Запах вишни

Блять. Блятьблятьблять. Грейнджер кинулась к Малфою и попыталась трансгрессировать, но ничего не вышло. Ну разумеется. Сейчас у них вообще ничего не выйдет. Эти сукины дети хорошо постарались, наверняка наложив не один блок. Драко нахмурился, прислушиваясь к хриплым голосам снаружи и нетерпеливым шагам их обладателей. В голове настойчиво билось: какого хера? Что, мать вашу, произошло? Почему долбанная Чаша разрушила все защитные чары, стоило ей лишь оказаться в руках Грейнджер? Чертова Грейнджер. Парень посмотрел на гриффиндорку. Она оглядывалась, панически соображая, что делать. Ничего, — подумалось парню. Его накрыла волна безысходности и отвращения к самому себе. Представьте только: он, его родители проделали такой огромный путь, чтобы так бездарно слить в конце? Почти у финишной прямой споткнуться о банальную неровность на земле и распластаться безвольной лепешкой собачьего дерьма? Потрясающе. Малфой стиснул челюсти. Он чувствовал: все кончено. Как псина в будке, знающая, что ее не ждет ничего хорошего. И самое паршивое: черт возьми, так и было. Пожиратели — или кем бы они ни были — окружили их со всех сторон, выставив палочки, выкрикнули еще пару угроз и приблизились к палатке вплотную. Зашелестела материя, и Малфой понял, что ублюдки заходят внутрь. Он криво усмехнулся, и непонятная смесь какого-то извращенного удовлетворения разлилась по его телу. Пусть они думают, что победили. Парень не собирался так просто сдаваться. Рычащий голос раздался совсем близко от кухни, и тяжелые шаги оповестили о прибытии лжеПСов. Грейнджер испуганно дернулась, то ли пытаясь спрятаться, то ли прикрыть собой блондина. Тот повел уголком губы: еще пытается следовать глупому кодексу чести. Нет, Грейнджер. Теперь остается только молиться, чтобы наша смерть не была мучительной. Он еще раз криво усмехнулся и притянул девушку к себе, мягко обхватив ладонями ее талию. Больная улыбка не сползала с лица парня. — Что мы будем делать? — прошептала гриффиндорка, немало напуганная выражением лица юноши. Оно вселяло в нее куда больший ужас, чем вероятность скорой смерти: к этому она привыкла. Малфоя видеть таким ей еще не доводилось. Страстным, яростным, бурлящим от ненависти и раздражения — каким угодно, но не таким. Парень аккуратно оттеснил ее за свою спину и повел плечами. — Сражаться. И все. Вот так вот просто — сражаться. Гермиона искривила губы. Мерлин, кто бы знал, как она устала заниматься этим. Но, похоже, жизни некоторых людей просто запрограммированы течь определенным образом, и малейшее отклонение от алгоритма приводит к тотальному сбою системы. Малфой полусогнулся, приготовившись к встрече гостей, собрался, словно ягуар перед прыжком, и Гермиона невольно замерла, завороженная переливами мышц у того на спине. Отголоском сознания в голове отдалось, что она сама одета в растянутую толстовку слизеринца, но эта мысль была такой незначительной и неуместной, что из груди девушки вырвался нервный смешок, который она тут же постаралась замаскировать под кашель. Не время придаваться истерике. Когда в дверном проеме показалась темная тень, Малфой кинулся вперед, выбрасывая перед собой тяжелый кулак. Пожиратель явно не ожидал такого поворота событий, и это дало блондину возможность уложить того на лопатки, яростно впечатывая в морду ПСа удар за ударом. Грейнджер взвизгнула, и Драко вскинул голову, встречаясь взглядом со следующим нападавшим. Тот уже нацелил на парня палочку и был готов выпустить непростительное заклятие в любой момент, но прилетевшая ему в голову турка отвлекла ублюдка. Малфой усмехнулся и, даже не оглядываясь, рванул вперед, впечатываясь головой в пузо Пожирателя и сшибая того с ног. Блондин понимал, что, скорее всего, это его последняя атака, потому что на подходе были все новые и новые ублюдки, но он не хотел сдаваться. Просто не мог. Не мог бросить все на самотек. Не мог оставить это матери, которая и так ходила по краю последние полгода. Просто не мог позволить этим мерзавцам победить. Не мог подвести Грейнджер. Беспомощно замершую у стола, лишенную возможности колдовать. Что она сделает против десятка грязных мужланов, жаждущих крови и власти? Слизеринца передернуло. Поэтому он продолжал размахивать кулаками, то и дело ощущая, как под ними проминается плоть и как скользят руки, размазывая кровь по коже. От осознания собственного бессилия хотелось выть. Полыхнула яркая вспышка, и стена позади гриффиндорки рухнула. Сильные руки сгребли ее за волосы и резко дернули назад, заставив взвизгнуть от боли. Малфой заметил это слишком поздно для того, чтобы что-то сделать. Он обернулся, поднимаясь на ноги, и замер на мгновение, пораженный картиной, раскинувшейся пред его взором. Пожиратель, наряженный в черный балахон и с точь-в-точь-настоящей-маской-ПСа на лице держал девушку за непослушные кудри, резко встряхивая Грейнджер каждый раз, когда та пыталась вырваться. К ее горлу была приставлена волшебная палочка. — Ах ты сукин сын, — прорычал Малфой и бросился было в его сторону, но тут парня остановил резкий удар под дых, выбивший весь воздух из его легких. Слизеринец споткнулся, запутавшись в собственных ногах, и упал, заходясь в приступе надсадного кашля. Была бы у парня всего пара лишних секунд, он бросился бы в бой. Раскидал бы всех, кто хоть пальцем позволил себе коснуться Грейнджер, к чертовой матери. Убивал бы голыми руками. Но у него не было этих мгновений. Его загнали в ловушку. Унизили и растоптали. Гриффиндорка заскулила, и Драко вскинул голову. Вскочил на ноги, и его тут же схватили под руки с двух сторон. От громил, сжимавших его за плечи, несло смрадом и кровью, и блондин невольно поморщился. Его взгляд не отрывался от Грейнджер. — Отпустите ее, — процедил парень, испепеляя взглядом Пожирателя, сжимавшего в кулаке волосы девушки. В груди Малфоя разливалась ненависть. Та самая, первобытная, которая разъедала его нутро всю жизнь при виде Поттера и его шавок-друзей. Такая, что глаза слезились от жара сдерживаемой агрессии, и хотелось выть до тех пор, пока не сорвешь к херам голосовые связки. Она накрывала его тугими волнами, застилая глаза алой пеленой. Только в этот раз он испытывал это выжигающее внутренности чувство не по отношению к злосчастной грязнокровке. О, нет. Каждой клеточкой тела, каждой фиброй души он люто ненавидел этих ублюдков, посмевших нацепить наряды приспешников Темного лорда и возомнивших себя черт знает кем. — Отпустите. Ее, — повторил парень, выплевывая каждое слово как ругательство, и попытался вырваться, тут же схлопотав болезненный удар по селезенке. Из глаз посыпались искры, и зверь в грудной клетке блондина яростно зарычал. Малфой с удивлением обнаружил, что у него разбита губа: кровь смешалась со слюной, отдаваясь во рту эхом металла. — Сначала ты нам скажешь, мальчишка, где находится Малфой-мэнор, — просипел ему в ухо один из амбалов и грязно ухмыльнулся. Драко изящно изогнул бровь. — С чего бы? Пожиратель, приставивший палочку к глотке гриффиндорки, неспешным движением отвел руку от шеи девушки, снял с лица маску и так же неспешно вернул руку обратно, вдавливая древко в пульсирующую артерию на шее Грейнджер. Малфой сощурился, вглядываясь в черты лица ПСа: они казались ему смутно знакомыми, но у блондина не было времени предаваться воспоминаниям. Пожиратель дернул гриффиндорку на себя, притягивая девушку вплотную, и выдохнул ей в лицо. — А с того, — почти пропел, довольный собой, — что в противном случае я прикончу твою подружку. Он вдавил палочку в нежную кожу сильнее, и слизеринец еще раз дернулся, но это не принесло никаких плодов. Он мог лишь бессильно смотреть на Грейнджер и поражаться ее самообладанию и стойкости. Будь на ее месте та же Паркинсон, та давно бы уже грохнулась в обморок или обливалась горючими слезами, моля о пощаде. Гермиона стояла ровно, вздернув подбородок и устремив твердый взгляд на блондина. Она просчитывала ситуацию. Увы, все складывалось совсем не в их пользу. По старой памяти в девушке проснулась заучка-Грейнджер, лишенная чувств и эмоций. Лишь здравый смысл, холодный расчет. Их окружало по меньшей мере с десяток Пожирателей. Остальные, видимо, толклись снаружи. Гриффиндорка сглотнула, подавляя подступающую к глотке панику. Что ей, впервой оказываться в такой ситуации? Впрочем, раньше с ней всегда были мальчишки. Теперь рядом Малфой. Девушка перевела взгляд на парня, и её сердце сжалось. Слизеринец держался прямо, и глаза его горели недобрым огнем. Из-за разбитой губы, резко контрастировавшей с бледной кожей парня, он имел какой-то болезненный вид. Блондин тряхнул головой, пытаясь убрать с лица растрепавшуюся челку, и ему тут же выкрутили локти, заставив согнуться от боли, лишая малейшей возможности двигаться. — Ну так что? — усмехнулся Пожиратель, выпуская пару искр из волшебной палочки и обжигая Гермиону. Она против воли взвизгнула от неожиданности. Блондин тут же вскинул голову и злобно сверкнул глазами. — Отпусти ее, ублюдок, — прорычал, словно зверь, запертый в клетке. — Я выдвинул свои условия, — пожал плечами пес и похабно ухмыльнулся, окидывая взглядом гриффиндорку. — Впрочем, знаешь, сразу убивать эту сучку я не буду. Сначала с ней можно как следует поразвлечься… Грейнджер вздрогнула и распахнула глаза, пораженная. В это мгновение ей действительно стало страшно. Забавно, учитывая, что ее жизнь постоянно висела на волоске, ее это особо не трогало. Но эта угроза Пожирателя и то, каким тоном он это сказал, заставили сердце девушки забиться быстрее, а тело — покрыться мурашками. Малфой яростно дернулся вперед в безумном прыжке, практически вырвавшись из цепких рук его пленителей, но его сразу же отбросило назад, словно он налетел на невидимую стену. Главный - тот, что держал Гермиону — раскатисто расхохотался. — Не смей, — прошипел блондин. — Иначе я тебя… уничтожу. Гриффиндорка дернула подбородком, узнав знакомые интонации. В голосе парня она услышала животный гнев и стальную решимость во что бы то ни стало расквитаться с обидчиками. Ее обидчиками. Девушка поразилась, как она терпела такой тон слизеринца раньше, и ей впервые подумалось, что, возможно, парень не ненавидел ее так, как пытался показать. Подходящее место и время ты выбрала для таких открытий, — пронесся в голове девушки голос, подозрительно похожий на малфоевский: те же сарказм и усмешки, сквозящие в каждом звуке. Пожиратель вздохнул, а потом вдруг изо всех сил тряхнул Гермиону за волосы, выбивая у той почву из-под ног, и произнес уже совсем другим, холодным и мертвым, голосом: — Мне это надоело. Словно тряпичную куклу, мужчина отшвырнул Грейнджер назад, и она отлетела под ноги выстроившимся в идеальный полукруг Пожирателям. Главарь, не обращая на нее больше никакого внимания, широким шагом подошел к Малфою. — Давай, щенок. У меня нет времени играться с тобой. Драко не отрывал взгляда от гриффиндорки, совершенно игнорируя обращение к своей персоне. Девушка также пристально смотрела на него. Она покачала головой, за что сразу же схлопотала тяжелую оплеуху. Один из ее охранников мощно влепил девушке в скулу, отбросив ее на полметра, и та упала, больно ударившись головой об пол. Другой Пожиратель сразу же схватил ее за волосы, поднимая на колени. — Отпусти! — прорычала Грейнджер, и из ее глаз брызнули злые слезы. Ее снова встряхнули, как куклу. — Сукин сын, — прошипел блондин, испепеляя взглядом схватившего гриффиндорку ПСа. — Ты пожалеешь… Смачный удар заткнул его, не дав окончить угрозы. Голова Малфоя отлетела назад и тут же вернулась в исходное положение; взгляд расфокусировался. — Смотри. На меня, — прорычал главарь этой шайки. Вплотную приблизив свое лицо к лицу парня, он обдал его горячим влажным дыханием с привкусом крови. Драко зажмурился, пытаясь справиться со звоном в ушах и пульсирующей болью в висках, отбойным молотком стучащей по мозгам. Ему хотелось выть от осознания собственного бессилия. Ну же, щенок. Не будь таким идиотом. Люциус стоял, облокотившись о стену плечом, и поигрывал своей неизменной тростью. Он смотрел на сына с непередаваемым презрением, выплёскивая на него все то отвращение, что питал к грязнокровкам. Ты стал одним из них, сын. Как ты докатился до такого? Драко скрипнул зубами, пытаясь избавиться от навязчивого образа. Нет, только не сейчас. На что ты идёшь ради этой… Грейнджер? На что готов пойти? Темная бездна развернула свои пучины, поглощая парня. Эмоции бурлили, закипали вместе с кровью и, не находя выхода, разъедали того изнутри. В какое положение ты сам себя загнал? И все ради чего? Г р я з н о к р о в к и? Нет. Нетнетнет. Проваливай из моей головы! Драко распахнул глаза, тяжело дыша. Липкая струйка крови прочерчивала дорожку по его губам и подбородку, тугими каплями скапливаясь на подбородке. Пожиратель смотрел на парня, изогнув рот в кривой усмешке, и наслаждался его беспомощностью. — Отлично. А теперь сделай то, о чем я просил. Просил. Забавное слово он выбрал. — С чего ты взял, что я смогу провести вас через заклятие ненаносимости? — прошипел Малфой, бросая косой взгляд на гриффиндорку. Та сидела на коленях, вытянув шею, чтобы не было так больно, гордо вздернув подбородок, и сосредоточенно вглядывалась за спину слизеринца, изучая противника. — С того, — скривился Пожиратель, — что мы прикончили твоего отца, а мэнор не появился на картах. Прикончили твоего отца. Эти слова, словно пощечина, ударили парня наотмашь. Он рванул вперёд, впечатываясь лбом в голову ПСа, не ожидавшего такого, и попытался вырваться, но заклятие, прилетевшее в живот, отбросило юношу назад, выбивая весь воздух из его легких. — Глупый щенок, — просипел ублюдок, выпрямляясь, и вправил нос, который до этого смачно хрустнул. Драко ещё раз дернулся, но его крепко держали. Ярость резала глаза и щипала в носу. Парню хотелось прикончить этих мерзавцев. Так же, как они расправились с Люциусом. Пожиратель тем временем уже разобрался со своим носом и ухмыльнулся, вновь склонившись над слизеринцем, словно над диковинным зверем в зоопарке. Ничему тебя жизнь не учит. — Ну злись, коли можешь. Все равно ты этим не вернёшь папеньку… — Заткнись! Пёс дернул уголком губы. — Это ты заткнись. И слушай внимательно: ты покажешь нам, где находится Малфой-мэнор. — А если я не буду этого делать? — прорычал слизеринец. — Поверь, я найду способ тебя заставить, — усмехнулся чертов сукин сын. Драко поморщился и сплюнул ублюдку в лицо, освобождая рот от натёкшей крови. Тот с отвращением смахнул на пол слюну слизеринца и выпрямился, отступая. Окинул юношу презрительным взглядом и усмехнулся. — Не хочешь по-хорошему? Отлично, — он задумчиво перевел взгляд на палочку, которую сжимал в левой руке, и постучал ею по ладони. — Знаешь, существует множество прекрасных заклинаний, которые заставят тебя выполнить все, что я прикажу. Драко замер. Его лёгкие разрывались от гнева и ярости, в груди все клокотало. Но то, каким тоном ублюдок произнёс эти слова, заставили сердце парня пропустить удар. — Например, Империус, — протянул мужчина, направляя палочку прямо в лицо блондину. Тот дернул уголком губы, готовый к такому исходу. С Империусом справится даже младенец, если тому не повезло родиться в семье Малфоев. — Или… Круцио! Драко дернулся, готовый принять на себя и Круциатус. Люциус не скупился, когда наказывал сына, и закалил парня на непростительные. Но. Пожиратель направлял палочку совсем не на слизеринца. Резко развернувшись, он послал прозрачный луч в Грейнджер. Девушка завизжала, изгибаясь в руках одного из ПСов, и тот швырнул ее на пол, брезгливо поморщившись, словно она была мешком с отходами. Гермиону накрыл мрак. Она словно упала в пропасть. Раскаленное адское жерло. Чувство было таким, словно ее заперли в печи, сжигая заживо. Конечно, ее уже пытали Круциатусом, не единожды. Но каждый раз гриффиндорка испытывала ни с чем не сравнимую палитру чувств, от которых хотелось разорвать к чертям грудину, выцарапать сердце из тела и растоптать к чертовой матери. Лишь бы прекратить эти муки. Ее выворачивало наизнанку. Снова и снова, с каждой секундой все изощреннее. Пе́кло в груди разрасталось, и сердце толкало этот огонь по венам девушки, с каждым ударом все с большим трудом проталкивая густое месиво. Бесполезная мышца. Когда ей раздробило ключицу на такой далекой давней тренировке гриффиндорцев, боль была ничтожной. Она бы согласилась испытывать ее снова и снова, лишь бы не выгибаться дугой под Круциатусом, срывая глотку. Она бы согласилась быть растерзанной теми адскими тварями из пещеры матушки Малфоя заживо. Они могли бы драть ее плоть, вгрызаться в тело и разрывать его на кусочки, если бы это позволило ей избежать пытки Пожирателя. Девушка хотела умереть. Никогда не появляться на свет. Вся ее жизнь не перевешивала этой боли, не стоила ни единого удара ее глупого сердца. Убейте меня, убейте, убейте. Бесконечный космос мучений. Грейнджер ломало снова и снова, швыряло в разные стороны, но она не могла пошевелить и пальцем. Заклятие полностью поглотило ее. Лишь огненная пытка, больше не было ничего, не было даже времени. Боль казалась бескрайней, она не имела ни начала, ни конца. Один безбрежный миг страдания. Где-то на краю сознания она слышала истошные крики и рычание, раскатистым басом отдающееся в ушах. Ей было плевать. Кому пришло в голову, что она сильная? Что она способна нести на себе этот груз, снова и снова спасая мир? Какого черта? Она совсем не такая. Простая девушка, волей случая оказавшаяся в эпицентре событий и вынужденная жить напоказ, не имеющая права на ошибку. А если ей хочется ошибаться? Что делать тогда? Но сейчас она страстно желала лишь одного: освобождения. И оно пришло. Вместе с яростным криком: «Ладно!», — навалилось на тело девушки и впиталось в поры, словно летний бриз на берегу моря. Омыло воспаленные веки и вдохнуло в тело новую жизнь. Малфой сжимал челюсти так сильно, что чувствовал, как зубы режут десны. Ненависть распирала его. И это было не просто жаркое чувство, толкавшее многих на отчаянные и безрассудные поступки. Нет. Он ненавидел себя. Ненавидел за то, что допустил это. Что втянул Грейнджер в эти жестокие игры, взял с собой, позволил окунуться в его мир дерьма и унижения. Он жил в отвратительном мире. Отвратительном, проклятом, беспомощном мире, где от него ничего не зависело и все было долбанной игрой. — Повтори, — усмехнулся чертов сукин сын, отводя палочку от Грейнджер и поигрывая ей на весу. — Ладно! — рявкнул Малфой, яростно дернувшись. Конечно же, это не принесло никаких плодов. — Я сделаю все, что вы, ублюдки, скажете! — Замечательно, — поганая ухмылка изогнула рот Пожирателя, и он кивнул своим спутникам: — Тащите девчонку сюда. Время веселиться. — Не прикасайтесь к ней! — прорычал Драко, вырываясь из рук ПСов. — Я сам понесу ее. Главный ублюдок задумчиво посмотрел на юношу, взвешивая все «за» и «против» и, наконец, махнул рукой. — Пусть поиграется. Все равно им недолго осталось. Малфой скрипнул зубами и оттолкнул от себя громил, что так заботливо держали его все это время. Молнией подлетел к гриффиндорке и напряженно вгляделся в ее лицо, но девушка никак не отреагировала. Она была без сознания. Драко еле сдержался, чтобы опять не броситься на Пожирателей в жажде отмстить за разбитое лицо Грейнджер и наливающийся синяк у нее на скуле: он понимал, что эта битва проиграна. Поэтому он просто бережно подхватил безвольное тело девушки, прижав ее к груди, и пошел следом за чертовым ПСом. За их спинами тут же сомкнулась стена из безликих тел, спрятавших свои лица под масками. Они вышли на улицу, и парень с удивлением обнаружил, что поляну окутали сумерки. В палатке ему казалось, что было светлее. Блондин вдруг понял, что этот безумный день слишком затянулся, напоминая ночной кошмар, и прикусил внутреннюю сторону щеки, надеясь прогнать наваждение. Увы, ничего не произошло. Пожиратели столпились вокруг него безмолвными статуями, облаченные в черные рясы и белые маски. Они выглядели нелепо, и слизеринец подумал, что вся его жизнь — это сплошное «нелепо». — Приготовьтесь трансгрессировать, — обратился к своим приспешникам главный ублюдок, и юноша напрягся, заиграв желваками. — И как вы собрались трансгрессировать? — хмуро, но в то же время с ноткой злорадства, протянул Малфой, крепче прижимая к себе девушку. — Позволю напомнить, на мою палочку наложен блок. — Трансгрессировать буду я, — ухмыльнулся Пожиратель. — Ты лишь представишь место. — Потрясающе. Драко дернул плечом, когда пес крепко ухватил его за руку, и с отвращением поморщился. В этот момент он ощущал себя самым настоящим предателем. Он не чувствовал себя так паршиво с тех самых пор, когда нацеливал палочку на Дамблдора, собираясь прикончить старика. Внутренний голос вопил, что он совершает роковую ошибку, а Люциус презрительно сжимал губы, наблюдая за происходящим из-под сени раскинувшего ветви дуба. Нет, отец. Я делаю это не из-за… грязнокровки. Я начал это из-за вас. Из-за тебя и матери. Вы втянули меня в это дерьмо. Но Драко сомневался, что в данный конкретный момент он поступал так, руководствуясь лишь желанием спасти Нарциссу. Черт, он должен был признаться хотя бы самому себе. Именно сейчас он спасал Грейнджер, и срал он на все остальное. Пусть весь мир катится к черту, прихватив с собой поганые проблемы и своё спасение. Плевал он на них с Астрономической башни. Лишь бы гриффиндорка не пострадала. Пожиратели выстроились в линию, один за другим, и взялись за руки. Пожалуй, со стороны эта картина была даже забавной. Но Малфою было пиздец как не смешно. Ему было страшно. — Действуй, — бросил ублюдок, сжимавший его плечо, и приготовил палочку. Юноша закрыл глаза. Он чувствовал, что шагает в неизвестность. В чёртову пропасть, из которой он уже не вернётся прежним, и вся его жизнь больше никогда не вольётся в прежнее русло. Совершает огромную ошибку. Драко представил семейное поместье, отгоняя пакостные мысли, и сосредоточился на тепле тела гриффиндорки. Девушка ровно дышала, словно спала, и парню ужасно не хотелось вырывать её из объятий Морфея в этот далеко не сказочный мир, где её не ждало ничего хорошего. По крайней мере, в ближайшее время. Пред его внутренним взором во всем величии предстал Малфой-мэнор. Высокие многовековые деревья раскинули над ним свои ветви, словно обнимая поместье тёплыми тенями, скользящими по стенам. Ветер тихо шелестел в траве. — Готово. И в тот же миг невидимый крюк подхватил его за живот, вонзая острие в пупок, и потащил сквозь пространство, увлекая в Уилтшир. Малфой-мэнор встретил компанию холодным ветром и негостеприимными каменными стенами, местами поросшими плющом. И, хотя снега в этой части Англии не было, погода словно гневалась, не довольная происходящим. Слизеринец был с ней полностью солидарен. — Наконец-то! — торжествующе воскликнул главный пёс и отпустил Малфоя, словно тут же о нем забыв. Пожиратель уверенно двинулся вперёд, взмахом палочки распахивая перед собой ворота. Остальные двинулись следом, подталкивая парня с девушкой на руках в спину. Грейнджер пришла в себя, и Малфой аккуратно опустил ее на землю — она начала сопротивляться, — закатив глаза. Он все еще ощущал себя зверем, загнанным в клетку, и этот зверь выл у него в груди, яростно ища выход. В Малфой-мэнор слизеринец и гриффиндорка вошли на равных. Пожиратели держались так уверенно, словно им уже доводилось бывать в поместье. Блондин бы не удивился, будь это правдой: он привык, что в их доме вечно ошивался всякий сброд. ПСы отвели двоих в главную гостиную и грубо толкнули внутрь, а сами рассредоточились вокруг, превратившись в незаметные тени, а главарь банды сразу же куда-то смылся, оставив пленников на попечение своих приспешников. Малфой посмотрел на Грейнджер. Их оставили прямо по центру большого зала, где Беллатриса когда-то пытала девушку, выцарапывая тонкие буквы на предплечье гриффиндорки и даже не прибегая к помощи магии. Малфоя передернуло от этих воспоминаний, и он наощупь нашел ладонь Гермионы, не отрывая пристального взгляда от выстроившихся вдоль стен Пожирателей. Гриффиндорка слабо сжала пальцы, подавая знак, что его внимание не осталось незамеченным, и тоже огляделась. Их загнали в ловушку. Мерлин, кто бы знал, как ее это достало. Каменные стены, холодный мрамор пола. Тусклый свет, просачивающийся сквозь мутные окна, и липкий страх, цепкими лапами ползущий по позвоночнику. Дежавю. Она всем сердцем ненавидела Малфой-мэнор. Почти так же, как когда-то ненавидела самого наследника поместья. Гермиона сглотнула и бросила косой взгляд сначала на ладонь парня, накрывшую ее собственную, а потом и на самого слизеринца. Тот никак не отреагировал, и бровью не повел. Вглядывался в ПСов, словно пытался испепелить тех взглядом, а лунный свет игрался с его волосами, сотнями переливов отдаваясь в жидком серебре. Гермиона закусила губу и подумала о том, как кардинально переменилась ее жизнь с ее последнего — и единственного — визита в дом Малфоев. Тогда она была готова выцарапать глаза чертову блондину, разорвать его глотку зубами и слушать, как жизнь растворяется в его теле вместе с пульсирующими сгустками крови, покидающими парня под гулкие аккорды тугих ударов сердца. А теперь… На что она теперь пойдет ради него? — Что вам еще нужно? — глухо прорычал Малфой, вырвав девушку из своих мыслей. — Почему бы не отпустить нас восвояси? Глупо и безнадежно. Гермиона нахмурилась, не вполне понимая, зачем юноша вообще это сказал. Ей казалось вполне очевидным, что их дальнейшая участь предрешена: ясно, с каким исходом. Главный вопрос: как долго они смогут сопротивляться. Один из Пожирателей фыркнул, но Гермиона не заметила, который. Малфой сжал на секунду ее руку, привлекая внимание, а потом вдруг резко шагнул вперед, приближаясь к одному из ПСов. На гриффиндорку он по-прежнему не смотрел. — Я ведь уже сделал все, что вы хотели, — вкрадчиво произнес парень, приблизившись к Пожирателям. И твердо продолжил, разжевывая каждое слово, словно разговаривал с малыми детьми: — Если не собираетесь отпускать меня, отпустите хотя бы девушку. Гермиона вздрогнула, поражённая его решительностью. Совсем не такого поступка она ожидала от слизеринца. Девушка изумленно вглядывалась в его спину — безупречную о-боже-нашла-момент-думать-об-этом спину - и, наверное, только поэтому заметила неуловимое движение юноши: он махнул ей рукой, указывая направление в сторону гобелена. Гриффиндорка не сомневалась, что это был знак. Как бы невзначай, она огляделась и проследила взглядом направление, указанное парнем. Замерла, задохнувшись — её сердце, кажется, тоже остановилось, — но девушка постаралась ничем не выдать своего смятения. Она узнала картину, скрывавшую за собой тайный ход, ведущий в подвалы: именно туда в прошлый раз Беллатриса отправляла её друзей. Гермиона поежилась. Она снова посмотрела на Малфоя: тот обходил Пожирателей одного за другим, вкрадчиво уговаривая тех отпустить их. Похоже, он забавлял ПСов: они хоть и стояли неподвижно, но в их позах ощущалась какая-то расслабленность. И в самом деле, какого подвоха можно ожидать от безоружного заносчивого ублюдка, сына богатых родителей, и его грязнокровной подружки? Гриффиндорка усмехнулась уголками губы. В этой усмешке можно было прочесть все, что она думает о чертовых Пожирателях и спасении мира в целом. Но никто не собирался её читать. Все смотрели на Малфоя. Тот от медового тона перешёл к стальному, сменив уговоры на угрозы, чем не мало позабавил ПСов. — Если вы, ублюдки, не сделаете того, что я скажу… — прошипел парень, выплевывая яд вместе со словами, но его грубо прервал один из Пожирателей, рассмеявшись юноше прямо в лицо. — Что ты сделаешь, щенок? — пророкотал он, сорвав с лица маску и сплюнув под ноги парню. — Нажалуешься папочке? Так он сдох! У Малфоя свело скулы, и он крепче сжал кулаки, вдавливая ногти в плоть до тех пор, пока ладони не начало щипать от проникнувшего в ранки пота, а липкая кровь не окрасила кожу в алый. Слизеринец скрипнул зубами. С каким бы наслаждением он повырывал у Пожирателей их поганые языки из глоток и заставил бы их сожрать, с торжеством наблюдая, как они давятся собственной плотью и кровью. Но юноша был бессилен против них. По крайней мере, пока. Поэтому он молча проглотил свой гнев и скривил губы в подобии улыбки, от которой у людей сведущих в жилах бы застыла кровь. — И в самом деле, — пробормотал и мельком оглянулся на гриффиндорку. Та едва заметно кивнула. Пора. Малфой отвернулся, встав в три четверти, словно передумал умолять Пожирателей, сдавшись, и тот пёс, что хохотал парню в лицо, ухмыльнулся. Именно в этот момент в его морду впечатался кулак блондина, сминая под собой плоть. Что-то хрустнуло. — Давай, Грейнджер! — проревел слизеринец, словно загнанный в клетку зверь, и тоже рванул в сторону тайного хода. Гермиона почти добралась до картины, когда услышала за своей спиной стреляющее шипение и сдавленный стон. Над её головой пролетела алая вспышка, и девушка пригнулась. Обернулась через плечо и споткнулась, запутавшись в собственных ногах. Малфой болтался в воздухе, словно подвешенный на крюки, и из его носа стекала тонкая струйка крови. Руки блондина были вывернуты под неестественными углами, глаза закатились, обнажая сероватые белки с красными прожилками. Гермиона так и не узнала, в чем заключался его план спасения. Но сейчас ей было абсолютно наплевать на это. На секунду девушка подумала, что блондин мертв. Вот так вот просто. Бам — и жизнь слизеринца оборвалась, не успев толком начаться. Кто-то словно дал гриффиндорке ребром ладони по горлу. Она подавилась воздухом и закашлялась, задыхаясь. Небо над головой пошатнулось и покрылось трещинами. Все это происходило за доли секунды. Малфой дернулся, приходя в себя, и Грейнджер почувствовала бесконечное облегчение, накрывшее её с головой, затопившее лёгкие настолько, что они грозили вот-вот лопнуть. Гриффиндорка выпустила его с призрачной улыбкой, мелькнувшей на губах. А в следующее мгновение ей в висок прилетела алая вспышка, толкая девушку в бесконечную пропасть тьмы.

***

Малфой очнулся от удара. В первые мгновения он не мог сообразить, где находится и что происходит, а когда осознание навалилось на него тяжёлым камнем, сдавив грудь, он резко распахнул глаза и сел. Точнее, попытался. На деле парень не мог двинуть и пальцем, обездвиженный в своей скрюченной позе, лишенный способности шевелиться. Он мог лишь бешено вращать глазами, пытаясь понять, что изменилось за то время, что он был без сознания. Первое и самое главное: Грейнджер не удалось сбежать. Просто. Блять. Гребаный мудак. И на что он надеялся? На то, что она самостоятельно выберется из поместья, с лёгкостью ориентируясь во всех тайных ходах мэнора, запечатанных долбанной фамильной кровью? «Гип-гип - Ура!» твоей сообразительности, парень. Из-за тебя она погибнет. Малфой скрипнул зубами, проклиная себя. Второе: обстановка значительно переменилась. За окном явственно стемнело, а Пожиратели не обращали на пленника совершенно никакого внимания. Лежит и лежит себе, обездвиженный и, возможно, дохлый. Хотя нет, не так. Они определённо знали, что он жив. Иначе заклинание ненаносимости уже давно перестало бы действовать, лишившись поддержки своего хранителя, и министерские шавки перерыли бы поместье кирпичик за кирпичиком, равняя его с землёй в попытках найти все новые улики, уличающие Малфоев в грязных тёмных делах и дающие все новые поводы дементорам к поцелую смерти. Блондина передернуло. Третье: Грейнджер, в отличие от слизеринца, лежала по центру комнаты. Драко потянулся к ней всем телом, но не сдвинулся ни на миллиметр. Девушка лежала без сознания, но каким-то шестым чувством юноша знал, что она не подвергнута никаким чарам. Её рука, что скрывала в себе рубин из Чаши Жизней, пылала так ярко, источая резкий алый свет, что казалось, словно Грейнджер горит. Она поглотила все внимание слизеринца, и тот не заметил склонившегося над девушкой Пожирателя. А тот хмуро смотрел на неё, не решаясь подойти ближе. Он видел, как камень, засевший в руке девчонки, поглотил все заклинания, что были в неё посланы. Засосал, словно чёрная дыра, и разгорелся ярким светом, словно новая звезда, зарождающаяся в космосе. ПСу это совсем не нравилось. Но в его душе рождалось ликование. Совсем скоро они проведут магический ритуал, который сотрёт с лица земли всех грязнокровок, и на планете начнётся новая эра — чистая эра. Лишь избранные. Лишь чистокровные. Темный Лорд был слишком самолюбив, чтобы совершить кровавый обряд: он кичился своей неуязвимостью и страстно желал лично расправиться с треклятым Поттером, хотя мог разделаться с мальчишкой — и заодно со всем магическим миром — в одно движение руки. Стоило-то лишь только пролить немного своей крови: все остальное Чаша сделала бы за него. Волан-де-Морта погубила гордость. Пожиратель кинул быстрый взгляд на луну за окном: та была почти на пике. Ждать оставалось совсем недолго. Пора было приступать к действиям. Пёс обернулся на Малфоя, смерив мальчишку презрительным взглядом, и поборол в себе желание пульнуть в щенка Авадой: слишком рано. Не для того они потратили столько сил, чтобы попасть в Малфой-мэнор — самое безопасное и проверенное временем убежище. Пожиратели начали выстраиваться вокруг девчонки, лежащей аккурат по центру двенадцатиконечной звезды: по одному на каждое остриё. Оставшиеся встали у стены, скрестив руки на груди: они понимали важность ритуала и приняли свою участь с благородным смирением. Они были рады послужить во имя Чистой Крови, счастливы отдать свою жизнь, чтобы очистить этот мир от ссанья и блевотины грязнокровок, загрязнявших планету своим смрадным дыханием. Мерзопакостное шоу ужасов. Они ждали обряда с восторгом детей, впервые осознанно встречающих Рождество, с маниакальной жаждой. Малфой дернулся, когда Пожиратели пришли в действие, но он все ещё не мог ничего сделать. Парень вообще сомневался, что заклинание, которым его сковали, скоро отступит, но он не мог просто бессильно наблюдать за происходящим. Мышцы сковало, и блондин чувствовал, как немеют его конечности. Он пытался сосредоточиться на этом ощущении, впитать в себя каждую эмоцию, почувствовать своё тело каждым нейроном. Но по нему расползался мерзкий холод. Когда главный пёс присел на колени возле Грейнджер, Малфой взвыл. Он не издал ни звука, но содрал глотку к чертям, пытаясь прохрипеть хоть что-нибудь. Его распирало изнутри. Парень горел, его лихорадило. То ли от пережитых приключений, то ли от сдерживаемых эмоций, то ли от холода (учитывая, что все это время он был лишь в спортивных штанах). Зверь внутри царапал когтями грудину, пытаясь вырваться на волю. Он рвал и метал, бился о рёбра и сминал лёгкие, но не мог ничего изменить. Похоже, все было предрешено. Главный ублюдок поднял руку, и в тусклом свете луны сверкнул металл. Пожиратель замахнулся над Грейнджер изящным кинжалом с тонким лезвием, длиной смахивающим скорее на мачете. Нет! Отойди от неё, мразь! Немедленно. Малфой дернулся к девушке всем телом, и зверь внутри яростно взвыл. Не смей касаться её! Пожиратель с размаху опустил кинжал, вонзая его в ладонь гриффиндорки. Брызнула кровь, окропив лицо ПСа темными брызгами, и Грейнджер распахнула глаза. Заметалась взглядом, пока не наткнулась на тело Малфоя, неподвижно лежащее у стены в полусогнутом положении, и в который раз подумала, что парень мертв. Его торс был измазан в крови — не понятно, чьей. Гермиона прикусила язык, сдерживая слезы. Блондин повёл взглядом, показывая, что все ещё жив и даже в сознании, и девушка облегченно перевела дух. А потом. Её накрыло. Это было в тысячу раз больнее Круциатуса. Даже не так. Тысяча Круциатусов, сосредоточенная в одной точке — её правой ладони. Рубин в ней пылал и искрился, источая реальный жар. Сращивал плоть прямо вокруг тонкого лезвия. Он словно жёг руку девушки изнутри, проедая её серной кислотой. Самым паршивым было то, что Гермиона тонко ощущала границу этой боли. Она знала, что если отрубить ей запястье, то она почувствует желанное облегчение. Но также она знала, что рубин никогда этого не позволит. Он пульсировал, словно крошечное сердце, и толкал в кровь свой яд, заражая тонкие линии вен грязным цветом аспида. Они бугрились, словно воспалённые, а ладонь позеленела так, как будто уже несколько недель гнила под палящим солнцем. Грейнджер закричала. Именно так она себя и чувствовала: гниющей заживо. Пожиратель провернул лезвие, превращая руку девушки в кровавое месиво. Она отстранённо наблюдала за происходящим, но сил сопротивляться у неё не было: рубин все высосал. На ум гриффиндорке пришла ассоциация с бифштексом. — Вам с кровью? — Да, пожалуйста. Минимального уровня прожарки. И пропустите мясо через мясорубку. Гермиона была бы согласна сейчас и на Круциатус, и на смерть, и на поцелуй с самим Волан-де-Мортом. Что угодно, лишь бы пёс прекратил свою адскую пытку. А рубин разгорался все ярче, испещряя руку девушки отравленной сетью, которая вилась все дальше, перебиралась на плечо и тянулась к сердцу. Грейнджер забилась в лихорадке. Пожиратели, выстроившиеся в круг по концам звезды, тянули какой-то псалом, безразлично взирая на девушку. Комната потрескивала от напряжения сосредоточившейся в ней магии. Малфой смотрел, как постепенно обмякала гриффиндорка, и его глаза жгло огнём. Он ненавидел себя так, как никогда прежде. Ни когда чинил Исчезательный шкаф, даруя последователям Темного Лорда возможность проникнуть в Хогвартс, ни когда нацеливал палочку на Дамблдора — единственного человека, верившего в добро внутри парня, ни когда Грейнджер выгибалась под муками Круциатуса, истязаемая их похитителями. Каждую из этих ненавистей парень приумножил и слепил из них огромный блестящий ком н е н а в и с т и, горящей адским пламенем в его легких. Он пульсировал у него в груди, давил на рёбра и бил по ушам отбойным молотком. Ту-дум. Ту-дум. Ту-дум. Возможно, это стучало в висках сердце блондина. Возможно, это надсадно стучало сердце Грейнджер, из последних сил стараясь сохранить хозяйке жизнь. Ее рука почернела, а сеть из аспидных вен испещрила и тело: тонкие тёмные линии выглядывали из-за ворота толстовки, тянулись к лицу, обнимали запавшие щеки и острые скулы. Гриффиндорка будто враз постарела на десять лет. Кажется, рубин высасывал из неё саму жизнь. Малфой сморгнул этот образ и в который раз попытался вырваться из плена заклятия. В глазах гриффиндорки он прочёл немую мольбу, но она была такой мимолетной, что парень решил: показалось. Такие тёплые горячие шоколадные глаза девушки сейчас источали лишь ледяной холод, а глубина из них совсем исчезла, оставив вместо себя пустые стекляшки. Когда Пожиратели, монотонно читающие то ли молитву, то ли заклинание, повысили голоса, Драко почувствовал, как что-то в комнате изменилось. Как будто воздух стал более разряженным. Рубин больше не сверкал, а светился уверенно и ровно, словно удостоверился, что ему не грозит опасность. Рука Грейнджер, превратившаяся в шипящее месиво из плоти и крови, подрагивала, когда ублюдок в очередной раз проворачивал кинжал, словно штопор ввинчивая его все глубже. Наконец, как и пробка от шампанского, рубин чпокнул и перестал сращивать плоть, оставив после себя такой же след из искрящегося дыма, что оставляет игристое вино. В этот момент гриффиндорка изогнулась дугой, словно её поддели крюком и резко дернули вверх, и тихо выдохнула, издав едва слышный стон. Волшебный камень дотолкал свой яд до сердца девушки. Каким-то образом Малфой понял, что это конец. Шум, бьющийся в его висках, в одно мгновение оборвался и стих. Навалилась непроницаемая тишина. Шар ярости в его груди запульсировал ещё быстрее и словно набух. Действие всегда влечёт противодействие, - говорил когда-то — миллионы лет назад, в прошлой жизни — Люциус. Нагрелся, источая ядерное тепло, такое, что им можно было бы отопить целую деревушку. Из самого центра сердца парня шар ненависти и гнева посылал сигналы в мозг, отдаваясь в затылке тупой болью. Этот шар и был его сердцем. Поступки всегда влекут последствия. И оно рвануло. Рвануло, как чёртова ядерная бомба над пресловутыми Хиросимой и Нагасаки. Рвануло и накрыло парня радиоактивным грибом послеударной волны. Словно сожгло слизеринца изнутри и тут же слепило заново из не успевших обуглиться костей. Встречайте нового меня. Малфой не понял, в какой момент он осознал, что его больше не держит заклятие: до того, как безжизненное тело Грейнджер отволокли из центра круга или после. Он просто вдруг перестал чувствовать груз, гнетущий его, казалось, целую вечность, и просто рванул вперёд. Зверь в его груди ликовал. Не обращая внимания на преградивших ему дорогу Пожирателей, отделившихся от стены, юноша двигался к своей цели. Он должен был убедиться, что Грейнджер жива. И плевал он на летящие в него заклинания и удары, плевал на многочисленные кровоподтеки и ссадины по всему телу. Срать. Малфой просто растолкал ПСов, не ожидавших от него такой силы, и склонился над гриффиндоркой, обхватив руками её лицо. — Ну же, Грейнджер, — прошептал дрожащим голосом, сглатывая кровь вместе со страхом. — Пожалуйста. На ощупь девушка была холодной. — Грейнджер, — выдохнул юноша, вглядываясь в её лицо. — Пожалуйста, будь жива. Я тебя умоляю. Он снова качал её сердце, как в тот раз, в пещере. Каким-то воспалённым краем сознания он задумывался, почему Пожиратели до сих пор не отволокли его от тела гриффиндорки, но в целом ему было глубоко начхать. Ну же, Грейнджер. Не смей умирать, чертова грязнокровка. Два выдоха. Пятнадцать нажатий. Прислушаться к пульсу. Не смей, слышишь? Я же тебе этого не прощу, Грейнджер! Я тебя… уничтожу… Руки опускаются раньше, чем мозг осознаёт: это бесполезно. Гриффиндорку не вернуть этим маггловским способом, здесь нужна магия помощнее. Я с е б е не прощу этого, понимаешь? Я не переживу этого… Малфой обессилено осел и гипнотизировал взглядом скулу девушки. На мгновение ему показалось, что её ресницы дрожат, словно во сне, и если прождать ещё пару секунд, она очнётся. Но этого не произошло. Ничего не произошло. Кроме кровавого ритуала за спиной слизеринца. Пока тот пытался вернуть к жизни Грейнджер, Пожиратели зря времени не теряли. Ублюдок, вырвавший рубин вместе с плотью и жизнью гриффиндорки из её тела, сидел в центре круга из ПСов и торжественно резал свою ладонь, выдавливая кровь в поганую Чашу Жизней. За ним сие действо совершали и остальные Пожиратели, по очереди калеча свои руки стальным лезвием, что до этого выкорчевывало рубин из ладони Грейнджер. Негигиенично, — сказала бы она. Но она молчала. Малфой сорвался с места, когда очередь уже почти дошла до конца. Он ворвался в круг ПСов, сшибая с ног их главаря, и навалился на того всем телом. Впечатал с размаху сначала один кулак в уебскую морду, а затем другой. Он бил снова и снова, превращая рожу Пожирателя в такое же кровавое месиво, в которое тот превратил руку Грейнджер, но пёс лишь безумно вращал глазами и заходился в припадке истерического хохота. — Ах… ты… мразь… — каждое слово Малфой сопровождал все новым ударом. — Собачье… дерьмо… Сдохни, тварь. Он прошипел это прямо в лицо ПСу, склонившись к нему так близко, что чувствовал на языке металлический привкус крови. А может, это была его собственная. Парень готовился нанести сокрушающий удар. Зверь внутри него то радостно выл, предвкушая расправу, то жалобно скулил, прижимая уши к голове, и оглядывался на тело гриффиндорки. Малфой его сдерживал. Ещё немного, и ты оплачешь её. Сейчас — месть. Юноша к чертям забыл о спасении мира и о том, чего на самом деле хотели эти пожиратели. Забыл о том, что Нарцисса молила сына о помощи и забыл, что виной всему — Чаша Жизней. Блондин просто выплескивал агрессию, высвобождал зверя, чувствуя на лице тёплые и густые капли и наслаждаясь ими, как свежим дождем. С каждым новым брызгом какой-то кусочек его души распадался на мириады осколков, превращался в пыльное крошево и осыпался пеплом к ногам парня. Тогда все и произошло. А точнее — закончилось. Руки слизеринца словно сковало, окутало паутиной. Сила быстро их покинула, но это произошло не из-за действия какого-то заклинания. Малфою стоило раньше задуматься, почему Пожиратели до сих пор не оттащили его. Стоило обратить внимание на то, чем те заняты, но парню было плевать. Он жаждал отмщения. И дождался. Вот черт. Тонкое острое лезвие, длиной напоминающее мачете, пронзило его насквозь. Драко закашлялся и подавился собственной кровью, неожиданно брызнувшей из глотки. Где-то в гортани забулькало. В глазах померкло. Прозрачная серая пелена туманила взгляд, но юноша все ещё видел ненавистное лицо торжествующе улыбающегося Пожирателя. Усмешка кривила его, словно шрам. Малфой харкнул кровью и тоже усмехнулся. Он никогда не задумывался: каково это — умирать. Казалось бы, на своём веку парень повидал столько смертей, но все равно не имел ни малейшего представления, как все происходит. Небеса расступаются, и ангелы слетают, чтобы забрать тебя к Господу? Нет, скорее земля разверзнется, чем это случится. И так скорее всего и происходит: земля идёт трещинками, а потом вдруг расходится в разные стороны, словно части огромного паззла, и ты падаешь на дно. Малфой не думал об этом. Он думал о вспышке. Потому что была именно она: вспышка, лишающая зрения и обрывающая дыхание. И последняя мысль: «Умирать — так вместе». Драко огромным усилием воли сместил угол наклона своего тела и подался вперёд, всей душой молясь Мерлину, чтобы хотя бы в последние секунды его жизни Фортуна не отвернулась от него. Наверное, Мерлин услышал. Слизеринец навалился на Пожирателя всем телом, и острие кинжала, насадившее на себя парня словно шашлык, точно в масло вошло в плоть ПСа. Возможно, это была воля Провидения. Возможно, Мерлина. Может быть, Фортуна сжалилась над блондином и щедрым жестом направила парня в нужном направлении. Но лезвие, поразившее Малфоя, поразило и Пожирателя. В самое сердце. А пару секунд спустя словно невидимый купол, укрывавший до этого Малфой-мэнор от посторонних глаз, рухнул, и по периметру всего поместья загудели хлопки, извещая присутствующих о немедленной трансгрессии. Чаша жизней разгорелась ярче, но не как раньше — алым огнём, а нежным и тёплым золотистым светом — цветом надежды. Но этого уже никто не видел.