Инферно

Досадное стечение обстоятельств заставило начать расследование куда быстрее, чем Фёдор планировал. Да и откуда ему было знать, что в напарники достанется подобное мышастое чучело, которое сидело на пассажирском сидении и о чём-то думало. Кинув на девушку сто первый взгляд, Федор затянулся сигаретным дымом. Горечь дешевого табака убивала любые мысли. Старенькая машинка, кряхтя и почихивая, неслась по пустынной трассе сквозь пелену дождя, мелко стучавшего барабанной дробью по крыше и стеклам. Крупные капли разбивались о металлический лист крыши, нагнетая и без того не радостную атмосферу. Дворники то и дело мелькали перед носом туда-сюда, гипнотизируя и все же успокаивая. Возможно, из этого что-то и получится. Если использовать Матроскину как наживку, то может и поймают они этого маньяка, а на премию можно будет откупиться от надоедливой жены, так привязавшейся к ветхому жилью на окраине. И что она так взъелась на эти восемьдесят метров пыли? Матроскина мерзла, и здесь не нужно было быть гением. В такую погоду, одетая всего лишь в свитер и штаны с кроссовками, она не могла согреться даже при включенной печке. Начало мая — не август, в шортах не побегаешь. Федор запоздало вспомнил, что на антресолях лежат старые вещи супруги: Матроскиной они были бы великоваты, но ведь, если верить ее словам, то все ее вещи при ней. Негоже при таком раскладе отказываться от одежды. Недавно проложенная трасса вихляла между маленькими деревеньками, но по большей части пути пролегал густой хвойный лес, мрачные тени которого словно смеялись над тем, что в их глуши нельзя найти ни живого, ни мертвого. Простоквашинский маньяк не зря выбрал болотистые леса близ Коломны — они идеальны, чтобы избавиться от трупа. Вязкая жижа сомкнётся над окоченевшим телом – и ни мухи с белыми личинками-опарышами, ни следователи с масляными глазками никогда не найдут его. Разве только позднее, когда болото пересохнет и торфяной слой растащат местные, может быть, кто и наткнется на блеклые кости. Ещё раз посмотрев на девушку, шепчущую что-то абсолютно беззвучно, только шевеля губами, майор подумал, что она очень похожа на людей, про которых говорят "не в себе". Она напоминала человека, который решает в уме уравнение с огромными числами или, что совсем нелепо, на фанатика, вызывающего демона. "Абсурд", — подумал Фёдор и поспешил отвести взгляд. За время пути его отношение к Матроскиной не поменялось: не появилось ни капли благосклонности, а создалось только большее ощущение её затасканности и потрёпанности. И как такая бестолочь смогла попасть к ним в отдел? Хотя что спрашивать: диван в кабинете Союзова не просто так такой замусоленный и потертый. Сумка на заднем сиденье тихо бренчала. Впопыхах Федор сунул в нее все, что попалось под руку. Старые кроссовки, какие-то сковородки, спички и фумигатор от комаров, кажется, еще пару упаковок быстрой лапши. В целом он не рассчитывал, что они пробудут там долго. Ну сколько? Неделю, максимум две, к тому же в любом нормальном поселке есть магазин, где можно купить что-нибудь. Да и дом, во всяком случае, должен быть не фундаментом с каркасом – дай бог, пенсионерка какая-нибудь живет. — Может, радио включим? — тихий голос нарушил неловкую тишину. Майор пожал плечами и щелкнул переключателем. Из старой магнитолы заунывно донесся белый шум — лес с дождем глушат сигнал, да и так далеко от города только если местная волна вещает. Коломна осталась позади. Еще с пятьдесят километров по лесу в сторону Мещерских болот – и, можно сказать, прибыли. Места здесь дикие, нелюдимые, но в тоже время, благодаря этому, пестрящие разнообразием флоры и фауны. Чего стоят только щуки в местных озерах да грибные россыпи по осени. Жаль, сейчас лишь май – нет того раздолья осенних полей. Рано радовался Федор, потому как дождём настолько разверзло грязь, что ему и Матроскиной пришлось посреди леса выскакивать под дождь и толкать из грязи забуксовавший автомобиль. Пока девушка усердно толкала, Федор опять посмотрел на нее, и в голову снова полезли мысли. Она была похожа на тех невзрачных девиц, которых ещё в школьные времена он с мальчишками задирал пачками. Такая же серая, такая же странная, такая же некрасивая. Они оба перепачкались в грязи, и когда Федор полез в машину, чтобы пытаться выехать, он просто проклял погоду, лес, чертового маньяка, из-за которого сейчас машина запачкалась не только снаружи, но и весь салон теперь был перемазан грязью. "Наверное, не столько маньяка ловить будем, сколько машину отмывать", — со злостью подумал он, а напарнице прикрикнул: — Ты чего там копаешься, клуша? Сейчас ещё грязи нанесёшь! Давай, пока я добрый! Матроскину такое обращение не устраивало, однако она, поджав губы, села на место. Машина, чихая и фыркая, свернула с проселочной, еще более или менее адекватной дороги на простые строительные плиты, косо выложенные сквозь лес рядом с покосившимся указателем «Простоквашино 10 км». Хвойный лес надавливал своими мрачными тенями, сжирая свет фар. Ветки чиркали по машине, наверняка оставляя заметные царапины. Федор молчал, покусывая губы. О маньяке было известно мало: от фоторобота, составленного местными, толку мало – хмурых типов в плащах вокруг пруд пруди, да и вряд ли в маленькой деревеньке своего не узнают, да и чужого приметят. Верно, маньяк, скорее всего, и не появлялся среди деревенских, сделав себе нору в каком-нибудь заброшенном доме, пожранном лесом. — Союзов сказал, наш дом крайний, — Матроскина, дрожа и кутаясь в тонкие рукава, тихо подала голос, кивая на отшиб. Они выехали к началу деревни, которая медленно, вялым мертвым черным червем уползала в гору, где пропадала за наступающим лесом. Жизни вокруг не наблюдалось – одни корявые мокрые деревянные избушки, покосившиеся от времени, и местами разваленные сараи, оголившие черные гнилые балки к небу. Идеальное место без свидетелей. Форд, протираясь дном о землю, плюхаясь в глубокие лужи, с трудом, но все же забрался в гору. — Тринадцатый дом, — Матроскина достала из кармана записку с угадываемым почерком руководства. Дом был. Последний. — Серьезно? — Федор и не ожидал лучшего. Старый полуразваленный сарай с виднеющейся сквозь дождь крышей. Черный прогнивший конек на крыше скривился на бок, теперь утыкаясь резным носом в черепицу. Несколько воронов примостились на террасе под козырьком, злобно переругиваясь и хохлясь от холода. На калитке ни замка, ни щеколды. — На, накинь, — не хватало еще больного ребенка. Федор сунул в руки девушке свой пиджак и вылез первым. Сигнализация мягко мигнула фарами, когда двое вышли из машины – и тут же промокли до нитки. Бушующие тугие струи теплого дождя поглотили парочку в мгновение ока, показывая, что против силы природы они всего лишь жалкие муравьи. Незапертая дверь открылась почти сразу от легкого прикосновения, пропуская внутрь. Стойкий запах старости и сырости, с потолка капает, сквозь грязные окна почти не попадает свет. — Надо бы печку растопить. — Матроскина кивнула на белую обшарпанную с отвалившейся побелкой чушку, стоявшую в углу. — И чем топить прикажешь? — хмыкнул Фёдор, оглядываясь в поисках чего-нибудь сухого и не гнилого. Несмотря на настрой, ему тоже хотелось посидеть в тепле, рядышком с огоньком. Но всё, что в нормальных условиях можно было поджечь, насквозь просырело. Также майор отчего-то был уверен, что стоящие в ряд стулья уже сгнили. Ну, или были съедены древоточцами. Что сказать, ужасное им выделили жилище. — Как думаете, — вздохнула Матроскина, кутаясь в пиджак напарника, — тут хоть что-то можно починить? Дядя угрюмо угукнул, думая о том, что им предстоит делать завтра. Или докапываться до местных, выполняя задание, или пытаться спасти лачугу и сделать её пригодной для проживания. — Спать где хочешь? Тут или в машине? — спросил Фёдор. Идея сна в авто ему самому и нравилась, и не нравилась одновременно. С одной стороны — надёжная защита от дождя, а с другой — надоело уже сидеть, салон родной развалюхи опостылел. — Вы устали? — поинтересовалась Аня. — А ты бы не устала сутками рулить? — огрызнулся майор. — Ну не такими уж и сутками, — несколько обиженно фыркнула она. Спать в машине с майором, который курит и постоянно ворчит, не радовала, но сейчас оставаться в доме было не лучшей идеей. Печь не топлена, комнаты не осмотрены, а ватник, что свисает с края печки, выглядит уж совсем пугающе. Нет, лучше в машине свернуться калачиком, помучаться, но выспаться. В конце концов, Анька мелкая — в багажник поместится. — Может, хоть завтра распогодится, — буркнул Федор нехотя, выскальзывая из избушки и даже не заботясь о том, чтобы закрыть дверь. Воровать там все равно нечего. Сквозь стену дождя у машины различалась четкая человеческая фигура. — Твою мать… — Федор на ходу уже расчехоливал пистолет, направляя дуло на чужака. — Слышь, падла, руки от машины убрал, пока я тебе задницу на лоб не натянул, — подоспевшая к месту событий Аня лишь поморщилась. Ругаться было совсем не обязательно. Перед ними под черным зонтиком и одетый совсем не по-отечественному, стоял высокий мужчина в твидовом черном пальто, хорошо выглаженных брюках и совсем неуместных, уже заляпанных грязью, кожаных туфлях. Надо отдать должное — незнакомец среагировал совершенно спокойно на наставленный на него пистолет. — Вы есть майор Громофф, ваше руководство есть говорить мне о ваша…бестактность, — сильный акцент выдавал немца. Анька, отчего-то раскрасневшись, спряталась за спиной майора, не желая пока вступать с разговор. Да и за спиной Федора, по крайней мере, элегантный чужак не видел ее драного свитера и промокших кроссовок. — А ты кто такой? — огрызнулся Дядя, на всякий случай осматривая машину. Магнитола на месте, а больше и таскать нечего; но все же то, что у машины чужак — неприятно. Незнакомец поправил галстук, смерив майора высокомерным взглядом, и, видно, пока не замечая Аню. — Гауптфельдфебель Шарикофф, — Аня вздрогнула от резкого немецкого слова. Отголоски войны давно утихли в стране, но только неприязнь к немцам прочно впиталась в российский народ. Чувствуя, что особого впечатления не произвел, мужчина провел рукой по практически седым волосам. — Я прибыль по обмену, вас есть извещать ваше allgemein мой визит, — Аня некстати высунулась из-за спины. — Правильнее не allgemein, а Führung — Умная, да? Сгинь и не лезь в интернациональные вопросы: может, эта падла — шпион, — сказал бред, но отпихнул мелкую за спину. Немецкий знает, ишь ты, как теперь в Воронеже живут. — Вы есть шуфт, мистер Дядя, так обращаться с фройлян. Шарикофф этот ох, как не зря, не понравился Фёдору. Его и так не устраивало многое из порученного, но вот к недееспособности напарницы он был не готов. Анька, как и многие девушки, оказалась романтичной мечтательницей, грезящей о красавце-иностранце, который будет её холить и лелеять. Дядя искренне надеялся, что ему не придется до конца операции выслушивать восторженные вздохи и ахи. Но Матроскина, хоть и была особой романтичной, предпочитала не показывать своих интересов к сотруднику по обмену, только изредка украдкой кидала взгляды на него и улыбалась уголками губ. На обычно хмуром лице эти перемены были не особо заметны. А может просто майор не желал приглядываться. — Да пошел ты, — мобильный обиженно пикнул, когда Федор застучал по сенсорному экрану пальцами, вызывая руководство. Но да, все верно: этого фашиста действительно прислали по обмену, просто решили сразу не говорить, чтобы майор не отказался от задания. Картина маслом — стремная девица, фашист и неуравновешенный майор, которым предстоит найти маньяка в лесах, где на ближайшие десятки километров вся жизнь — это комары и бабульки. — Может, все же заночуем в доме? — Анечка тут же замолчала, почувствовав взгляд майора. Спать было решено в машине. Федор на переднем сиденье за рулем, Шарикофф рядом. Девушку решили положить сзади – отчасти потому, что майор не хотел оставлять немца без присмотра.