Инферно

И вновь всё сводится к утру, которое у сотрудников правоохранительных органов началось не лучшим образом. Пока за окнами ветхой избёнки, в первых лучах встающего солнца, блестела роса и под плёнкой у старого парника стрекотали сороки, ворующие землянику, в доме стояли тишина и напряжение. Никто не выспался, из-за чего разлепить глаза оказалось весьма затруднительно. Мало того, что из троицы никто толком не умел топить печку, и просыревшие дрова вчера прокоптили всё помещение, а от угарного газа пришлось спасаться проветриванием всего, что только можно, так ещё прошлой ночью Фёдор достаточно долго отчитывал подопечных. Ночные походы Печкина выглядели не просто подозрительно, они словно кричали: «Вот он я, убийца», но этого было мало для обвинения, и Фёдор, уверенный в своей правоте, но озлобленный тем, что не хватает улик, пилил подчинённых почем зря. Потом его стал раздражать внезапный разврат, однако о том, что он и сам участвовал в этом, майор благоразумно умолчал. В конечном итоге, поутру Фёдор, вставший раньше всех, перебудил подчинённых, демонстративно громко гремя вёдрами, с которыми отправился за водой. Аня, зевнув, свесила босые, покусанные комарами, ножки с печки, наспех собирая растрепавшиеся волосы в хвост. Шарикофф отозвался недовольным стоном с лавки, когда Фёдор, пройдя мимо, с усилием тряхнул алюминиевой тарой. Матроскина и Шарикофф предпочитали не сталкиваться даже взглядами. Немец сильно смущался произошедшего во время импровизированной разведки, а Аня раз за разом переживала в себе те моменты, когда мужчина делился с ней своим теплом. Эти двое не отличались особой разговорчивостью как ночью, так и после пробуждения. Немецкое порно, оно, знайте ли, слишком стереотипно для русских девушек. - Если я ещё раз сама вызовусь с майором куда-то ближе Турции, напомните мне про комаров и вонючую печку. Аня действительно выглядела комично с перепачканным сажей лицом и опилками в волосах. Немец тактично промолчал, что помимо древесины там ползает еще и какая-то живность, чтобы не пугать девушку. Майор, к слову, вернулся довольно быстро - с облитыми холодной колодезной водой штанами и полупустыми ведрами. Сержант, хихикнув, скрылась в соседней комнате, чтобы переодеться и не злить Фёдора его покусанной комарами физиономией. Настроение у Дяди было ниже плинтуса, да и на горизонте маячила перспектива засудить наглого почтальона, которого майор за один день успел люто возненавидеть. Вороньё, подобранное бестолковой девкой, было отличным вещдоком, да ещё и говорящим, а защитники животных больно падки на подобные происшествия. Но ещё больше он горел желанием доказать, что Печкин - именно тот, кого нужно упечь за решётку, обвиняя в маниакальных "подвигах". Когда майор вернулся в дом, что Аня, что немец, разойдясь по разным углам, занимались своими делами. Парень драил сапоги, чертыхаясь на «русишь грязь», Аня с обиженным выражением лица разглядывала в зеркало прыщики, рассыпавшиеся по лицу от местной воды и комарья. На столе подле девушки стояло блюдце с остатками купленной по пути в Коломну колбасы с красивым названием «Фрязинская». Откуда в Коломне колбаса с севера Подмосковья знали только производители, но по вкусу она была вполне съедобной, а раз так - пусть хоть украинской будет, лишь бы не голодными сидеть. Галя, каркнув, деловито спорхнула с дверного косяка и уселась на плечо девушки, выжидающе хохлясь и недвусмысленно посматривая на тарелку. Интеллигенция птицы не позволяла ей воровать из-под рук доблестной российской полиции, волей случая и лени начальства заброшенной в мир, где не ступала нога айфона. - Галина Петровна отличается умом и сообразительностью. Аня, рассмеявшись, сунула птице в клюв кусочек розового лакомства. - Сержант, - сердито подал с порога голос Дядя. - Не стоит скармливать сомнительной птице наши и так скудные запасы продовольствия. Просьба не забывать: на их приобретение нам выделена определённая сумма, и за каждую копейку, потраченную или сбережённую, придётся отчитываться. - Ну, знаете, она же тоже живая, и умница! - воскликнула Аня и шёпотом прибавила: - Не то, что некоторые, - и уже более громко: - Я со своего бутерброда её кормлю, просьба мои килограммы не считать. - Да кому твоя толстая попа нужна, уже и так форму носишь на размер больше, чем у Любочки, - подколол майор. К слову, Любочка была очень недурна собой и отлично умела готовить вареники. Правда, как бухгалтер, она могла изрядно глупить, но в мужском коллективе отделения это было даже милым. На её счастье, адресат не услышал этой фразы, занятый умыванием рук. Только Шарикофф улыбнулся, посмотрев на девушку, которая пыталась дерзить начальству. Ему нравился этот непокорный русский дух, так удачно воплотившийся во вполне хорошенькой Матроскиной. - Идите мыть руки, - приказал Фёдор после того, как сделал это сам. - Мыли, - сказал немец, но столкнулся с суровым требовательным взглядом. - Вы-то мыли, но перед едой их надо снова мыть, - фыркнул майор. - Я не чистоплюй, просто мало какая тут зараза водится. Мне ж потом отчитываться за ваши болячки, если подхватите тут всякого. И хрен бы не знал, что вы там руками трогаете. Шарикофф слабо ткнул Аню локтем в бок, подмигнув ей и шепнув: - Какой сноб! У вас так говорится? Впрочем, сержант не оценила шутки над начальством. - Не так, многоуважаемый. У нас это называется "ответственный". Подайте мыло, пожалуйста.

***

Продолжать опрос населения было необходимо. Аньку решили зашушукать так, чтобы ни у кого не возникло желания её накормить. Это почти удалось. "Почти", потому что бедняга не могла и шагу сделать в своём "облачении" - пришлось снимать всё и одеваться как обычно. Причитания местных Фёдор быстро прерывал коротким "Мы завтракали". Благодаря этому опрос происходил куда быстрее и принёс намного больше плодов. Тем временем в домике, занимаемом троицей, во время их отсутствия произошёл небольшой казус. Несмотря на разные не совсем светлые чувства к пришельцам со столицы, обязанностью Печкина было посещение их компании и вопрос о планируемых подписках. В первую очередь, он - почтальон, и только потом Печкин, не говоря уже о том, что деревенский почтальон работает и за милицию, и за КГБ, и за ФСБ, а значит просто обязан быть в курсе всего происходящего, начиная от простой подойки козы бабы Нюры и заканчивая москвичами, топчущими чистые болота областей Коломны. А то приехали тут, воздух своими иномарками портят, траву топчут да мыло ненатуральное в речку сливают и рыбу травят. Не хорошо это. Подозрительные личности больно. Вот и сейчас, проходя мимо косенькой избушки, в которой ещё цари кашу ели, Печкин, навострив уши, прислушался к происходящему. В доме было тихо, а это значило только, что москвичи собрались опять терроризировать местных бабушек, которые, в свою очередь, после любили посудачить за спинами молодых об интимных и не очень подробностях того, как русские девушки прогибаются под оккупантов. За такими размышлениями он подошёл к двери домика и, собравшись с духом, постучал. Ответа не было. Печкин постучал во второй раз, уже сильнее. Затея начала казаться ему безнадёжной, когда он услышал: - Кто там? Голос странный, хриплый и вроде как знакомый. - Это я, почтальон Печкин! - крикнул мужчина и, усмехнувшись, прибавил: - Принёс журнал "Мурзилка", – никакой Мурзилки в Простоквашино отродясь не было, но в шутку было сказано, чтобы поскорее дверь открыли. Местные вон «ЗОЖ» выписывали и « Коломенскую правду» Но дверь никто не открыл. "Что за чертовщина?" - подумал почтальон, снова стучась в дверь. Москвичи уже в край охамели. Нет, то, что московские зажравшиеся и дверь не открывают с первого раза, а чужих и вовсе не впускают, было известно всем. - Кто там? - снова услышал он. - Это я, почтальон Печкин! Принёс журнал "Мурзилка"! - с нескрываемым раздражением проговорил почтальон.

***

Вечером уставшая троица стражей закона плелась домой. Фёдор сортировал в голове новые сведения, Матроскина боролась с головной болью, которая не отпускала с начала дня, а Шарикофф смотрел на "дивный русский природа". В конце концов, у него на родине её так расхваливали, что немец был рад очутиться так близко. Вот только нормально насладиться зрелищами не давали то обязанности, то злющий майор. Уже на подходе к домику все почуяли неладное. Фигура Печкина, рассевшаяся на крыльце, уничтожила скудные остатки хорошего настроения. Присмотревшись, Анька увидела, что почтальон сидит в странной, очень странной позе. Подойдя ближе, троица услышала, как мужчина бойко и как-то глупо спрашивает: - Кто там? И из дома ему в ответ доносится: - Это я, почтальон Печкин! - и тут же прибавляется злым недовольным голосом: - Принёс журнал "Мурзилка"! Фёдор заметил, что компаньоны упорно стараются сделать морду кирпичом, но их распирает от смеха. Немца забавляла сама ситуация, а Матроскина радовалась, что Галочка отомстила гадкому Печкину за всё. Как бы ни было сладко злорадствие, но помочь Печкину, который был довольно схож с душевнобольным, кто-то да должен был. - Вы что тут делаете, уважаемый? - шикнул на него Дядя. - А я вам это, принёс журнал. "Мурзилка", - хихикнул мужчина. Хотелось того или нет, но пришлось отпаивать беднягу чаем и спрашивать про настоящие причины визита. - Успокоились, гражданин Печкин? - поморщился майор, которого ситуация отнюдь не забавляла, но заметно раздражала. - Если да, то извольте назвать причину своего появления здесь. - Говорю - спросить о подписках и принести почту, - отмахнулся почтальон. - Это моя работа, а вы понавыдумывали с охраной. - Это не охрана. Это питомец, - с улыбкой разъяснила Анька, поглаживая птицу по перьям. - Фу ты, чернь, - Печкин еле удержался, чтоб не сплюнуть.