Горюй-трава

- О-ой! Тонко взвизгнула травница, краской залилась и грудь руками прикрыла. Стоит, от страха даже убежать не может. А на лавке родной, коей еще бабка хвасталась, на резной и осанистой, чужак сидит. Волос черен, на лбу кольцами вьется, взгляд тяжел и мрачен, губы в линию сжаты. Смотрит он на травницу исподлобья, зубами скрежечет. Ей-ей, с кулаками кинется. - Ты,- говорит,- хозяйка? - Я, - испуганно соглашается Ива. А у самой от глухого голоса аж мурашки по коже. Незнакомец губами пожевал, да как вскочит: - Ведьма! Проклятая! Пусти, не то зарублю! Чары с дома сними! Травница чуть не плача пятится, сильнее себя за плечи обхватывает и не понимает ничего. Кто таков? Почему обзывается? И разве ж его держит кто? Сам в дом забрался, и сам же выпустить требует. Захолонуло сердце травницы, бросилась со всех ног в сени. “А ну, разбойник”, - думает, - “Вон лицо, какое бандитское, и нос горбатый. Нездешний нос... ” Перескочила порог, а кадку с водой-то и не заметила. Рухнула на пол, всю воду расплескала, и обернулась затравленно, вдруг уж с топором гонится. Нет, не гонится. Стоит на пороге и изумленно сверху взирает. Будто только сейчас заметил, что перед ним девица полуголая лежит и новую сырость слезами разводит. Коса льняная, как мышкин хвост вымокла, юбка до колен задралась, а глаза, как у ребенка открыто смотрят, не по-ведьмински. Смутился незнакомец, горестно скривился и обратно на лавку рухнул. Иве в проеме хорошо видно. Сидит он, сгорбившись, большие смуглые руки в голову вцепились, и покачивается. Кажется, что даже сейчас завоет. Страшен-то он, страшен, а пригорюнился - вмиг болезным стал. Тихо поднялась травница, настороженно, будто в любой миг убежать готовится. До кофты дотянулась, укуталась и из сеней спрашивает: - Вы кто такие будете? Зачем в дом влезли? Вроде и строго старается, по-хозяйски, а голос, как у плаксивой дрожит, обрывается. Мужчина же, как будто не слышит. Все сидит кручинится. И так-то горько у него плечи подрагивают, с такой силой он себя за волосы дергает, что поняла травница - беда у человека. - Да кто ж вы такой?- Уже с отчаянием вопрошает травница. Охота подойти, а страшно. Вон он, весь смуглый, как солнцем переласканный, и кафтан на нем странный, разноцветными нитями украшенный. Сапоги такие, что сразу видно - в поле ботву копать в них не станешь, по болотам за клюквой не пошлепаешь. Но страннее всего глаза орлиные. Острые и черные, как камешки антрацитовые. Прислонилась травница к косяку, мужчину разглядывает. Не-е-е, таких парней у них в окрестностях не найдешь. Не местный это. Точно разбойник. - А ты кто? Неожиданный, задиристый ответ аж вздрогнуть заставил. Взметнулись вверх кудри, и на Иву уставились настороженные глаза. Опешила девушка: - Как кто? Травница местная, Ивой звать. Дом это мой, третью годину уж в нем живу. - Травница... – протянул незнакомец, и снова опасно у него зубы сжались. Словно не поверил ей и в чем-то подозревает. - Ты меня провести не сможешь, слышишь? – с издевкой прошипел, как змей сердитый, - Ты меня зачем сюда заманила? Что со мной делать собралась, а? Голая-то? Мужика не хватает? Или в котел отправить решила? От таких-то обвинений даже задохнулась. Нет, можно списать, что больной какой, околесицу несет, но уж больно взгляд ясный, да слова выверены. Топнула Ива, пунцово зарозовела и на дверь рукой махнула. - А ну, убирайси отсюда, покель вилами не погнала! Сейчас всю веску кликну, вмиг повяжут и в лес выдворят! Где ж это видано, чтоб разбойники всякие честной народ хаял, да в глаза такие нелепицы пускал! Убирайси, кому говорят! И от собственной грозности так-то травнице смело стало, что она даже про буйство незваного гостя позабыла. Тот, впрочем, тоже позабыл. Недоверчиво на нее уставился, лицом потемнел. - Отпускаешь, значит? - Да я тебя и не держала! Травница в сердцах себя по колену хлопнула. Ну, что за упрямец недалекий, все свое талдычит, и на нее иглами метает. Вбил себе в голову, что пленник, и распаляется. Велика квочка на болотной кочке. Чужак живенько вскочил, на нее зло покосился и к дверям порскнул. Девушка даже вздохнула облегченно, авось более не заявится. Она еще про него старосте расскажет, вдруг беглый какой. Выглянула из сеней, чтоб пуще убедиться, что ушел ненормальный, и едва снова на пол не села. Было с чего. Резвым теленком парень к дверям кинулся, распахнул и шаг сделал. Как в стену врезался. Вот она свобода: воздух полуденный, кусочек двора в проеме виднеется, куры гуляют. И незнакомец в пустоту плечом бьется. Раз налетел, два, выдохся и у стены осел.