже не демон – с такими замашками-то. Не будет у нас мирка. Я с подлым дерьмом на мирки не подписывался – мирок только с демоном или дьяволом оформляется, правило есть правило. Чет молчал. Долго молчал. За его спиной булькал и хрипел Крейдер и трещал костер. - Что встал, бес? – выкрикнул я, потому что злился, и будто сам целый костер только что сожрал. Внутри все горело. – Ты бес Мэндера - на моем заводе! Жить надоело? Вали отсюда! - Не пожалеешь, Риплекс? – вдруг спросил Чет и очень спокойно спросил. - Пожалею. - Хорошо, - ответил он. – Тогда давай так. Я твоего дьявола вылечить попытаюсь, а ты об этой истории забудешь. - О какой истории я забуду? - О Токсике, - терпеливо сказал Чет, - о Токсике, проволоке и всем остальном. Напрочь забудешь. Это уже не мирок, это я под тебя прогибаюсь, Риплекс. Тачдаун. Счет открыт. Послать бы его нахер, но во мне что-то сорвалось. Чет снова выглядел совершенным мальком-ребенком. Он явно расстроился. Пропал острый блеск, глаза перестали быть рысьими, а губы с примятым красным пятнышком он сжимать перестал, и был похож на того парня из двадцать четвертой, с которым мы в вагоне поезда место на двоих делили… - Ты его правда можешь вылечить? - Я постараюсь. - Договорились. - Демон сказал? - Демон сказал. Он кивнул и вдруг вытянул руку. Показал мне ладонь с растопыренными пальцами. Надолго задержал ее на весу. - Не дрожит? Я присмотрелся. - Нет. - Тогда не лезь больше и заткнись. Я его не сразу понял, но после оценил и удивился. Нервы у него всегда были железными. По сигналу – короткому прерывистому свисту, скоро явился Лед. - Делаем, - сказал ему Чет, и Лед неуверенно помотал головой, но пакетик взял и начал разворачивать. Внутри оказались: обрезок гибкой синей трубки, комок выстиранной марли, моток широкого скотча и сломанное лезвие старых ножниц, наточенное до бумажной толщины. - Водки плесни, - сказал Чет, снова нагибаясь над Крейдером и принимаясь разматывать шарфы. Водку я вытащил из-под старого ящика, и Чет вымочил в ней марлю, протер Крейдеру горло – марля стала серой, а себе – руки, старательно протер, словно задался целью не пропустить ни миллиметра. - Все, демон, - предупредил он меня, - твое дело – не шевелиться и не болтать. Не хочу я его из-за тебя прирезать. - Эй, - сказал я, - а ты что… Чет таким взглядом меня заткнул, что холод по пузу и спине прошелся. Лед, явно нервничая, присел с другой стороны, уперся коленями в пол. В одной руке у него была мокрая тряпочка-марля, в другой – трубка. Чет тоже уперся на колено, но на одно. Он вцепился глазами в белое круглое пятно на шее Крейдера, блестящее от водки пятно чистой кожи, там пухлое что-то было, что-то живое выгибалось и сокращалось. Крейдер задыхался. - Сначала кальку. Потом - стирай кровь, - сухим, ровным голосом сказал Чет Лёду, - чтобы ни капли внутрь не залилось. - Эй… - сказал я, но они меня уже не слышали. Они втроем как-то от меня отделились, хотя я и стоял в двух шагах. У них троих была какая-то тайная и важная задача, а я так, лампочка у потолка. И Крейдер, хоть и был без сознания, тоже входил в этот круг важной и сложной задачи, и был к ней готов – я кожей чувствовал. Чет крепко взялся за лезвие ножниц и крепко, с хрустом, прошелся им по шее Крейдера. Меня повело и передернуло. - Блядь, - сказал я, - блядь… блядь… Меня заклинило. Хуево мне во все это верилось, и я не мог разобраться – что они делают? Если убивают, то какого черта вдвоем и собираются вытирать кровь? Если лечат, то на кой черт Чет режет Крейдеру глотку? - Кровь, - тихо сказал Чет, и бледный Лед тут же наклонился. – Трубку. Они завозились оба, а Крейдер вдруг открыл глаза, и я увидел муть и холод в его зрачках, и блядь, я не выдержал, отвернулся к стене, ударился об нее лбом и замер. - Скотч… - тихо сказал Чет откуда-то издалека, раздался треск и визг, а потом все стихло, и только бульканье сменилось сначала пищащим протяжным свистом, а потом ровным тихим шипением, будто заработал маленький насос. Потом Чет тронул меня за плечо, и я обернулся – Лёд стоял с потерянным видом и вытирал руки о штаны, Крейдер лежал, запрокинув голову на свернутой куртке, а та синяя трубка, обрезок которой притащили в маленьком беленьком пакетике, торчала у него из шеи, блестел розовый скотч, вялые марлевые комья валялись кругом. - И вот, - сказал Чет, протягивая мне бумажную упаковку таблеток. – Это на потом, если выживет. Только в воде лучше разводи, целыми не давай. Я таблетки взял и мотнул головой в сторону Крейдера. - А что… а дальше-то что? - Не знаю, - сказал Чет, закуривая. Теперь руки у него тряслись. – Мутновато там было описано. - Чего? - Книжка у меня есть, - пояснил Чет, - с картинками. Написано – уберешь трубку, горло само сойдется. И все. Он посмотрел на Крейдера, которому Лед медленно связывал руки шарфами, сбил пепел с сигареты и добавил: - Добавишь ему потом кальки. Мои закончились. * * * Я спал и снился мне сон, что большой старый корабль, серый и весь в трещинах, поднимается с песчаного дна широкой реки, и я стою на носу, солнце врывается в меня, жжет и жарит, а узкий ошейник на горле тянет назад, на дно. Крейдер выжил. Чет отказался прав - как только я убрал трубку, разрез на шее тотчас сомкнулся и было его не разлепить. Я поил Крейдера горьким раствором таблеток, и совсем скоро он перестал метаться и бредить, и отлично продышался, а с кашлем отплевывал рваные лохмотья с прожилками крови – раньше тоже так было, но раньше у него внутри клокотало и хрипело, а теперь надолго утихало и в конце концов перестало хрипеть совсем. Чет пояснил – помирал Крейдер потому, что все горло было этим забито, как труба рваными тряпками, и не было смысла таблетками кормить, пока дыру в этом хламе не проделаешь. Вселенная полнилась слухами. Говорилось, что за этот мирок Генджер выдал такую страшную тайну, что и прознать про нее ничего нельзя, и что сам Мэндер, тайну получив, предпочел ее скрыть, вот такое чудо чудесное. Ощутимого вреда Генджер не понес, поэтому наши бесы к мирку отнеслись благосклонно – дьявол жив, проблем никаких, а что какие-то тайны на сторону ушли, так черт их знает, что за тайны – никому вроде хуже не стало, так что молодец Риплекс, правильно мирок оформил… То, что мирка не было, никто так и не узнал, кроме Крейдера, который всю историю внимательно выслушал, вздохнул и сказал: - Натерпимся мы с этим дьяволом. - Почему? – спросил я, сдуру уже решивший, что все сложилось просто прекрасно, и Чет у меня в руках со своими проволоками-проволочками… - Потому что, Риплекс, - ответил Крейдер, - хуй знает, что от него ждать. Мрачный Мит, лишившийся надежд на теплое местечко дьявола, на завод теперь приходил редко. Он таскался с патрулями, что-то нехорошее мутил и имел на все отдельную точку зрения, которую бесам охотно докладывал. Крейдер об этом знал, и я знал, но Крейдер решать вопрос с Митом не торопился – приходил в себя и набирался сил, и просто предупредил: - Забудь о Чете. Чтобы вас даже на соседних линиях не видели. Это важно, Риплекс, иначе все байки Мита быстро против тебя сработают, понял? Легко сказать, но трудно сделать. Чет, по-видимому, был с этим решением со своей стороны совершенно согласен. Он мне на глаза не показывался и на связь не выходил. А я вымотался весь. Думалось мне черт знает что: то накатывало бешенство, то лезли в голову те короткие минутки, когда он проминался подо мной, поддавался и отталкивал одновременно, как тугой резиновый брусок, который как ни сжимай в кулаке – форму не изменит. Во мне все перемешалось. Чета я не понимал и не мог разобраться, что он такое. В нем было сто человек разом: был Чет, который меня из-под поезда вытащил, был Чет, который подставил меня в моем футбольном матче, был Чет, который удивленно разглядывал квартиру Спартака, был Чет, который глядел на меня ребенком, который бился с Каином, обводя его смертельной проволокой… Много, много его, просто дохуя. И последним мне запомнился Чет, внимательный и сосредоточенный, с хрустом разрезающий горло Крейдеру – он прочитал в книжке с картинками… блядь. В книжке с картинками. Не знаю, что меня в этом так цепляло, но внутри все переворачивалось, когда я вспоминал – он закуривает, ладонь мокрая и дрожит, хруст-хруст-хруст, он прочитал это в ебаной книжке с картинками. Я нашел минутку и порылся в ящиках родительских шкафчиков. Там нашлись: пустые катушки, рулоны мелко линованной бумаги, бутылочки с черной тушью и синими чернилами, деревянные линейки с полосками сорвавшегося карандаша – старье, которое было очень дорого отцу. В других ящиках обнаружились почему-то розовые и зеленоватые фотографии. На них был я – маленький я, а на обороте стояли даты и красивые мамины росчерки. Всю эту груду хлама я поначалу вывалил на пол и собирался так и оставить, но потом почему-то убрал назад. Книг я не нашел. Не было их у нас, что ли?.. Но я точно помнил и обложки с колючими уголками, и запах клея, похожий на запах сухого молока из пайков Барки, и даже прямо отчеркнутые цитаты и восклицательные знаки на полях некоторых страниц. Странное воспоминание. Откуда оно? Книг-то нет… Я искал книги, пил рыжеватый кофе, скучал и чувствовал себя яблочком, которое вот-вот сорвется с ветки. Яблоко-яблочко, куда ты покатишься, в какую сказочную страну долбоебизма тебя занесет? И тут явился Еж. Помните Ежика? Парень, который играл со мной в футбол и патрулил, пока я растаскивал кальки. Сам пришел, как дождь приходит. С неба свалился, короче говоря. Я уж подумал – доигрался я совсем, бесы прут как к себе домой, никакой дисциплины… Но Еж пришел не один, а с раскрасавицей-боевой малышкой – той самой, которую я приметил давным-давно у подъезда дома невдалого нашего торжка Буббита. Я ее запомнил гладкой сладкой лошадкой с боевым раскрасом и узкими дьявольскими глазищами, а Еж привел ее ко мне белую, в обычных серых штанишках и в куртке-мусорной куче. И все равно она была хороша, хоть и без раскраски и в мешке. - Риплекс, - медленно и очень просительно протянул Ежик, глядя на меня круглыми обожающими глазами. Явился-расстелился. - Стоп, - сказал я, вернулся в комнату с сигаретами и снова вышел в подъезд, прикрыв за собой дверь. Ежик тоже поспешно закурил. Малышка стояла, не двигаясь, и я уже начал соображать, в чем дело, как Еж вступил со своей речью. - Такие дела, - решительно сказал он, - это вот… Билли. Наша малышка, отличная боевая малышка, и вот хуйня вышла… - А на кой хер ко мне приперлись? Сами разобраться не можете? – спросил я, пытаясь открыть форточку, которую какой-то умник забил гвоздями. Морозы кончились, нехуй тут окна заколачивать. Окно с треском распахнулось, посыпалась труха и сухая краска. - В том-то и херня… - неуверенно сказал Ежик и почему-то умолк. Малышка отвернулась от нас обоих и смотрела в стену. Правильная у нее была мордочка – злая. Глаза злые. Никаких соплей. Отличная девчонка. Но правила есть правила, черт бы их взял, и я ей уже не помощник. Найти и наказать мудака – легче легкого, сделаем, но в наш боевой строй эта малышка уже не вернется. - Бесы это решить не могут, - вдруг сказала малышка глубоким мелодичным голосом. Три слова, а как песенку спела. И посмотрела на меня прямо, как полагается. - Короче, - ответил я. – Кто? Она снова запела свою короткую песенку, и я слушал, и мне в голову просто сладкий компот какой-то вливался. Малышка Билли… Суть песенки свелась к одному: Мит разложил ее на троих бухих бесов, сука. Это ни в какие ворота не лезло. Боевая малышка – это не просто девка, с ней так обращаться нельзя. По любви и желанию – ебись сколько хочешь, полезешь насильно – малышку навсегда испортишь и себя полным мудаком выставишь. И все-таки Мит так зарвался, что насрал на эти правила. - Покажись. Она распахнула куртку и задрала тонкую кофточку – беленькое теплое тело все в ссадинах и кровоподтеках, отбитые фиолетовые сиськи. Постарались, блядь. - Все остальное тоже показать? – спросила она, держа кофточку у подбородка и глядя прямо на меня. - Не надо. Я понял. Я понял, и малышку стало жалко. От нее теперь тянуло свежим поебанным мясом, а этот запах мы чуем за километры. Жизни ей спокойной больше не будет, каждый имеет право завалить и делать, что хочет. - Еж, - сказал я, - бесов этих знаешь? - Уже вычислили, - с готовностью отозвался он. - Молодцы. Собирай свой патруль и кого хочешь – найдите и выебите чем угодно. Демон сказал. - Хорошо, - моментально кивнул Ежик. – Спасибо. - За что? - Так демон их натравил… - С демоном я сам разговаривать буду. - Хорошо, - сказал Ежик и посмотрел на Билли, а та ответила ему коротким ласковым взглядом. Потом он взял ее за тонкие пальцы, и они вдвоем утопали по лестнице, а я сел на подоконник и взялся за следующую сигарету. Интересно, сколько Ежик продержится в ее защите? Сколько раз ему придется лезть в перемах, чтобы ее отстоять, и сколько потребуется раз, чтобы он сказал ей, что больше не может пасти ее круглосуточно и биться со всеми подряд? Мит. Совсем оборзел? Но если честно, я был рад, что появилось хоть какое-то дело. Это отвлекало меня от Чета. Мита я разыскивал дня три. Эта падла почуяла неладное и зашухерилась. Крейдер был в курсе и сказал только: - Повод. Я его понял. Мит показал себя парнем с гнилым нутром, и нам в любом случае нужно было от него избавляться, но его активные патрули и разговорчики поводом не были, а изнасилование боевой малышки – вполне себе повод. Патрули пасли его на всех линиях, но он не показывался, и тогда я решил заглянуть к нему домой. Там его тоже не оказалось. Оставалось только одно местечко, где можно было его разыскать – Краюхи. Я отправился туда, опросил местных мальков и узнал, что бродил тут какой-то, и вроде бы на северном конце свалки прописался. Пришлось топать туда. Свалку я терпеть не мог – под ботинками мусор, мусор, рассыпающиеся банки и пружины, коробки и тряпки, а под ними херова гора трупов, это я вам точно говорю. Мы там с самого начала повадились хоронить, чтобы не ебать себе мозги с ямами. Удобно – раскидал хлам и сверху хламом присыпал. Но теперь смертей накопилось столько, что от этого местечка тошнило. На окраинке свалки были домики-норы. Собранные из шифера, досок и ящиков конурки, где жили то мальки, то провинившиеся бесы, то малышки из простых. Когда-то здесь жил и Чет. Изо всех конурок тянуло дерьмом и дымом. В них выкапывали ямки и жгли костры, и парашили в каком-нибудь углу, чтобы жопу не морозить. Те еще квартирки, короче. Я заглянул в каждую и нашел: полуразвалившийся труп какого-то малька в желтой куртке, ебущуюся на грязном полосатом матрасе пару, сумасшедшего мужика в розовых очках (он на меня залаял), и в предпоследней коробочке – Мита. Он тоже жег костерок и спал на матрасе, но матрас прикрыл клетчатым одеялом, а возле костра держал десяток банок с жирными вялыми котлетами. По сравнению с остальными жителями – шиковал. Увидел меня и улыбнулся. - Водки выпьешь, демон? – спросил он. От водки я отказался, поискал, куда приземлиться, и сел на рыжий кирпич, повернув его на бок. Мит пожал плечами, взял стаканчик и плеснул в него «дикарки». - Нормально бухается? – спросил я. - Не жалуюсь, - сказал Мит. - Есть такие, кто жалуется. - Надо же, - сказал Мит. - Знаешь, на что жалуются? - Знаю. Водку он выпил одним глотком, и яркие красивые глаза налились слезами. Глаза он потер рукавом и добавил: - Риплекс, ты кто? - Демон Генджера. - Я тоже примерно так о себе думал, - кивнул Мит, - но я давно не демон… Холуй, собака, шестерка, вот что такое демон теперь. Правила-правила. Кто навязал, кто придумал? Почему я их должен выполнять? Что-то было в его разговорах знакомое, но заодно такое жалкое и противное, что хотелось взять и придавить его подошвой ботинка, чтобы все кости хрустнули, как тараканье гнездо. - Я, - сказал Мит, - не холуй и не шестерка. Что хочу, то и делаю. Ясно? Вот что такое демон – настоящий демон. Это когда все у тебя в руках, вся вселенная под жопой, и каждый тебе обязан и должен. Вот что такое демон Генджера! А то, что Крейдер из нас сделал – это не демон, это… - Я понял. Мы немного посидели в тишине. - Не надо мне про демонов черешню развешивать. На этой свалке, - сказал я, - трупов дохера. Не люблю здесь бывать. Идешь по костям, мерзко. Я с Семнадцатой линии сюда повернул. А сестру твою с поворота на Четырнадцатой прикопали? Не помню точно. - С Четырнадцатой, - глухо подтвердил Мит. - Говорят, попалась она пятерым бесам, и у тех крышечка слегка съехала, и на пятерых они ее и поделили? Сразу умерла? - Почти, - сказал Мит. - Точно. Почти. Еще пару месяцев туда-сюда поползала, да только ебали ее на каждом углу, и она в конце вскрылась. Правильно я слышал? - Да. Я поднялся. - Никакого официального перемаха не будет, Мит, - предупредил я его, - такое дерьмо на бесов выносить нельзя. Иначе придется им объяснять эту хуйню, а я сам ее понять не могу. Не могу понять, кому ты отомстил. На то и есть правила, Мит. На то, чтобы все было ровно: накосячил – уебали. И никакого продолжения истории. Вот ты сейчас накосячил. Так что все будет ровно и без огласки. Но вопрос у меня все-таки есть – почему сейчас-то тебя прорвало? - Сложно,- тускло сказал Мит, - Крейдер болел, я терся с патрулями и заметил этих двоих. Ежика и Билли. - И чего? - Они брат и сестра, - сказал Мит. - Нахер, - сказал я, - не хочу в этом разбираться. Когда я пытался об этом думать, появлялось ощущение, что я хочу протолкнуть в глотку червивую кашу. А Чет его понял. Я рассказал ему об этом спустя недельку где-то. Взял пропуска – их выдали мне без вопросов, взял, ощущая себя конченым ублюдком. Я снова предавал Крейдера, но ничего поделать с этим не мог. Мне не пришлось топать в Мэндер с пропусками. Чет на следующий день явился сам – прошел мимо моего дома, запустив в окно камешек, и я по проторенной дорожке прибежал к заброшенной станции. По всему получалось, что за пропускным пунктом теперь наблюдал кто-то из бесов Мэндера и доложился Чету. Он все продумал. Я отдал ему пропуск. Перекинулись парой слов и ни о чем. Меня от его вида всего сдавливало, а он куда-то спешил и не собирался задерживаться. Чего-то я от этой встречи ждал, что-то хотел, но Чету было плевать. Просто взял пропуск и ушел. Ладно, успокоил я себя. Это двадцать пятая. В двадцать четвертой все будет иначе. Переключись, Мультик. Следующим утром я ждал его на выходе из камер, глядя на сияющие вышки и линии дорог, и думал о том, что – выцепить у Спартака ключ от квартиры, но хрен знает – даст или нет, все-таки я у него штаны спиздил… Чет появился минут на двадцать позже прописанного срока. Башка у него была малиновой, а глаза – почти розовыми. Обзавелся он новой курткой – красной, из теплой и плотной кожи, но не гладкой, а такой… с коротким вроде мехом, что ли. Замша, сказал потом Чет, увидев, как я на эту куртку таращусь. Красная короткая куртка из замши, с четырьмя ремнями, застегнутыми на боку огромными квадратными застежками из светлого блестящего металла. Пока мы с ним шли пешком по стрелкам и указателям Спящих районов, я рассказывал ему историю Мита, Ежика и Билли. Хотел узнать, что он скажет. Эта история сильно выбивалась из всего, что происходило в двадцать пятой, и только Чет мог сказать что-то полезное. Чет выслушал и пожал плечами: - А чего ты тут не понял? - Нихуя я не понял. - Надо ему было, вот и сделал. Какая разница, что ты делаешь, если тебе от этого хорошо? - Я ему челюсть сломал. - Это уже мелочи. И что дальше? В бесы скинули? Я чуть было не брякнул: «Тай решит», но вовремя опомнился , что-то беспомощно промычал и все. Чет тут же учуял интересное. - Что? – спросил он. – Пока главный дьявол не решит, Крейдер с места не двинется? - Откуда ты взял эту херню про какого-то еще одного дьявола? - Слухи всегда ходили, - сказал Чет, - но на них никто не обращал внимания. Но я заметил, что, когда дело доходит до важного, Генджер тормозит. Простые решения принимаются сразу, а с серьезными Крейдер резину тянет. Иногда неделями. Это должно хуево сказываться на Генджере, но решения всегда такие… удачные, что никаких проблем не возникает. Я Крейдера неплохо знаю, и мозги у него есть, но не настолько у него хорошо башка варит, чтобы некоторые вещи проворачивать. Как ни ебись, но не он у вас главный. А тот, кто реально решает за Генджер, где-то спрятан. Осталось два вопроса. Где и почему он спрятан. Где – вариантов немного, но я все продумал и не нашел верного. Почему: два варианта. Либо Генджером управляет малышка, либо розовоочковый. Оба варианта похоронят Генджер, если правда выплывет наружу. Я бы хотел знать – просто любопытно. Хотел бы посмотреть на нее или на него – что за человек такой живет спрятанным и управляет половиной Вселенной? Что скажешь, Риплекс? Мы как раз завернули в ровненькие зеленые пластиковые галереи из имитации пышных кустов. Стрелки услужливо подсказывали двигаться вперед и к кустам не приближаться, но я повернулся, Чета за руку прихватил и потащил к ним. Он покачал головой, и я понял, что разговор замолчать не получится. Упираясь спиной в жесткие пружинящие кусты, я к Чету привалился, влез руками под его куртку и вцепился в бока, погладил живот и спину, где ладони не скользили, а медленно терлись – он был слегка мокрый. Чет наклонился ко мне, зубами взялся за ухо, подержал немного и отпустил. - Странно нас сплело, Риплекс, - шепнул он. – Ты меня ниже беса держишь, я тебя – чисто из интереса, а хрен нас развяжешь, да? Только я за веревочку уже потянул, ничего не поделаешь… Я его попытался к себе ниже пригнуть, чтобы ртом захватить его рот и снова попробовать с ним пооблизываться в мокром и теплом местечке за его зубами и под языком, но он быстро уклонился. - Давай, - снова потянул его я, - у меня месяц стоит, как только вспомню, как ты Крейдеру горло резал. - Слушал бы ты, что тебе говорят, демон, - сказал Чет, и как мне показалось, грустно как-то сказал. - Камеры же, - вспомнил я, - ладно, двигаемся. Из лабиринта мы вышли как раз навстречу несущейся полицейской машине и пришлось резко дать влево, чтобы не попасться им на глаза и запутать следы – эти парни так привыкли к стрелкам, что по пластиковым кустам ориентируются с трудом. Пропахав изгородь наискосок, мы вышли к белому куполу, обтянутому сеткой сияющих надписей. Это был кинотеатр из новых, я заходил туда пару раз, но фильмы такого рода не были на меня рассчитаны, поэтому перестал тратить время и деньги. Чета здание заворожило. Он стоял, запрокинув голову, и смотрел на него мечтательно, медленно шевеля губами – читал надписи про себя. - Тут кино крутят, - сказал я ему, не дожидаясь вопроса. – Новое кино. Вроде как калька, но не калька. Что ты на меня так смотришь? В кино хочешь? Чет не ответил, а улыбнулся виновато и спокойно. - Ты серьезно? – растерялся я. – Говорю же, хуйня там… Или правда хочешь? Ну пошли тогда… Наличные у меня еще оставались, и два билета я купил без проблем, даже не выбирая фильм. Из этих идиотских названий вроде «Серебряная роза» или «Охота на себя» никогда ничего не понять. Чету все равно, что смотреть. Билеты мы купили прямо на улице, в одном из встроенных терминалов, и когда прошли в темный, обтянутый черным мехом холл, я оба билета скинул в голубоватую прорезь, и они вернулись оттуда заряженными. Никого, кроме нас, в холле не было. Здесь тоже все как-то регулируется – толпы никогда не будет, но как именно регулируется, я не знал. Чет растерянно остановился у низкой двери, затянутой пленкой. Обернулся и посмотрел на меня. - Пролезай в нее, - сказал я. – Внутрь. У тебя заряженный билет. Он кинул короткий взгляд на плотную серебристую пленку, закрывающую проход, потом на меня. - Хуй знает, - сказал я, - сработает оно на двоих или нет. Вроде, так не положено, здесь всех врозь держат… но попробовать можно. Если бы я не пробовал все подряд, я бы не научился сдирать чужие деньги с банкоматов, покупать шоколадки и ходить в кино. Чет по сравнению со мной – нерешительная утка. Стоит и смотрит, блядь. Как будто от этого что-то изменится. - Прижмись, - посоветовал я, - пусть эта штука считает, что мы один человек, иначе не пройдем. Он прижался, и я потянул его за собой, оперся на пленку двери, и она растянулась, расширилась, сомкнулась за нами, и в полной темноте, в черной и непроницаемой, поплыл невесомый синий пузырь, и мы в нем вдвоем – как близнецы в мамашином брюхе. И пока не начался фильм – ровно две секунды, которых мне хватило, чтобы нормально Чета поцеловать, и он снова безразлично отвернулся и пропал. Это был фильм из тех, где предлагалось разрулить какое-то преступление. Я оказался в деревенском домике, лежа в чистенькой постели, и надо мной механическим голосом причитала малышка, лишенная груди и лица – торс у нее был прямой и плоский, а под шляпкой – белое пятно. Она оплакивала меня и своего пропавшего брата. Обоих нас, как я понял, захватили в плен бандиты, и брат ее оказался в плену, а я упал в лесу в обморок, меня приняли за мертвого и таким идиотским образом я спасся. Бандиты оказались не умнее енота и попросту бросили меня в лесу. И теперь малышка причитает, потому что брат ей нужен позарез, а я так плохо себя чувствую, что просто разрываю ей сердце своим видом. Я хотел пощупать ее за задницу и проверить, не убрали ли по правилу беспола и ее, но фильм тут же выбросил предупреждение: «Такого варианта действия нет» Обычная моя проблема с этими фильмами. Куда ни рыпнись, ничего у них для меня нет. Да и сам сюжет попросту бесил. Не мог я представить, как валяюсь без сознания, увидев каких-то там бандитов… идите на хуй. Я бы попросту вытащил цепь и попробовали бы эти бандиты меня взять, ублюдки. Фильм же настойчиво тащил меня дальше. В дом набились какие-то люди – все без лиц, и принялись делиться своими предложениями. Один советовал отправиться в полицию, другой – присоединиться к полицейскому расследованию, третий – обратиться в суд, четвертый предлагал собрание жителей и еще какую-то херню. Моего варианта – пойти всем вместе и настучать бандитам в ебло, - опять не было. Поняв, что эта ветка мне неинтересна, фильм услужливо предложил другую: тут же следом вломился радостный брат и сказал, что бандиты послушались голоса совести и признались ему, что заканчивают со своим гнусным делом, и стоят теперь все под крыльцом, ожидая нашего решения. Предлагалось: устроить пир и зажарить поросенка; провести сельский праздник, поскакать по лесу на прекрасных жеребцах… Идиоты, подумал я. Вас тут всех прикончить – дело одной минуты. Запустили бандитов в деревню и обдумывают поросенка… В общем, я был рад, что из фильма можно выйти без проблем, не то, что из кальки. Я просто сунул руку в карман и переломил свой билет пополам. Фильм тут же погас, и я остался один на один с Четом. Его лицо, синее от излучения, бледное спящее лицо в черном футляре замшевого экрана дурацкого кино. Тишина и тьма. Тьма и тишина. Дьявол Мэндера. Убийца. Парень, спокойно разрезавший горло Крейдеру. Книжка с картинками… Крейдер прав – я обязан держаться от него подальше. Чет слишком близко подобрался к нашей тайне, и он не остановится, будет копать дальше и дальше. Я должен, но я не могу. Ему не нравится сладкое и нравится дебильное кино. Я не могу. Господи, давай начистоту. Ты никогда не слышал меня и не слышал никого из нас. Даже если бы мне удалось целый день звать тебя и просить, ты бы не услышал. И все-таки я попрошу. На всякий случай. Господи, а можно мне взять Чета новым демоном Генджера? Я бы научил его нормально драться – например, цепью. Я бы защищал его, как Ежик собирается защищать обреченную Билли, но Еж не сможет, а я бы смог. Я бы не позволил бесам поднять волну, я поставлю на место любого – обещаю. Я бы запросто отдавал ему кальки, я мог бы приходить с ним к нашим патрулям, я бы привел его к Таю. Никаких тайн, Господи. Виделись бы мы каждый день, спали у костра, привалившись друг к другу, ходили играть в «глоточки» к Барке, и я был бы спокоен и доволен. Господи, позволь мне забрать его в Генджер. Я знаю, к тебе надо обращаться с ненормальными невыполнимыми просьбами. Спартак так говорил. Говорил, если сильно верить, то можно намолить что-то вроде новой ноги для Тая, но для этого надо просить десятилетиями, иначе не достучишься. Я только начал, но я очень прошу. Очень прошу. Слышишь? Ответь мне, а. Мне ответил Чет. Спустя час он открыл глаза и сказал: - Обычная жизнь, правда? Как настоящая. Он тепло и сонно улыбался. Бог мне не ответил. И больше я не заводил с ним разговоров, потому что будто нарочно этот день, когда я так разнылся и открылся, оказался последним спокойным днем и для Генджера, и для Мэндера. Чет потянул за веревочку, и она начала затягиваться на шее всей нашей двадцать пятой Вселенной.