Однострочники и не только

Название: High Пейринг/Персонажи: м!Сурана / Кэррол Категория: слэш Жанр: драма Кинки: зависимость, измененное состояние сознания, упоминается фут-фетиш Рейтинг: R Размер: 1100 слов Предупреждение: неканоничное имя Сураны, могут быть элементы AU. Ксанна хихикает, глотает слоги, поэтому трудно понять, что она все это время пытается сказать. Терону хочется отправить ее подальше — отстань, не до тебя сейчас. Отстань, я занят. Ученица справляется, наконец, с очередным приступом хохота. — Там, — всхлипывает она, — там… глянь, храмовник. На верхушку Башни забрался. Болтает про каких-то птиц и прочую чушь… Терон отмахивается, а потом как-то неловко замирает. — Храмовник? — переспрашивает он. — Ага, — кивает Ксанна и снова давится тихим визгливым хохотом. — Здоровенный такой, рыжий. Кэррол его звать, что ли… Кэррол. Терон откладывает скальпель, которым резал глубинные грибы для зелья. Отодвигает пробирки — их надо подогреть в процессе изготовления зелья, обычно использовал вульгарную «вспышку», за что удостоился критики от старшей чародейки Леоры. Мол, небезопасно и нужная температура достигается не сразу. «Кэррол», — думает Терон. Пробирки звякают стеклом. Ксанна хихикает. На лбу у нее темно-красный прыщ, светлые волосы зачесаны в хвост. Лет через пять ученица станет красивой девушкой, а пока — нескладный подросток, из тех, кто тайком жует дурнолуковки и готов смеяться над чем угодно. — Он наверху, да? Девчонка мотает головой: — Ага. Прямо на крышу забрался, балда… «Балда». Терон и сам называл так Кэррола — здоровяка Кэррола, заметного в любом строю, габаритами напоминающего платяной шкаф или небольшого бронто. Терон идет сначала пружинистым веселым шагом, а затем сбивается на бег. Кэррол, улыбчивый добродушный парень. Ласковый, послушный. С ним легко договориться — даже выйти из Башни ненадолго; Терон достаточно умен, чтобы не отлучаться без разрешения Ирвинга и Грегора дальше таверны на берегу озера Каленхад. Кэррол. Его и самого можно отправить за бутылкой вина. Вино они распивали вместе в одной из забытых комнат склада. «А Грегор не узнает?» — сомневался Кэррол, когда Терон его туда впервые притащил. «Сюда никто не ходит», — меланхолично возразил тот. — «Видишь? Эльфийский корень превратился в труху, того гляди, заведутся болотные пауки». В комнатушке громоздились ящики и пахло гнилью порченых растений, но было тепло и уютно. Они пили вино, Кэррол слюняво целовался. Терон отпихивал его, а затем с максимально серьезным выражением лица — главное не заржать в самый ответственный момент, — снял сапоги и предложил облизать пальцы ног. Кто знал, что Кэррол не только согласится, но и придет в исступленный восторг? С ним было хорошо. Большой, туповатый, но осторожный, — он словно бы смущался разницы в размерах, опасался придавить костлявого эльфа. Последний вышел из положения — например, мог уткнуть Кэррола носом в тюк с прелыми травами, задрать котту, а белье спустить; после — долго щипать и царапать мускулистую задницу до набухающих темно-розовых борозд, дразнить Кэррола, пока тот не завоет и не взмолится — давай, сунь туда что-то покрупнее своего тощего эльфийского пальца. С ним было хорошо, как ни с кем иным. Терон просто отказывался признавать, что Кэррол изменился в последнее время. «Просто неважно себя чувствовал», — надеется Терон. Он считает ступени, как раз миновал винтовую лестницу над комнатами старших чародеев. Чуть выше висит портрет Мэрика Тейрина — широкомордый аристократ неотличим от своих же крестьян, во всяком случае, эльф Терон Сурана не видит большой разницы. Про Мэрика Тейрина сплетничали, что он наплодил пол-Ферелдена бастардов, и Кэррол сочинял, что один из них. Ври больше, говорил ему Терон, скорее я поверю, что Мэрик заделал пару полуэльфов. «…неважно себя чувствовал». Это означает: забывал собственное имя. Это означает: заговаривался и нес бессвязную чушь. Лестница прерывается щербиной и порывом ледяного ветра. Проход загорожен железными доспехами: храмовники переговариваются между собой. Учеников и любопытных магов они уже прогнали. — Что здесь?! — Терон верил бы Ксанне — но не хочет. — Вали отсюда, — бормочет костлявый темноволосый тип с тремя жесткими волосами на кадыке, остальное лицо голо-бритое в синеву. — Без тебя разберемся… — Там Кэррол? — настаивает Терон, и сжимает руки в кулаки. Костлявый бурчит под нос, рядом с ним — безбровая блеклая женщина. Кажется, ее зовут Лери. Она тихо объясняет: — Бедняга совсем дошел… Терон протискивается между заслона доспехов. Кто-то пихает его. На плече останется синяк. Терону наплевать. Он поднимается выше остальных, и действительно видит Кэррола. Над Башней висит обычный промозглый туман, в нем Кэррол кажется потерянным, как будто заблудился и тщетно ищет дорогу. Он размахивает мечом и щитом. Он кричит что-то о птицах-малефикарах. У Терона холодно в животе, но он поднимается — последняя ступенька почти искрошилась. — Кэррол, — зовет он. Тот очень бледный: рыжие волосы горят огнем на фоне кожи. В тускло-облачном свете Терон отмечает, как сильно у того выцвели глаза, до прозрачного лириумно-голубого. Порошок проглотил Кэррола, и никто даже не заметил, потому что в отличие от многих обезумевших храмовников, Кэррол остался тихим парнем, безобидным и послушным. Испугались его только теперь: одуревшего от лириума, оставшегося вооруженным и умелым воином. Терон был ближе прочих, но тоже не заметил — или не хотел замечать. — Кэррол, — повторяет Терон сиплым голосом; тот стоит прямо возле зубчатого края. Площадка узкая — футов пятнадцать в диаметре. Кэррол слишком неловок, неуклюж для нее. — Иди ко мне. Это я. Терон. Тот выставляет: щит с гравюрой полыхающего меча. — Птицы. Птицы-малефикары. Они… их так много, — бормочет Кэррол, изо рта клочьями идет пена, щеки запали. Лицо у Кэррола совсем восковое, как у человека, готового отдать душу Создателю. Нет, думает Терон. Только не сейчас. Он идет по скользкому камню. Он в тумане: в прямом и переносном смысле. Облако накрыло высоту и бездну. — Кэррол, это я. Терон. Тебе нужно спуститься по лестнице. Ты здесь простудишься или упадешь. Безумный от лириума храмовник скалится щитом, острием меча и прозрачно-голубым взглядом. — Птицы… ты тоже птица. Малефикар. Они кусаются. У них хвост. Он черный. Кусаются и колются. Покарать их. Во имя Андрасте. — Кэррол. Слушать это невозможно, Терона тянет заткнуть уши. Пожалуйста, помолчи. Ты же нормальный. Еще недавно был… Хотя кого Терон обманывает. Нет, не был. Кэррол изменился давно — сейчас просто стало невозможно скрывать. Терону нравилось отсасывать у храмовника еще и потому, что семя того пахло лириумом. Все его тело пропиталось демоновым порошком, а еще он тайком прятал заначки в их комнате-пока-без-пауков. «Я должен был сделать что-то». Терон тянет руку, думая о пропасти. Зубчатые края впрямь похожи на птичьи клювы. — Это я. Он подходит вплотную и дышит Кэрролу в шею. Ветром задирает мантию, сбивает с ног. Шея — уязвимое место: Терон наблюдает как бугрятся мышцы и пульсируют вены. Еще между ними щит. Толчка хватит, чтобы Терон и правда стал «птицей» — на ту секунду, что будет лететь до мерзлых вод озера. Кэррол тяжело выталкивает воздух сквозь сжатые зубы, снова бормочет под нос, что-то об Андрасте и малефикарах. А затем говорит. — Я заблудился. Ты нашел меня, — и опускает щит, убирает меч в ножны, берет за руку — Терон сжимает его пальцы, с трудом и гулким звяком сняв перчатку доспеха. Кэррол идет за ним, как послушный мабари на поводке. Храмовники пропускают их. На последней ступеньке вниз Терон обнимает Кэррола, гладит его по горячечной щеке и говорит: — Все хорошо, Кэррол. Это я, Терон. — Терон, — отзывается тот. — Терон. Выбеленные лириумом глаза ничего не выражают, лишь на миг мелькает настоящее узнавание. Но этого довольно: Кэррол прижимается носом к затылку Терона. В этот миг Терон верит, что все как прежде, Кэррол нормален, и ничего страшного не случится. Верит, верит, верит.