Вензель твой в сердце моем...

«Любовь — это яд. Яд, проникающий прямо в сердце и заставляющий эту глупую мышцу замереть. Навечно». — Гамма, ты всегда так смотришь на молодую хозяйку… Ты что, педофил? — Прекращай, Велия! Что ты вечно?.. Ты же знаешь, я вижу в Юни-сама ее мать, Арию-сама, не больше! — О, значит, ты всё еще любишь почившую госпожу? Гамма, да ты два в одном: педофил и некрофил, а? — Прекрати, я сказал! «Любовь — это дестроер. Серийный убийца, наслаждающийся каждым спазмом, каждым вскриком, каждой судорожной попыткой выжить. Бесполезной». — Приветствую, лидер-сама! Как Ваше здоровье, как Ваша преданность этим утром? — Знаешь, Велия, будь моя воля, ты давно бы покинула семью Джиглио Неро. Не понимаю, почему Юни-сама так за тебя держится. Мы бы без проблем нашли другого начальника охраны. Даже более компетентного, чем ты. — Прости, Гамма, но твои мечты всегда обречены на проигрыш. Что по отношению ко мне, что по отношению к госпоже… Упс, промазал! Что ж ты такой нервный, когда я рядом, а? — Как же ты мне надоела! Так же, как этот… Джессо! — Что я слышу, неужели это ревность? Боишься, что Бьякуран-доно уведет у тебя его «дорогую Юни-чан»? Эй, куда же ты?.. Ушел. Глупый ты, Гамма. И это хорошо. Глупость временами сродни противоядию. «Любовь — это пистолет, направленный в висок. Его держат пальцы игрока в „русскую рулетку”, неудачника, промотавшего всё в казино и решившего сделать последнюю ставку. Безнадежно». — Юни-сан, только что приходил посыльный от Джессо-сама. Принес письмо. Он будет ждать тебя, как всегда, в саду в десять вечера. — Ох… Спасибо, Велия, что бы мы без тебя делали? — Как «что»? Прятались бы от видеокамер под мантией-невидимкой, притворялись Бондом и Женщиной-кошкой или подсыпали снотворное охране. А если серьезно, не преувеличивай мою значимость, я просто помогаю своей подруге и лидеру своей семьи. — Когда Бьякуран-сан посоветовал мне нанять тебя в качестве начальника охраны, я подумала, что он как всегда затевает что-то странное. Знаешь, он ведь всегда такой… себе на уме. Вечно строит грандиозные планы, но теперь, после того, как узнал, что такое «смерть», довольно безобидные. В целом. И мне казалось, что ты часть его очередного хитроумного плана, возможно, по объединению наших семей. Но всё оказалось намного проще. — Это точно, куда уж проще? Я просто работаю связным между вами и помогаю вашим встречам. Но тот факт, что вы до сих пор не хотите афишировать свои отношения, меня злит, уж прости. — Почему? Ты ведь знаешь, Бьякуран-сан до сих пор пытается убедить мафиозные кланы в том, что семья Джессо не несет в себе угрозу. А если он, как и в несостоявшемся будущем, попытается объединиться с семьей Джиглио Неро, многие могут решить, что он вновь замыслил недоброе. Особенно Девятый босс Вонголы. — Семьи можно и не объединять. Не понимаю, почему вы до сих пор не хотите объявить, что встречаетесь, ведь уже год прошел! — Он волнуется о том, что подумают Девятый и те, кто в курсе событий несостоявшегося будущего. А я… Мне только семнадцать, не хочу, чтобы о нем что-то нехорошее подумали… Ты вон Гамму до сих пор обзываешь «педофилом», хотя я тебя и прошу этого не делать. А ведь он лишь мой помощник… — Юни-сан, не будем об этом. Я всё равно не перестану подкалывать Гамму, и ты об этом знаешь. — Но ведь можно и как-то иначе… — Нет. И я знаю, ты меня понимаешь. «Любовь — это дамоклов меч, что висит над головой глупца, посмевшего покуситься на не принадлежащее ему. Глупец смотрит на объект своего обожания, что целует чужие губы, и не замечает, как огонь свечи подбирается к конскому волосу, и так едва удерживающему меч. Иллюзорно». — Гамма, сегодня плохой вечер, очень плохой. У нас плановая проверка боевой готовности. — Очередная?! — А кто сказал, что будет легко? Потому Юни-чан и не выгоняет меня с поста начальника охраны: я и всю службу безопасности гоняю, как сержант призывников по полосе препятствий, и вам спокойного житья не даю. Отчасти поэтому мы всегда в отличной боевой готовности. Но не в идеальной, и это надо исправлять. — Не преувеличивай свои заслуги, ты всего лишь регулярно устраиваешь внеплановые проверки, учения и прочую ерунду. И почему я должен мириться с этим… — Потому что так приказала свет очей твоих!.. Попридержи пыл для тренировки, Электрический Лис! Он тебе там понадобится! Как и всегда, твоим противником на учениях буду я. — Тебе так нравится проигрывать мне? Ты мазохистка? — Ой, Лисенок показал ядовитые шипы! Неужто со мной, ехидной, наобщался? Но нет, прости, я не мазо, всё куда прозаичнее. Я просто всегда стремлюсь к идеалу. А рост бойца в спарринге со слабым противником невозможен. — Прекращай уже, я не верю ни единому твоему слову! Ты иногда совсем как Джессо — не понимаю, что у тебя на уме, но явно ничего хорошего! — Почему же ты считаешь, что я не могу стремиться к идеалу? — Его не существует, а ты слишком рациональна для подобного бреда. Всё, закончили разговор. Мне надо предупредить моих людей. — Трудись, «правая рука» наследницы престола!.. Ну вот, как всегда, ушел, не дослушав, хотя я всегда тараторю, словно рэпер. Смешно, он верит лжи, но не верит правде. Почему? Может, потому что я и сама уже запуталась в собственной паутине? Но я на самом деле всегда стремлюсь к идеалу. Как раз потому, что его не существует… «Любовь — это призрак, выскакивающий из темных углов, поднимающий по ночам звоном цепей из слёз. Он шепчет воспоминания, что ты пытаешься забыть, выдавливая из незаживающей раны гной и ухмыляясь падающим на его цепи новым слезам. Беспощадно». — Бьякуран-сама, всё выполнено. — Молодец, Велия-чан. Хорошо поработала. — Бьякуран-сама, простите за вопрос, но когда я смогу вернуться к своим прямым обязанностям? — Неужели ты устала приглядывать за Юни-чан для меня? — Нисколько. Вы же знаете, мы подруги… — У моего лучшего теневого агента может быть подруга? Ты меня удивила, Велия-чан! — То, что я киллер семьи Джессо, работающий из тени, не значит, что у меня не может быть друзей. Но Вы в это всё равно не поверите. — Именно так. Но почему же ты так жаждешь покинуть Юни-чан, если она уже успела стать твоей «подругой»? — Вы правы, и правда звучит смешно. Мне и самой смешно. Но я хочу уйти из этого дома, а не от Юни-сан. — О, понимаю. Гамма-кун, да? — Опять Вы смеетесь. Вам ли не знать, что любовь логике не поддается? — Это жестокое чувство, не спорю. Беспощадное и неистребимое. «Любовь травами не лечится», да и каленым железом не выжигается. Но заставить себя сделать вид, что ее нет, вполне реально, разве нет? Для окружающих. — Бьякуран-сама, моя семья уже много поколений служит клану Джессо в качестве незаметных убийц. И Вы знаете, что я выполняю все Ваши приказы безоговорочно. Я не поставлю миссию под удар своими эмоциями. — Но я также знаю, что «где много любви, там много ошибок». — Но «где нет любви, там всё ошибка». Если уж цитировать Томаса Фуллера, то до конца. — С первой частью цитаты я согласен, со второй — нет, так что ошибки не было. А вот если ты поддашься чувствам и попытаешься признаться в любви, это будет роковой ошибкой. — Я знаю. Потому не стоит беспокоиться, я не собираюсь совершать глупостей. «Я не дам Гамме понять, что чувствую, потому что это принесет слишком много боли. Нам обоим. И уж конечно, не позволю этому чувству заставить меня забыть о цели моего пребывания здесь». — Вот и замечательно. И я не беспокоился, скорее, проверял, осознаешь ли ты реальное положение вещей. — Более чем. Чему я научилась у Вас, Бьякуран-сама, так это анализу происходящего. Потому я не совершу ошибку. — Все их порой совершают. Даже я. — Вы о том, что сделали «Вы из несостоявшегося будущего»? Тогда я бы позволила себе один комментарий, если Вы не против. — Почему нет? Всегда важно знать истинные мысли своих подчиненных. — Вы не пошли по той же дорожке, потому что после смерти встретили Юни-сан. И она показала Вам, что жизнь — это не игра, а мир может быть не только монохромным. Она окрасила его для Вас во все цвета спектра, которых Вам не хватало, хоть и окружал Вас сплошь белый. И это не мои слова: примерно так говорит Юни-сан. Думается мне, именно из-за этого Вы в нее и влюбились — она сломала Ваш монохромный мир, но Вы не были против этой революции. И благодаря этому чувству не совершили собственную ошибку повторно. И вот здесь цитата Томаса Фуллера будет очень кстати. Потому как не было бы в Вашей жизни любви, было бы полно ошибок. Снова. — Интересная точка зрения. Хочешь зефирку? — Благодарю, воздержусь. Мы народ простой, нам думать вредно, так что глюкозой мозг постоянно подпитывать нам не надо. — Во множественном числе о себе заговорила? Раздвоение личности подкралось незаметно? С таким-то образом жизни неудивительно! — Конечно, неудивительно! Паук, запутавшийся в паутине собственной лжи, может свое «я» совсем забыть, не то, что запутаться в отражениях. — Я этого не допущу, Велия-чан. По двум причинам. Ты хороший работник, и ты подруга Юни-чан. — Любовь — и правда страшная штука! — Истинно так, тебе ли не знать… «Любовь — это усеянный шипами куст, прорастающий сквозь тело, разрывающий плоть на сотни частей и расцветающий кровавыми розами. Эти розы прекрасны, и, умирая, ты любуешься на их холодную, безразличную красоту, даря им карминовую улыбку изувеченных губ. Безумно». — Гамма. Сегодня. Не. Пришел. Гамма. Сегодня. Не. Пришел… — Велия-сан, может, пора заканчивать тренировку? Если продолжите, «грушу» с цепи сорвете… — Молчать. Если считаете нормальным заканчивать тренировки так рано — отлично. Исправим. Пятьдесят кругов вокруг поместья, немедленно. Это всех касается. — Чёрт… — Разговорчики. — Идемте, парни… — …Гамма. Сегодня. Не. Пришел. Гамма. Сегодня. Не. Пришел. Гамма… Да где его носит, чёрт побери?! Почему он не вернулся с задания?! «Любовь — серп, срезающий все колосья без разбору. Механический безликий серп, скашивающий и молодые побеги, и старые, полусгнившие колосья. Безразлично». — Чтоб его, идиот! Как он мог попасть в плен?! — Велия-сан, пожалуйста… Гамма попал в неприятности, потому что я попросила его пойти на это задание, не вини его. Я должна помочь ему. — Помочь… — Велия-сан, я знаю, ты любишь Гамму, поэтому… — Юни-чан. Ты меня всегда просила его не провоцировать, но знала, что я не могу иначе. И знала почему, так? — Потому что если ты не будешь его провоцировать, он может понять, что важен тебе. Если не будешь сыпать оскорблениями, может стать твоим другом. Вы ведь отлично ладите в вопросах работы, у вас схожие понятия о преданности и службе лидеру семьи… Вы оба очень верные и очень добрые, но последнее стараетесь не показывать. И вы могли бы стать друзьями. — К сожалению. — А если бы вы стали друзьями, тебе было еще больнее: ты ведь захотела бы большего… — А это невозможно, потому что он любит тебя. Но это я бы пережила, как переживаю каждый день, Юни-сан… — Я знаю, Велия-сан. Я не договорила. Просто ты также знаешь, что в конце концов Бьякуран-сан раскроет правду о нас, и думаешь, что тогда Гамма тебя возненавидит. А еще думаешь, что если бы вы были друзьями, он бы решил, что ты его предала, и это причинило бы ему слишком много боли. А ты не хочешь причинять ему ее и считаешь, что лучше каждый день мелко его подкалывать, заставляя ненавидеть себя. — Юни-сан, я просто не хочу, чтобы он разочаровался еще и во мне. Знаешь, я усвоила за свою жизнь один урок. Если разочаровываешься в одном человеке — это больно. Если сразу во всех — это смертельно. — Думаешь, Гамма разочаруется во мне?.. — Не знаю. Я не провидец, как ты, не психолог, как Бьякуран-сама, не умею читать людей как открытую книгу. Босс говорит, что Гамма не должен знать о ваших отношениях, потому что, во-первых, может им помешать, а во-вторых, рядом с тобой не должно быть человека, которому больно будет смотреть тебе в глаза. Ты говоришь, что Гамма не должен знать о вас, потому что ему будет слишком тяжело принять правду, пока семья Джессо не докажет, что их не стоит опасаться. Не хочешь причинять ему лишнюю боль и доставлять лишних волнений. А я просто принимаю всё происходящее как данность и готовлюсь к худшему. — Грустно жить, ожидая от будущего только разочарований… — Зато так они не причинят лишней боли. Я просто к ним готова, не даю ударить себя исподтишка, ведь такие удары самые болезненные. Потому я и не хочу бить Гамму в спину «предательством друга». Лучше пусть ему поставит подножку оппонент по словесным перепалкам. — Ты сделала слишком многое, чтобы он тебя возненавидел. — Я сделала недостаточно. — Что ты имеешь ввиду?.. — Ничего особенного. Ты ведь собиралась идти его спасать, верно? Потому так и оделась? Знаешь, Юни-сан, я тебя никогда и ни о чем не просила. Но сейчас прошу… — Я не оставлю всё на тебя! Знаю, Бьякуран велел тебе оберегать меня ото всего, но… — Неверно. Я не собираюсь сейчас выполнять приказы Джессо-сама. Сейчас я собираюсь закончить то, что еще не успела. — О чем ты?.. — Он еще не ненавидит меня, Юни-чан. — Велия-сан… Ты собираешь спасти его, чтобы?.. — …окончательно растоптать его гордость. Самое страшное для сильного мужчины — получить спасение от женщины, которая была слабее него и которую он терпеть не мог. — Но, Велия!.. — Юни-чан. Просто позволь мне сделать для человека, которого я люблю, всё, что могу. — Но ведь даже Гамма попался, если ты пойдешь одна… — Ты и правда думаешь, что я слабее Гаммы, Юни-чан? — Почему ты смеешься, Велия-сан?.. — Потому что ты недооцениваешь Бьякурана Джессо. Мой хозяин никогда не поручил бы защиту самого дорогого человека тому, кто не способен его защитить. — Ты притворялась на тренировках с Гаммой? — Нет. Просто я не показывала навыки, о которых знает лишь Бьякуран-сама — человек, которому наш клан обязан своим существованием. Человек, которому я уже дважды обязана жизнью. — Но, Велия-сан… — Я вытащу Гамму, если ты мне поверишь, Юни-сан. И это всё, о чем я тебя прошу. Просто поверь мне. Всего один-единственный раз. «Ведь мне никто никогда не верил». — Хорошо. Я верю тебе, Велия-сан. «А зря…» — Спасибо, Юни-сан. Гамма вернется, обещаю. — А ты?.. «Любовь — это клеймо на душе, поставленное безответственным палачом, необработанное и загноившееся. Оно медленно впрыскивает в кровь токсин разложения, заражая ее собственной обреченностью, и заставляет душу отделяться от тела. Планомерно». — Не двигайся, Гамма! — Замолчи, зачем ты вообще за мной пришла?! — Потому что Юни-сан попросила спасти своего помощника, почему же еще? Точнее, она собиралась заявиться сюда самолично и попытаться вразумить собственных врагов, чтобы они вернули тебя «на Родину», но я отговорила ее. — С чего бы? — С того, что я начальник службы безопасности и не могу ставить босса под удар. А еще с того, что Юни-сан — моя подруга, но в это ты, конечно же, не поверишь. — Что вы подруги, и так ясно! С чего бы еще ей так за тебя держаться, и с чего бы тебе улыбаться ей, хотя в жизни никому не… Ай! Ты не можешь делать перевязку, не нажимая на раны?! — Гамма… Ты что, правда веришь, что мы с Юни-сан подруги? — С чего это ты на шепот перешла? И что, я не должен был в это верить, это очередная фальшивка?! — Нет. Юни-сан — моя подруга. И я защищу ее, чего бы мне это ни стоило. Я не вру. «Но мне никто не верит. Кроме нее. Она моя подруга, потому что верит, несмотря ни на что, даже на то, что знает о моей лжи. Она просто умеет принимать людей такими, какие они есть, и прощать. Умеет дать второй шанс. За это ее полюбили Бьякуран-сама и ты, за это я подпустила ее к себе ближе, чем кого-либо». — Не понимаю я тебя… То ты с серьезным видом несешь чушь, то говоришь серьезные вещи, смеясь и паясничая. То ты язва, от которой ничего, кроме ехидства, не дождаться, то говоришь так, словно читаешь философский словарь! — Я странная, да? — Слишком! — И ты не можешь меня понять. — Не могу и не хочу! Но я верю, что вы с Юни-сама подруги. И она важна для тебя. Потому и не прошу ее убрать тебя с должности. — Спасибо… «Спасибо, что поверил мне, Гамма. Но знаешь… я и сама себе не верю. Потому что запуталась в своей паутине. Не верь мне, Гамма. Ни в чем не верь». — Ты и правда сегодня слишком странная. Возможно, это из-за ранения? Когда перевяжешь меня, я осмотрю твою рану… — Не стоит. — Почему? — Потому что она неглубокая, я потом сама себя зашью. — Как хочешь. «Просто нам нельзя терять время, Гамма. Тебе нельзя его терять. Моя семья — теневые убийцы, которые никогда не сражаются в открытую, потому я и сумела тебя спасти. Наша стихия — яд и удары исподтишка. Но я не хочу, чтобы ты это видел. Потому сейчас ты уйдешь из этого охотничьего домика, а я активирую ловушки, устроюсь в засаде и сниму из снайперской винтовки всех, кто за тобой погонится. Их ведь должно быть не так уж и много. Остальные остались в особняке — разлагаться в ядовитых испарениях, выпущенных в вентиляцию». — Прости, пришлось прижигать. Но ты же отважный рыцарь прекрасной, очень-очень юной дамы, так что переживешь. — Перк… рати… Хоть сейчас… — Ни за что. — Да почему… ты ме… ня так… ненавидишь? — Я тебя не ненавижу, Гамма. Просто побаиваюсь некрофилов-педофилов, знаешь ли. Вдруг там и еще какая «филия» примешалась, и мне тоже стоит поберечься, как и Юни-чан? — Как же ты… меня… — Достала? Замучила? Истерзала? А может, ты меня ненавидишь? — Ненавижу?.. Зачем же… ненавидеть… серую массу?.. — Ути, какие мы! А ведь эта серая масса тебя спасла, вытащила из лап смерти, зашила раны, прижгла их без наркоза, да еще и бинтики вот накладывает… — Просто… ты садистка. — Нашли друг друга два извращенца! Ну что, Гамма-кун, свадьба-дети, любовь до гроба? Моего, конечно же, ты ведь любишь только мертвых барышень и юных, а я аж на год старше тебя — пролетаю с этим пунктом… Эй, не теряй сознание! Давай, очнись! «Ты не можешь умереть, Гамма. Потому что рано. Ты еще не успел простить Юни-сан за предательство, а должен, иначе ей будет больно. Я ее понимаю, ради любви на что только не пойдешь, да и верит она, что делает как лучше для тебя, но… для меня ее поступок выглядит как предательство. Потому что она не сказала правду тебе. И знаешь, Гамма… это еще и потому, что я сама всё время всех предаю. Потому и вижу черное даже в белом. Ведь верна я только одному человеку. Бьякуран-сама — тот, кто дважды спасал мне жизнь, тот, кто дал будущее нашей семье, и просто тот, кто однажды сказал мне, что даже такие как я, насквозь лживые и фальшивые люди, должны жить. Мы ведь приносим только боль и несчастья окружающим, так я думала, но он показал мне, что я могу приносить улыбку. Ему. Ему одному, ведь он единственный, кто получал выгоду от смертей тех, к кому я втиралась в доверие и кого убивала ядом. И он единственный, кто, зная обо мне всё, никогда не питал ко мне ни ненависти, ни отвращения. Юни-сан всего не знает, но, возможно, она бы тоже приняла меня. Ведь она уникум. А вот ты… ты никогда ничего не узнаешь обо мне. Потому что ты слишком добрый. И ты бы мне посочувствовал. А мне не нужна жалость. И я не хочу, чтобы ты подпускал меня ближе. Испачкаешься». — Отлично, держи таблетки. Хорошо, что в этом домике аптечка есть! «Конечно, есть! Я же ее и припасла». — Твою рану тоже надо… зашить. Ты потеряла слишком много крови. — Скотч мне в помощь, я ее уже заклеила. Ненадолго хватит. — Но… — Заткнись и слушай, спорить будем дома! Не время для болтовни! — Я не… Ммм! «Заткнуть рот союзнику, неспособному сопротивляться, — в этом вся я. За это меня и ценит Джессо-сама, за это я себя и презираю. И в этом ты можешь испачкаться. Так что просто заткнись». — Сейчас ты выйдешь и пойдешь по главной тропинке — той, что широкая и утоптанная. Не сворачивай в лес, не сворачивай никуда, понял? Как выйдешь из лесу, увидишь в кустах мотоцикл. Он спрятан у клёна, прикрыт ветвями. Гони со всей дури домой и скажи кое-что Юни-сан, передай ей дословно: «Снег должен укрыть грязь». Ты понял? — Ты хочешь, чтобы я оставил тебя здесь одну?! За кого ты… меня принимаешь вообще?! «Ты слишком добрый, Гамма. Потому я в тебя и влюбилась. Но я всегда знала, что твоя доброта тебе выйдет боком. Я пошла спасать тебя, потому что должна защитить Юни-сан ради Джессо-сама. А еще потому, что хочу, чтобы ты жил. Я соврала ей, она знала. И всё равно отпустила. Но, похоже, иначе не получится. Я должна растоптать тебя, чтобы спасти… Ну и отлично. Потому что так ты точно никогда не обратишь на меня внимание. Не получишь удара в спину ото всех, в кого поверишь, когда Юни оденут в белое… Всё к лучшему». — Отлично, одевайся. Перевязку я закончила. И если ты, весь в ранах, способен еще сражаться — вперед. Иди на улицу, жди врагов и бейся с ними до последней капли крови. А потом умри и оставь Юни-чан без защиты. Пусть она погибнет от атаки на особняк. Ах да, я ж тебе не сказала! Тебя поймали и потребовали выкуп. А когда я спасала твою неспособную сражаться задницу, заметила, что несколько отрядов покидали дом, вооруженные с ног до головы. Как думаешь, куда они направились? И как среагируют на вторжение наши подчиненные, когда их вождей нет на месте? Они ведь не тренировали отражение атаки в наше отсутствие! — Почему ты сразу не сказала?! — А что бы ты сделал, Гамма? Что ты вообще можешь? Ты, искалеченный. Израненный. Без сил. — Замолчала бы ты!.. «Правильно, злись». — Ты, поверженный теми, кого смогла победить женщина, вечно тебе проигрывающая. «Правильно, сжимай кулаки от ярости». — Ты, избитый и униженный, ожидавший помощи на полу карцера. «Правильно, пожелай мне смерти». — Ты, неспособный защитить даже себя. «Правильно, возненавидь меня, Гамма». — Так что ты можешь, а, Электрический Лис? — Я могу защитить Юни-сан. А ты, похоже, в моей защите не нуждаешься. — Неужто дошло? Я вообще ни в чьей защите не нуждаюсь. Мужики — слабаки. «Но ты сильный. Твоя сила духа — то, за что я тебя уважаю. Она почти идеальна… и к этому я всегда стремилась. К идеалу, которого нет. Пыталась стать такой же сильной, зная, что не смогу. Потому что…» — И ты слабак, Гамма. «…предают только слабаки. А я умею бить только в спину». — Не стоило спасать «слабака». — Стоило: Юни-чан ведь любит выхаживать бедняжек, обиженных жизнью. Вот и тебя она любит оберегать от мира. «А мир жесток. Он даже хуже меня». — Прощай. — До скорых встреч: такие, как я, не тонут. И не надо сверлить меня таким взглядом, дырку не прожжешь! Что за привычка хоронить людей раньше времени? Некрофилия виновата? — Выживи. И потом мы сразимся. — Дуэль? — Именно. — Ой, ты меня точно решил в труп превратить! Уже боюсь! Так что воздержусь. — Ты должна драться со мной!.. — Я никому ничего не должна. «Я должна только Бьякурану Джессо. И единственное мое правило: я всегда отдаю долги. Тебе я свой долг уже отдала, Гамма. Живи. Этим я заплачу за то, что ты мне всё же хоть в чем-то верил…» — Ты… не думал, что ты… — Слабачка? Трусиха? Отброс? Чхала я. Лучше поспеши к Юни-чан, если, конечно, вообще сможешь ее как-то защитить. А я разберусь с этим мусором и тоже подойду. Когда вы основную массу положите, хех. — Ты хуже мусора. — И я тебя люблю, Гамма. Пока-пока! «Любовь — это могила, в которой тебя хоронят заживо без права на последний звонок в колокольчик. Просто шнурок от колокольчика не спустили под землю — он остался на поверхности, чтобы ты не мог позвать на помощь, а он мог бы над тобой посмеяться. С издевкой». — Отлично, Велия-чан, на этом твоя работа у Юни-чан завершена. Завтра мы объявим о наших отношениях. После официального объявления об этом ее семье можешь возвращаться к обычной работе — шпионажу и ликвидации. — Спасибо, Вы так щедры, Джессо-сама. — Не надо сарказма, ты ведь сама меня об этом столько времени просила… А впрочем, у меня всё же есть для тебя подарок. Выбирай, какую службу хочешь выполнять отныне и впредь. Можешь остаться личным телохранителем Юни-чан, а можешь вернуться к своим обязанностям шпиона. «Всегда знала, что Вы садист, Бьякуран-сама. Знаете, что я хочу остаться с Юни-сан — с единственным человеком, который в меня верит. И знаете, что не могу этого сделать. Потому что я сама в себя не верю. И могу быть только рядом с Вами — с тем, кто всегда готов к любой атаке со спины». — Понимаю, выбор сложный, Велия-чан. Но почему бы тебе не остаться с моей будущей супругой? Я не доверяю тебе, и этого более чем достаточно — Юни-чан не нужно опасаться тебя. Просто будь рядом с ней. Ведь ты нужна ей. А она нужна тебе. — Вы решили дать мне совет?.. — Именно. Первый раз ты прислушалась ко мне и решила жить, потому как поняла, что приносить пользу можешь даже ты — человек, с самого детства подставляющий окружающих под удар, тот, кто уничтожил с десяток временно приютивших его семей. Но ведь ты ни разу не предала меня. И ни разу не причинила боли Юни-чан. — Но могу это сделать. — Можешь. И я буду приглядывать за тобой, чтобы этого не случилось. Попробуй в этот раз поверить не в меня и не в себя — поверь в мою невесту. Она умеет исцелять раненные сердца. «А она умеет воскрешать зомби? Умеет отучать их от жажды крови?» — Бьякуран-сама, а Юни-сан может помочь ожить тому, кто не хочет оживать? — Почему же ты не хочешь оживать? Из-за того, что Гамма-кун за это время сотню раз пытался вызвать тебя на дуэль, а в итоге так ничего и не добился? — Нет. Потому что в этой жизни каждый получает по заслугам. — Ты похоронила себя раньше времени. — Нет. Я себя не похоронила. Просто я слабая женщина, которая не хочет сближаться с людьми, зная, что в итоге больно будет обеим сторонам. Бьякуран-сама, я ведь не люблю свою работу. Но и жить иначе у меня не хватает сил… — Я бы не сказал. Просто у тебя не хватает сил предать меня. Ведь я единственный, кто сейчас удерживает тебя на этой работе. И я сам предлагаю тебе ее сменить. «Сменить… Знаете, почему я остаюсь Вам верна, Бьякуран-сама? Потому что знаю, что Вы очень добрый человек. Мало кому это заметно, но это так. И я знаю, что Вам необходим шпион, способный пробраться практически в любую семью. Вам нужен последний выживший представитель моего клана, обученный нашим хитростям и не отошедший от дел. И что бы ни случилось, единственный человек, которого я не могу предать, — это Вы. Потому что это — мой долг. И я оплачу его, даже если Вы позволите не платить. Спасибо, что помогли принять решение. Я не буду сомневаться. Ведь Вы не садист, просто маскируете свою доброту жестокостью». — Спасибо, но я останусь на своей прежней должности. — Уверена? — Да. — А как же Гамма-кун? Ты ведь его больше не увидишь. — И это к лучшему. — Почему же? — Потому что я не люблю возвращаться к собственным жертвам. Они, как правило, меня ненавидят. — Велия-чан… скажи, это больно? Собственными руками превращать того, кого любишь, во врага? — Бьякуран-сан, Вы слишком серьезны сейчас. Это на Вас не похоже… — Просто ответь. — Да. — И зачем ты это сделала? Зачем наговорила ему всё это? — Потому что я всегда плачу по счетам. И я заплатила ему за его доброту. — Подарила ему его собственную жизнь, чуть не погибнув сама? Если бы не пароль, который передал Гамма-кун Юни, я бы мог и не успеть прийти тебе на помощь. — Но ведь успели. Я не собиралась умирать, потому и попросила его передать Юни-сан, что «снег должен укрыть грязь». — Из всех, кого я знаю, только ты можешь назвать себя грязью на полном серьезе, Велия-чан… — Ой, я просто люблю называть вещи своими именами, когда никто этого не понимает! Как и Вы. — И всё же. Почему ты выпроводила его таким образом? Ты могла придумать и что-то полиберальнее… Не стоит так улыбаться, это моя прерогатива. — Простите, Джессо-сама. Но знаете… да, знаете. Вы наверняка тоже это чувствовали, так что поймете. Когда человеку не верят, он обретает «поводок», удерживающий его от опрометчивых поступков. Если же от него не ждут подвоха, он может сорваться. А если человека ненавидят, он стопроцентно никогда больше не сумеет застать врасплох. — Ты просто перестраховываешься. — Я не знаю, как жить иначе. — Так попробуй научиться. «Поздно. Ведь я уже нанесла удар в спину того, кого любила. И знаете… я не жалею. Потому что он выжил. И потому что завтра ему будет больно только от поступка Юни-сан, причем не очень сильно, ведь ее он сумеет простить, потому что любовь слепа. А еще любовь — самое глупое чувство на земле». — Попробуй обрести мир, став постоянным телохранителем Юни-чан. — Спасибо, но нет. — Больше я этого не предложу, запомни. «И не надо. Я ведь всё-таки слишком слабая. К тому же, рядом с Юни-сан всегда будет Гамма — он защитит ее. А я устала. Целый год жила, ощущая лишь его ненависть, и проиграла. Не сумела стать такой же сильной, как он. А ведь он даже ни разу не попытался начать бой без предупреждения, так, чтобы я не смогла отказаться… Он слишком добрый. А я устала от его доброты даже больше, чем от ненависти». — Спасибо, что предложили. Потому я и не предам Вас — Вы добрый человек. — А еще я не верю тебе, и это второй «поводок». — Точно. — Свободна. — До свидания, Бьякуран-сама… и будьте счастливы. Вы оба. «Любовь — это сильнейший аллерген, заставляющий легкие отекать и перекрывающий доступ кислорода. Он накидывает удавку на горло и заставляет забыть, как дышать. Методично». — Ты знала? — Конечно, Гамма. Как я могла не знать? — Ты всё это время помогала им тайно встречаться? — Да. — Вы обе меня обманывали? — Обманывала я, Юни-сан же надеялась на чудо и верила, что поступает как лучше. А получилось «как всегда». — Ты еще и язвишь?! — Нет, это правда. Она надеялась на то, что ты поймешь ее. Ведь всегда понимал. Как понимал и ее мать. — Да что ты знаешь обо мне и Арии-сама? Ты!.. — Ничего. Я ничего не знаю ни о ней, ни о тебе. Но я знаю Юни-сан. И знаю, что она верила: так будет лучше. — Это такая жалкая попытка попросить меня ее простить? Ни к чему. Юни-сама… Она не виновата. Это всё Джессо. — Отнюдь. Бьякуран-сама ее любит, так что не сделал бы ничего, что причинило бы ей боль. Он даже меня спас после твоего возвращения из плена. Думаю, отчасти потому, что Юни-сан расстроилась бы, если бы я погибла. «Да, я даже в белом вижу черное. И даже в доброте Бьякурана Джессо нахожу черные пятна. В этом мы с ним похожи. Он не верит мне, а я ему. Так проще». — Значит, ты всё-таки не справилась тогда, да? С чего же так высказывалась, а? Бравада не… — «Бравада не» — что? Почему ты замолчал? — Это что, шутка?.. Только не говори мне, что наговорила всё это, чтобы я ушел оттуда и не вступал в бой! «Чёрт. Прокололась всё же. А ведь Бьякуран-сама не зря говорил мне с самого начала, что нельзя сбрасывать маску ни на секунду, если не хочешь, чтобы окружающие заметили подвох… И я не сбрасывала. Но… „Где много любви, там много ошибок”. Это, видимо, правда». — Ты обо мне вдруг стал такого высокого мнения? С чего бы? — Здесь не было никаких врагов, когда я вернулся! — Значит, они были где-то еще. Я не спрашивала у них, куда они путь держат, знаешь ли. «Потому что никаких „их” и не было». — Скажи мне правду. — Зачем? «Зачем ты неотрывно смотришь мне в глаза, хотя я смеюсь тебе в лицо? Пытаешься найти ложь? Гамма, не надо. Это слишком больно. Я снова могу ошибиться… Я больше не могу смеяться. Я уже ничего не могу… Просто отвернись!» — Я должен знать, какого чёрта это было! — Я просто высказалась тогда. Обидела тебя? Ну прости, с кем не бывает. — Отлично. Хочешь извиниться, тогда давай, сразись со мной. — Нет. — Почему? «Потому что я должна выжить, чтобы оплатить долг Бьякурану Джессо, который после того случая только вырос. А еще потому что… прости, но я не смогу нанести тебе еще и физический вред. Не смогу признать тебя своим врагом в бою. Я же говорю, я слабая. Даже доиграть до конца свою роль последней стервы не в состоянии оказалась…» — Потому что мне дорога моя жизнь, а ты очень сильный. Ты слишком сильный, Гамма. — Почему-то мне кажется, что когда ты несешь чушь, эта чушь — правда. — Кто знает, сердце женщины — вечная загадка для мужчин. — Ты не хочешь драться? — Нет. Давай, назови меня слабым мусором, и разойдемся. «Просто прогони меня, чтобы я уже не могла вернуться». — Ты сегодня не такая, как всегда. Это всё было ложью? «Чёрт». — Все твои выпады были прикрытием? Пыталась отвлечь на себя мое внимание, чтобы Юни-сама могла с этим… вором спокойно видеться?! «Чёрт!» — Ну же, давай, скажи, что смеялась надо мной всё это время, чтобы помочь Джессо! «Неправда. Я смеялась, чтобы ты не понял главного… Так что прости. Я ведь всё-таки шпион-диверсант!» — Да. Я всё это сделала ради Бьякуран-сама. Ну что, опять вызовешь меня на дуэль? «Эй, не молчи! Почему ты молчишь и вглядываешься мне в глаза?..» — Я понял. Если ты язвишь, значит, лжешь. «Чёрт!!!» — Так почему ты всё это делала? «Я не смогу сейчас сменить стиль поведения, что мне делать, что?.. А хотя… да всё равно. Знаешь, Гамма, я устала. И мне уже плевать, что ты обо мне подумаешь». — Я не отвечу на твои вопросы. Ни на один. И на дуэль меня больше не вызывай, это бесполезно. Прощай, Гамма. — Стой, куда это ты собралась?! Ты еще не ответила за то, что сделала! И не ответила на мои вопросы!.. — Прощай и прости. — Какого?.. «Так будет лучше. Уходить, отказываясь обострять конфликт, наступив на горло собственной гордости, чтобы не причинить боли окружающим, — единственное, чему я у тебя всё же научилась. И это помогло мне сейчас тебя оставить. Всё к лучшему, видишь? Хах. Лучше поговори с Юни-сан. Всё-таки вам обоим это нужно. А вот мне разговоры с тобой ни к чему. Я просто не хочу тебя видеть. Никогда». — Кому я вру-то?.. Я хочу его видеть постоянно. Но убегаю. И вот это на самом деле просто смешно. «Юни-сан его не любит. Его любовь обречена. Почему тогда я не попытала удачу, почему не решилась на первый шаг, почему не попыталась стать ему важнее, чем она?.. Наверное, потому, что я никогда не верила в любовь, а теперь верю. Верю, что любовь вцепляется в душу и никогда ее не отпустит. Я буду любить тебя, Гамма. А ты будешь любить ее. И мы оба будем несчастны. Потому что любовь — это не сказка. Это лотерея, в которой выиграть может только человек с идеальной удачей». «Любовь — это светонепроницаемая повязка на глазах, закрывающая обзор. И едва шагая по тонкому канату, мы не видим пропасть, которая простирается под ним, ожидая нашей ошибки. С надеждой». — Юни-сама, Вы уверены в своем решении? — Да, Гамма. Прости меня. Я знаю, что… — Не нужно, принцесса. Вы в который раз уже извиняетесь. Это Ваше решение, и если Вы действительно верите, что будете счастливы… я приму его. — Я верю в это. — Тогда… счастья Вам. — Спасибо, Гамма. Ты всегда был… — Не «был», а «есть». Простите, что перебиваю, но я всё же должен это сказать. Я всегда буду рядом, и если он хотя бы попытается Вас обидеть, он заплатит. — Спасибо, Гамма. Ты настоящий рыцарь. — Рыцарь, так и не получивший сатисфакции… — Ты о чем? Не ворчи под нос, что случилось?.. Или ты о Велии-сан? — Она так и не согласилась на дуэль! А я не мог заставить ее — это не в моих правилах. — Ненавидишь ее?.. — Даже не знаю. За те слова я ее никогда не прощу. Но уже сомневаюсь в том, что она говорила искренне. — А ты хотел бы, чтобы те слова были ложью? — Нет. Если она в них верит, я смогу заставить ее ответить за них. — Значит, вы еще встретитесь? — Да. И тогда я ей отплачу. За всё. «Любовь — это просто любовь, чувство, способное ввергнуть в Рай или в Ад, зависит от удачи. А может, от судьбы или от силы человека. Я не знаю, что такое любовь для тех, кто поймал удачу за хвост. Но я знаю, что такое любовь для меня и для Гаммы. Это боль. Боль, от которой мы не в силах отказаться…»