Нестираемые воспоминания

      Близилось к восьми утра, и уснувшая на очередную ночь природа уже почти окончательно сумела избавиться от лёгкой дремоты. Ещё раскрашенное в пастельно-розоватые оттенки небо медленно смывало свои ночные краски, позволяя солнечным лучам рисовать на чистом небосклоне успокаивающие голубоватые мазки. Ранее бескрайнюю тишину затмили песни и щебетание ещё не улетевших в тёплые края перелётных птиц, которые досиживали на замёрзших ветках свои последние недельки перед длинным путешествием. Шелест увядающей зелёной травы от морозного осеннего ветра, шуршание разноцветных листьев под сапогами солдат-романтиков, умиротворяющее журчание небольшого ручейка, впадающего в среднее озерцо близ военного лагеря... Отражая небо непередаваемых цветов, водная гладь озера слабо рябила от пока что ласковых порывов северных ветров, пока ритмичный плеск не нарушил тишину. Пущенный по воде плоский камень принялся без устали прыгать по поверхности озера. Отсчитав десять угасающих по силе прыжков, камень молчаливо опустился на дно, оставив в память о себе лишь покрывающие водную гладь угасающие круги.       «Ненавижу... - прорычал себе под нос темноволосый юноша, прежде чем снова запустить очередной камень в воду. - Да кем он вообще себя возомнил?!»       Таки мог с лёгкостью позвать охрану после подобного инцидента и заставить этого саксонца заплатить по счетам, но почему... почему все эмоции и чувства доходили до принца только тогда, когда никого не было рядом?! Хотя он прекрасно знал, что не смог бы пойти на такое, не смог бы причинить Клаусу боль, как бы этого ни захотел. Ведь каждый раз, словно являясь одним целым, он мог отчётливо прочувствовать все те страдания, которые получал его любовник. Тонкие пальцы невольно легли на собственную шею. Хоть и прошло несколько минут, следы от душащих рук по-прежнему отчётливо алели на коже. Больно. Больно осознавать, что Клаус, так во всём и не разобравшись, едва не задушил своего мальчишку, совершенно не виновного во всех этих недоразумениях. Как будто ему самому хочется жениться на девчонке, которую он совершенно не знает и никогда не видел?! В этом мире решения за нас всегда принимает кто-то выше стоящий, и этот кто-то обычно не заботится о твоих собственных желаниях, даже если ты и являешься наследником своего государства.       По водной глади прошёлся очередной камень, наверняка уже девятый по счёту. Если боль на шее чуточку приутихла, то правая ладонь по-прежнему ныла от недавнего удара. Эти ощущения невольно заставляли Рейзена нервничать. Если его рука до сих пор не прошла от пощёчины, то каково же тому, кто получил этот удар? Конечно, Таки понимал, что если бы не этот способ защиты, то сейчас он был бы мёртв, но совесть всё равно упрямо грызла его за глотку, заставляя чувствовать себя виновным за причинение боли своему подчинённому. Принц понимал, что вскоре не выдержит и сам придёт к своему рыцарю с извинениями, преспокойно объяснит ему все нюансы на счёт женитьбы и своего грубого поведения. Но именно гордость и упрямство не позволяли ему поддаться своим настоящим чувствам, что всегда и ухудшало ситуацию ещё сильнее.       Закусив дрожащие после шока губы, юноша прижал рукав помятой рубашки к глазам, ощущая падающие на кожу капли слёз. Снова эта чувствительность, снова эти ненавистные слёзы, каждый раз выдающие истинные чувства и вызывающий смех окружающих. Если бы он мог, то зарылся бы под одеяло и, уткнувшись лицом в подушку, перестал бы сдерживаться, но сейчас до его комнаты было далеко и, что важнее всего, там был ныне ненавистный Клаус. Волна агрессии снова прошлась по телу, сопровождаемая очередным плеском и разъярёнными тихими фразами, прозвучавшими в сторону покрытого кругами озера.       - Эй-эй, Рейзен, ты чего это так завёлся? – с некой усмешкой прозвучал голос рядом с парнем, от звуков которого мальчишка вздрогнул и резко обернулся в сторону его владельца.       Гнев немного приутих, когда юноша узнал своего однокурсника, с которым уже как три года был хорошим другом. На вид это был самый обычный солдат японской армии: тёмные густые волосы с закрывающей левую сторону чёлкой, стройное телосложение в униформе лейтенанта и блестящая на губах смазливая улыбка, появляющаяся каждый раз при встрече с генералом.       - А, это ты, Коджи... - сказал Таки с небольшой радостью, когда незаметно стёр остатки слёз и, уверенно поправив сложенный китель на своём плече, развернулся к другу. – Просто день начался не самым лучшим образом... А так всё отлично.       - Понятно, - хмыкнул являющийся на пару лет старше юноша, когда подошёл чуть ближе и подарил своему командиру очередную оптимистичную ухмылку. – Просто не каждый день можно встретить тебя столь далеко от лагеря, да и ещё рано утром. Я думал, что слуги с тебя глаз не сводят каждые двадцать четыре часа.       - Они не знают, что я ушёл. Никто не знает, - прошептал Рейзен, и в душе снова заиграла невыносимая тоска и одиночество. Интересно, что сейчас делает Клаус? Спокойно занимается своими будничными обязанностями или же упрямо ищет его, чтобы извиниться? Таки даже не знал, в какой из вариантов ему хочется больше верить...       - Отлично! – воскликнул Коджи, но после невольно обомлел, как будто ляпнул что-то лишнее. Он неловко перемялся с ноги на ногу и, только спрятав за ухо длинную чёлку, сумел поправить себя и подобрать нужные слова. – Прекрасно, что у тебя есть свободная минутка. Нам только вчера вечером привезли новое оборудование для танков. Более усовершенствованные детали, очередная порция боеприпасов и прочей ерунды, поэтому я и пришёл за тобой, - парень схватил Таки под локоть и навязчиво потянул за собой, уже говоря через своё плечо: – Пошли! Тебе, как командиру, надо всё проверить и подтвердить безопасность при их использовании. Это займёт всего пять минут, а после ты снова будешь свободен.       Далёкий друг совершенно не вызывал сомнений, а его вечно жизнерадостная улыбка уверенно наполняла теплом и радостью, что и не позволило Рейзену вырвать свою руку. Ему совсем некуда было идти, вдобавок ко всему, это его обязанность следить за порядком и жизнью внутри своего лагеря, поэтому мальчишка спокойным шагом прошествовал вслед за Коджи, до сих пор не в силах проститься с мыслями о Клаусе...

***

      Сам же военный лагерь уже давно проснулся после грозовой ночи, наполнившись громкими разговорами солдат, сновавшими меж палаток и переносившими различные вещи и военное оборудование. Изредка с тыльной стороны проезжали наполненные различным товаром грузовики, привозя японцам медикаменты, пищу или же письма любимых жён и девушек, писавших своих ушедшим мужчинам письма из городов. Во всей этой суматохе было невозможно разобраться сразу, но в глаза каждого уверенно бросался крепкий светловолосый мужчина, словно верный пес, рыскающий по лагерю в распахнутом плаще кукурузного цвета. Он без умолку расспрашивал каждого о местонахождении генерала, в тщетных попытках найти хоть кого-нибудь, кто видел Таки после ссоры. Но почти каждый солдат пропускал его слова меж ушей, совсем не желая обращать на дезертира страны своего врага должного внимания. Клаус с самого начала был здесь чужим, тем, от кого вечно желали избавиться и вернуть обратно в Европу, но лишь безумная любовь, каждую секунду тянувшая саксонца к любимому мальчишке, и не позволяла ему сдаваться на протяжении всех трёх лет.       Уже прошло больше десяти минут безрезультатных поисков и мелькания средь сотен однообразных палаток, меж которых можно было с лёгкостью заблудиться и потеряться. Весь жилой сектор Клаус обследовал полностью, едва не заглядывая в каждую палатку с ещё сонно зевающими военными, но результатов по-прежнему не было. Таки как сквозь землю провалился, не оставив после себя ни весточки. Отчаявшийся саксонец уже не имел совершенно никаких идей, куда могла подеваться его Непорочная Роза, но, только собираясь обследовать жилые палатки вновь, золотистому взгляду попался лежащий в нескольких метрах от него смятый и запачканный в пыли китель, спрятавшийся рядом с колёсами одного из грузовиков. Подбежав к нему ближе, оставшиеся сомнения вмиг рассеялись. Тёмно-зелёный китель с серебряными погонами, изображающими три бутона высеченных на металле роз – такой принадлежал только Таки.       По телу прошлась мимолётная дрожь, когда сердце ощутило страх, уверенно чувствуя, что с мальчишкой случилось что-то неладное. Вдобавок ко всему, саксонцу удалось вслушаться и средь рёва двигателей недавно приехавших грузовиков расслышать два шепчущих друг другу непонятные фразы голоса, усердно пытающихся заглушить звучание третьего. Рука инстинктивно потянулась в карман плаща, неторопливо вытаскивая спрятанный в глубине заряжённый пистолет, когда Клаус бесшумной поступью засеменил между вставших в ряд машин. Сердце выстукивало ускоряющуюся барабанную дробь по мере усиления громкости этих голосов, чьи фразы становились всё более и более понятными.       - Говорил я тебе, что надо было его той железкой по затылку треснуть, - без умолку шипел первый собеседник своим грубым и жёстким голосом, - тогда он бы проблем намного меньше доставил!       - Помолчал бы лучше! – огрызнулся второй. – Только благодаря мне нам удалось затащить его сюда. Именно мой план сработал безукоризненно, в то время как ты даже связать его не можешь!       После слов нежного и бодрого голоса проследовала пронзившая рёв двигателей пощёчина, после которой слуха Клауса коснулось жалобное, едва не плачущее, мычание третьего юноши. Всё это было похоже на принуждение этого бедолаги стать «женщиной» для тех двоих на ничтожные полчаса – такое весьма часто случалось в последнее время, когда у многих солдат начинала ломаться психика от ожидания, и они без устали ходили хвостами за самыми симпатичными и женоподобными мальчиками армии. Клаус мог просто уйти, ведь это совсем не его дело выручать кого-либо из подобной заварушки, но сердце уверенно твердило, что этот юноша попал в куда более худшую ситуацию, чем могло показаться. Он по-прежнему был уверен, что глупо удовлетворять своё любопытство и подглядывать за компанией этих двух насильников, но сопротивляться было бессмысленно, и саксонец, решив всё-таки спасти парнишку, выглянул из-за угла бампера машины.       Сердце молниеносно замерло, а пальцы вмиг разжались, выпустив из руки металлический пистолет, с лёгким звоном ударившийся о землю. Пока обладатель второго голоса тщетно пытался зажечь промокшую от ливня спичку и поджечь ведущий к лагерям запал, первый дейденец грубо вжимал мальчишку в пол кузова грузовика, заламывая его руки за спину и зажимая ладонью не затыкающийся рот. И всё бы ничего, но именно тогда, когда Клаус узнал в этом мальце до смерти перепуганного Таки, его сердце пронзил лютый страх. В одну секунду здравый смысл отключился, и, не в силах контролировать себя, саксонец бросился к своему восточному принцу, выкрикивая по пути безжалостные угрозы и предупреждения в адрес двух предателей.       Дальше всё было как в тумане. Он не мог мыслить здраво, когда одна лишь мысль о потере сорвала его с цепи, не позволяя стоять на месте и обдумывать план спасения. Не было слышно ничего: ни непонятных ему ругательств на японском, ни рёва моментально заведённого двигателя грузовика похитителей. Ничего. Только стук своего обезумевшего сердца и пронзительные крики Таки, который во весь голос звал своего рыцаря, когда ему удалось укусить своего захватчика за руку и начать звать на помощь. Сорванная с места машина едва успела проехать пару метров, как подожжённый спичкой запал достиг своей цели, и лагерь содрогнулся от нескольких оглушающих слух взрывов, соединившись с возгласами паники японских солдат.       Во всей этой суматохе, бесконечных взрывах, криках попавших под комья земли несчастных военных, голова Таки пошла кругом. Надеяться на спасение было бесполезно. Верёвки крепким узлом сдавливали его запястья за спиной, а ранее преданный ему Риота грубо прижимал к носу пропитанную медикаментами пыльную тряпку, по-прежнему пытаясь заткнуть своему генералу рот. Один лишь вдох кислорода сквозь эту ткань помутнили разум Рейзена, и глаза мгновенно покрылись пеленой тумана. Мерзкий усыпляющий запах медицинского эфира разрушил оставшиеся шансы на сопротивление. Тело перестало слушаться, в глазах всё неумолимо поплыло и замелькало, когда веки потяжелели и начали постепенно смыкаться под натиском нестерпимого сна. И только перед тем, как окончательно провалиться в небытие, слух Таки расслышал разразивший воздух выстрел, а полузакрытые глаза сумели разглядеть, как ноги бегущего вслед за ним рыцаря подкосились, и тот с последним громким вскриком рухнул на землю, потеряв последний шанс спасти своего украденного генерала.