***
Десятилетняя девочка вжималась в угол, одноклассники разбрасывали вокруг ее письменные принадлежности. По классу разлетались изгрызенные ручки, почти исписанные карандаши, забавные ластики в виде зверят, подаренные ей лучшим другом… Она не кричала, не плакала, только сильнее вжималась в стену и закрывала руками лицо — слишком часто карандаши, прежде чем упасть на пол, врезались в голову. Внезапно дверь распахнулась, и в класс, словно маленькое торнадо, ворвался мальчишка в полинявшей футболке и стоптанных кедах. — А ну, пошли отсюда! — на бегу крикнул он и, не притормаживая, сбил с ног одного из хулиганов. — Не надо, Тецуя! — закричала Сакико. — Учитель опять тебя накажет, если ты подерешься! — Я же сказал: я тебя защищу! Потасовка продолжилась, и совсем скоро парень оказался прижат к полу. Трое на одного — нечестная схватка. Но он продолжал вырываться и обзывать одноклассников всеми нехорошими словами, какие знал, а знал он их немало. Отец, главарь банды, и мать, работавшая на трех работах, научили его не только драться за то, что считаешь важным… — Да чтоб вас всех!.. — крикнул Тецуя, но его крик прервал удар в челюсть — слишком слабый, чтобы выбить зуб, но достаточно сильный, чтобы губа окрасилась в алый. И в этот момент… — Чтоб вас разорвало! Схватив стул, Сакико швырнула его в спину парня, ударившего Тецую. Тот закричал и осел на пол. Девочка подбежала к другу, схватила за руку, чтобы помочь подняться, но он вырвал ладонь из ее тонких пальцев. Обгрызенные ногти неприятно оцарапали загорелую кожу. — Ну уж нет! Я их побью, — уверенно сказал он и сжал кулаки. Двое парней напротив приняли боевую стойку. — Ты же знаешь, что я справлюсь! — Да, — Сакико сделала шаг назад, и хотя в глазах ее читалось беспокойство, желания убежать в них не было. Как и сомнений. — Сделай их, Тецуя! — Ага!***
Сидя на бетонном ограждении, девушка делала одну затяжку за другой. Разбитые губы любовно окрашивали фильтр в красный, не замечая боли. К ней ведь можно привыкнуть. Форменная школьная юбка, едва прикрывавшая колени, не могла скрыть синяки на ногах, а перебинтованные руки двигались медленно и словно неохотно — даже сигарету пальцы держали как-то вяло. — Опять отец? — хмуро спросил Тецуя. Он стоял у подпорки моста и исподлобья смотрел на подругу детства. Вечно жалея, что не может защитить Сакико от отца, он раз за разом спасал ее от хулиганов, и раз за разом приходили на их место новые: детям не нравились светлые волосы, унаследованные девочкой от матери-иностранки, подросткам — их с Тецуей общая бедность. Девушка усмехнулась и передала другу сигарету. Тот с наслаждением затянулся и выпустил в небо колечко дыма. — Здорово ты, вот бы мне тоже так научиться, — с завистью протянула она. — Тебе и семи жизней не хватит, плакса! — привычно поддел ее мальчишка и заправил за уши выбившиеся из «хвоста» черные волосы. — Я уже давно не плачу, — фыркнула Сакико. — Мы же вместе в банду вступить решили, ты забыл? Там нельзя плакать, сам же мне говорил. — Вот именно, так что даже не знаю, возьмут туда такую поливальную машину как ты или нет, — он показал ей язык и ухмыльнулся. Девочка повела плечами и вздохнула. — Отвесила бы я тебе пинка, но что-то лень. Парень искоса бросил на нее оценивающий взгляд. На этот раз обошлось без переломов, но досталось ей явно знатно. И эти бинты… Тецуя знал, что под ними следы от сигарет. Его самого мать бинтовала точно так же, когда отец еще жил дома, а не в казенной серой комнате с решетчатой дверью… — Я защищу тебя. Когда-нибудь защищу ото всего… — тихо сказал он и передал ей сигарету. — Спасибо, — девочка сделала затяжку, улыбнулась и проводила взмывшее в небо серое облачко спокойным, лишенным надежды взглядом. — Когда-нибудь я стану такой же, как ты. И научусь делать эти гребаные кольца из дыма. Он не ответил.***
Очередная разборка местных банд закончилась победой «Роковой стрелы». Тецуя вытирал лицо рваным платком, Сакико сидела неподалеку и пыталась перебинтовать колено какой-то тряпкой. В этот раз крови было много: победа далась банде дорогой ценой, а перевязочного материала не хватало, и потому никто не удивился, когда подружка главаря вырвала из рук блондинки тряпку и начала перевязывать предплечье. — Эй, вернуть не хочешь? — не скрывая угрозы, прошипела Сакико. — Попробуй забрать, — фыркнула продолжавшая перевязку девушка. — И вмиг вылетишь из банды. — О, так вот какие, оказывается, теперь тут порядки? — блондинка поднялась и с ненавистью посмотрела на «куклу». Всех, кто не умел драться или делал это из рук вон плохо, она называла куклами, ведь только они могут выжить в этом мире, не борясь за свою жизнь кулаками… — Нарываешься, милочка? — Кто еще здесь нарывается… — Ну попробуй и попрощайся с «Роковой стрелой»! Сакико кинула косой взгляд на Тецую. За полтора года в банде он сильно изменился… слишком сильно. Теперь он ходил пить пиво с парнями: с подругой этого делать было нельзя, засмеют ведь! Курил только свои сигареты: подачки принимать от девчонки унизительно. Не дарил ей забавные ластики: все деньги уходили на лак для волос, ведь чтобы уложить их в классическую прическу уличного хулигана, химии нужно было слишком много. А еще он перестал говорить что-то очень важное, заставлявшее улыбаться даже тогда, когда, казалось бы, улыбка должна была исчезнуть насовсем… — На меня не смотри, — бросил Тецуя. — Я тебе помогать не буду. Что-то надломилось. Что-то рухнуло вниз и бесшумно упало в бездну. Пропасть приняла обломки без тени эмоций. Какое вечности дело до еще одной сломанной игрушки? Они ведь все ломаются — рано или поздно, но так неизбежно… — Ну и черт с вами, — внезапно спокойный, тихий голос заставил парня обернуться и посмотреть на подругу детства прямо. Такого тона он от нее еще не слышал. А в следующую секунду Сакико со всей силы ударила ногой в живот подружку главаря, развернулась и быстро пошла прочь. Он хотел ей что-то сказать, как-то остановить, сделать что-то… но просто стоял на месте и смотрел на удаляющуюся спину — ничуть не сгорбленную, как и всегда. С того самого дня, как он впервые сказал ей, что плакать не надо… Девушка прихрамывала, с тонких пальцев капала на асфальт и тут же превращалась в грязь алая влага. Тецуя догадывался, что это открылась старая рана. Рана, полученная на днях в перебранке с отцом — парень слышал крики за стеной. И как всегда думал, что когда-нибудь… — Сакико! Она не обернулась. А в это время из ворот школы, стоявшей неподалеку, вышел старшеклассник. Черный пиджак, накинутый на плечи, развевался на ветру как знамя, глаза цвета дамасской стали не давали повода сомневаться, что если будет нужно, на площади не останется ни единого живого человека. Тецуя сглотнул. — Драки перед школой запрещены, — процедил старшеклассник. — Вы все ученики школы Намимори, так что быстро поднялись и разошлись по домам. — Ты еще кто такой? — лидер банды, не пострадавший в драке, выступил вперед. — Кто решит нарушить законы этой школы, отправится в лазарет, — не обращая на него внимания, отчеканил старшеклассник и вытащил тонфа. — Мочите его, ребята! — крик лидера заставил с десяток парней кинуться на странного блюстителя нравственности. Остальные занимались своими ранами, не ожидая, что один человек сможет дать отпор их друзьям. А Тецуя смотрел на подворотню, в которой скрылась Сакико, и разрывался на части. Его мир рушился, выбор перестал быть призрачным — он стал неизбежностью. — Кусакабе, не стой столбом! — внезапно прорвался в его мозг крик предводителя. Он был совсем рядом и с трудом отражал спокойные методичные атаки старшеклассника, меньше чем за минуту уложившего остальных членов банды. — Лучше иди, куда собирался, — безразлично бросил тот. — Здесь у тебя шансов нет, там есть перспективы. «Перспективы». Странное слово. Непонятное. У Тецуи никогда не было надежд на будущее — лишь сегодняшний день. Впрочем, одна мечта у него всё же была… «Я защищу тебя ото всего». Эта клятва была куда старше обещания поддерживать склочного лидера самой сильной банды хулиганов в округе… И он со всех ног кинулся в подворотню.***
Она вертела в руках аттестат об окончании школы и смеялась. Он смотрел на нее с грустью и обреченностью. А еще в черных глазах читалась злость на самого себя, и это была единственная эмоция, которой Кусакабе Тецуя сейчас не стыдился. — Да ладно тебе, не грусти, это же всего пять лет! Отучусь и вернусь к тебе, — отшучивалась она. — Подумаешь, не сумел поступить в университет столицы! Ты и здесь отлично выучишься, не переживай! — Но я же обещал поступить с тобой в один университет, а в итоге!.. Его перебили: — А в итоге не получилось. Но зато ты смог попасть в местный институт, радуйся: останешься в Намимори, рядом с Хибари-саном. Он же и в институте обязательно устроит Дисциплинарный Комитет; наверняка, ты и там станешь его Правой Рукой, я уверена! — Да, но я всё равно хотел учиться в Токио. Иначе кто будет тебе, дурынде, помогать на новом месте? — Не волнуйся, я справлюсь! — звонкий смех, словно переливы колокольчиков на ветру. Впервые он звучал так. Так свободно… — Новый город, новые возможности, новый воздух! Я уже не маленькая девочка, Тецуя, не пропаду. А через пять лет мы снова встретимся. Да и… приезжай ко мне на каникулы. Она замялась, он тоже, оба чуть покраснели и отвели друг от друга взгляды. — Вроде как, я там снимать квартиру буду, так что сможем посидеть за колотым льдом, поглазеть на старые фотоальбомы… — Приеду, — неуверенно ответил Тецуя. Он еще не сказал ей самого главного, да и как можно было говорить о чувствах, когда она собиралась на пять лет исчезнуть из его жизни! Но ведь она уезжала не от него. Она уезжала из этого города, где даже воздух казался ей прогнившим. Она просто хотела дышать полной грудью, не задумываясь о том, получится ли спокойно выдохнуть… Этот город для нее пропах табаком, алкоголем и кровью. И только один человек умел подарить свежесть, словно гроза весенним утром… — Но если что, звони. Я приеду и помогу. — Ладно, если вляпаюсь в неприятности, первым позову тебя, мой рыцарь, — за ехидным тоном скрывалась искренность, и он это знал. — Вот и правильно, такую плаксу ведь только я готов всю жизнь защищать! Ответа не последовало. И так было сказано слишком много. Она улыбнулась, кивнула и, быстро развернувшись, зашагала прочь — к вокзалу.***
Летнее марево окутывало Токио плотным коконом. Выжимая из людей живительную влагу, оно словно вознамерилось создать в сердце Японии город-призрак, населенный мумиями. Асфальт помогал небесному светилу как мог: впитывая жар, он усиливал его и сохранял до самой ночи. Впрочем, сейчас был полдень, и градом катившийся с людей пот, ударяясь о серое полотно дороги, испарялся почти моментально, не оставляя следа. Красные капли оставляли после себя коричневую корку. Искореженные машины, заполонившие перекресток, дарили асфальту ранее неизвестную ему влагу, и он с недоумением избавлялся от нее, не понимая, почему не получается остаться девственно-чистым. Светофоры мигали, полицейские что-то кричали, сообщали по рации, что техника дала сбой рядом с вокзалом… Люди стояли вокруг искалеченного металлолома, некогда красовавшегося на городских улицах блестящими капотами, и снимали происходящее на видео. Кто-то проходил мимо, спеша на обед, кто-то плакал, кто-то смеялся, фотографируя себя на фоне почти постапокалиптического пейзажа. Только один человек стоял рядом с машиной и улыбался. Он держал за руку девушку, чьи волосы красной губкой прилипли к кожаному сидению такси. — Ты только держись, Сакико. Мы же решили вместе поесть колотый лед и посмеяться над старыми фото… Он сжимал ее ладонь изо всех сил, но она почему-то не чувствовала боли. Осколки изредка падали на асфальт, лишая окна автомобиля последних признаков жизни. — Спасатели скоро приедут, они совсем рядом, просто застряли в пробке… — Тецуя… — Не говори ничего, не надо. Просто держи меня за руку. Я приехал, как обещал, и знаешь… я же обещал… — Тецуя… ты сильный, — она улыбнулась — как обычно без тени надежды, как всегда с верой в него. В него одного… — Ты тоже. Так что… — Не смей плакать… это моя… привилегия, — хриплый, почти не слышный за шумом, криками и скрежетом металла голос был полон нежности. Но в нем не было и тени страха — не так, как раньше… — И не собирался! — мужчина фыркнул, тряхнул головой, и привычная хулиганская прическа качнулась, заставляя волосы вырваться из плена лака. — Я приехал, чтобы сказать тебе самое главное, и я скажу! Обязательно скажу, потому что… Она перебила его. — Ты всегда меня защищал… Ты мой рыцарь… А теперь… — Нет, Сакико… — Да. Теперь моя очередь. Живи и будь счастлив, Тецуя… А я буду тебя защищать. Он смотрел в черные глаза, полные удивительного спокойствия и уверенности, словно она знала всё наперед и давно уже смирилась, словно всё так и должно было быть… словно он заглянул в Бездну. — Я не хочу… — Ты должен. Ты ведь… сильный. Рыцарь. Светофоры мигали, путая цвета. Машины гудели, срывая голоса клаксонов. Люди кричали, сажая заряд батарей в телефонах. Осколки продолжали падать на асфальт неиспаряемым дождем. Он держал ее руку и улыбался, она улыбалась в ответ, не чувствуя боли. Избавившись от нее навсегда. Асфальт ждал его слез, чтобы высушить их, не оставив следа, но он не мог позволить себе такую роскошь. Ведь у него впереди была целая жизнь — жизнь, которая обязательно должна стать счастливой. Вот только защищать в ней теперь ему будет некого…