Хроники одного побега

***Будущее. Интервью о полковнике Такизаве с Хироши Сато, отставным сержантом аройской армии *** - Это точно всё, что вы знаете о побеге? – приподняла брови Уми Аскено из журнала «Оппозиционер». Её коллеги из других изданий переглянулись, они себе такого тона позволить не могли. Сержант просто кивнул. За интервью обещали хорошие деньги. У него восемь детей и трое внуков - всем нужны подарки к празднику Семи Сезонов, а вновь урезанной военной пенсии не хватает. Он немного потерпит, просто коротко ответит и потерпит. - Маловато, не обосновано… Вы же не будете всерьёз утверждать, что Такизава оборотился птицей? - поморщилась Аскено. – Наверняка, там какая-то тёмная история. Знаете что, а расскажите, как к нему относились солдаты? - Мы его обожали, особенно самые младшие, новички. Полковник был ко всем внимателен, не допускал дедовщины, знал всех по именам. Иногда ругался. Мы сперва злились, – Сато потёр седеющий висок и рассеянно улыбнулся, – Но это потом спасало нам жизнь. - Вы сказали, особенно младшие? – потянула до этого скучавшая Юмеми. Ей показалось, что она напала на след чего-то по-настоящему любопытного, – Такие хорошенькие свеженькие мальчики только из учебного лагеря, да? А не бывало ли так, что он уходил с одним-двумя из них куда-нибудь… – Юмеми неопределённо пошевелила пальцами, дорогое кольцо сверкнуло в свете ламп. Газета «Слухи, скандалы, расследования» пользовались большим спросом. – Подальше от чужих глаз? - Ну, он разговаривал со всеми, бывало, наедине, – удивился сержант. – К нему можно было прийти с какой-то проблемой или поделиться накипевшим. - Так прям только разговаривал… - Юмеми понимающе подмигнула военному. – Разговаривал, как с майором Имаи? - Боги! Юмеми-тар, что творится в вашей больной голове? – от волнения Наоко даже сломала ноготь, сжимая кулачок. – Вы хотите сказать, что у защитников нашей родины, а тем более у героев Такизавы и Имаи была не только дружба? Вы подумайте хоть немного. Они там все постоянно в грязных окопах, негде вымыться, кровь, пот, да им, должно быть, смотреть друг на друга страшно было! Сан Сато, ведь полковник Такизава и майор Имаи были друзьями? Сато улыбнулся. - Да, лучшими, – и просто добавил, пожимая плечами. – А ещё любили друг друга. - Вы наверняка что-то путаете! – уверенно сказала Наоко. Она была журналисткой в «Политическом вестнике» и не могла верить во всякие глупости. Тем более, столь мерзкие, как какая-то любовь между ветеранами. – Вы хотите сказать, любили по-приятельски. А в каком-нибудь городе их обоих ждали девушки! Которые могли и вымыть, и накормить, и подарить им дет.. - На-о-око-тар, а Вы видели когда-нибудь фотографии Имаи Тсубасы? – перебила Юмеми, азартно подаваясь вперёд. – У него такой порочный вид… Не удивлюсь, если половина солдат смотрели ему пониже спины и мечтали о нём в объятиях друг друга. А Имаи наверняка изменял Такизаве с кем-то из офицеров, и этот офицер мог пытаться подставить полковника, чтобы самому навсегда завладеть Тсубасой. Так и вижу, как Имаи сидит в кафе с кем-то, а Такизава ревнует, смотрит в окно… Сато посмотрел на свои сцепленные пальцы. Смолчать. Все эти девочки молодые и глупые, это потом пройдёт. Молодые. Глупые. Нужно просто смолчать. Не выдержал, кашлянул в кулак. - У нас там война была. Настоящая. Не до интриг. На побывке в городе девушку обнять, вот и вся романтика. Давайте я вам лучше расскажу о сражении за Берн? Юмеми дёрнула плечиком. Дедуля не рубил фишку. Кому сейчас нужны эти унылые битвы? Она посмотрела на сержанта поверх стёкол модных очков: - Вы, видимо, стесняетесь из-за жены сказать. В города вас отпускали редко, и наверняка ведь всё было… В армии бывало разное. Но жизнь из этого не состояла, и Сато не знал, как объяснить ей это. - Постыдились бы ветерану такое говорить! – служащая «Политического вестника» сжала в ладони диктофон. – Не знаю, как в рядах киринцев, но в нашей армии геев не было! - О чём с вами можно говорить? - Аскено брезгливо покосилась на коллег. Она закончила четыре курса истфака и провела два дня в библиотеке. – Каждый, кто хоть немного интересовался вопросом, осведомлён об отношениях Такизавы Хидеаки и Имаи Тсубасы. Это исторический факт. Полковник добился того, чтобы Имаи перевели под его начало, а ведь у адъютанта не было достаточного опыта в военных делах, заметьте, – она внимательно посмотрела на коллег. Наоко напряглась. Юмеми демонстративно полезла в сумочку за зеркальцем, военная заумь её не интересовала. – И он занимался этим вопросом вместо своих прямых обязанностей! Сан Сато, как вы можете пояснить, почему он потерпел поражение у Йонта? - Я не воевал там. Но знаю, что число противника превосходило наших в три раза. Представительница «Оппозиционера» покачала головой: - Но это из-за его плана подкрепление опоздало. - Полковник Такизава был гениален, он один из настоящих героев войны, – нервно рассмеялась Наоко. – Вы что, будете с этим спорить, Аскено-тар? - Он ладил с солдатами и ему фантастически везло, – хмыкнула Аксено, – Но он не имел никакого понятия о классической стратегии. Для офицера главное – знание основ военного искусства. А все знают, что Такизава даже на капоне удержаться не мог! - Это чушь! – возмутилась Наоко. – Такизава наверняка был прекрасным наездником, и… «Молодые, глупые», - повторил про себя сержант и перестал слушать, у него в пузырьке оставалось всего три таблетки. Он выбросил на ладонь одну, подумал и добавил вторую. Молодые и глупые. Медленно разжёвывая таблетку, он вспоминал о том, как полковник с майором в последний раз заехали к нему лет пятнадцать назад. Такизава разулся, прислонившись к косяку, а потом широко расставил руки и сгреб в объятия самого Сато, его жену, и всех детей, до которых только дотянулся, а Имаи смущённо помялся на пороге, и едва не уронил торшер. Такизава расхохотался, запрокидывая голову. Дети разом повисли на нём и замотали к вечеру так, как ни одно сражение и ни один поход, а этот известный человек, эта гордость отечества и прочий набор мёртвых слов, дурачился с ними и строил мордочки. Потом он заснул прямо на ковре, уложив растрёпанную рыжую голову на колени младшей девочке, и она пела ему колыбельную срывающимся детским голосом, а потом комично округлила глаза и приложила пальчик к губам « Тихо-тихо, папа! Разбудишь большого смешного дядю». И полковник улыбнулся в полусне. А Имаи весь вечер шептался на кухне со старшими женщинами дома и учил их готовить те самые вкусные котлеты, которые супруга теперь готовит по праздникам… - …мог ли генерал Китагава так просто отпустить Такизаву после этого побега? Тут дело нечисто! – вклинился в воспоминания резкий голос журналистки «Оппозиционера». - Ну, Такизава был красивым мужчиной… - довольно промурлыкала Юмеми. Наоко из «Вестника» возмутилась: - Генерал ценил Такизаву и относился к нему, как к сыну! Юмеми-тар, скажите, чему научит ваша газета? Нашей стране нужно здоровое поколение, нужно восполнять военные потери и повышать рождаемость… Сато потёр рукой лоб. Кажется, снова скакнуло давление. - Вам ещё что-нибудь нужно от меня? - А, нет, спасибо. Мы уже узнали всё необходимое, – церемонно поклонилась Наоко. Аскено кивнула. Юмеми небрежно махнула рукой. Сато знал, что напишет каждая из них. В «Политическом вестнике» появится очередная высокопарная статья, выхолощенная и стерильная, как стол в операционной. Такизава выберется из плена, убив десяток или два киринцев голыми руками, совершит все свои подвиги и ещё парочку придуманных, будет безупречным героем с орлиным взором и чеканным профилем, патриотом и бойцом, которому неведом страх. У него будет трогательная и слезливая история детства, придуманная журналисткой в порыве вдохновения. А ещё у него будет жена, которая ждала его десять лет войны и дождалась. И эта жена по описанию будет слишком напоминать саму Наоко Лара. А Тсубаса Имаи, верный друг и товарищ, третье плечо, добрая душа, подарит им на свадьбу столовое серебро. У Такизавы будут дети. Может быть, пятеро, а может быть, больше. В «Политическом вестнике» ничего не скажут о том, как безжалостен бывал Такизава, когда гнался за тем, чего хотел по-настоящему, каким невыносимым он делался порою, когда не считался ни с кем и ни с чем, кроме ведущего его зова «сделай!». Там никогда не напишут о том, как сонный полковник бегал по полю за норовистым капонём, ругаясь на чём свет стоит, и о том, как смешно Тсубаса морщил нос, когда пил травяной чай. Не напишут, что полковник повязывал на голову линялую розовую бандану, а адъютант Имаи вечно её прятал, заявляя, что это несолидно и солдаты перестанут слушаться Такки, что бандана дурацкая и завязывает он её тоже по-дурацки, и сам он совсем дурацкий, хотя и родной. А Такизава неизвестно как находил бандану, снова надевал и чмокал ворчащего Тсубасу в нос. И конечно, не скажут о том, с какой мучительной нежностью смотрел Такизава на Имаи, как не мог оторвать от него взгляда, когда они встречались после любого вынужденного расставания. «Слухи, скандалы, расследования» разродятся очередным пасквилем – грязным, как общественный туалет, и столь же дурнопахнущим. Увы, статья окажется достаточно глупой для того, чтобы в неё кто-то поверил. Они напишут, что Такизава соблазнил своих сторожей, и таким образом спасся из плена. Напишут, что он приказывал младшим по званию спать с ним и предпочитал самых юных, а они с плачем прятались от него по вечерам. Скажут, что Такки мстил миру за то, что он был постельной игрушкой генерала Китагавы. Со вкусом распишут, как Имаи резал себе вены, узнав об измене капитана. Расскажут о том, что сам Тсубаса наведывался ночами к киринским пленным и так вилял бёдрами, что на него капал слюной весь отряд. Напишут про страсть, похоть и интриги, и закончат тем, что у солдат отряда Такизавы после этого всего не стояло на барышень, и жёнам приходилось долго их ублажать, чтобы произвести на свет детей. Слово «шлюха» будет упомянуто восемнадцать раз на двух страницах текста. В «Слухах, скандалах, расследованиях» никогда не опишут ни одну из блестящих кампаний полковника Такизавы. Не станут говорить о том, как майор Имаи задыхался от пыли, о том, как ему было плохо в окрестностях Берна, но он не признался в этом никому, кроме врача. Не скажут о том, как он писал письма лишившемуся руки новичку, который остался в госпитале, и о том, как Такизава, сам раненый, пять километров тащил на себе заболевшего солдата. И о том, что Такки и Тсубасу все очень любили. Статья в «Оппозиционере» будет хлёсткой, умной и социально полезной. О том, что правые хотят удержать свои позиции за счёт героев прошлого и популяризируют военных, чтобы содрать с народа деньги на очередное вооружение. Аскено найдёт все недостатки полковника, мастерски их преувеличит, и добавит ещё несколько. Не столько потому, что ей не нравится полковник, а из принципа. Она напишет, что Тсубаса едва не угробил отряд за одного Такизаву, и что у него было мало опыта и подготовки. Она расскажет, что полковник проиграл пять сражений, потерял много бойцов и постоянно отступал, но не упомянет ни об одной его победе. Она предположит, что у полковника был солидный компромат на генерала, и потому Китагава его боялся, а киринские солдаты прозевали пленника по халатности. Ни одна из журналисток не поведает о том, чего боялись Такизава и Имаи, над чем смеялись и что они любили. Молодые, глупые. Ни одна не опишет их живыми.