Инферно

- Ну, вот так, собственно, мы и попали сюда, - отхлебывая горячий отвар из трав, закончил историю Пауль. Вся честная троица сидела на лавке, укутанная в шерстяные носки и дедовы рейтузы, в то время как их одежда сушилась над потрескивающей печкой. Старуха сидела напротив ребят, потягивая из кружки чай с медом, и, охая да ахая, слушала, как Пауль, натерпевшийся за последнее время многого, сбивчиво рассказывает как их занесло в такую даль, как они убегали от Печкина и заблудились в лесу. Старуха сухо почавкала вставной челюстью: - Милок, больно странно рассказываешь ты. Дом тот на пригорке сгорел давно уж как, да и сама деревня стоит без году десяток лет, как пустая да развалившаяся: мой дом последний остался, да и то потому, что на отшибе я самом живу. А так-то в Простоквашино последняя бабуська померла аки лет пять как летом будет. Старая Епифанна, дай бог памяти, почти уж сто лет как прожила да отдала Богу душу. Помню вот, последнее время плоха она совсем была, вставала с трудом, так я ей ходила спину собачьей шкурой терла да жиром мазала, а когда совсем слегла, так и вовсе кормила я ее да после кончины сама отвезла и закопала на кладбище-то. Аня, сидевшая между ребятами, несмотря на колючий плед, почувствовала, как вдоль спины бегут мурашки. Майор же, сидевший рядом, ободряюще приобнял девушку, прижимая к своему боку. Отчего-то так становилось спокойнее обоим. Ребята даже и забыли о первоначальной цели поездки, однако у стариков язык без костей, и соскучившуюся по людской компании бабульку несло все дальше в дебри: - Деревенька-то наша до развала Союза ведь закрытым объектом была, да жили тут только ученые с семьями и военные. Это когда либералы у нас здесь стали править, все пришло в упадок, а тогда финансировали, все блага были. Хочешь Чехословацкую стенку - будет: вон соседка у нас была, жила в общежитии при НИИ, так ей, когда четвертого родила, профсоюз "Москвич" подарил и участок в селе выделили под нужны. Аня, отхлебнув приторно сладкого чаю, ухватилась за тонюсенькую ниточку, которая помогла бы хоть как-то пролить свет на происходящее. - А что за НИИ? - Вот этого я вам точно не скажу. Но сестра Михалны, царствие ей небесное, вышла замуж за одного из учёных. Грит, лекарства для скота разрабатывают. Шоб жырней был и болел меньше. Химики, етить их! Дядя лишь саркастически хмыкнул. В те времена многие секретные заводы и НИИ имели вполне гражданскую направленность. Помимо спутников, приборов для подводных лодок и биологического оружия предприятие могло производить радиоприемники, телевизоры и фотоаппараты. - А потом, году вроде… в 88 или 90 приехали сюда солдаты на своих этих танках. Учения, говорят, у них были. Покатались они, значит, курей попугали мне и уехали. Вот только после их покатушек в деревне много народу померло. У соседки брат и муж умерли. Антонина Ефимовна умерла. Вот корову доила, доила - так и отдала Богу душу. Нашли ее мертвую в коровнике, до сих пор помню. И ведь здоровей меня была. Я как раз с ногами к врачу тогда ходила. Бывало, встану с утра, а ноги совсем никакие. Еле до умывальника доползти могу. Так мне врач мазь какую-то выписал, я ее втирала по утрам. Полчаса старушка рассказывала о лечении ног и пользе поросячьего сала для суставов. Дядя флегматично слушал: по роду службы он был к таким делам привычным, и его было трудно вывести из душевного равновесия старушечьими россказнями. Аня сидела, обняв широкоплечего майора одной рукой, а в другой держа кружку с горячим настоем. Треск печки, шепелявящий голос старушки, мелкий дождь, накрапывающий в окно, незаметно убаюкивали ее. Девушка положила голову майору на плечо, чувствуя, как слипаются глаза после всей этой кутерьмы. Хотелось только лечь и хорошенько выспаться сейчас на печке, как когда-то дома. Треск поленьев, запах деревянного дома и парного молока и мама, вяжущая у окна. Шарикофф слушал бабушку в пол-уха, уставившись в изразцовый рисунок на печи, мало что понимая из речи говорливой старушонки. - А вот Сережа мой с сыновьями иногда навещает меня. Я к ним прихожу каждый день, за могилкой слежу. Они как раз во время мора скончались. Помню, как хоронили их. Костя, старший мой, тоже на том предприятии работал. Вот только не любил он о работе своей говорить. Придет, бывало, ко мне, по хозяйству поможет матери, а я его пирожками угощаю. Вот только как начну про работу спрашивать, он отнекивается, говорит, шо на кролях лекарства испытывают. Этих кролей муж выращивал. Очень он крольчатину любил. После него штук семь осталось, я их соседям раздала. - А из-за чего скончались люди, известно? – спросил Федор, единственный, не потерявший бдительность и следящий за повествованием. - Да кто уж там разберет. Врачи сказали, с сердцем что-то не так. Но я-то знаю: брешут они все это. Все у Сережи с сердцем нормально было. Пахал за троих, а как на баяне играл… Помню, было время, ни одна гулянка без него не обходилась - ой, каков баянист был! Девки только за ним и ходили! Бабушка продолжала говорить про «те времена», про баяны, парней и пожар, уничтоживший свинарник в колхозе «Светлый путь заветов Ильича им.Ленина», несмотря на спящего одним глазом Пауля и витающую в облаках Аню, прижавшуюся к майорову плечу. «Или старушка врет или прошлое этой деревни не так просто, как кажется» - думал Дядя. – «Массовая гибель людей безо всяких симптомов болезни, которую пытаются скрыть власти, и последующая ликвидация исследований». - Председатель тогда зол был! – старушка во всех подробностях расписывала пожар в колхозе, далеко уйдя от темы разговора, как ее прервал Дядя. - Извините, где здесь туалет? – спросил майор, ткнув задремавшего Пауля в спину. - Да за домом, сразу направо. Сразу за поленницей. - Я отойду на минутку, – сказал полицейский, взглядом дав понять Шарикоффу, что у него к нему дело. - Я тоже, - робко сказал Пауль. – На минутку. Аня, сонно моргнув, переместилась на стол, подперев рукой щеку и зевая.

***

- Помнишь, ты говорил о научных экспериментах в Простоквашино? Про опыты над птицами? Откуда тебе все это известно? – резко спросил Дядя, как только они вышли за дверь. - Скажу лишь, что дело об Простоквашинском маньяке приобретает более масштабный характер. Вышло так, что моя основная задача - не обезвредить преступника, а найти вход в бункер, находящийся под Простоквашино. Но все сводится к тому, что нам с тобой по пути. Дядя тяжело вздохнул. Мало ему рассеянной старушки, говорящей так, что черт ногу сломит в ее рассказах, так еще и немец решил, что пришло время удивительных историй. - Видишь ли, улики указывают на то, что Печкин – маленько не человеческая сущность, в чем ты сам убедился той ночью, – продолжил Шарикофф. - А слова бабульки вовсе не оставляют сомнений, что лабораторный комплекс, находящийся где-то здесь, имеет прямое отношение к преступлениям. - Это и так понятно, – прервал его майор. – Но ты так и не сказал, откуда тебе это известно. - ФСБ, – негромко, будто боясь, что их подслушают, ответил Шарикофф. – Я работаю на службу безопасности. Только никому ни слова. Ты, майор, человек знающий - надеюсь, поймешь. Дядя смотрел на «гебиста» как-то недовольно, свирепо и в то же время грустно и с недоумением. Мало кому доверявший Федор оказался в тупике. Слишком фантастически выглядело все это. Видя скепсис товарища, Пауль вытащил из-за пазухи взбухшие от воды «корочки», которые не умудрился потерять, гоняясь за Печкиным по болотам, и наблюдал, как глаза полицейского начали округляться, а взгляд - бегать от лица к фотографии в удостоверении. - Вот это номер… - растерянно произнес Дядя. - Я работал в одной из западных фармацевтических корпораций, название которой тебе все равно ничего не скажет, занимающихся разработкой не только лекарств, но и биологического оружия, продавая его правительствам и террористическим организациям. Там есть и ваши ученые, перебравшиеся после распада Союза за границу. Некоторые из них работали и здесь. Они-то и продали документы о лаборатории корпорации. Мне известен лишь приблизительный район местонахождения входа, но точных координат узнать не удалось. К тому же руководство начало подозревать меня в шпионаже, и я был вынужден прекратить работу. Теперь моя задача – найти вход в бункер. - А чего они не пришлют отряд разведчиков, раз им так нужен этот комплекс? – спросил Дядя. - Боялись спугнуть маньяка такой активностью. Потому и послали меня вместе с вами. - Теперь, когда выяснилось, что маньяка нет и в гибели людей вполне вероятно может быть виновна лаборатория, можно же прислать людей, которые разберутся с этим лучше нас? - Мы пытались выехать из деревни, но, похоже, попали в пространственную петлю. Сколько ни двигайся, попадаешь в одно и то же место. - Черт! – процедил сквозь зубы майор. – Надо что-то с этим делать… - Мальчики, где вы там? – раздался звонкий голос Ани. – Щи стынут! - Идем, идем. Мы тут маленько елочками залюбовались, – ответил Шарикофф, двигаясь в сторону двери.

***

- Я-то уж волноваться начала! – бабушка заботливо налила в серенькие тарелки ароматный суп. – А то в последнее время чертовщина какая-то твориться стала. Буквально месяц назад чертей видела, будь они неладны! Вечером в лес вышла, веточек можжевеловых собрать, и вижу - идут эти самые! У меня сердце в пятки! Спряталась в овраге, «Отче наш» читаю, вроде не заметили меня бесы. Рогов с хвостами у них не было, но морды, морды-то какие! И черные все, идут так гуськом! Свят, свят, свят! Не приведи Господь еще раз на таких наткнуться. Дядя молчал, не зная, что это может быть: разыгравшаяся фантазия старушки, принявшей за нечистую силу туристов (хотя какие туристы в этой глуши!) или они имеют дело с нечто большим, чем просто Печкин. Что, если материализовавшийся образ покойного почтальона, преследующий их по пятам, лишь вершина айсберга простоквашинского кошмара? - Вы бы уезжали отседова, касатики! – посоветовала бабушка. – Всякая нехристь облюбовала это место. Сгинешь в этой глуши, так никто и костей-то не соберет. Аня, настрадавшаяся в последние дни, согласно кивала, жуя густые щи. - А далеко отсюда дорога? – отодвинул пустую тарелку Шарикофф. - Дорога? Да в часах двух ходьбы. Я провести могу, если хотите. Я редко из деревни выхожу, все больше на своем хозяйстве, но туристов, бывает, выводить приходится. Как они пугаются порой, когда на меня набредают! Бабой Ягой один раз назвали. Ох уж эти ваши городские!

***

Часы Пауля показывали полчетвертого, когда троица выдвинулась в путь, следуя за старушкой и искренне надеясь, что бабушка не забыла дорогу. Маршрут их пролегал мимо развалившихся домов, окруженных густой травой. В некоторых избах из-под сгнившего пола прорастали жесткие стебли крапивы и реденькие кустики. - А вот здесь и было производство ихнее, – бабушка указала клюкой на развалины кирпичного здания. – Как союз распался, так всякие наркоманы стали туда лазить да мерзостью своей колоться. Они-то, окаянные, и сожгли здание. Пока пожарные подъехали, все сгорело уже. Обваливаться оно начало и через год рухнуло. «Видать, тут не только пожар виноват» - буркнул Пауль, ощущая, как холодная вода заливается в ботинок. – «Местность заболотилась порядком с тех времен». Аня чувствовала себя в безопасности между двумя мужчинами, но все равно оглядывалась по сторонам, выискивая глазами затаившегося почтальона. К счастью, путь оказался весьма спокойным, и к закату путники вышли на грунтовую дорогу, ведущую к Простоквашино. - Во-о-он в той стороне деревня ваша, – бабушка указала рукой вдоль дороги. – Но я бы на вашем месте вернулась в город. Не стоит здесь останавливаться. Глухое место. Случись что, никто не найдет. - Спасибо, бабушка, будем осторожны! – помахала вслед уходящей старушке Матроскина. - Странно, почему она все время советует нам уезжать? – произнес Пауль. – Может, она о чем-то догадывается или знает о деятельности Печкина? - Стойте! – крикнул майор скрывшейся в чаще старушке и рванул за ней. – Подождите! Я только хочу спросить… Но бабушки и след простыл: не было слышно ни шелеста травы, ни хруста веток под ее ногами в лесной тишине. Дядя не стал испытывать судьбу и поспешил обратно к своим спутникам. - И впрямь чертовщина какая-то, – раздосадованно произнес он. – Как сквозь землю провалилась. *** В Простоквашино их встретил все тот же старый дом, в спешке покинутый вчера утром. Вечерний туман, покрывавший деревню, все никак не рассеивался, словно скрывая ее от внешнего мира, связи с которым у троицы не было. Электричество в доме не работало, и свет старой керосинки, найденной в чулане, скрасил осенний вечер. Дядя с Шарикоффым молча пили чай, не говоря ни слова про задание. Неожиданно раздался стук в окно. - Печкин? – воскликнул Шарикофф, вынув пистолет. – Так и знал, что эта тварь нас не оставит! Аня спряталась за спину майора. - Кто там! – донеслось из-за стекла. - Галя! – воскликнула Аня. – Галечка, птичка моя родная! Пауль шумно выдохнул, опустив ствол, и протянул руку к чашке чая. Матроскина, босиком вылетев на террасу, сгребла мокрую птицу в охапку и, принеся в дом, тут же стала вытирать старым полотенцем, валявшимся у печки. Галка урчала, покаркивала, вертясь в руках и подставляя девушке то крылья, то грудку. На самом деле вид у Гали был не очень-то и здоровый - с половиной выдернутых перьев, вся перепачканная в земле и насквозь мокрая; но галка все же довольно петушилась в руках сержанта, наслаждаясь такой заботой. - Хорошая моя, Галечка. – Девушка погладила птицу по черной головке. Галка же в ответ громко каркнула, аккуратно, но настойчиво клюя девушку в карман кофты. – Федя, у нас есть хлеб? Майор вынул из шкафчика сухарь и протянул Гале. - Фер-дя! – произнесла птица, приняв угощение и незамедлительно положив его размокать в чашку майора. - Забавная птица, - усмехнулся Пауль. – И ведь подумать только, какими способностями могли обладать ее предки. - Наверное, ее предки сухари в чужой чай не клали. – Дядя вынул его из чашки и допил остатки чая. Утро следующего дня выдалось ненамного яснее предыдущих. Складывалось впечатление, что туман пустил корни в деревне. Вставший первым Дядя Федор, обнаруживший отсутствие воды в доме, вышел, звеня ведрами, за калитку к деревенскому колодцу за поворотом. В тишине отчетливо была слышна поступь расклеивающихся ботинок по влажной траве. Две старушки и лысый пенсионер, бурно что-то обсуждавшие у колодца, сразу замолкли при виде полицейского. - Ты ж смотри, какие люди! – присвистнул старик. – Маньяка-то поймали, небось! Целую неделю про вас ни слуху, ни духу. - Я вот приходила к вам, думала попросить шкафчик на кухне повесить, а вас нет, – перебила его бабка. - Я так дней пять к вам захаживала, а потом подумала, что съехали, и Петровича попросила. Дядя выпал в осадок. Ведь уехать они пытались всего лишь позавчера. - Нет, честно говоря, а что? Кого-то убили? – спросил он, приготовившись к худшему. - Ой, да что вы. – Женщина всплеснула руками. – Тихо стало так. Ни воя, ни - тьфу, тьфу, тьфу - жертв. Думали, что поймали да под шумок увезли. - Мы работаем над этим, – лаконично заявил майор, набирая воду. – Отрабатывали некоторые версии и добились небольшого прогресса. Но разглашать об этом посторонним строго запрещено инструкцией! Наполнив ведра, Дядя с важным видом удалился, думая: «Вот же как оно! Место не иначе, как аномальное. Все из-за лаборатории, точно. Странно только, что до этого времени ничего не наблюдалось». *** - Вот такие дела, – подытожил Дядя, убирая во внутренний карман записную книжку, в которую заносил все материалы по делу о Простоквашинской аномалии, как он переименовал его. – С очень большой долей вероятности вся фигня, что творится в округе, имеет прямое отношение к лабораторному комплексу, находящемуся под Простоквашино. Только не под этим, а под ТЕМ. - Ты имеешь в виду заброшенную деревню с бабушкой? – насторожилась Матроскина. - Именно ее. Есть все основания полагать, что в годы Советского Союза ныне заброшенная деревня называлась тоже Простоквашино для того, чтобы запутать противника. Закрытый объект все-таки. И ключ к разгадке тайны Печкина следует искать не здесь, а там. Матроскина побледнела. Возвращаться в заброшенное место ей вовсе не хотелось. - А может, есть другой выход? – робко спросила она, прижимая к себе Галю. - Не боись! – браво обнял ее за плечо Шарикофф. – Пистолет всегда при мне. Дядя скептически посмотрел на перспективу обороняться от сущности неизвестного происхождения даже не серебряными пулями, но за неимением лучшего был вынужден согласиться. - А кто-нибудь помнит хоть в какой стороне та деревня? – вдруг спросила Аня. В комнате воцарилось молчание. Ни Дядя, ни Шарикофф не представляли, куда им идти.