Запах вишни

Парни действовали на удивление быстро. Первым делом они разыскали Джинни. Девушка оказалась в гостиной Гриффиндора, празднующей победу сборной, что не было удивительным. Сестра Рона недоуменно приподняла брови, когда Гарри без лишних слов сгрёб её в охапку и увёл от толпы. — Что происходит? — спросила она, переводя взгляд с брата на бойфренда. — Гермиона пропала, — пожал плечами Поттер, словно эта деталь была маловажной. — Что? В смысле пропала? — Джинни выдернула руку из хватки Гарри и отступила на шаг. Её глаза светились недоверием. — Сбежала вместе с Малфоем, — прорычал Рон, и его сестра выдохнула. — Как такое могло произойти? Хотя на самом деле Джинни знала ответ. Она давно подозревала, что между этими двумя что-то есть, хотя не думала, что все так серьёзно. — Мелкий говнюк просто забрал её и… — Рональд! Джинни упёрла руки в бока и сурово посмотрела на брата. Тот закатил глаза и отвернулся, мысленно закончив фразу. Девушка вздохнула и провела ладонью по волосам, убирая выбившиеся пряди с лица. Перевела взгляд на Гарри, виновато топтавшегося в сторонке, и нахмурилась. — А от меня-то вы чего хотите? Поттер состроил жалобную рожицу и сложил руки в умоляющем жесте: — Ты можешь для нас немного поколдовать? Лицо Джинни вытянулось, а через секунду губы расползлись в довольной ухмылке. — Ну-ка, можешь повторить? — Джинни, — простонал Гарри, возведя очи горе. — Ну давай, признай это, — гриффиндорка посмотрела на брата. — И ты, Рон, тоже. Скажите, что я колдую лучше вас. — Джиневра Молли Уизли… — зарычал брат девушки, стиснув челюсти, и Поттер, почуяв неладное, быстро закончил за него: — Ты определенно лучшая колдунья среди нас всех. Нам тебя никогда не превзойти. Рон что-то простонал, и Гарри усмехнулся. — Так что давай руки в ноги и палочку в зубы. Встретимся у Миртл. Джинни закатила глаза. — Хорошо, но только принесите все, что нам понадобится. Гарри кивнул и толкнул Рона в спину, спешно увлекая того в сторону их спальни. Запасы для разнообразнейших заклинаний и зелий хранились у Поттера под кроватью, в старом чемодане, в котором он когда-то держал Чудовищную Книгу о Чудовищах. — И почему все приключения вечно выпадают на наши задницы? — простонал Рон. — Не стоило тогда знакомиться с тобой в поезде… Поттер хмыкнул, закатывая глаза, и Уизли улыбнулся. Нет, возможно, то их знакомство в Хогвартс-экспрессе и не было самым удачным решением в жизни, но, определённо, было лучшим и самым правильным. Похоже, у Гарри созрел какой-то план, или гриффиндорец лишь делал вид, что удерживает ситуацию под контролем. Рон смутно улавливал ход его мыслей, но и этого парню хватало, чтобы опасаться решений друга. Поттер носился по комнате, собирая необходимые для заклинания ингредиенты и предметы в маггловский рюкзак, а Уизли хмурил брови, силясь понять, в какой же момент все покатилось по наклонной. Не в плане того, что они в очередной раз собирались делать черт знает что и спасать задницу Малфоя. Рыжий думал обо всей этой ситуации в целом. Да, возможно, он был слишком груб с Гермионой. Слишком резок. Слишком торопил события.  Хотя какое, к черту, «торопил»? Он ждал её! Девушка слишком долго приходила в себя, залечивала раны. Непозволительная роскошь в их случае. И если сам Рон смог побороть скорбь и найти в себе силы идти дальше, Гермионе сделать это было куда сложнее.  И он не заметил этого.  Уизли с размаху ударил ладонью о стену, и Гарри вздрогнул, оборачиваясь на друга. — Рон? Ты чего?  — Давай быстрее. Не могу сидеть без дела.  Рыжий вздохнул и взъерошил волосы. Ему почему-то казалось, что он проиграл эту битву, толком не успев вступить в игру.  — Идём, — Поттер закинул рюкзак за плечо и кивнул Рону, быстро покидая спальню. Уизли последовал за Золотым мальчиком в их «тайное логово»: они собирались там с тех пор, как Гермиона превратилась в кошку Милисенты Булстроуд. Коридоры Хогвартса угнетали. Древние старцы и дамы в пышных платьях как-то угрюмо смотрели с портретов, но, возможно, это только казалось Рону. Тот чувствовал, как его внутренние демоны воют и скребутся в застенок, и он ничего не мог с этим поделать. Слишком много воды утекло. — Привет, мальчики! — Миртл словно ждала их. Привидение радостно крутанулось вокруг собственной оси и резким движением скользнуло к Поттеру, обнимая парня за плечи.  — Гарри, дорогой, кто умер на этот раз?  — Отвали, — гриффиндорец дернул плечом и тяжело вздохнул, когда его пробрала ледяная дрожь. Миртл залилась звонким смехом. — Да ладно вам! Вы же знаете, я всегда рада гостям в своём туалете.  Рон протиснулся мимо двоих к раковинам, попутно забирая у Поттера рюкзак, и бросил через плечо: — А ты не такая уж и плакса сегодня, Миртл! Привидение снова захохотало, ввинчиваясь в воздух и взмывая к потолку, и издало восторженный дрожащий вздох.  — Я подумала, что за последний год здесь было немало несчастных душ. С некоторыми мне даже удалось побеседовать… Правда, Гарри? — Поттер поднял на Миртл недоуменный взгляд, но та его не заметила. Она нахмурила брови: — А где ваша подружка?  — Это мы и хотим выяснить, — процедил сквозь зубы Рон, расстегивая рюкзак. Звук от разъезжающейся молнии пронёсся по всему туалету гулким эхом, а после в помещении повисла какая-то надрывная тишина. На пару секунд Уизли завис, просверливая взглядом пространство, а после, словно очнувшись, тряхнул головой и принялся доставать из рюкзака пожитки.  Сначала парень извлёк пергамент с картой. На первый взгляд он казался пустым, но при применении заклинания поиска показывал нужное место вплоть до координат. После гриффиндорец достал серебряный кубок, в котором ребята планировали смешивать ингредиенты, и в ожидании посмотрел на Поттера. Тот сжал губы в напряженную линию и тихо вздохнул. — Мы что, действительно это делаем?  — Давай, Гарри, — махнул рукой Рон. — Поздно отступать.  Золотой мальчик фыркнул и сунул руку в карман. Порылся, словно увесистый перстень мог затеряться где-то в просторах толстовки, и, наконец, извлёк малфоевское украшение. Рон даже вздрогнул, когда кольцо сверкнуло в тусклом свете лампы.  Плакса Миртл жадно улыбнулась и подплыла поближе, рассекая воздух плавными движениями. То, как призраки перемещались в пространстве, всегда завораживало Уизли.  — Это что за красота? — пропело привидение, разглядывая перстень, и, на мгновенье замерев, вдруг отпрянуло. — Это его кольцо?!  Рона как из ушата окатило. Гриффиндорец сщурил глаза и внимательно посмотрел на Миртл. — Ты о чем?  — Кольцо! Это его кольцо! — та дрожащей рукой зажала рот, а потом, словно устав парить в воздухе, упала на землю, уйдя в пол по пояс. — Сколько мы с ним плакали здесь вместе… Привидение перевело затуманенный взгляд куда-то вдаль, придаваясь воспоминаниям. — Плакали? — хмыкнул Рон. Миртл сурово на него зыркнула. — Не надо смеяться, молодой человек. Не всем дано проникнуться переживаниями души столь тонкой натуры! — Ну да, куда уж мне, — проворчал Уизли. Рыжий понял, о ком говорило привидение. Впрочем, для этого особого ума не требовалось. Парень помнил рассказы Гарри о Малфое в туалете Плаксы Миртл, неудачную стычку, которая обернулась для слизеринца Сектусемпрой и множеством шрамов. — Хватит, — буркнул Поттер, отложив кольцо на край раковины и вытряхивая из рюкзака склянки с листьями остролиста и пыльцой пикси. — Что было, то прошло. Сейчас у нас другие проблемы. — Что случилось? — встревожилась Миртл. — Ему нужна помощь?  — Лучшая помощь, которую ты можешь нам оказать: не мешаться под ногами, — фыркнул Рон. Привидение обиженно надулось, отчего слегка расплылось в пространстве, и резким движением кобры налетело на гриффиндорца. — Ты ещё пожалеешь о своих словах! — яростно выплюнула Миртл и, оставляя после себя едва заметную дымку, с громким звуком ввинтилась в унитаз, сбегая от парней по сточным трубам.  — Рон, ну зачем ты так, — простонал Гарри, набирая в кубок воду из-под крана, украшенного бронзовой змейкой. На языке вертелись шипения парселтанга — слов, знакомых ещё со второго курса, но ничего нового Поттер сказать бы не смог: юноша позабыл змеиный язык в тот момент, когда Волан-де-морт убил его. — Зато я избавил нас от её стенаний, — пожал плечами рыжий, и Гарри закатил глаза.  — А если она действительно что-нибудь сделает?  — Забей, Гарри! С каких пор ты стал таким мнительным? — скорчил рожу Уизли, опускаясь на пол. С тех пор, как Темный лорд убил половину моих близких. — Отлично, — Поттер поставил кубок на пол и тряхнул руками, сбрасывая с них остатки влаги. Дверь туалета скрипнула, и парни вздрогнули. Одновременно обернулись, но напряжение на их лицах быстро сменилось узнаванием и облегчением: то была Джинни, пришедшая на помощь. — Ну, выкладывайте, — пропела девушка, опускаясь на пол рядом с братом и складывая ноги по-турецки. — Что у вас стряслось на этот раз? — Даже говорить об этом не хочу, — покачал головой Рон и перевёл взгляд на Гарри. Сестра парня тоже вопросительно посмотрела на своего бойфренда. — Ну, у нас есть предположение, что Малфой попросил Гермиону о помощи, — медленно начал Поттер, внимательно следя за реакцией Джиневры. Та нахмурила брови. — Зачем ему это? — Знали бы мы — не занимались бы сейчас этим… — раздраженно прошептал Рон, впрочем, в сторону от сестры, не желая навлечь на себя её гнев. Гарри достал из рюкзака пачку смятых пергаментов и протянул девушке. — Ты что, забрал их? — воскликнул Рон, узнавая письма Нарциссы Малфой. — Изъял улики для расследования, — усмехнулся Золотой мальчик, и рыжий понимающе кивнул. Джинни бегло пробежалась глазами по смазанным буквам первой страницы, замерла на мгновение, а затем жадно впилась взглядом в первую строчку. Выражение лица девушки менялось с каждой секундой: от недоумения до гнева, от испуга до паники. — Гарри, что это? Откуда это у тебя? — дрожащим голосом спросила гриффиндорка, протягивая письма обратно парню. Тот сжал губы и громко выдохнул через нос. — Нашёл в столе у Малфоя. Джинни оторопела. Нет, она знала, что Гарри любит нарушать правила и не следует уставу с первого курса, но рыться в вещах Малфоя?.. Это уже выходило за рамки разумного! — И вы решили, что Гермиона вместе с хорьком отправились выручать Нарциссу? Что за «Чип и Дейл спешат на помощь!»? Это же самый нелепый отряд спасения, который только можно придумать! — хохотнула Джинни, стараясь за шутками скрыть подступающий страх. Гарри дёрнул губой, скрывая улыбку, но позабавило его сравнение ситуации с маггловским мультиком, а не восклицание девушки. Отнюдь, это он комичным совсем не находил. — А у тебя есть ещё какие-то идеи? — раздраженно процедил Рон, оборачиваясь на сестру. Та отпрянула. — Не смей разговаривать со мной в таком тоне, Рональд. — Джинни, не время для шуток! — взмолился тот. В его голосе проскользнули нотки отчаяния. — Черт, Рон! Я это прекрасно понимаю! Но… — Хватит! — Гарри треснул рукой по раковине, отчего по мрамору пробежала лёгкая дрожь, резонансом отдавшаяся в кубке. Тот тихо звякнул. — Мы все тут напряжены. И ваши семейные ссоры оставьте для «Норы». Перед нами сейчас стоит другая задача: найти Гермиону. И неважно, с Малфоем ли она, ушла ли добровольно или он, черт его дери, её заставил. Мы должны помочь ей. Крылья носа у Поттера яростно трепетали, он тяжело дышал. Ему порядком надоели эти бесполезные конфликты и трата времени. Ему порядком надоело разгребать это дерьмо. Он вообще чувствовал себя уставшим от жизни. Чудовищно нелепой и такой предсказуемой, что хотелось сдохнуть, да только совесть не позволяла. — Прости, — поникла Джинни. Рон виновато отвёл глаза. — Замечательно. Может, теперь приступим к делу? — Гарри выставил перед друзьями две склянки и кубок с водой, а после достал из рюкзака увесистую книгу, обложка которой была испещрена проеденными временем бумажными струпьями. Парень протянул книгу Джинни: — Здесь ты найдёшь нужное заклинание. Девушка молча приняла её и открыла содержание. И, хотя молчание и покорность были совершенно не в стиле младшей из Уизли, на этот раз она решила не возникать. Прекрасно понимая состояние Гарри, гриффиндорка ощущала свою вину. Что ж, это был способ её защиты: не срываться и не плакать ночами в подушку, а скрываться под плотным панцирем цинизма. Возможно, Малфой делал то же самое. Заклинание было довольно простым — так показалось гриффиндорке. Щепотка листьев остролиста, немного пыльцы пикси, магические слова и вещь искомого. Одно из зауряднейших заклятий поиска повышенной сложности. Хотя в одной этой формулировке уже скрывался парадокс. Джинни взмахнула волшебной палочкой над кубком, смешивая ингредиенты. — Сэкуитур! Палочка заискрила, выплёвывая в бурлящую воду золотые огоньки. Именно в такие моменты Поттеру казалось, что магию можно потрогать. — Давай сюда перстень Малфоя, — Джинни вытянула руку и выжидательно уставилась на брата, который во время всех её махинаций задумчиво вертел украшение в руках. Рон отреагировал не сразу. Он словно раздумывал, стоит ли, перекатывая кольцо между пальцами. — Рон? Уизли мотнул головой и положил перстень на раскрытую ладонь сестры. Та поджала губы и вопросительно посмотрела на Гарри. Он кивнул: — Делай. И Джинни выпустила перстень из рук. Словно уронила в кубок, и фамильное украшение Малфоев тут же поглотила бурлящая вода. Зелье приобрело какой-то мутно-белый цвет, будто серебро выпало в осадок, и гриффиндорка аккуратно окунула в него кончик палочки. — Гарри, карту! Поттер моментально передал девушке лист пергамента, и та занесла над ним волшебную палочку. Зелье медленно стекало по древку, собираясь на самом кончике густой каплей. Ребята замерли и, кажется, даже перестали дышать, когда та сорвалась и полетела вниз. Секунда, что капля пролетала расстояние между палочкой и пергаментом, растянулась в вечность. Рон смотрел на неё с каким-то затаенным чувством надежды. Наконец, капля поискового зелья ударилась о пергамент, разбиваясь на сотни микрочастиц и расползаясь по бумаге. И — все. Больше ничего не произошло. Ещё с полминуты ребята ждали какой-то реакции. Просто стояли, замерев в нелепых позах, и тупо пялились на лист пергамента и медленно расползавшуюся по нему каплю. При правильно сработавшем заклинании она должна была бы впитаться в лист бумаги и, подобно чернилам на Карте Мародёров, проявиться, показывая нужную территорию. Но капля просто оставалась каплей. — Черт! — первым воскликнул Рон, всплеснув руками, и отвернулся. — И чего мы этим добились?! — Видимо, он скрыт под защитными чарами, — выдохнула Джинни, оборачиваясь на Поттера. — Малфой, я имею в виду. И что мы теперь будем делать? — Ждать? Гарри был потерян. Такой поворот событий почему-то не вписывался в его план. В представлениях парня они с Роном эффектно врывались туда, где сейчас находились Гермиона и слизеринец, спасали их и возвращались в Хогвартс героями. Но это был слишком идеальный план. Так просто в их жизни давно не бывало. — Ждать? Серьёзно? — Уизли казался взбешённым. — Чего? У моря погоды? Сидеть и надеяться, что Малфой случайно выйдет за пределы защищённой зоны? Гарри, не смеши! — Рыжий зарылся руками в волосы, ероша их, и беспомощно застонал. — Думаю, пора смириться с тем, что в этот раз партию разыгрывают без нас. Поттер, как ни горько ему было признавать это, понимал, что друг прав. Но лишь умом. Сердце парня рвалось в бой, и тот ничего не мог с собой поделать. Рон покачал головой и стремительным шагом направился к выходу. Гарри хотел окликнуть друга, но слова застряли в глотке, и Уизли просто молча ушёл. Поттер почувствовал, как Джинни ободряюще сжала его руку. — Дай ему время прийти в себя. Он не был к этому готов. — А я был? — вздохнул Гарри, обнимая девушку и притягивая к себе. Зарылся лицом ей в волосы и замер, втягивая запах корицы и солнца. Малфой и Грейнджер. Неужели между этими двумя действительно что-то есть? Когда они покинули туалет Миртл, Гарри чувствовал опустошенность в груди. Под ложечкой тоскливо сосало. Джинни было больно наблюдать за терзаниями парня. Конечно, она переживала и за Гермиону, но в способностях той постоять за себя девушка была уверена — в отличие от Золотого мальчика. И именно это доставляло ему наибольший дискомфорт. Он привык всех спасать и не мог находиться в роли наблюдателя, не мог стоять в стороне. Но на этот раз его насильно оставили сидеть на скамье запасных, и это безумно раздражало Поттера, хотя он, в отличие от Рона, и не показывал этого. Джинни чувствовала. Она проводила Гарри до гостиной Гриффиндора и оставила его разбираться с её братом, а сама удалилась в свою комнату: поподробнее почитать в книге о поисковых заклинаниях. Девушка не хотела вмешиваться в разборки мальчишек, но и пускать все на самотёк не собиралась. Она заперлась, забралась на кровать с ногами и вытряхнула на покрывало содержимое рюкзака Поттера, который тот разрешил ей забрать. Кубок перекатился на другой край постели, и Джинни смерила его презрительным взглядом. Содержимое чаши гриффиндорцы бездарно слили в сток раковины. Уизли взяла в одну руку волшебную карту, а другой придвинула к себе книгу. — Ну и что нам теперь с тобой делать? — грустно обратилась к пергаменту и отложила его в сторону, распахивая талмуд на первой странице. Ей нужно было найти способ исправить ситуацию.

***

Джинни листала книгу до самого вечера. Она вдоль и поперёк изучила мелкие чары, средние заклинания, всевозможные зелья и серьёзные обряды, но такого, который они смогли бы безопасно провести в стенах Хогвартса, так и не нашла. Девушка даже не подозревала, сколько всего успели понапридумывать волшебники, разыскивая пропавшие вещи, драгоценные клады, мир на земле и безграничную утопию. Увы, это знание сейчас казалось ей бесполезным. Время перевалило за полночь. За окном уже давно потемнело, когда Джинни вдруг краем глаза заметила какое-то движение. Гриффиндорка перевела взгляд и поражённо замерла: на пергаменте, с помощью которого друзья пытались найти Малфоя, расползалось пятно. Чернила появлялись из ниоткуда, принимая причудливые очертания и изгибы. — Terra nova, — выдохнула Уизли и молниеносно сорвалась с места, прихватив волшебную карту. — Гарри! Девушка пулей выскочила из комнаты и понеслась по лестнице к спальне мальчиков. Ворвалась туда ярким ураганом, бешено вращая глазами и оглядываясь, но парней не обнаружила и со всех ног кинулась в гостиную. — Гарри! Рон! Те сидели, заняв излюбленные места перед камином, и бесцельно созерцали огонь. Языки пламени плясали на углях и тлеющих брусьях, словно пытались что-то сказать, но никому не удавалось разгадать их шифр. И они снова и снова повторяли свой танец в безумной надежде быть, наконец, услышанными. — Гарри! Джинни упала перед гриффиндорцами на колени, пытаясь отдышаться, и протянула пергамент Поттеру. Тот взял его, удивлённо вскинув брови, и пораженно уставился на карту, покрывавшую уже половину листа. Рон заглянул другу через плечо. Посреди чернеющей кляксы, изображающей землю, словно плавала точка, слегка рябя при изменении угла наклона пергамента. Уилтшир. Золотому мальчику показалось, что он увидел знакомую широкую дорогу ведущую к Малфой-мэнору. — Черт, Гарри, — прошептал Рон. — Это то, о чем я думаю? — Я знаю лишь одно место в Уилтшире, где бы сейчас мог находиться Малфой, — выдохнул Поттер. — Но разве его поместье не защищено родовыми чарами? — встревоженно спросила Джинни, поняв, к чему клонят мальчики. — Во время допросов у него не раз пытались выяснить, где находится их особняк… — Верно, — сглотнул Гарри. — Малфой-мэнор защищён Фиделиусом или чем-то вроде того. Никто не может найти его без согласия Малфоя. — Боже, — Джинни зажала рот рукой. Ее сердце забилось в сотню раз чаще, готовясь принять удар. — Раз поместье теперь появилось на карте… Ты же не имеешь в виду, что Малфой… — Мертв, — сухо закончил Рон, переводя взгляд на сестру. На пару мгновений их накрыла тишина. Оглушающая, подавляющая, вездесущая. Кровь отхлынула от лица Гарри, когда он подумал, что и Гермиона… — Надо найти профессора МакГонагалл, — прошептал Поттер и резко сорвался с места. Джинни с Роном, переглянувшись, последовали за ним, стараясь не отставать. Случилось самое страшное.

***

Её накрыла тьма. Она баюкала, мягко нашептывала что-то до безумия манящее, согревала и успокаивала. Гермиона словно плыла по волнам, и течение уносило ее все дальше. Наконец-то в душе девушки наступил покой. В мире не осталось ничего, кроме гармонии. Гриффиндорка не помнила, как оказалась здесь, но ей это и не было нужно. Не осталось боли, не осталось страха, не осталось страданий. Не осталось ничего материального. Она — это сознание в чистом виде, парящее в темноте. И все же. Что-то было не так. Крошечный огонек, пульсирующий во мраке, дуновение ветра в запертом помещении. Это «что-то» зудело на самом краю сознания, дразнило взгляд, но не показывалось на глаза. И это до безумия раздражало. Гермиона, педантичная по своей натуре, не могла просто позволить этому оставаться неразгаданным. Вглядываясь в темноту, она словно пыталась разглядеть нечто сквозь мутное стекло, но ей никак не удавалось этого сделать. Словно бельмо на глазу, тьма не позволяла ничего увидеть. Это раздражало. Неимоверно. И огонь, который разжигало это раздражение, осушал эфемерность, наполнявшую гриффиндорку. С каждой новой секундой вынужденной слепоты девушка словно становилась тяжелее. Пламя придавливало ее к земле, вклиниваясь в грудную клетку назойливым жужжанием. Грейнджер дернулась, пытаясь стряхнуть с себя внезапно навалившийся груз, но у нее ничего не вышло. Жужжание превратилось в шипение, а после — в шепот. «Грейнджер, ну же… Грейнджер…» Гермиона впала в замешательство. Кажется, это ее имя. Это было ее именем — миллионы лет назад. Но она ведь уже стала ничем. Лишь сосущая пустота, вакуум, лишенный необходимого для жизни кислорода. Она — всего лишь груда костей на полу. Эта мысль задержалась в голове девушки. Она пульсировала, разрастаясь, пока не стала чем-то ощутимым. Гриффиндорка вдруг явственно почувствовала, как ее словно придавило, растерло в прах и развеяло по ветру. Она — всего лишь груда костей на полу. Осознание навалилось на девушку разрушающим цунами. Забилось в легкие, заставляя жадно хватать ртом воздух, который лишь царапал глотку, словно битое стекло. Грейнджер билась о землю выброшенной на берег рыбой, пожираемая агонией. Пламя в груди жарило гриффиндорку изнутри, превращало ее в горстку пепла. Гермиона пыталась кричать. Одна, две, три, шесть попыток выплюнуть хоть какой-нибудь звук из глотки. Одна, две, три, шесть попыток выплюнуть сожженные дотла внутренности. Одна, две, три, шесть тысяч потерянных секунд, растаявших минут и убитых часов. Агония не прекращалась. В какой-то момент девушка всей душой возжелала исчезнуть. Раствориться в небытии и никогда не рождаться вновь. Но ведь она уже мертва, разве нет? Гриффиндорка всегда думала, что смерть выглядит по-другому. Чем она заслужила это место в аду? Грейнджер, пожалуйста, будь жива. Я тебя у м о л я ю. Шепот ворвался в ее мысли каким-то неуместным и раздражающим ветром. Гермиона хотела крикнуть, чтобы он проваливал, но не смогла найти язык и рот. Не смей, слышишь? Я же тебе этого не прощу, Грейнджер! Я тебя… уничтожу… Это кто кого тут уничтожать собрался? Девушка почувствовала прилив ярости. Я с е б е не прощу этого, понимаешь? Я не переживу этого… Что-то в этих словах заставило гриффиндорку прислушаться. Замереть на секунду в попытке осмыслить набор букв. Ей почему-то казалось очень важным уцепиться за них, удержаться на плаву. А в следующий момент что-то изменилось. Словно исчезло нечто важное, как будто частичка души самоуничтожилась. Просто собрала вещички и помахала ручкой, предварительно откромсав себя ржавыми ножницами. Наверное, то же самое чувствуют птенцы кукушки, когда она оставляет их в чужих гнездах. Словно руки, что до этого крепко сжимали тебя, держали, не давая упасть — отпустили. Грейнджер дернулась, наощупь пытаясь найти эти руки. Она шарила в темноте, словно слепой котенок, но это ей никак не удавалось. Девушка металась, разрываясь на части. Она не собиралась сдаваться. С каждым мгновением искать становилось легче. Мгла рассеивалась, постепенно проясняясь. Она тянулась, точно нуга, обволакивая собой минуты, часы и столетия. А может, все случилось за секунду. В какой-то момент Гермиона просто ощутила все. Она почувствовала своё тело, которое так долго не могла найти, горячий язык и губы, которые стянуло корочкой запекшейся крови, саднящее горло и растертые в прах кости. Сердце глухо билось в её груди, и девушка чувствовала каждый удар. Мышца будто перегоняла по телу не кровь, а смолу. Черный деготь, забившийся в вены. Гриффиндорка, наверное, потратила миллионы килоджоулей, пока сумела напрячь нужные мышцы, заведующие подъемом век. Тусклый свет больно ударил по глазам, и Грейнджер сразу же зажмурилась. Со второй попытки открыть их оказалось легче. На этот раз Гермиона не допустила глупой ошибки новичка, а приоткрыла их лишь слегка, позволяя глазам привыкнуть. После проморгалась, фокусируя взгляд на витиеватой люстре, какие были популярны в восемнадцатом веке. Она тянула свои золотые «руки» в разные стороны, словно пыталась обнять всех находящихся в комнате. Грейнджер чуть нахмурилась, пытаясь вспомнить, кто ещё есть в этой комнате. В ушах звенело, как после взрыва. Конечно, гриффиндорке не доводилось переживать подобное, но она видела такое в фильмах — миллионы лет назад, когда её жизнь ещё не пошла Живоглоту под хвост. Стоило девушке подумать о своём любимце, и она вспомнила, где находится и как оказалась здесь. На долю секунды Гермиона перевела взгляд на руку, в ладони которой некогда был камень, и тут же отвернулась, не в силах смотреть на то, что с ней стало. Кисти она совсем не чувствовала и не могла ей шевелить, хотя тупая пульсирующая боль словно разливалась по ладони девушки. Почерневшие вены бежали по предплечью и дальше, вдоль всей руки, скрываясь под рукавом — а точнее, его остатками — Малфоевской толстовки. Сердце пропустило удар. Малфой. Вот черт. Гермиона мгновенно забыла о своей руке и вообще о боли, прожигающей тело. Звон в ушах перерос в настоящий грохот, пока девушка панически оглядывала помещение. Долго искать ей не пришлось. Метрах в десяти от неё стояли Пожиратели. Они выглядели ошеломлёнными, и, не будь девушка так напугана, она бы отметила про себя, что это забавно. ПСы растерянно стояли, наверное, впервые не зная, что делать. Их ритуал прервался в момент кульминации. Когда-то Гермиона знала, что магия не терпит пустоты, а незавершенная магия не терпит мага. Так и в этот раз, прерванный обряд обернулся против Пожирателей. Возможно, Гермионе было бы интересно понаблюдать за этим. Посмотреть, как магия накажет ПСов, потому что она уже определенно начала это делать. Те метались из стороны в сторону, выплевывая в пустоту обвинения, и совершенно не замечали девушку. Она тоже их не замечала. Сейчас Грейнджер было абсолютно начхать, что станет с Пожирателями или с ней самой. Её не волновали тонкости волшебной материи, которую потревожили эти глупцы. Значение имел только Малфой. Девушка видела его платиновые волосы. Они переливались, отражая свет свечей, горящих под потолком. Но сам парень не шевелился. Он словно лежал, и его нисколечко не беспокоила суматоха, развернувшаяся вокруг него. — Малфой! — хотела крикнуть Грейнджер, но вместо этого издала лишь надсадный хрип. Гриффиндорка попыталась снова, на этот раз чуть приподнявшись на здоровой руке. — Малфой! Звон в ушах немного стих, и Гермиона, через неустанный бой барабанов, расслышала свой голос. Он звучал сдавленно и задушено. Девушка не понимала, почему слизеринец не откликается. Грейнджер кое-как развернулась и встала на четвереньки, пытаясь подняться. Получилось плохо. Но, что важнее, с этой позиции ей открылся новый угол обзора. Она увидела, почему Малфой не двигается. Блондин лежал на одном из Пожирателей, и тот бился под ним, захлебываясь собственной кровью. Из спины слизеринца торчала увесистая рукоять ножа, пронзившего парня насквозь. Малфой! Грейнджер не знала, закричала она вслух или нет. Она сорвалась с места, словно от этого зависела её жизнь. Перед глазами сразу поплыли круги, и голова превратилась в воздушный шарик, но девушка проигнорировала это, двигаясь наугад, лишь по памяти определяя направление. Когда её голова, наконец, перестала отрицать гравитацию, а глаза — наличие света, гриффиндорка уже упала на колени перед парнем. Она замерла на секунду, а после обхватила лицо блондина ладонями и развернула к себе. — Малфой! В её голос прокрались истерические нотки. Слизеринец не реагировал. — Малфой!!! Грейнджер сжала лицо парня так крепко, что на его скулах остались белые следы. Кожа блондина на ощупь была горячей. До безумия. Но он не шевелился. Гермиона принялась трясти его, но нож, пригвоздивший парня к полу, не давал девушке развернуть его. Тогда гриффиндорка просто вскочила и рванула мачете на себя, совершенно забыв, что это недопустимо. Вместе с лезвием из тела Малфоя вытекла кровь, как вытекает пенка из бутылки, когда ты слишком резко сорвёшь пробку. Она брызнула Гермионе в лицо. Та издала нечеловеческий вопль и отшвырнула нож прочь, тут же опустившись обратно к парню. Оттащила его от Пожирателя, который уже перестал конвульсивно трястись, и развернула на спину, дрожащими руками зажимая дыру в груди. Пальцы сразу стали липкими и горячими, но девушка этого словно не заметила, продолжая соединять края раны, словно надеялась залепить их. Поврежденная рука очень плохо реагировала, уровень ее моторики достиг нуля, и гриффиндорка пользовалась ей просто как куском мяса, которым удобно было бы заткнуть брешь. Малфой, пожалуйста. Мир рассыпался на осколки. Слизеринец никак не реагировал на все попытки Грейнджер привести его в чувство. Он просто не дышал. Из горла Гермионы вырвался судорожный вопль, за ним ещё один и ещё. Она кричала, чтоб Малфой очнулся, здоровой рукой била его по щекам и тормошила за плечи. И ничего в ответ. Гермиона разрыдалась. Она ревела так, как не ревела никогда в жизни. Все её обиды, все горечи и печали собирались в тугой комок где-то у неё в глотке и выплескивались наружу нечленораздельными стонами. Небо покрылось сетью трещин и рассыпалось, разбившись стеклом о землю. Осколки покрывали все. Они были в слезах, в крови и мольбах, в безжизненном теле Малфоя и в воздухе. Гермиона сама была осколком. Бесполезным, никчемным, стертым в пыль. Она — всего лишь груда костей на полу. И никто никогда не сможет изменить этого. Девушка выла, словно раненый зверь, упав на тело парня, и её сотрясало на все 12 баллов по шкале Рихтера. Что-то обожгло Гермионе ногу. Она вздрогнула от неожиданности и даже на секунду замерла, отвлеченная от своего горя. Глянув вниз, гриффиндорка в ужасе отпрянула, оттолкнув ногой предмет, что побеспокоил её. С характерным звуком Чаша Жизней перекатилась в сторону, очертив идеальную полуокружность, и замерла, призывно сверкнув. Металл словно светился изнутри, мягко сияя. Это завораживало. Буквально. Грейнджер, точно зомби, потянулась к Чаше, совершенно не контролируя свои действия. Руки словно сами знали, что должны делать, и даже повреждённая кисть как будто снова обрела способность двигаться. Гриффиндорка обхватила Чашу ладонями и поднесла к лицу, рассматривая. Рубин, доставивший столько хлопот, увенчивал лицевую сторону, идеально вписываясь в рельеф рисунка. Всей душой Грейнджер желала отшвырнуть от себя проклятую Чашу, похоронить её на дне океана, утопить в жерле вулкана и сжечь в Аду. Вместо этого девушка с силой надавила на рубин ладонью здоровой руки и повела ей в сторону. Камень пронзил плоть, оставив после себя глубокий порез, который тут же начал кровоточить. Подчиняясь какому-то древнему инстинкту, Грейнджер сжала кулак над Чашей, собирая в неё свою кровь, а после склонилась над Малфоем. Большим пальцем Гермиона оттянула вниз подбородок парня, открывая ему рот, а в следующее мгновение — опрокинула над ним Чашу, вливая свою кровь прямо в глотку юноши. Все это она делала как зачарованная, но, когда Чаша опустела, гипноз исчез. Грейнджер с ужасом посмотрела на лицо Малфоя, вспоминая, было оно уже вымазано в чьей-то крови, или это её собственная. Повреждённая рука, что до этого уверенно сжимала металл, снова потеряла чувствительность и перестала слушаться: Чаша выскользнула и, ударившись о пол, с оглушительным звоном откатилась назад. Гермиона уже на неё не смотрела. Она не понимала, что только что произошло, но в её сердце зародилась искра надежды. Девушка неуверенно склонилась над блондином, вглядываясь в его лицо. Ну же… — Гермиона! Гриффиндорка вздрогнула и обернулась, потому что позвал ее не Малфой. К ней навстречу со всех ног мчался Уизли. Грейнджер впала в ступор. Она безучастно смотрела, как Рон приближается к ней, и на его лице играет гамма чувств: от отвращения и ненависти до испуга и сочувствия. Парень сгреб девушку в объятия и прижал к себе. — Боже, что тут произошло?.. Гермиона глубоко вдохнула. Только сейчас она осознала, что все это время не дышала. Воздух наполнил легкие, но это не принесло никакого облегчения. Гриффиндорка машинально огляделась: повсюду сновали мракоборцы, скручивая и обезоруживая Пожирателей. Те не особо сопротивлялись, и какая-то часть сознания Грейнджер отметила, что в этот раз Министерству досталась самая легкая работа. Все уже было сделано до них. Девушка снова перевела взгляд на Малфоя. — Что с ним? — прохрипел Рон, проследив за ее взглядом, и замер, пораженный лужей крови, расползшейся под парнем. Одежда и волосы юноши насквозь пропитались красным, и какой-нибудь шутник мог бы сострить, что теперь он походит на Уизли, но Рон этого не сделал. Вместо этого гриффиндорец резко отвернулся и согнулся пополам, хватая ртом воздух. Его вывернуло наизнанку. — Мерлин, у него же сейчас кишки вывалятся! Гермиона отстраненно наблюдала за Уизли, но не слышала его: ее голова была пустой. Чистый лист, к которому поднесли спичку. Еще чуть-чуть, и он вспыхнет, чтобы дотла сжечь остатки рассудка девушки. Но пока что спичка тлеет, и Грейнджер бессмысленно пялится в пустоту. Чтобы не потерять связь с действительностью, Грейнджер начала считать свои вдохи. Рон вел ее к выходу, навстречу Гарри, беспокойно оглядывающему помещение. — Гермиона, Господи! Ты в порядке? Конечно нет, болван. Девушка молчала. Она машинально переставляла ноги, но ей не хватало сил, чтобы обернуться и посмотреть на Малфоя. Ей за спину пробежали мракоборцы, выкрикивая какие-то команды и орудуя палочками, но Грейнджер старалась смотреть только вперед. Один, два, три, четыре, пять вдохов. Кожа покрылась холодным потом. Гермиона сжала руку в кулак, чтобы унять дрожащие пальцы, и новый шаг дался ей с трудом. Она чувствовала и одновременно не замечала на своих плечах руки Рона. Ноги подкашивались тем сильнее, чем ближе она подходила к выходу. Перед глазами плыли красные круги: гриффиндорка видела кровь повсюду. Она сочилась из стен, заливала ковры, забрызгала окна. Красная, как губная помада Пэнси Паркинсон. Грейнджер больше не могла считать вдохи — она задыхалась. Девушка чувствовала себя птицей, запертой в клетке собственного разума: она металась в замкнутом кругу глупости и бессилия, перепуганная и страдающая. Он мертв. Он мертв. Он мертв он мертв он мертв. Онмертвонмертвонмертвонмертвонмертвонмертвонмертвонмертвонмертвонмертвонмертвонмертвонмертв. Это все случилось по ее чертовой вине. Глаза застилало мутной пеленой. — Вот, присядь здесь. Рон усадил Гермиону на какой-то камень, и та поняла, что ее вывели из особняка. На плечи девушке опустилось что-то мягкое и теплое, и она решила, что ее укрыли пледом. Только сейчас она заметила, что дрожит. Тремор было таким сильным, что у нее стучали зубы. — Что здесь, черт возьми, произошло? Гарри подошел к Уизли, и Грейнджер посмотрела на него — сквозь него. — Мерлин его знает, — ответил рыжий. — Только посмотри, что этот ублюдок сотворил с ней! Посмотри на ее руку! Поттер окинул девушку сдержанным взглядом и стиснул губы, скрывая тревогу. — Колдомедики об этом позаботятся. Уизли хотел сказать что-то еще, но Гарри покачал головой и сжал друга за локоть, глазами стрельнув в сторону Гермионы. Он молча отошел в сторону, увлекая за собой Рона, и лишь тогда позволил ему говорить. Но Грейнджер их и так не слушала. Она просто сидела на этом камне, кажется, целую вечность, безучастно наблюдая, как мракоборцы один за другим выводили из Малфой-мэнора Пожирателей. Она бы состарилась и умерла на этом месте, вросла бы плотью в холодный гранит, если бы ее только оставили в покое. Слезы как будто высохли. Словно она полностью выплакала их, когда рыдала над слизеринцем. Девушка подумала, что у нее не осталось ничего: ни любящих родителей, ни заботливого парня, ни верных друзей. Не осталось здравых мыслей и привычного, устоявшегося мира. Не осталось Малфоя. Слезы все-таки дали о себе знать. Гермиона зажмурилась, резко открыла глаза и, моргая, уставилась на какую-то новую активность у входа в поместье. Там собралась небольшая толпа, хотя до этого все маги были рассредоточены на территории. Теперь же они замерли, разглядывая, как из дверей вышел Дарнелл, гордо выпятив грудь. Следом за ним двое мракоборцев несли на носилках что-то, накрытое пропитавшейся кровью простыней. Гермиона дернулась, рванула вперед; плед упал с ее плеч. Девушка бы побежала, но ноги внезапно обмякли и подкосились. Она увидела знакомое лицо. Малфой. Кости выгнулись внутрь, пульсируя в такт ударам сердца. Грейнджер осела на землю, складываясь внутрь себя, как тонкий блин. Она рассыпалась на кусочки. Мракоборцы выносили из дома слизеринца, накрыв его тело тонкой тканью. Почему-то они не накрыли его лицо, и в душе девушки на мгновение зародилась надежда. Целую долю секунды Грейнджер думала, что Малфой жив. Целый такт удара сердца она верила, что теперь все будет в порядке. А затем Дарнелл расхохотался, хлопнул в ладоши и взмахнул палочкой. Простыня послушно заскользила вверх, накрывая собой лицо блондина, и мракоборцы отвели взгляды, проявляя великодушное уважение. Нет! Нет! Нет! В ушах стоял хохот Дарнелла. Кровь закипела в жилах, устремившись по телу вспенившейся рекой, волны жара захлестнули кости Гермионы. Она словно умирала, в тысячный раз за свою жизнь. Картинка перед глазами становилась то четкой, то размытой, но на внутренней стороне век словно отпечаталось окровавленное лицо Малфоя. Голова потяжелела, и девушка уронила ее на руки. Она яростно терла глаза, желая избавиться от вставшего перед ними образа, но это ей не удавалось. На кончике языка гриффиндорка отчетливо ощущала привкус отчаяния и паники. Ее несло по течению, било о камни и дергало из стороны в сторону. — Гермиона… — донесся до нее голос то ли Гарри, то ли Рона. Девушка вскинула голову, бешено вращая глазами, но никак не могла найти того, кто позвал ее. Взгляд снова и снова обращался на Малфой-мэнор и столпившихся у его входа людей. И тут она начала задыхаться. В буквальном смысле легкие Грейджер будто чем-то стиснуло, а горло сдавила невидимая рука, все сильнее сжимая пальцы. Девушка их практически чувствовала. Она начала кашлять, пытаясь избавиться от этого ощущения, но стало только хуже. Ей в глотку будто вставили насос, который выкачивал кислород из нее напрямую. В легких остался лишь вакуум. Гермиона захрипела, хватаясь за горло, но ее не держали ничьи руки. Она просто задыхалась. Гарри и Рон яростно трясли ее из стороны в сторону, то и дело окликая девушку по имени и не понимая, что происходит. Рон обхватил ее лицо руками и заглянул в глаза, словно мог этим что-то исправить. В глотку Грейнджер засыпали битого стекла вперемешку с песком и заставили глотать, не жуя. Глаза девушки закатились, сознание затуманилось. Она издала протяжный хрип. А потом. — Рон, смотри! — пораженно прошептал Гарри. Уизли обернулся и замер, перестав сотрясать Гермиону. Насос, что только что выкачивал из неё воздух, с оглушающей силой втолкнул в легкие девушки волну кислорода. Он ворвался в нее так стремительно, что гриффиндорка закашлялась от его переизбытка, но она больше не задыхалась. Ее грудь вздымалась рваными толчками. Грейнджер проморгалась и посмотрела на Гарри и Рона, но те ее словно не заметили. Девушка проследила за их взглядами и замерла, не в силах поверить в то, что увидела. Малфой сел на носилках. Он яростно кашлял, размахивая руками в попытке стряхнуть с себя простыню. Она облепила лицо и тело, пропиталась кровью и мешала дышать, но воздух с такой силой врывался в легкие парня, словно кто-то делал ему искусственное дыхание. От переизбытка кислорода немного кружилась голова. А может, она кружилась потому, что он только что был мертв. Малфой, наконец, сорвал с себя легкую ткань и огляделся, прикрыв глаза рукой в попытке защититься от яркого света палочек. Первым, что он увидел, было пораженное лицо Дарнелла. — М-мистер Малфой, н-но к-как? — давясь словами, прошептал мужчина и попятился, невольно осеняя себя крестом. Слизеринец усмехнулся. Ради этого зрелища он был готов умереть еще разок. Тут же до парня дошло, о чем он только что подумал. Ухмылку стерло с лица, как ластиком. Он замер, и воспоминания накрыли его волной. Грейнджер корчится и извивается на полу, пока чертов Пес ковыряется в ее руке сраным кинжалом. Ненависть переполняет слизеринца. Грейнджер смотрит на него, и в ее взгляде он читает немую мольбу. Ему страшно, до безумия. Страх гнездится в печенках, но Малфой делает вид, что не замечает его. Он не даст Пожирателям сделать что-нибудь с Грейнджер, хотя и понимает, как глупо это звучит. Она выгибается дугой и замирает, когда Пес извлекает рубин из ее руки. Глаза гриффиндорки закатываются, и она издает стон, выплевывая из себя остатки дыхания. Малфой почти видит облачко пара у ее рта. Он срывается с места. Заклинание больше не держит его. Его держит Грейнджер. Парень и сейчас это чувствовал. Он помнил, как не смог спасти гриффиндорку, и ненавидел себя за это до исступления. Сердце — черный комок грязи в его груди — сжималось и выло, и блондину хотелось расцарапать себе грудь ногтями и вырвать из тела этот бесполезный орган, швырнуть на землю и растоптать. Руки парня инстинктивно дернулись к груди, и сбитые костяшки противно заныли. Но Малфой не заметил этого. Он провел рукой по тому месту, куда его поразил нож, но не нашел никакой раны. Словно ее никогда и не было. — Невозможно, — прошипел Дарнелл. Впервые Малфой был с ним абсолютно согласен. Он еще раз огляделся, встречаясь взглядами с мракоборцами. Он читал в их глазах ужас, непонимание, недоверие. Наверное, это же отражалось и на его лице. Когда он увидел её, мир перестал существовать. Она сидела в десятке метров, зажатая между Поттером и Уизли, который по-хозяйски обхватил ее за плечи. И тоже смотрела на него, распахнув свои-такие-шоколадные-оленьи глаза и глупо хлопая ресницами, словно увидела привидение. Или чудо. Самое настоящее. Грейнджер. Она была жива. Малфой рванул с места. Он хотел коснуться ее. Это было единственным его желанием. Его больше не держала гравитация, это была Грейнджер. И сила, с которой его тянуло к ней, была сильнее всех, с которыми он сталкивался прежде. Он видел ее теплые карие глаза цвета молочного шоколада — он помнил день, когда в первый раз их увидел. Грейнджер пришла в их вагон, помогая Лонгботтому найти его чертову жабу. Малфой с первого взгляда на девчонку понял, что она — грязнокровка. И сразу же возненавидел ее. Но ее глаза. Они. Не. Отпускали. Тело парня заполнил невиданной силы жар. Внутри все словно сошло с рельс, когда он сорвался с носилок: кто-то молниеносными движениями перерезал нити, удерживающие его жизнь, как связку воздушных шариков. Все, что до этого имело значение, что делало Малфоя Малфоем — отделилось и улетело в небо. Он в буквальном смысле родился заново, и каким-то шестым чувством он знал, кому обязан новой жизнью. Грейнджер. Только она. В с е г д а она. Она держала его, как на привязи. Словно он — еще один воздушный шарик, а она сжимает в своей хрупкой ручке нить, не давая парню улететь к чертям. Не одна, а миллион нитей покоятся в ее кулаке. Миллион нитей в руках Грейнджер связывали его с этой жизнью. Он чувстовал их каждой порой. — Грейнджер… — прошептал Малфой, не замечая, что его голос звучит хрипло и сдавленно. Он хотел бежать к ней, но получилось сделать лишь несколько нетвердых шагов. В следующее мгновение его перехватили крепкие руки, и парня повалили на землю. Воздух вышибло из легких, и Малфой закашлялся, изо всех сил пытаясь отбиться от мракоборцев. — Отпустите меня немедленно! — взревел он, брыкаясь в разные стороны, но его крепко держали. Юноша не мог оторвать взгляда от Грейнджер, а та сидела, как громом пораженная, и тянула к нему руки. Вот ее рот раскрылся, а губы зашевелились. Воздух колыхался, складываясь в слова. — Нет! Пустите его! — завизжала девушка и, наконец, нашла в себе силы, чтобы подняться. Рон перехватил ее за талию, прижимая к себе, и зашептал гриффиндорке на ухо: — Гермиона, очнись! Это же Малфой! Который только что был мертв! — Отпусти! — рявкнула Грейнджер, тряхнув головой, и больно вмазала Уизли по зубам. Рыжий невольно отшатнулся, и Гермиона припустила со всех ног. Гарри и Рон переглянусь и побежали следом. Глаза девушке застилала пелена, и она была вынуждена то и дело моргать, чтобы прогнать непрошенные слезы. Она не верила в происходящее. Она ведь собственными глазами видела, как слизеринец истекал — истек — кровью. Нож поразил его если и не в сердце, то наверняка повредил легкие, и их затопило гемой, которую глупая мышца толкала по телу, тем самым убивая парня. Грейнджер бы охотнее поверила в то, что сама умерла, и теперь они встретились в загробном мире. Малфой вырывался из хватки мракоборцев, и те, увидев, как к ним бежит девушка, отпустили юношу, позволяя ему подняться. Был ли это жест великодушия с их стороны или просто растерянность, знал один Мерлин. Юноша сделал лишь пару шагов, когда Гермиона достигла цели. Не замедляясь ни на секунду, гриффиндорка впечаталась своим телом в его и сцепила руки у слизеринца за спиной. Она сжала его так крепко, что ребра у парня захрустели. И, вопреки всему, это принесло неожиданное облегчение. Малфой выдохнул, обнимая Грейнджер в ответ, и зарылся лицом в ее волосах. Они были мягкими и пушистыми. И пахли кровью. Блондин вложил в свои объятия все чувства, которые переполняли его в этот момент. Радость, боль, страх, отчаяние, надежда — все было в его руках, сжимавших девушку. — Живой, — прошептала она, сглатывая слезы. — Господи, спасибо… Последние слова гриффиндорка выдохнула едва слышно, а в следующий момент разрыдалась. Облегчение затопило ее, переполнило, как вода хрустальный графин, вылилось за края, стекая по щекам и подбородку. Гермиона могла бы стоять так вечность: только бы чувствовать на себе руки Малфоя, живые и горячие, и прятать лицо у него на груди, вдыхая соленый запах моря и пота. И плевать, что на кончике языка она ощущала металлический привкус крови. Плевать, что вокруг них столпились ошеломленные мракоборцы, не знающие, по какому протоколу действовать. Плевать, что сзади стояли пораженные Гарри и Рон, которым она никогда больше не сможет смотреть в глаза. Малфой был жив. И это было единственное, что имело значение. Они стояли так тысячу лет, старея вместе, и счастье переполняло гриффиндорку, словно пузырьки от шампанского, делая тело легким и воздушным. Хотелось смеяться, кричать и плакать одновременно. А Малфой испытывал ноющее чувство, которое не испытывал уже очень давно. Тяжелое, сладкое, переворачивающееся где-то в груди. Его переполняла нежность и облегчение, и страх. Он боялся еще раз пережить то, что пережили они с Грейнджер. Блондин решил, что никогда больше не позволит девушке испытать это снова. И за это он готов был умереть. Парень сжал Гермиону еще крепче, хотя казалось, что крепче невозможно, и позволил себе раствориться в этом объятии. Оно было самым чистым, что когда-либо происходило между ними. Оно было до безумия приятным, согревающим и интимным, хотя они просто стояли. Но этот момент — эта вечность — принадлежал им целиком и полностью, и никто не мог отнять его у них. А в следующее мгновение кто-то оторвал от него гриффиндорку и выкрутил руки, лишая возможности сопротивляться. У Малфоя возникло такое чувство, словно кто-то перерубил канал, соединяющий ее и его сердце. Словно этот несчастный орган вырвали из груди и закопали глубоко-глубоко под землю. Стало холодно. — Что вы делаете? — закричала Гермиона, когда ее оттащили от Малфоя. Он поднял голову, встречаясь с девушкой глазами, и рванулся еще раз, но его попытку сразу же пресекли, здорово тряхнув. — Отпустите его, пожалуйста… Гарри покрепче обнял гриффиндорку, не давая ей возможности вырываться, но девушка и не собиралась. У нее не осталось сил на это. Сейчас она могла лишь бессильно наблюдать, как мракоборцы скручивают Малфоя, подчиняясь приказу, а тот не отводит от нее своих хрустальных-похожих-на-разъяренное-море глаз. Не бойся. — Драко Люциус Малфой, — раздался холодный, как сталь, голос Дарнелла. Мужчина прокашлялся. — Вы обвиняетесь в содействии побегу Пожирателей смерти, находящихся под условным арестом, сокрытии иной опасной группировки Пожирателей и помощи им с целью уничтожения магглорожденных и иных субъектов, подстрекательстве к разжиганию новой магической войны. Посему сообщаю, что вы арестованы и подлежите немедленному заключению в тюрьму «Азкабан» до последующего разбирательства в суде.